— И я рад… — Джек вовремя спохватился: он чуть было не добавил «сэр». Это слово засело у него в голове с детства, так его научили обращаться к отцу, когда он к нему переехал. — Это Кэндис, — сказал Джек, выставляя свою подругу перед собой в качестве то ли трофея, то ли щита.
Отец его тут же изменился в лице, явно заинтересованный дамой. Он любил женщин, и они его любили. Джек был против того, чтобы Кэндис так нарядилась, собираясь всего лишь на встречу с его отцом, но не мог не почувствовать удовлетворения: Кэндис в своем маленьком черном сексуальном платье выглядела на все сто.
Когда сели за столик, отец Джека заказал бокал розового шампанского для Кэндис. Оба проявили умеренный восторг по поводу того, что она ни разу его не пробовала, — какие незабываемые ощущения она сейчас испытает, какая честь для него предоставить ей эту возможность и так далее.
Чтобы досадить отцу, Джек заказал пива. По ходу этой фарсовой мизансцены они с Кэндис были представлены «моему старому другу Джорджу», тому самому официанту, что продолжал с подобающим почтением стоять у стола.
— В любое время, когда вам захочется сюда заскочить, Джордж о вас позаботится. Не так ли, Джордж?
— С удовольствием, мистер Мэдисон.
— Спасибо, Джордж, — тоном английской королевы произнесла Кэндис. — Разве это не мило, Джек?
Джек пожал плечами:
— Я не слишком часто бываю в этой части города.
Он знал, что выглядит грубияном, но ничего не мог с собой поделать. Будучи подростком, Джек упивался тем, что он «мальчик Мэдисон». Куда бы он ни пришел, ему все старались угодить. Мальчик, приносящий клюшки, во время игры в гольф, парикмахер в салоне, даже офицер полиции, закрывавший глаза на превышение скорости или запах алкоголя у него изо рта. Отцу доставляла удовольствие такого рода инициация — приглашение во взрослый мир или, если быть точнее, превращение Джека в настоящего Мэдисона. С тех пор как мать вернула Джека отцу словно посылку, время от времени Мэдисон-старший вместе с сыном совершали ритуальные визиты на фабрику по производству бумаги — это было начало семейного бизнеса. Джек помнил то возбуждение, порой чрезмерное, до усталости, с которым он взирал на огромные машины, истекающие маслом, на гулкие своды фабричных цехов, чем-то напоминающих соборы, помнил жару и шум, и жуткую вонь, словно в кипах были не старые тряпки, а мертвецы. Эта вонь была такой едкой, что, когда они возвращались домой, Минни, домохозяйка, заставляла его переодеться и отправляла его одежду в стирку. Отец ни разу не сказал Джеку, что «однажды, сынок, все станет твоим», это само собой подразумевалось. Отец гордился, когда футбольная команда Джека побеждала, когда он приглашал на свидание самую красивую девочку в школе, когда поймал свою первую рыбу, даже когда впервые напился и растянулся прямо на ступенях у входа. Он был «Маленьким Джеком», которому предстояло однажды стать «Большим Джеком», как когда-то стал «Большим Джеком» его отец. Но только Джек никогда не чувствовал себя «Будущим Большим Джеком» и не собирался им становиться.
Отец между тем рассказывал Кэндис об отеле, о том, что он был построен на стыке веков, что хрусталь привозили из Уотерфорда, а мрамор — из Франции, чтобы в соответствии с требованиями заказчика отель получился самым лучшим в мире.
— По-моему, он и по сей день лучший, — продолжал отец, — даже при всех этих новомодных штучках, которые появились здесь после реставрации. Немного позже я попрошу Джорджа устроить вам мини-тур по отелю, а мы с Джеком пока побеседуем. Как вам мое предложение?
Кэндис повела плечами, сказав, что предложение ей понравилось.
— А миссис Мэдисон тоже приехала с вами? — спросила она.
Отец Джека изобразил удивление, после чего от души рассмеялся. Делая вид, что она рассмешила его до слез, он принялся, уже переигрывая, хлопать себя по карманам в поисках платка.
— Нет. Кажется, сегодня я с собой ни одной не взял. — Он подмигнул Кэндис и пригладил усы. — Уже четыре миссис Мэдисон живут в разных концах страны, а это, скажу я вам, перебор. Обходится дороже, чем приличное рыболовное судно.
Кэндис бросила на Джека-старшего такой взгляд, который Джек-младший в лучшем случае расценил бы как вызывающий.
— Не хотите же вы сказать, что предпочитаете рыбу женщинам, мистер Мэдисон?
Джек-старший восторженно похлопал ее по коленке:
— В зависимости от того, какое удовольствие доставляет рыбалка.
Джек с каменным лицом вертел в руках бокал. Он давно привык к безграничной галантности отца, но со стороны Кэндис было предательством флиртовать с Джеком Мэдисоном-старшим. Джек гадал, для чего конкретно Мэдисон-старший увивается за Кэндис. На Юге девушки делятся на «хороших девочек» и «дрянных девчонок». Причем «хорошие» часто оказываются «дрянными», а «дрянные» — «хорошими». На «дрянных» не женились. К которым из них он причислил Кэндис?
Джек слушал, как Кэндис лепечет что-то о своей жизни, расцветая от мужского внимания.
— Не знаю, как вы тут живете, — ворковал отец, — среди такого шума и грязи, как можете наслаждаться жизнью в клетках, которые вы называете квартирами.
— Я вас понимаю, — многозначительно вторила ему Кэндис, будто сама родилась в загородном особняке, вылизанном до стерильности бессчетной армией слуг.
— Все выглядят такими усталыми и затюканными. Я не имею в виду вас, дорогая. Вы — счастливое исключение. Работа, работа, работа — только о ней эти янки и думают, даже по воскресеньям. — Джек-старший жестом указал на группу мужчин в деловых костюмах с пластиковыми визитками на лацканах пиджаков.
— Папа, это японские бизнесмены.
— Пусть так. В наши дни янки может стать кто угодно. Если даже не умеет говорить по-английски.
— Хотелось бы мне как-нибудь побывать на Юге, — театральным шепотом, словно по секрету, сообщила Кэндис отцу, перегнувшись через стол. — Столько истории и столько красивых деревьев!
— Попросите Джека взять вас с собой.
— Джек, свозишь меня к себе домой? — Кэндис обернулась к нему, обдав запахом духов. — Твой отец говорит, что у вас красиво.
Джек глотнул пива:
— Посмотрим.
Северная Каролина — штат в самом деле красивый, окаймленный океаном с одной стороны и горами с другой. Штат зеленых холмистых долин. Джек любил свою родину, но не смог бы там жить. Когда он изредка приезжал домой, груз исторической памяти давил на него. Это касалось не только страны, но и семьи. Жить в городе, где все тебя знают по имени, где твоя фамилия — пропуск к любым привилегиям и одновременно позорное клеймо, где ты постоянно рискуешь наткнуться на кого-то, кто нянчил тебя или танцевал с твоей матерью в день ее первого причастия, или же знал твою безумную тетушку Милли, которая слышала голоса, или встретить того, чей прапрадедушка сражался с твоим прапрадедушкой за какой-то городишко. Для Джека, когда он вырос, такая жизнь стала подобна существованию в роскошном сумасшедшем доме, в комнате с мягкими стенами и смирительной рубашкой, надетой на воображение, где невозможно ощутить реальность своего существования.
Они немного поболтали, пока Кэндис потягивала шампанское, и, когда ее бокал опустел, Джек-старший подозвал Джорджа и попросил устроить для нее приват-тур по отелю.
— Мужской разговор, — подмигнув, пояснил он Кэндис. — Вы понимаете.
— Конечно.
— Умница. Так что позаботься о ней, Джордж, хорошо?
Джек-старший с трудом оторвал взгляд от округлого зада Кэндис:
— Симпатичная девица.
Джек кивнул.
— Не похожа на этих твоих нью-йоркских карьеристок.
— Нет.
— Мне кажется, это не та, с которой я разговаривал, когда звонил тебе на прошлой неделе, — с британским акцентом? — хитро прищурившись, спросил отец.
— Ты разговаривал с Фреей. Она временно живет у меня на квартире.
— Ого!
— Она просто друг, папа.
Отец хмыкнул и принялся помешивать лед в стакане.
— Ну так скажи мне сын, как у тебя дела?
— Отлично.
— Закончил книгу?
— Почти. Последнее время у меня много журналистской работы. Только за нее сейчас и платят.
— Мисс Холли все высматривает твои статьи в журна-лах, знаешь ли. — Мисс Холли — учительница литературы, преподававшая Джеку до четвертого класса, теперь вышла на пенсию, но подрабатывала в архивах Публичной библиотеки Оуксборо. — Слышал, у нее собралась целая коллекция. Конечно, она сейчас совсем дряхлая.
Джек что-то буркнул и махнул рукой, давая понять, что ему безразлично, чем сейчас занимается мисс Холли. Он очень хорошо знал, как в округе восприняли новость о том, что он двинул на Север, чтобы стать — кем бы вы думали — писателем! Нью-Йорк был в их глазах логовом дьявола, и, попадая туда, нормальные люди превращались в диких свиней. Писательство — это по меньшей мере эксцентрично, а по большому счету — малодушно. Южная Каролина, штат, который потерпел сокрушительное поражение в войне, а для южан Гражданская война все еще оставалась свежей раной, не мог позволить себе плодить малодушных неженок. Джек чувствовал, что они все ждут, когда он вернется домой, поджав хвост, признается, что с него довольно дурацких литературных опытов, остепенится и осядет, как все нормальные люди. Никто из них не имел представления, как трудно написать роман.
Отец подозвал официанта, чтобы заказать еще выпивки. На этот раз Джек заказал бурбон и прокручивал в голове речь, которую собирался произнести: о дороговизне жизни в Нью-Йорке, о несовместимости журналистской работы и работы над беллетристикой, о его уверенности в том, что он у порога большого успеха, если бы только у него было чуть больше времени. Но не успел он придумать, с чего начать, как отец непринужденно откинулся на стуле, положил свои наманикюренные руки на стол и заговорил:
— Я рад, что нам представился шанс пообщаться, сын. В «Мэдисон пейпер» произошли некоторые изменения, и я думаю, было бы правильно ввести тебя в курс того, что происходит в бизнесе, даже если ты никогда не проявлял к нему большого интереса.
— Не то чтобы мне было неинтересно, папа, только я…
— Я знаю. Ты выбрал другое. Вот почему я и хочу ввести тебя в курс дела.
Отец говорил о новых рынках и о конкуренции с иностранцами, о трудовом праве и налогах. О том, как дорого модифицировать производство и как легко угодить в банкроты. О преемственности в управлении. О том, что один из членов правления умер, другой ушел на пенсию… Джек перестал слушать. Он знал, куда клонит отец. Так и есть, Джек-старший начал пространно говорить о поисках нового члена правления, со связями в бизнесе, кому он мог бы доверять.
— Отец, остановись! — Джек поднял ладонь. Он улыбался, чтобы подсластить пилюлю, которую собирался преподнести отцу. — Я знаю, что я — старший сын, что ты заботишься о моем благе, но я тебе не помощник.
Отец был в шоке, и Джек-младший добавил:
— Прости, папа.
Но тут Мэдисон-старший разразился хохотом.
— Ты! — воскликнул он. — Помощник!
Теперь настала очередь Джека испытать шок.
— Но разве ты не об этом просил?
Отец справился с приступом веселья:
— Джек, ты живешь в Нью-Йорке десять лет. Что ты знаешь о нашем бизнесе?
Джек уставился на отца, чувствуя себя на удивление глупо.
— Конечно, если ты хочешь вернуться домой, я постараюсь найти тебе место. — Отец нахмурился. — Но хорошо оплачиваемую должность я тебе не могу обещать. У тебя нет соответствующих навыков.
— Ну, возможно, и нет. Но… — Джек осекся. — Тогда зачем ты столько всего мне наговорил?
— Ты должен знать, что со следующего месяца я ввожу Лейна в правление.
— Лейна? — Джек представлял своего брата не иначе как в футбольной форме с набитыми ватой плечами и в шлеме, надвинутом на лицо.
— У него никогда не было таких хороших оценок, как у тебя, но он разбирается в деле. У него хорошая деловая хватка.
Лейн? Насколько помнилось Джеку, Лейн никогда ни в чем не разбирался.
— Было время, когда я надеялся и верил, молился о том, чтобы ты вернулся домой и стал работать в «Мэдисон пейпер», но ты не вернулся, а сейчас уже поздно. Время упущено. Бизнес есть бизнес. Я человек ответственный — у меня есть обязательства перед моими рабочими и перед обществом. Мне нужно передать дело в надежные руки.
Джек кивнул, но в голове его все шло кувырком. Лейн в своей комнате повесил на стену голову дикого кабана — обозначив приоритеты. Он подписывался на журналы для автолюбителей. От Лейна, когда ему едва исполнилось восемнадцать, забеременела одна из дочерей Данфорта, и ее пришлось по-тихому отправить на аборт в другой штат, потому что в Каролине аборты запрещены.
— До сих пор я вам обоим выплачивал содержание, чтобы помочь стать на ноги. Лейн учился газетному делу, а ты… ну, я думаю, ты тоже учился своему «ремеслу». — Джек-старший прищелкнул языком при последнем слове. — Конечно, Лейн моложе, но теперь он будет получать стипендию от правления, так что здесь все по-честному.
— Что ты хочешь этим сказать?
— А то, что я прекращаю выплачивать ему содержание и тебе тоже.
Джек во все глаза смотрел на отца, не в силах произнести ни слова.
— Ты — мой старший сын и после моей смерти получишь наследство, но пришло время тебе самому становиться на ноги. В твои годы у меня была жена и ежемесячные платежи по ссуде за собственный дом!
Джек пытался ухватиться за что-то, чтобы не улететь в пропасть.
— И когда ты думаешь…
— В следующем месяце последняя выплата.
— В следующем месяце?
Отец улыбнулся, осклабившись, как акула.
— Зачем тянуть? Ты говорил, что у тебя все хорошо с твоим писательством, и я в тебе уверен. «Мэдисон пейпер» — серьезное дело, рабочее судно, так сказать, а не прогулочный катер, мы не можем позволить себе возить пассажиров.
Джек глотнул бурбона. Горло сдавила обида. Отец тратил на охоту за «канарейками» больше, чем на Джека. С какой стати Лейн должен получать какую-то стипендию? Только потому, что у него не хватило мозгов сделать собственную карьеру? Джек смотрел на отца: элегантный белый костюм, стильный галстук, мощный разворот плеч, волевой подбородок. Джек сглотнул и стиснул зубы. Он не станет унижаться и просить.
Должно быть, внутренняя борьба отразилась на его лице. Отец нахмурился:
— Ты ведь не угодил в беду, сын?
Джек посмотрел отцу в глаза.
— Нет.
Джек-старший расслабился и добродушно улыбнулся:
— Ты нарочно одеваешься как нищий? Наверное, теперь это модно? У ньюйоркцев весьма странное представление о стиле… А ведь было время, когда здесь понимали толк в красоте… В таких, как она, — добавил он со внезапно загоревшимися глазами.
Джек обернулся и увидел, как Кэндис королевской походкой приближается к столику. Он встал, стол закачался.
— Нам пора.
— Как, уже?
Отец вежливо поднялся, взял Кэндис за руку, улыбнулся:
— Может, вы оба поужинаете сегодня со мной?
— Вряд ли, — бросил Джек.
— Было бы чудесно, — сказала Кэндис.
Джек сжал ей локоть и подтолкнул вперед, стремясь поскорее выбраться из этого вызывающего клаустрофобию полутемного бара. Они обогнули «Астор лондж», громадный зал с обилием мрамора, пальмами и парами, пьющими коктейль, и миновали стеклянные витрины с подсветкой, в которых выставлялись сшитые вручную рубашки и эксклюзивные галстуки. Джеку захотелось ударить по стеклу кулаком. Он заставил себя смотреть вперед, на полотно в позолоченной раме, висящее в конце коридора. На нем был изображен мужчина едва ли старше его самого — элегантный, усатый, уверенный, окруженный символами успеха. Джек прочитал имя. Джон Джейкоб Астор Третий (1822 — 1890). Приятно познакомиться, Джон. А я вот Джек Мэдисон Третий — без денег и без надежды их получить, списанный в отстой.
Кэндис восхищенно ахала и охала по поводу портьер, задвигаемых с помощью электроники, и гигантских ванн с джакузи. Джек встретил надменный отчужденный взгляд Джона Джейкоба. Помоги! Я тону…
Глава 21
Фрея шла к остановке, оставляя на расплавленном от жары асфальте красные следы своих каблуков. Дело в том, что по пути к одному из художников она наступила на окрашенную в красный цвет трубу. Вообще-то она ничего не имела против визитов к художникам — даже наоборот. Ей нравился запах скипидара и краски, нравилось смотреть, как грунтуют холст, как прикрепляют его скрепками к подрамнику, как шипит краска, разбрызгиваемая из баллончиков, — значит, работа идет и она может не беспокоиться. Нравилась ей и задушевность в отношениях с вверенными ее заботам художниками, нравилось вытаскивать их из депрессии, сочувствовать их творческим потугам, направлять их в новое русло. Творчество — это тайна. И чудо. Творить — все равно что зажигать огонь без подручных средств. Хоть и изредка, но ей все же удавалось превращать тлеющую искру в пламя. Ничто не сравнится с теми мгновениями, когда с мольберта срывают покрывало или поворачивают тебе стоящий у стены холст. Ничто не сравнится с волнующим чувством сопричастности таинству — таинству рождения новой картины, когда она — живая и трепетная, с еще не просохшей краской — приходит в мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40