Что , таилось за этой menage четы Траверс? Почему невеста в тот первый день встречи казалась Джеффри цветущей розой? Неужели он ошибался?
— Джой… если бы я только знал… О, моя дорогая. Ты хочешь сказать… Послушай!
Ему почудились какие-то звуки, но на этот раз не от эвкалиптов, где в глубине сада обитали совы, а из закрытого спящего дома. Может быть, слуги? Все снова затихло. Джеффри продолжал:
— Не хочешь ли ты сказать, что, оглядываясь назад, испытываешь желание, чтобы все вышло по-другому?
Джой ощутила, как что-то внутри нее вот-вот сейчас сломается. В состоянии сильного возбуждения она могла просто расхохотаться: «По-другому? Почему он спросил об этом?» Она едва понимала, кто перед ней. Вроде действительно Джеффри Форд. Он стоял здесь, на тусклом балконе, и, совсем как в ту светлую бытность предыдущего существования, видел Джой в призрачном свете.
— По-другому? — сказала она изумленно. — Разве не желает каждый человек, оглядываясь на прожитую жизнь, чтобы все было иначе? Они обязаны этого хотеть, каким бы чудесным ни казался им этот мир! Конечно, я желала бы этого! Конечно, конечно!
Он был полностью обескуражен. Очевидно, здесь разыгрывался очень плохой спектакль. Невеста несколько недель проходила через какой-то необъяснимый Гадес. Что? Должно быть, все объясняет ее замужество с этим грубым Траверсом…
А что сам Джеффри? Его первая любовь? Из-за собственной дьявольски продуманной комедии донжуанства случилась трагедия. В чем она заключается? (Этот Траверс представлялся большей скотиной, чем выглядел на самом деле. Устраивает сцены ревности? Плохо с ней обращается? Может, скрывает что-нибудь зловещее за своей обычной, хорошо одетой, приятно выглядевшей заурядностью?) Фантазия романиста Джеффри готова была представить самые дикие варианты и ситуации… Но, отбросив их, он спросил ее как можно мягче (в конце концов, его собственная мать не возмутилась, когда в период эмоционального напряжения он задал ей подобный вопрос):
— Ты не думаешь, что все еще может наладиться?
— Теперь? Ни за что!
— Слишком поздно?
— И слишком поздно, и слишком ужасно, и слишком невозможно! — Ее мягкий хрипловатый голос задрожал. Она откашлялась. — Слишком все страшно!
Он повторил за ней, потрясенный:
— Страшно?
— Да! Это то, что я думаю о жизни! В ней нет ничего, кроме глупой надежды. Затем крах — и одиночество.
— О Джой! Джой! — воскликнул он с раскаянием, самым искренним, на которое был способен. Никогда раньше Джеффри Форд не казался себе более влюбленным в это прекрасное дитя, которому несколько месяцев назад он предлагал такую изысканную любовь. Где же сейчас эта невинно-пылкая нимфа, которую его воображение романиста наделило шаловливым очарованием полотен Фрагонара и любовной лирики эпохи Возрождения?
Брак ли, Траверс ли или что-то еще превратило девушку в вызывающего сострадание ребенка, стоящего здесь, поникшего, изнемогающего от усталости, говорящего бессвязно и возмущенно об одиночестве? Джой была на пределе. Никогда раньше не подавляла она в Джеффри Форде так сильно инстинкт коллекционера. С другой стороны, никогда так не будоражила в нем обычное, глубоко затаенное чувство порядочности и человечности.
Слишком обеспокоенный тем, чтобы не показаться грубым, резким, нетактичным, он вдруг выпалил:
— Ах, вот в чем дело? Причина, значит, в том, что ты несчастлива со своим мужем?
— С Рексом? Счастлива!
Джой угрожающе засмеялась. Форд, бросив быстрый взгляд вокруг себя, сделал шаг к ней. Рой, лежавший большой грудой возле ее ног, навострил свои волчьи уши, издав предупредительное рычание, встал и выжидательно посмотрел на молодую хозяйку. По-видимому, в ней что-то сломалось, ибо она выкрикнула:
— Счастлива! — и громко засмеялась, не заботясь о том, где сейчас находится, не думая о времени, о Мелани и Мери, о том, что скажет Джеффри Форд… — Неужели ты не видишь? Я считала, что каждому видно! Но теперь с этим покончено, больше это не может продолжаться.
— Это? Что ты имеешь в виду? Джой, моя дорогая! Могу ли я что-нибудь для тебя сделать?
— Остается только одно! — воскликнула она вызывающе и более твердо. Когда эти слова вырвались наружу, на какой-то миг ее охватило чувство облегчения. — Я знаю, что делать. Мне надо все оставить, все бросить, расчистить завалы и начать все заново. Займусь другим, пересмотрю свои отношения. Каждый должен через это пройти в какой-то момент своей жизни. Для меня он наступил. Я слишком много значения придавала всему, я была слишком ранима. Но можно начать все сначала… Я не хочу никого видеть из прежних знакомых! Не хочу хранить в памяти ничего, что напоминает мне о прошлом. Пусть все будет совершенно новым. Может быть, тогда?.. Но только не здесь. И не в Лондоне. Возможно, в Париже. Я больше не могу вынести здесь ни одной минуты! Не могу оставаться здесь. В Париж!.. Я уезжаю прямо сейчас.
И тут раздался голос. Но отнюдь не Джеффри. Он прозвучал уверенно, глубоко и спокойно на фоне ее страстного крика.
Это был голос человека, открывшего дверь и вышедшего к ним на балкон. Он сделал шаг вперед и посмотрел на них.
Та же белая куртка поверх костюма, тот же самый балкон, тот же час, что и в ту ночь, когда все, казалось, достигло самой вершины. То был Рекс Траверс.
Глава двадцать первая
ОШИБКИ ТРИО
Все люди острова, кричащие друг другу ложь через моря непонимания.
Киплинг
1
Рекс Траверс появился на вилле не десять минут назад, а раньше. Он поставил свою автомашину и поспешил в комнату Мелани сообщить ей радостную весть, что у нее появился еще один маленький племянник и что все в порядке и с малышом, и с матерью. Затем он прокипятил какие-то свои инструменты в маленькой темной комнате для проявления фотоснимков, находящейся справа от ванной комнаты, и тут услышал лай Роя. Закончив дело, он поспешил на балкон.
Траверс застал парочку в тот самый момент, когда Джой так шумно разразилась — «я не могу больше этого вынести… уехать прямо сейчас».
Сцена, которая последовала затем, связана с непониманием друг друга, вся троица, двое мужчин и девушка, не в состоянии была разобраться с чувствами.
Так как Рекс не включал света, он подумал, с горечью глядя на луну: «Слишком похожа на фонарь полицейского, пропади оно все пропадом». Но тут облако заслонило луну. Они стояли в сумерках той благоухающей южной ночи, которая никогда не бывает полностью темной и всегда дает неверное освещение, при котором каждый знакомый предмет выглядит не таким, как на самом деле. Пожалуйста, представьте себе этот тенистый сад, эту виллу, бледным ликом проглядывающую сквозь темную листву, и этот чуть освещенный балкон, где расположилось трио. Девушка (по ее светлой фигуре пробегали легкие узоры теней от колеблющейся листвы) и двое мужчин (их более высокие темные фигуры местами были покрыты продолговатыми пятнами света). Каждый находился в состоянии возбуждения, и никто не пытался заглянуть в душу другого.
Рекс Траверс заговорил первым. Следы сильного душевного потрясения никак не проявлялись в голосе. В подрагивании теней, в случайных отблесках лунного света он звучал решительно, как часы с боем.
— Простите! Я слышал, что сказала Джой.
Он повернулся к бледной сжавшейся фигурке. Она застыла, точно жена Лота, превратившаяся в соляной столб. Веретенообразный силуэт мужчины в вечернем костюме был также неподвижен. Именно к нему обращался Рекс, продолжая разговор с Джой:
— Я только хочу напомнить тебе то, что сказал сегодня утром. Все, что зависит от меня, я выполню. Все будет в полном порядке.
Стройная фигурка, задрапированная в шаль, подняла темную голову и, лихорадочно сжав два маленьких кулачка, выдохнула:
— Все в порядке?
Настолько тихо прозвучал голос, что ни один мужчина не был уверен в произнесенных словах. Ни один из них не догадывался, что спасительная надежда вспыхнула в ней на мгновение. Но только на мгновение. Через минуту она погасла.
— Этим утром, помнишь, ты дала мне знать, что желаешь свободы. Я сказал, что не буду мешать тебе. Так знай, ты свободна и можешь уйти.
Джой слушала холодея. Уйти? Ей не верилось. Это не может быть правдой… Нельзя же в действительности так…
Скептически настроенный Джеффри Форд подумал: «Что здесь происходит? Что случилось между этими двоими? Для чего мы здесь?» Его темный силуэт оставался неподвижным.
Траверс продолжал сдержанно и спокойно говорить что-то о честной игре… никакой попытки удержать Джой против ее воли.
«О Боже, — размышляла Джой, — происходят странные вещи…»
Застывшая Джой не могла произнести ни слова. Казалось, она во власти одного из тех ночных кошмаров, когда ты пытаешься закричать, но страшное фантастическое чудовище крепко зажимает твой рот могучей лапой.
Теперь события разворачивались слишком быстро. Она скорее почувствовала, нежели увидела, как Рекс повернулся к Джеффри Форду. Она скорее почувствовала, чем услышала в высшей степени спокойный голос доктора Траверса, продолжавшего:
— Я так понимаю, что вы были когда-то помолвлены с моей женой?
— Да, был.
Джой хотелось закричать дико, бессмысленно: «Прекрати! Не дай этому случиться!»
Казалось, гигантские страшные пауки плели вокруг нее удушающую сеть.
Из темноты раздался голос Рекса:
— Я правильно полагаю, если бы она была свободной, вы женились бы на ней?
Джеффри быстро, как не говорил никогда в жизни, ответил:
— Я был бы счастлив жениться на ней как можно скорее, полагая, что Джой будет не против.
Все было произнесено. Оба мужчины высказали то, что казалось для них неизбежным.
Джой, которая не видела лица ни того, ни другого, почувствовала на себе быстрые взгляды обоих.
Она молча призывала: «Рекс, Рекс! Пожалуйста, нет! Ведь ты не такой. Держи меня, не отдавай меня…» Но Рекс оставался непреклонным и с помощью нескольких слов сообщил ей, что она свободна. Джой думала, ошеломленная: «Как будто я Рой, которого он не желает брать в машину. Это конец, я не думала, что он может реально, реально наступить. Рекс велел, чтобы я ушла, передал меня Джеффри Форду, словно перекинутый через руку плед».
И Джеффри, который для нее перестал существовать, принял со спокойной совестью, что он готов на ней жениться.
Рекс продолжал:
— В таком случае…
Джой резко перебила его, повернувшись к Форду:
— Я хотела бы, чтобы ты забрал меня сейчас.
— Ты хотела бы?.. Конечно, я все сделаю. Пошли.
(Надо отдать должное Джеффри Форду, автору «Ловушки», что здесь, в этой нелепой, необъяснимой ситуации, которая обрушилась подобно снежной лавине или землетрясению, потрясла всех, разрушив защитную дамбу между мелодрамой и реальной жизнью, он тоже не выдал своих чувств. Голос и манеры оставались такими же мягкими, любезными, оксфордскими, как будто он приглашал Джой пойти на спектакль Лондонского театрального общества.)
— Машина там, внизу, — сказал озадаченный Джеффри, бросая в то же время на девушку покорный взгляд. — Не лучше ли тебе одеться потеплее?
— О, конечно.
В замешательстве Джой ясно увидела себя, как на экране, — женщину, навсегда покидающую свой дом, навсегда. Не могла же она уйти в ночь в открытом бальном платье с глубоким вырезом на спине, с желтой испанской шалью на плечах, где вытканы узоры из роз ее будущего.
Внезапно в мучительном отчаянии она вновь повернулась к мужчине, давшему ей свободу и теперь провожавшему ее из дома, который в конце концов принадлежал именно ему.
— Могу я войти и взять свои вещи? — произнесла она ледяным тоном.
Затем, не дожидаясь, пока уязвленный Рекс что-то быстро и протестующе пробормочет в ответ, маленькая фигурка в шали прошла мимо него, вдоль длинного ряда окон, по паркету тускло освещенной, пахнувшей розами гостиной, через дверь в конце комнаты и, включив все обрамленные розовым узором светильники, очутилась в спальне мадам Жанны в стиле Помпеи.
«Входи же сюда в последний раз, невеста!» — пронеслось у нее в голове, когда она кинулась к гардеробу с барельефом из танцующих купидонов. На мгновение на нее накатил истерический, лихорадочный, горький смех, пока она снимала с вешалки один за другим предметы своей одежды, отбрасывая их в сторону. «Мое самое теплое шерстяное спортивное платье… Надо надеть его поверх этого, сэкономить время… Чулки… Где туфли?.. Никогда не буду здесь больше спать. Странно, мне всегда казалось, что в этой нелепой комнате у меня рождались счастливые мечты. Должно быть, правда, что они возникают по контрасту». Она схватила ночную рубашку, лежавшую поперек просторной позолоченной кровати. Сумка… Она вытряхнула содержимое ее на подушку.
«Какую шляпу? Эту… Теперь самое важное — деньги. Деньги будут нужны после того, как я оставлю Джеффри… О Боже, подумать только, второй раз в своей жизни я попросила мужчину забрать меня с собой!»
Дитя, конечно, не собиралось оставаться с Фордом хоть на мгновение дольше, чем требовалось. Как только Джой окажется в безопасности, как только станет известным всей округе, что она ушла от мужа после создающего видимость брака, она завершит свое одинокое бегство. Это было необходимо сделать ради Рекса. Его практика теперь в безопасности, с ней все будет в порядке. Ах, эти Симпетт и другие, черт возьми, как они будут злорадствовать, какой скандал! Сколько чая выпьют и как плохо будут играть в бридж, растревоженные чужим скандалом в течение девяти дней.
«Тем не менее, они вскоре узнают, что милого доктора не в чем винить. Только его жену. Она его бросила! Действительно сбежала!.. Мисс Энни Симпетт расскажет одну из ужасных историй о любовном треугольнике… Ну, что ж, так оно и есть!» Джой засмеялась с дрожью в голосе, смахивая с туалетного столика мадам Жанны, словно крошки со скатерти, свои расчески, щетки, зеркальце, маникюрный набор.
«Это ужасно! И любовный треугольник! Вот история!.. Только не то, о чем они думают. Это все неправда! Не смейся, не смейся так, девочка… Что я хотела найти? Да, деньги. Под подкладкой футляра для ювелирных изделий».
Они были здесь, тайно припрятанные три пятифунтовые банкноты, которые мать Рекса сунула ей в руку за день до ее свадьбы. («Джой, дорогая Джой!.. У тебя должно быть много собственных денег вначале с тем, чтобы не ходить к мужу за каждым шиллингом каждый раз, когда тебе понадобится вымыть голову шампунем». Проблема молодой женщины, зарабатывающей свои собственные деньги, никогда не казалась бабушке Траверс реальной. Просто всего лишь одна из дискуссий в газетах, бросавшихся ей в глаза, когда она поспешно переходила к очередной части печатающегося романа. «Я знаю, как себя чувствует молодая невеста!») Она мало задумывалась о том, как должна использовать молодая невеста столь щедрый подарок своей свекрови.
Ну, вот, выбор сделан молниеносно. Основной багаж будет упакован завтра горничной Мери (представляю лицо бедной девушки!) и станет дожидаться отправления в любое место, где окажется Джой.
Она защелкнула замки дорожного несессера, подобно Персивалю Артуру, ходившему в школу с саквояжем, содержащим все, что требуется на одну ночь.
Взяв вещи, Джой бросила последний взгляд вокруг себя: «Прощай, комната!»
После чего дух этого места, казалось, стал принимать форму смеющейся, чрезмерно пышной, яркой, дружелюбной, полногрудой французской кокетки. Джой подумала о мадам Жанне, бывшей хозяйке спальни (которую она представляла как смесь баронессы с Мелани!), лениво облокотившейся на подушки позолоченной кровати. Джой почти видела розовую шелковую ночную рубашку, три длинные нитки жемчуга, в которых (так говорила Мелани) мадам Жанна всегда удалялась отдыхать. Вдруг Джой почти услышала возмущенный голос мадам Жанны: «Уходите? Глупая! Насколько лучше было бы остаться с таким красивым мужем. Ведь, в конце концов, вы замужем, я полагаю? Оставайтесь! Устройте так, будто в последний момент что-то произошло, что-то задержало вас здесь!.. Я поделилась бы своими секретами. Вы могли бы стать счастливой…» Бесполезно… Теперь это не в ее власти.
Вся дрожа, Джой, обернувшись через плечо, как бы прошептала доброй хозяйке:
«Прощайте, мадам Жанна. Спасибо за то, что вы принимали меня в своем доме!»
2
Снаружи дома на балконе двое мужчин с огромной собакой неподвижно ждали завершения спектакля, словно скульптурная группа в парке. Несколько минут они сохраняли молчание. А что, в конце концов, можно было сказать? Они и так вели себя достаточно корректно, сдержанно в этой мерзкой ситуации.
Наступила короткая интерлюдия.
Но Рекс знал, что он должен сдерживаться, не давая ходу злым мыслям, пока эти двое не уйдут. Тогда будет достаточно времени, чтобы порыться в догадках, что же за история произошла на самом деле между Джой и этим веретенообразным парнем, но только не сегодня вечером, а тогда, несколькими месяцами раньше.
Бог их знает. Рекс признавал, что женщина существо непредсказуемое и трудно предусмотреть ее поведение в будущем, и все же это значительно легче, чем выяснить, что она делала в прошлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— Джой… если бы я только знал… О, моя дорогая. Ты хочешь сказать… Послушай!
Ему почудились какие-то звуки, но на этот раз не от эвкалиптов, где в глубине сада обитали совы, а из закрытого спящего дома. Может быть, слуги? Все снова затихло. Джеффри продолжал:
— Не хочешь ли ты сказать, что, оглядываясь назад, испытываешь желание, чтобы все вышло по-другому?
Джой ощутила, как что-то внутри нее вот-вот сейчас сломается. В состоянии сильного возбуждения она могла просто расхохотаться: «По-другому? Почему он спросил об этом?» Она едва понимала, кто перед ней. Вроде действительно Джеффри Форд. Он стоял здесь, на тусклом балконе, и, совсем как в ту светлую бытность предыдущего существования, видел Джой в призрачном свете.
— По-другому? — сказала она изумленно. — Разве не желает каждый человек, оглядываясь на прожитую жизнь, чтобы все было иначе? Они обязаны этого хотеть, каким бы чудесным ни казался им этот мир! Конечно, я желала бы этого! Конечно, конечно!
Он был полностью обескуражен. Очевидно, здесь разыгрывался очень плохой спектакль. Невеста несколько недель проходила через какой-то необъяснимый Гадес. Что? Должно быть, все объясняет ее замужество с этим грубым Траверсом…
А что сам Джеффри? Его первая любовь? Из-за собственной дьявольски продуманной комедии донжуанства случилась трагедия. В чем она заключается? (Этот Траверс представлялся большей скотиной, чем выглядел на самом деле. Устраивает сцены ревности? Плохо с ней обращается? Может, скрывает что-нибудь зловещее за своей обычной, хорошо одетой, приятно выглядевшей заурядностью?) Фантазия романиста Джеффри готова была представить самые дикие варианты и ситуации… Но, отбросив их, он спросил ее как можно мягче (в конце концов, его собственная мать не возмутилась, когда в период эмоционального напряжения он задал ей подобный вопрос):
— Ты не думаешь, что все еще может наладиться?
— Теперь? Ни за что!
— Слишком поздно?
— И слишком поздно, и слишком ужасно, и слишком невозможно! — Ее мягкий хрипловатый голос задрожал. Она откашлялась. — Слишком все страшно!
Он повторил за ней, потрясенный:
— Страшно?
— Да! Это то, что я думаю о жизни! В ней нет ничего, кроме глупой надежды. Затем крах — и одиночество.
— О Джой! Джой! — воскликнул он с раскаянием, самым искренним, на которое был способен. Никогда раньше Джеффри Форд не казался себе более влюбленным в это прекрасное дитя, которому несколько месяцев назад он предлагал такую изысканную любовь. Где же сейчас эта невинно-пылкая нимфа, которую его воображение романиста наделило шаловливым очарованием полотен Фрагонара и любовной лирики эпохи Возрождения?
Брак ли, Траверс ли или что-то еще превратило девушку в вызывающего сострадание ребенка, стоящего здесь, поникшего, изнемогающего от усталости, говорящего бессвязно и возмущенно об одиночестве? Джой была на пределе. Никогда раньше не подавляла она в Джеффри Форде так сильно инстинкт коллекционера. С другой стороны, никогда так не будоражила в нем обычное, глубоко затаенное чувство порядочности и человечности.
Слишком обеспокоенный тем, чтобы не показаться грубым, резким, нетактичным, он вдруг выпалил:
— Ах, вот в чем дело? Причина, значит, в том, что ты несчастлива со своим мужем?
— С Рексом? Счастлива!
Джой угрожающе засмеялась. Форд, бросив быстрый взгляд вокруг себя, сделал шаг к ней. Рой, лежавший большой грудой возле ее ног, навострил свои волчьи уши, издав предупредительное рычание, встал и выжидательно посмотрел на молодую хозяйку. По-видимому, в ней что-то сломалось, ибо она выкрикнула:
— Счастлива! — и громко засмеялась, не заботясь о том, где сейчас находится, не думая о времени, о Мелани и Мери, о том, что скажет Джеффри Форд… — Неужели ты не видишь? Я считала, что каждому видно! Но теперь с этим покончено, больше это не может продолжаться.
— Это? Что ты имеешь в виду? Джой, моя дорогая! Могу ли я что-нибудь для тебя сделать?
— Остается только одно! — воскликнула она вызывающе и более твердо. Когда эти слова вырвались наружу, на какой-то миг ее охватило чувство облегчения. — Я знаю, что делать. Мне надо все оставить, все бросить, расчистить завалы и начать все заново. Займусь другим, пересмотрю свои отношения. Каждый должен через это пройти в какой-то момент своей жизни. Для меня он наступил. Я слишком много значения придавала всему, я была слишком ранима. Но можно начать все сначала… Я не хочу никого видеть из прежних знакомых! Не хочу хранить в памяти ничего, что напоминает мне о прошлом. Пусть все будет совершенно новым. Может быть, тогда?.. Но только не здесь. И не в Лондоне. Возможно, в Париже. Я больше не могу вынести здесь ни одной минуты! Не могу оставаться здесь. В Париж!.. Я уезжаю прямо сейчас.
И тут раздался голос. Но отнюдь не Джеффри. Он прозвучал уверенно, глубоко и спокойно на фоне ее страстного крика.
Это был голос человека, открывшего дверь и вышедшего к ним на балкон. Он сделал шаг вперед и посмотрел на них.
Та же белая куртка поверх костюма, тот же самый балкон, тот же час, что и в ту ночь, когда все, казалось, достигло самой вершины. То был Рекс Траверс.
Глава двадцать первая
ОШИБКИ ТРИО
Все люди острова, кричащие друг другу ложь через моря непонимания.
Киплинг
1
Рекс Траверс появился на вилле не десять минут назад, а раньше. Он поставил свою автомашину и поспешил в комнату Мелани сообщить ей радостную весть, что у нее появился еще один маленький племянник и что все в порядке и с малышом, и с матерью. Затем он прокипятил какие-то свои инструменты в маленькой темной комнате для проявления фотоснимков, находящейся справа от ванной комнаты, и тут услышал лай Роя. Закончив дело, он поспешил на балкон.
Траверс застал парочку в тот самый момент, когда Джой так шумно разразилась — «я не могу больше этого вынести… уехать прямо сейчас».
Сцена, которая последовала затем, связана с непониманием друг друга, вся троица, двое мужчин и девушка, не в состоянии была разобраться с чувствами.
Так как Рекс не включал света, он подумал, с горечью глядя на луну: «Слишком похожа на фонарь полицейского, пропади оно все пропадом». Но тут облако заслонило луну. Они стояли в сумерках той благоухающей южной ночи, которая никогда не бывает полностью темной и всегда дает неверное освещение, при котором каждый знакомый предмет выглядит не таким, как на самом деле. Пожалуйста, представьте себе этот тенистый сад, эту виллу, бледным ликом проглядывающую сквозь темную листву, и этот чуть освещенный балкон, где расположилось трио. Девушка (по ее светлой фигуре пробегали легкие узоры теней от колеблющейся листвы) и двое мужчин (их более высокие темные фигуры местами были покрыты продолговатыми пятнами света). Каждый находился в состоянии возбуждения, и никто не пытался заглянуть в душу другого.
Рекс Траверс заговорил первым. Следы сильного душевного потрясения никак не проявлялись в голосе. В подрагивании теней, в случайных отблесках лунного света он звучал решительно, как часы с боем.
— Простите! Я слышал, что сказала Джой.
Он повернулся к бледной сжавшейся фигурке. Она застыла, точно жена Лота, превратившаяся в соляной столб. Веретенообразный силуэт мужчины в вечернем костюме был также неподвижен. Именно к нему обращался Рекс, продолжая разговор с Джой:
— Я только хочу напомнить тебе то, что сказал сегодня утром. Все, что зависит от меня, я выполню. Все будет в полном порядке.
Стройная фигурка, задрапированная в шаль, подняла темную голову и, лихорадочно сжав два маленьких кулачка, выдохнула:
— Все в порядке?
Настолько тихо прозвучал голос, что ни один мужчина не был уверен в произнесенных словах. Ни один из них не догадывался, что спасительная надежда вспыхнула в ней на мгновение. Но только на мгновение. Через минуту она погасла.
— Этим утром, помнишь, ты дала мне знать, что желаешь свободы. Я сказал, что не буду мешать тебе. Так знай, ты свободна и можешь уйти.
Джой слушала холодея. Уйти? Ей не верилось. Это не может быть правдой… Нельзя же в действительности так…
Скептически настроенный Джеффри Форд подумал: «Что здесь происходит? Что случилось между этими двоими? Для чего мы здесь?» Его темный силуэт оставался неподвижным.
Траверс продолжал сдержанно и спокойно говорить что-то о честной игре… никакой попытки удержать Джой против ее воли.
«О Боже, — размышляла Джой, — происходят странные вещи…»
Застывшая Джой не могла произнести ни слова. Казалось, она во власти одного из тех ночных кошмаров, когда ты пытаешься закричать, но страшное фантастическое чудовище крепко зажимает твой рот могучей лапой.
Теперь события разворачивались слишком быстро. Она скорее почувствовала, нежели увидела, как Рекс повернулся к Джеффри Форду. Она скорее почувствовала, чем услышала в высшей степени спокойный голос доктора Траверса, продолжавшего:
— Я так понимаю, что вы были когда-то помолвлены с моей женой?
— Да, был.
Джой хотелось закричать дико, бессмысленно: «Прекрати! Не дай этому случиться!»
Казалось, гигантские страшные пауки плели вокруг нее удушающую сеть.
Из темноты раздался голос Рекса:
— Я правильно полагаю, если бы она была свободной, вы женились бы на ней?
Джеффри быстро, как не говорил никогда в жизни, ответил:
— Я был бы счастлив жениться на ней как можно скорее, полагая, что Джой будет не против.
Все было произнесено. Оба мужчины высказали то, что казалось для них неизбежным.
Джой, которая не видела лица ни того, ни другого, почувствовала на себе быстрые взгляды обоих.
Она молча призывала: «Рекс, Рекс! Пожалуйста, нет! Ведь ты не такой. Держи меня, не отдавай меня…» Но Рекс оставался непреклонным и с помощью нескольких слов сообщил ей, что она свободна. Джой думала, ошеломленная: «Как будто я Рой, которого он не желает брать в машину. Это конец, я не думала, что он может реально, реально наступить. Рекс велел, чтобы я ушла, передал меня Джеффри Форду, словно перекинутый через руку плед».
И Джеффри, который для нее перестал существовать, принял со спокойной совестью, что он готов на ней жениться.
Рекс продолжал:
— В таком случае…
Джой резко перебила его, повернувшись к Форду:
— Я хотела бы, чтобы ты забрал меня сейчас.
— Ты хотела бы?.. Конечно, я все сделаю. Пошли.
(Надо отдать должное Джеффри Форду, автору «Ловушки», что здесь, в этой нелепой, необъяснимой ситуации, которая обрушилась подобно снежной лавине или землетрясению, потрясла всех, разрушив защитную дамбу между мелодрамой и реальной жизнью, он тоже не выдал своих чувств. Голос и манеры оставались такими же мягкими, любезными, оксфордскими, как будто он приглашал Джой пойти на спектакль Лондонского театрального общества.)
— Машина там, внизу, — сказал озадаченный Джеффри, бросая в то же время на девушку покорный взгляд. — Не лучше ли тебе одеться потеплее?
— О, конечно.
В замешательстве Джой ясно увидела себя, как на экране, — женщину, навсегда покидающую свой дом, навсегда. Не могла же она уйти в ночь в открытом бальном платье с глубоким вырезом на спине, с желтой испанской шалью на плечах, где вытканы узоры из роз ее будущего.
Внезапно в мучительном отчаянии она вновь повернулась к мужчине, давшему ей свободу и теперь провожавшему ее из дома, который в конце концов принадлежал именно ему.
— Могу я войти и взять свои вещи? — произнесла она ледяным тоном.
Затем, не дожидаясь, пока уязвленный Рекс что-то быстро и протестующе пробормочет в ответ, маленькая фигурка в шали прошла мимо него, вдоль длинного ряда окон, по паркету тускло освещенной, пахнувшей розами гостиной, через дверь в конце комнаты и, включив все обрамленные розовым узором светильники, очутилась в спальне мадам Жанны в стиле Помпеи.
«Входи же сюда в последний раз, невеста!» — пронеслось у нее в голове, когда она кинулась к гардеробу с барельефом из танцующих купидонов. На мгновение на нее накатил истерический, лихорадочный, горький смех, пока она снимала с вешалки один за другим предметы своей одежды, отбрасывая их в сторону. «Мое самое теплое шерстяное спортивное платье… Надо надеть его поверх этого, сэкономить время… Чулки… Где туфли?.. Никогда не буду здесь больше спать. Странно, мне всегда казалось, что в этой нелепой комнате у меня рождались счастливые мечты. Должно быть, правда, что они возникают по контрасту». Она схватила ночную рубашку, лежавшую поперек просторной позолоченной кровати. Сумка… Она вытряхнула содержимое ее на подушку.
«Какую шляпу? Эту… Теперь самое важное — деньги. Деньги будут нужны после того, как я оставлю Джеффри… О Боже, подумать только, второй раз в своей жизни я попросила мужчину забрать меня с собой!»
Дитя, конечно, не собиралось оставаться с Фордом хоть на мгновение дольше, чем требовалось. Как только Джой окажется в безопасности, как только станет известным всей округе, что она ушла от мужа после создающего видимость брака, она завершит свое одинокое бегство. Это было необходимо сделать ради Рекса. Его практика теперь в безопасности, с ней все будет в порядке. Ах, эти Симпетт и другие, черт возьми, как они будут злорадствовать, какой скандал! Сколько чая выпьют и как плохо будут играть в бридж, растревоженные чужим скандалом в течение девяти дней.
«Тем не менее, они вскоре узнают, что милого доктора не в чем винить. Только его жену. Она его бросила! Действительно сбежала!.. Мисс Энни Симпетт расскажет одну из ужасных историй о любовном треугольнике… Ну, что ж, так оно и есть!» Джой засмеялась с дрожью в голосе, смахивая с туалетного столика мадам Жанны, словно крошки со скатерти, свои расчески, щетки, зеркальце, маникюрный набор.
«Это ужасно! И любовный треугольник! Вот история!.. Только не то, о чем они думают. Это все неправда! Не смейся, не смейся так, девочка… Что я хотела найти? Да, деньги. Под подкладкой футляра для ювелирных изделий».
Они были здесь, тайно припрятанные три пятифунтовые банкноты, которые мать Рекса сунула ей в руку за день до ее свадьбы. («Джой, дорогая Джой!.. У тебя должно быть много собственных денег вначале с тем, чтобы не ходить к мужу за каждым шиллингом каждый раз, когда тебе понадобится вымыть голову шампунем». Проблема молодой женщины, зарабатывающей свои собственные деньги, никогда не казалась бабушке Траверс реальной. Просто всего лишь одна из дискуссий в газетах, бросавшихся ей в глаза, когда она поспешно переходила к очередной части печатающегося романа. «Я знаю, как себя чувствует молодая невеста!») Она мало задумывалась о том, как должна использовать молодая невеста столь щедрый подарок своей свекрови.
Ну, вот, выбор сделан молниеносно. Основной багаж будет упакован завтра горничной Мери (представляю лицо бедной девушки!) и станет дожидаться отправления в любое место, где окажется Джой.
Она защелкнула замки дорожного несессера, подобно Персивалю Артуру, ходившему в школу с саквояжем, содержащим все, что требуется на одну ночь.
Взяв вещи, Джой бросила последний взгляд вокруг себя: «Прощай, комната!»
После чего дух этого места, казалось, стал принимать форму смеющейся, чрезмерно пышной, яркой, дружелюбной, полногрудой французской кокетки. Джой подумала о мадам Жанне, бывшей хозяйке спальни (которую она представляла как смесь баронессы с Мелани!), лениво облокотившейся на подушки позолоченной кровати. Джой почти видела розовую шелковую ночную рубашку, три длинные нитки жемчуга, в которых (так говорила Мелани) мадам Жанна всегда удалялась отдыхать. Вдруг Джой почти услышала возмущенный голос мадам Жанны: «Уходите? Глупая! Насколько лучше было бы остаться с таким красивым мужем. Ведь, в конце концов, вы замужем, я полагаю? Оставайтесь! Устройте так, будто в последний момент что-то произошло, что-то задержало вас здесь!.. Я поделилась бы своими секретами. Вы могли бы стать счастливой…» Бесполезно… Теперь это не в ее власти.
Вся дрожа, Джой, обернувшись через плечо, как бы прошептала доброй хозяйке:
«Прощайте, мадам Жанна. Спасибо за то, что вы принимали меня в своем доме!»
2
Снаружи дома на балконе двое мужчин с огромной собакой неподвижно ждали завершения спектакля, словно скульптурная группа в парке. Несколько минут они сохраняли молчание. А что, в конце концов, можно было сказать? Они и так вели себя достаточно корректно, сдержанно в этой мерзкой ситуации.
Наступила короткая интерлюдия.
Но Рекс знал, что он должен сдерживаться, не давая ходу злым мыслям, пока эти двое не уйдут. Тогда будет достаточно времени, чтобы порыться в догадках, что же за история произошла на самом деле между Джой и этим веретенообразным парнем, но только не сегодня вечером, а тогда, несколькими месяцами раньше.
Бог их знает. Рекс признавал, что женщина существо непредсказуемое и трудно предусмотреть ее поведение в будущем, и все же это значительно легче, чем выяснить, что она делала в прошлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34