Обыкновенное чудо. Все тогда было для него внове: увидев свой рассказ напечатанным, он пришел в восторг, а оформление книги его совершенно не интересовало. Он даже удивился, когда его попросили высказать свои пожелания в отношении обложки. Так же равнодушно он относился к издательским рекламным объявлениям, которые ему приходилось писать. И к рецензиям, падавшим к его ногам, словно персиковый цвет весной.
Джек открыл нижний ящик стола, с трепетом вытащил папку с вырезками из журналов, лежавшую на дне, положил на колени, отъехал вместе со стулом назад и принялся листать страницы. По мере того как он читал, самодовольная улыбка все шире расплывалась у него на физиономии. Вот оно: «Мэдисон раскручивает сюжеты один за другим с изящной непринужденностью истинного профессионала и в то же время не отстраняется от своих героев, не теряет к ним сочувствия» («Нью-Йорк таймс»). Еще одна, из самых любимых: «Удивительно интеллигентный, он пишет блестяще, с изяществом, о котором многим писателям даже постарше приходится только мечтать» («Вашингтон пост»). «Блестяще» — о чем это? Ладно, это всего лишь «Литл-Рок пост», но не все же в Арканзасе такие тупые. Помимо некоего Хирш-берга, который полагал, что Джек «не полностью охватил постмодернизм» (что бы он ни имел под этим в виду), и чей роман Джек мечтал получить на рецензию, все авторы статей в один голос говорили одно: он, Джек Мэдисон, хорош. Был. Тогда. Джек взглянул на дату под одной из статей и захлопнул папку. Сроки сдачи нового романа давно прошли. Он должен торопиться! Джек тупо смотрел на пустой экран. В голове мелькали обрывки мыслей, никак не желавшие оформляться в слова. Все, о чем он мечтал, — соединить в своем романе достоинства «Больших надежд», «Великого Гэтсби», «Над пропастью во ржи» и «Шума и ярости». Сюжет был спрятан где-то в тайниках подсознания.
Джек взглянул на часы. Хоть бы кто-то позвонил и пригласил его на ленч. Он вымучил еще два предложения, прочел вслух, напечатал различными шрифтами, выбирая наиболее впечатляющий вариант, и попросил компьютер сообщить, сколько он настругал слов (163). Может, вдохновение не идет потому, что он голоден?
Джек пошел на кухню и стал готовить сандвич: ветчина, сыр, укроп, горчица. Мозг был занят сложными вычислениями. Предположим, он будет писать двести слов в день, в неделю — примерно тысячу; таким образом, с учетом выходных и отпуска, остается еще два года до окончания работы. Два года, Господи! Ему будет тридцать четыре, почти полжизни позади. И где гарантия, что он вообще напишет этот роман? Если быть честным, его продуктивность за последние два года оставляет желать лучшего. Один рассказ, россыпь ярких, но весьма быстро забытых статей в журналы, пара дюжин обзоров. (Но кто в наши дни придает значение обзорам? Рецензии, по словам Лео, выеденного яйца не стоят.)
Джек принес сандвич в гостиную, прихватив бутылку лимонада, и включил телевизор. Очень важно быть в курсе того, что творится на ниве поп-культуры. К тому же нельзя работать и есть одновременно. Пять благословенных минут он слушал признания толстухи в ковбойских ботинках, испытавшей на себе сексуальные домогательства. Мужчина с накладкой из искусственных волос на месте лысины, одетый словно для игры в гольф, вытягивал из нее одну сальную подробность за другой до тех пор, пока женщина не разразилась рыданиями, на что публика в зале ответила дружными аплодисментами. Должно быть, публичные казни так же будоражат общественное сознание — такого рода шоу не что иное, как корректная замена кровавых зрелищ, подумал Джек, переключая приемник на другой канал. Но сколько ни щелкай пультом, везде одно и то же — коктейль из приятно возбуждающих пошлостей, скуки и детской беззаботной жестокости. Джек начал было формулировать теорию культурной зрелости, согласно которой современная Америка оказывалась примерно в таком же возрасте, как средневековая Европа, пока его не отвлекла телевикторина, в которой новобрачным с завязанными глазами учиняли допрос по поводу домашних и сексуальных предпочтений партнера. Джек печально покачал головой и включил другой канал. Иногда Джек задумывался о том, стоило ли вообще связывать жизнь с литературным творчеством. Не лучше ли было податься в Голливуд и писать сценарии-однодневки? О, надо же — «Баффи — покоритель вампиров». Джек хлопнул себя по колену.
Джек, глядя на экран, медленно жевал бутерброд. Он отправил в рот последний кусок, когда зазвонил телефон. Недовольно фыркнув, Джек нехотя поднялся с дивана и, приглушив звук, пошел к телефону, продолжая смотреть на экран.
— Да? — Ого. Похоже, у Баффи будут проблемы с этим красноглазым парнем, который крадется к нему сзади.
— Привет! Фрея дома? — Голос мужской. «Фрея» прозвучало как «фраер».
— Нет, — пробормотал Джек, дожевывая сандвич.
— А вечером будет?
— Наверное.
— Ладно. Я перезвоню. Передайте, что звонил Макс. — В трубке раздались гудки.
Через пять минут повторилось то же самое, за тем исключением, что мужчина назвался Норманом. Джек разозлился. В конце концов, он ей не секретарь. У него работа. Как только он узнает, что случится с Баффи…
Черт! Опять телефон. Они что, не могут дождаться конца рабочего дня? Мужчина, назвавшийся Лукасом, заявил, что звонит из своего лимузина. До чего же у Фреи приставу-чие кавалеры.
— А вы, кстати, кто? — поинтересовался Лукас. — Не ее ли муж, ха-ха?
— Я… Я здесь живу. — Джек был в бешенстве.
— А, понятно. Вы и есть тот самый гей?
— Нет!
Джек швырнул трубку. Разве можно работать, когда без конца отвлекают? Джек снова уставился на экран. Женщину в белых, плотно облегающих теннисных шортах заслонил огромный наплывающий пакет с тампаксами. Чудесно! Грандиозно! Он пропустил самое главное в фильме.
Джек выключил телевизор и вернулся в свой «офис» в самом мрачном расположении духа. Вещи Фреи заполнили все пространство: везде были развешаны платья, на краю книжной полки примостились баночки с лосьонами и кремами, воздух был пропитан ароматом духов. На подоконнике появились какие-то чертовы цветы — ирисы, что ли? Или гладиолусы? Какие-то высокие красные штуковины — такие изображают на слащавых открытках. Мужчине для эффективной работы нужен строгий порядок, все должно быть просто и аккуратно. Это кабинет, а не салон красоты. Внезапно Джек увидел пачку журналов под кроватью и зашипел в гневе. Может, ему бы понадобилось сослаться на какую-то статью! Да как она посмела сунуть их под кровать?! Он мог потратить часы на поиски! Некоторые она даже открыла и перегнула! Джек сердито вытащил стопку из-под кровати. Некоторые страницы пестрели пометками. Из журнала выпала незакрепленная страница — наверное, реклама. Он подобрал ее.
Черновик письма. Чем дальше он читал, тем явственнее на его физиономии проступала злорадная ухмылка. Вот до чего она дошла! Похоже, начала охоту за новым бойфрендом — некого стало мучить.
«От Фреи (его электронный адрес). Тема: свидание.
Я видела ваше объявление в «Книжном обозрении». Если вы заинтересованы в том, чтобы поужинать в этот выходной с высокой / привлекательной — вычеркнуто, стройной — вычеркнуто / блондинкой, работающей / 35 — вычеркнуто, 33 — вычеркнуто, 29 — вычеркнуто /, около тридцати, свяжитесь со мной и убедите в том, что нам следует встретиться. Звоните только вечером, связь по электронной почте — исключительно с полуночи до 7 утра.
P.S. Если трубку возьмет мужчина — это мой сосед по квартире. / «Он только друг» — вычеркнуто, «он мой брат» — вычеркнуто. / Он гей».
Джек ударил кулаком по столу, схватил ее дурацкие цветы, свернул им головки, словно цыплятам, после чего запихнул в корзину для бумаг. Как посмела она дать его электронный адрес каким-то придуркам из Клуба одиноких сердец? Как посмела она осквернить его компьютер, его священную директорию, в которой он хранил сокровища своего сердца, свои мысли и надежды, безвкусными любовными записочками? Кого это она назвала геем? Джек заходил по комнате, пиная ногами попадавшиеся на пути коробки с обувью. Она дала им его телефон, мало того, что это опасно, так теперь всякие идиоты еще долго будут звонить сюда уже после того, как она съедет. Надо же быть такой эгоисткой!
Когда раздался очередной звонок, Джек, как разъяренный бык, бросился в гостиную.
— Ее здесь нет! — заорал он в трубку.
— Джек, это ты? Это Майкл Петерсон. С тобой все в порядке?
— Да, да. — Джек изобразил снисходительный смешок. — Творчество, знаешь ли, так засасывает.
— Прости, что оторвал тебя от работы, но я хотел бы узнать твой электронный адрес. Мне надо послать Фрее сообщение.
Джек усталым голосом продиктовал адрес. Только потому, что он дома днем, все думают, будто он не работает и его можно беспокоить по всяким пустякам. Почему этот парень не позвонит Фрее, не оторвет ее от работы?
— Фрея по вечерам обычно здесь, — с подчеркнутой сухостью сообщил Джек, — если тебя это интересует.
— Благодарю, — в тон ему ответил Майкл. — Полагаю, вы наслаждаетесь обществом друг друга, — добавил он, как показалось Джеку, обиженно.
— Наслаждаемся? — Джек хотел в соответствующих выражениях высказать все, что думал о Фрее, но тут ему в голову пришла блестящая идея. Он уговорит Майкла забрать ее обратно! Тогда он сможет принимать душ когда захочет, спокойно читать газеты, приводить красивых девчонок. Джек едва сдержал истерический вопль радости и прочувствованно сказал: — Как можно не наслаждаться обществом Фреи? Она такой хороший товарищ, с ней так… легко. Но… — в голосе его зазвучали грустные нотки, — я о ней беспокоюсь.
— В самом деле?
— Она сама не своя. Одинокая и несчастная. Думаю, ей тебя не хватает.
— Неужели? — ледяным тоном произнес Майкл.
— О, она притворяется счастливой. Улыбается, но… — Джек сделал многозначительную паузу, — сердце ее разбито.
— Хорошо, — сказал Майкл.
Хорошо? Кто пишет этот сценарий?
— Сейчас я тебе расскажу, что случилось в понедельник в моей квартире. — Майкл говорил так, словно выступал в суде, защищая своих клиентов: четко, последовательно, при этом отнюдь не бесстрастно.
Джек слушал, ошеломленный. Похоже, у матери Майкла случился приступ после краткого общения с Фреей в его квартире. Миссис Петерсон переехала в отель «Плаза» и по сей день живет там. Разумеется, за счет Майкла, пользуясь сервисом по высшему разряду. Но это еще не самое худшее.
— Шесть дюймов? — повторил Джек, когда Майкл, перечисляя постигшие его беды, достиг кульминации. — Это… это ужасно. — Джек едва сдержал смех, представив себе Майкла, облаченного в брюки, из-под которых торчат его волосатые ноги в эксклюзивных носках.
— Очевидно, ты находишь Фрею куда более забавной, чем я, — сказал Майкл. — Некоторые костюмы стоят больше тысячи. Я собираюсь с ней судиться.
— Хорошая мысль, — с мужским здравомыслием согласился Джек. — Не скажу, чтобы мне не нравилась Фрея, но она может быть чертовски своевольной. С женщинами всегда так: они прелестны, пока не начнешь с ними жить.
— Не знаю, что случилось с Фреей, — сказал Майкл жалобно, — она была такой славной и милой вначале.
Фрея — славной и милой? Умора!
— Потом я стал ее раздражать. Если не дать ей командовать, она срывается на асоциальное поведение. Так по крайней мере мне сказал психоаналитик — специалист по семейной терапии.
Специалист по семейной терапии! Джеку не терпелось сообщить об этом Фрее и посмотреть на ее реакцию.
— Ты считаешь, что укорачивание брюк — это символический акт кастрации? — Джек с трудом сохранял серьезный тон. — А может, это крик о помощи?
Однако Майкл был далеко не дурак, как показалось Джеку.
— Не думай, что ты можешь снисходительно похлопывать меня по плечу, Джек Мэдисон, только потому, что возомнил себя писателем и получаешь гонорары. Говорю тебе, Фрея — испорченный человек, разрушитель. У нее серьезные проблемы в отношениях с людьми. Так что будь осторожнее. — И Майкл повесил трубку.
Джек вернулся за стол, переваривая сказанное Майклом. С какой стати эти канцелярские крысы считают себя подарком богов? Джек развернул файл, в котором работал, пока его не прервали. Он назвал себя писателем именно потому, что писал. Если бы не эти бесконечные отвлечения — все из-за Фреи, — он написал бы целую главу. Или две. Так, значит: корабль вошел в гавань…
Джек скосил глаза на письмо Фреи. «Убедите меня в том, что нам следует встретиться» — как типично для ее высокомерного стиля. Жаль беднягу, который попадется на эту удочку. И тут Джека осенило. По крайней мере трое из соискателей нарушили запрет и позвонили. Может, то же самое и с его электронной почтой? Что, если там есть ответы, которых она еще не видела? Джек с жадным любопытством стал нажимать на клавиши, предвкушая сладкую месть.
Эврика!
«Кому: Фрее с/о Ошибка! Закладка не определена.
От кого: Сорванец.
Предмет: Свидание.
Привет, малышка! Не мог ждать до полуночи. Откуда ты узнала, что блондинки — моя слабость?! Во мне шесть футов роста, потрепанный кот, около сорока, с собственным похоронным бизнесом. Обожаю мех, длинные ноги, устриц и мертвецов (шутка!). Могу встретиться с тобой в любое время, в любом месте в эти выходные.
Давай устроим шоу!
Том».
Какая прелесть! Джек перепрыгнул на другое сообщение.
«Дорогая миссис Пенроуз. Ваше послание остановило меня на краю пропасти — я был готов покончить с собой. Жена ушла от меня в прошлое Рождество. Она выжила меня из квартиры, забрала все мои деньги и настроила против меня детей. Я потерял работу из-за сильнейшей депрессии и алкогольной зависимости, однако жажды насилия не испытываю. Мне нужна любовь хорошей женщины. Пожалуйста, встретьтесь со мной. Ларри.
P.S. Может, встретимся в парке и погуляем с моей собакой Бартоном, поскольку я не могу позволить себе ужин в ресторане».
Бедный парень. Джек еще раз щелкнул мышью.
«Дорогая Фрея, боюсь, мое сообщение вас озадачит. По правде говоря, я гей, который нуждается в компаньонке-женщине, чтобы появляться на деловых встречах три-четыре раза в год. Я культурен, образован и неплохо выгляжу, и это предложение чисто деловое. Мне показалось, что вы вполне мне подойдете. Если вам нужно особое платье для определенного случая, я мог бы вам его купить или одолжить одно из своих! Кристофер».
Последний электронный адрес был снабжен иконкой — самый знаменитый портрет Шекспира поверх двух скрещенных перьев. Сразу под ней значилось: Бернард С. Паркен-райдер, профессор, доктор философии. Джек презрительно хмыкнул. Текст гласил:
«Дорогая Фрея.
La table est reserve! С нетерпением предвкушаю нашу встречу завтра (и послезавтра и послепослезавтра, как сказал бы Шекспир!), при сем ваш в величайшем ожидании, Бернард».
Итак, Фрея решила, что нашла Мистера Что Надо. Джек не был в этом так уж уверен. Он еще раз просмотрел сообщения, стараясь сопоставить их с теми объявлениями о знакомстве, которые Фрея обвела. Если Бернард — «университетский профессор», то для Фреи готов сюрприз. Какая она все-таки глупая девчонка! Но урок она заслужила — она злоупотребила его, Джека, гостеприимством и спугнула его славную малышку Кэндис. Из-за Фреи миссис Петерсон пережила нервный припадок, а Майкл разгуливает теперь с лодыжками напоказ.
Минуту Джек размышлял. К нему наконец пришло вдохновение. За десять минут он зарегистрировал новый электронный адрес, перетащил икону и данные профессора и сочинил поэму, отправив ее Фрее от имени профессора.
Знаю, суждена нам встреча
Не на улице, конечно,
От соседей вдалеке
И в укромном уголке.
Назначаю вам свиданье
В эту пятницу, не ране
И не позже девяти,
И попробуй не прийти!
Ну а коли не по нраву эта рифма, так и быть:
Зла держать, поверь, не стану — можешь и не приходить.
Затем он сочинил послание от Фреи Бернарду.
«Дорогой Бернард!
Я вся дрожу от предвкушения встречи с настоящим ученым. Я хочу знать ВСЕ-ВСЕ-ВСЕ о вашей работе. Возможно, вы захотите узнать больше обо мне, прежде чем мы встретимся. У меня есть художественные склонности, но я предпочитаю считать себя интеллектуалкой, хотя не прочь и повеселиться. Среди моих пристрастий психотерапия семейных (и не семейных) пар, мужская мода и немецкая опера. Я также питаю слабость к обуви. Мои друзья в шутку называют меня боссом и говорят, что я властная, что родилась с хлыстом в руке (!), но я уверена, вы с этим справитесь.
P.S. Обожаю волосатые ноги!»
Потирая руки, Джек взял мышь и нажал «Отправить».
Глава 11
Фрея свернула с Пятой авеню и направилась к Мэдисон-сквер, постукивая острыми, как пики, высокими каблуками. Вечер выдался теплый, и она радовалась, что в пятницу, в начале уик-энда, ей не придется сидеть в квартире у Джека. Она и так никуда не выходила вечерами, лишь однажды заехала к Кэт помочь готовить лимонный пирог для очередного семейного торжества. Терпеть Джека с его дурацкими шуточками и приступами черной меланхолии ей надоело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Джек открыл нижний ящик стола, с трепетом вытащил папку с вырезками из журналов, лежавшую на дне, положил на колени, отъехал вместе со стулом назад и принялся листать страницы. По мере того как он читал, самодовольная улыбка все шире расплывалась у него на физиономии. Вот оно: «Мэдисон раскручивает сюжеты один за другим с изящной непринужденностью истинного профессионала и в то же время не отстраняется от своих героев, не теряет к ним сочувствия» («Нью-Йорк таймс»). Еще одна, из самых любимых: «Удивительно интеллигентный, он пишет блестяще, с изяществом, о котором многим писателям даже постарше приходится только мечтать» («Вашингтон пост»). «Блестяще» — о чем это? Ладно, это всего лишь «Литл-Рок пост», но не все же в Арканзасе такие тупые. Помимо некоего Хирш-берга, который полагал, что Джек «не полностью охватил постмодернизм» (что бы он ни имел под этим в виду), и чей роман Джек мечтал получить на рецензию, все авторы статей в один голос говорили одно: он, Джек Мэдисон, хорош. Был. Тогда. Джек взглянул на дату под одной из статей и захлопнул папку. Сроки сдачи нового романа давно прошли. Он должен торопиться! Джек тупо смотрел на пустой экран. В голове мелькали обрывки мыслей, никак не желавшие оформляться в слова. Все, о чем он мечтал, — соединить в своем романе достоинства «Больших надежд», «Великого Гэтсби», «Над пропастью во ржи» и «Шума и ярости». Сюжет был спрятан где-то в тайниках подсознания.
Джек взглянул на часы. Хоть бы кто-то позвонил и пригласил его на ленч. Он вымучил еще два предложения, прочел вслух, напечатал различными шрифтами, выбирая наиболее впечатляющий вариант, и попросил компьютер сообщить, сколько он настругал слов (163). Может, вдохновение не идет потому, что он голоден?
Джек пошел на кухню и стал готовить сандвич: ветчина, сыр, укроп, горчица. Мозг был занят сложными вычислениями. Предположим, он будет писать двести слов в день, в неделю — примерно тысячу; таким образом, с учетом выходных и отпуска, остается еще два года до окончания работы. Два года, Господи! Ему будет тридцать четыре, почти полжизни позади. И где гарантия, что он вообще напишет этот роман? Если быть честным, его продуктивность за последние два года оставляет желать лучшего. Один рассказ, россыпь ярких, но весьма быстро забытых статей в журналы, пара дюжин обзоров. (Но кто в наши дни придает значение обзорам? Рецензии, по словам Лео, выеденного яйца не стоят.)
Джек принес сандвич в гостиную, прихватив бутылку лимонада, и включил телевизор. Очень важно быть в курсе того, что творится на ниве поп-культуры. К тому же нельзя работать и есть одновременно. Пять благословенных минут он слушал признания толстухи в ковбойских ботинках, испытавшей на себе сексуальные домогательства. Мужчина с накладкой из искусственных волос на месте лысины, одетый словно для игры в гольф, вытягивал из нее одну сальную подробность за другой до тех пор, пока женщина не разразилась рыданиями, на что публика в зале ответила дружными аплодисментами. Должно быть, публичные казни так же будоражат общественное сознание — такого рода шоу не что иное, как корректная замена кровавых зрелищ, подумал Джек, переключая приемник на другой канал. Но сколько ни щелкай пультом, везде одно и то же — коктейль из приятно возбуждающих пошлостей, скуки и детской беззаботной жестокости. Джек начал было формулировать теорию культурной зрелости, согласно которой современная Америка оказывалась примерно в таком же возрасте, как средневековая Европа, пока его не отвлекла телевикторина, в которой новобрачным с завязанными глазами учиняли допрос по поводу домашних и сексуальных предпочтений партнера. Джек печально покачал головой и включил другой канал. Иногда Джек задумывался о том, стоило ли вообще связывать жизнь с литературным творчеством. Не лучше ли было податься в Голливуд и писать сценарии-однодневки? О, надо же — «Баффи — покоритель вампиров». Джек хлопнул себя по колену.
Джек, глядя на экран, медленно жевал бутерброд. Он отправил в рот последний кусок, когда зазвонил телефон. Недовольно фыркнув, Джек нехотя поднялся с дивана и, приглушив звук, пошел к телефону, продолжая смотреть на экран.
— Да? — Ого. Похоже, у Баффи будут проблемы с этим красноглазым парнем, который крадется к нему сзади.
— Привет! Фрея дома? — Голос мужской. «Фрея» прозвучало как «фраер».
— Нет, — пробормотал Джек, дожевывая сандвич.
— А вечером будет?
— Наверное.
— Ладно. Я перезвоню. Передайте, что звонил Макс. — В трубке раздались гудки.
Через пять минут повторилось то же самое, за тем исключением, что мужчина назвался Норманом. Джек разозлился. В конце концов, он ей не секретарь. У него работа. Как только он узнает, что случится с Баффи…
Черт! Опять телефон. Они что, не могут дождаться конца рабочего дня? Мужчина, назвавшийся Лукасом, заявил, что звонит из своего лимузина. До чего же у Фреи приставу-чие кавалеры.
— А вы, кстати, кто? — поинтересовался Лукас. — Не ее ли муж, ха-ха?
— Я… Я здесь живу. — Джек был в бешенстве.
— А, понятно. Вы и есть тот самый гей?
— Нет!
Джек швырнул трубку. Разве можно работать, когда без конца отвлекают? Джек снова уставился на экран. Женщину в белых, плотно облегающих теннисных шортах заслонил огромный наплывающий пакет с тампаксами. Чудесно! Грандиозно! Он пропустил самое главное в фильме.
Джек выключил телевизор и вернулся в свой «офис» в самом мрачном расположении духа. Вещи Фреи заполнили все пространство: везде были развешаны платья, на краю книжной полки примостились баночки с лосьонами и кремами, воздух был пропитан ароматом духов. На подоконнике появились какие-то чертовы цветы — ирисы, что ли? Или гладиолусы? Какие-то высокие красные штуковины — такие изображают на слащавых открытках. Мужчине для эффективной работы нужен строгий порядок, все должно быть просто и аккуратно. Это кабинет, а не салон красоты. Внезапно Джек увидел пачку журналов под кроватью и зашипел в гневе. Может, ему бы понадобилось сослаться на какую-то статью! Да как она посмела сунуть их под кровать?! Он мог потратить часы на поиски! Некоторые она даже открыла и перегнула! Джек сердито вытащил стопку из-под кровати. Некоторые страницы пестрели пометками. Из журнала выпала незакрепленная страница — наверное, реклама. Он подобрал ее.
Черновик письма. Чем дальше он читал, тем явственнее на его физиономии проступала злорадная ухмылка. Вот до чего она дошла! Похоже, начала охоту за новым бойфрендом — некого стало мучить.
«От Фреи (его электронный адрес). Тема: свидание.
Я видела ваше объявление в «Книжном обозрении». Если вы заинтересованы в том, чтобы поужинать в этот выходной с высокой / привлекательной — вычеркнуто, стройной — вычеркнуто / блондинкой, работающей / 35 — вычеркнуто, 33 — вычеркнуто, 29 — вычеркнуто /, около тридцати, свяжитесь со мной и убедите в том, что нам следует встретиться. Звоните только вечером, связь по электронной почте — исключительно с полуночи до 7 утра.
P.S. Если трубку возьмет мужчина — это мой сосед по квартире. / «Он только друг» — вычеркнуто, «он мой брат» — вычеркнуто. / Он гей».
Джек ударил кулаком по столу, схватил ее дурацкие цветы, свернул им головки, словно цыплятам, после чего запихнул в корзину для бумаг. Как посмела она дать его электронный адрес каким-то придуркам из Клуба одиноких сердец? Как посмела она осквернить его компьютер, его священную директорию, в которой он хранил сокровища своего сердца, свои мысли и надежды, безвкусными любовными записочками? Кого это она назвала геем? Джек заходил по комнате, пиная ногами попадавшиеся на пути коробки с обувью. Она дала им его телефон, мало того, что это опасно, так теперь всякие идиоты еще долго будут звонить сюда уже после того, как она съедет. Надо же быть такой эгоисткой!
Когда раздался очередной звонок, Джек, как разъяренный бык, бросился в гостиную.
— Ее здесь нет! — заорал он в трубку.
— Джек, это ты? Это Майкл Петерсон. С тобой все в порядке?
— Да, да. — Джек изобразил снисходительный смешок. — Творчество, знаешь ли, так засасывает.
— Прости, что оторвал тебя от работы, но я хотел бы узнать твой электронный адрес. Мне надо послать Фрее сообщение.
Джек усталым голосом продиктовал адрес. Только потому, что он дома днем, все думают, будто он не работает и его можно беспокоить по всяким пустякам. Почему этот парень не позвонит Фрее, не оторвет ее от работы?
— Фрея по вечерам обычно здесь, — с подчеркнутой сухостью сообщил Джек, — если тебя это интересует.
— Благодарю, — в тон ему ответил Майкл. — Полагаю, вы наслаждаетесь обществом друг друга, — добавил он, как показалось Джеку, обиженно.
— Наслаждаемся? — Джек хотел в соответствующих выражениях высказать все, что думал о Фрее, но тут ему в голову пришла блестящая идея. Он уговорит Майкла забрать ее обратно! Тогда он сможет принимать душ когда захочет, спокойно читать газеты, приводить красивых девчонок. Джек едва сдержал истерический вопль радости и прочувствованно сказал: — Как можно не наслаждаться обществом Фреи? Она такой хороший товарищ, с ней так… легко. Но… — в голосе его зазвучали грустные нотки, — я о ней беспокоюсь.
— В самом деле?
— Она сама не своя. Одинокая и несчастная. Думаю, ей тебя не хватает.
— Неужели? — ледяным тоном произнес Майкл.
— О, она притворяется счастливой. Улыбается, но… — Джек сделал многозначительную паузу, — сердце ее разбито.
— Хорошо, — сказал Майкл.
Хорошо? Кто пишет этот сценарий?
— Сейчас я тебе расскажу, что случилось в понедельник в моей квартире. — Майкл говорил так, словно выступал в суде, защищая своих клиентов: четко, последовательно, при этом отнюдь не бесстрастно.
Джек слушал, ошеломленный. Похоже, у матери Майкла случился приступ после краткого общения с Фреей в его квартире. Миссис Петерсон переехала в отель «Плаза» и по сей день живет там. Разумеется, за счет Майкла, пользуясь сервисом по высшему разряду. Но это еще не самое худшее.
— Шесть дюймов? — повторил Джек, когда Майкл, перечисляя постигшие его беды, достиг кульминации. — Это… это ужасно. — Джек едва сдержал смех, представив себе Майкла, облаченного в брюки, из-под которых торчат его волосатые ноги в эксклюзивных носках.
— Очевидно, ты находишь Фрею куда более забавной, чем я, — сказал Майкл. — Некоторые костюмы стоят больше тысячи. Я собираюсь с ней судиться.
— Хорошая мысль, — с мужским здравомыслием согласился Джек. — Не скажу, чтобы мне не нравилась Фрея, но она может быть чертовски своевольной. С женщинами всегда так: они прелестны, пока не начнешь с ними жить.
— Не знаю, что случилось с Фреей, — сказал Майкл жалобно, — она была такой славной и милой вначале.
Фрея — славной и милой? Умора!
— Потом я стал ее раздражать. Если не дать ей командовать, она срывается на асоциальное поведение. Так по крайней мере мне сказал психоаналитик — специалист по семейной терапии.
Специалист по семейной терапии! Джеку не терпелось сообщить об этом Фрее и посмотреть на ее реакцию.
— Ты считаешь, что укорачивание брюк — это символический акт кастрации? — Джек с трудом сохранял серьезный тон. — А может, это крик о помощи?
Однако Майкл был далеко не дурак, как показалось Джеку.
— Не думай, что ты можешь снисходительно похлопывать меня по плечу, Джек Мэдисон, только потому, что возомнил себя писателем и получаешь гонорары. Говорю тебе, Фрея — испорченный человек, разрушитель. У нее серьезные проблемы в отношениях с людьми. Так что будь осторожнее. — И Майкл повесил трубку.
Джек вернулся за стол, переваривая сказанное Майклом. С какой стати эти канцелярские крысы считают себя подарком богов? Джек развернул файл, в котором работал, пока его не прервали. Он назвал себя писателем именно потому, что писал. Если бы не эти бесконечные отвлечения — все из-за Фреи, — он написал бы целую главу. Или две. Так, значит: корабль вошел в гавань…
Джек скосил глаза на письмо Фреи. «Убедите меня в том, что нам следует встретиться» — как типично для ее высокомерного стиля. Жаль беднягу, который попадется на эту удочку. И тут Джека осенило. По крайней мере трое из соискателей нарушили запрет и позвонили. Может, то же самое и с его электронной почтой? Что, если там есть ответы, которых она еще не видела? Джек с жадным любопытством стал нажимать на клавиши, предвкушая сладкую месть.
Эврика!
«Кому: Фрее с/о Ошибка! Закладка не определена.
От кого: Сорванец.
Предмет: Свидание.
Привет, малышка! Не мог ждать до полуночи. Откуда ты узнала, что блондинки — моя слабость?! Во мне шесть футов роста, потрепанный кот, около сорока, с собственным похоронным бизнесом. Обожаю мех, длинные ноги, устриц и мертвецов (шутка!). Могу встретиться с тобой в любое время, в любом месте в эти выходные.
Давай устроим шоу!
Том».
Какая прелесть! Джек перепрыгнул на другое сообщение.
«Дорогая миссис Пенроуз. Ваше послание остановило меня на краю пропасти — я был готов покончить с собой. Жена ушла от меня в прошлое Рождество. Она выжила меня из квартиры, забрала все мои деньги и настроила против меня детей. Я потерял работу из-за сильнейшей депрессии и алкогольной зависимости, однако жажды насилия не испытываю. Мне нужна любовь хорошей женщины. Пожалуйста, встретьтесь со мной. Ларри.
P.S. Может, встретимся в парке и погуляем с моей собакой Бартоном, поскольку я не могу позволить себе ужин в ресторане».
Бедный парень. Джек еще раз щелкнул мышью.
«Дорогая Фрея, боюсь, мое сообщение вас озадачит. По правде говоря, я гей, который нуждается в компаньонке-женщине, чтобы появляться на деловых встречах три-четыре раза в год. Я культурен, образован и неплохо выгляжу, и это предложение чисто деловое. Мне показалось, что вы вполне мне подойдете. Если вам нужно особое платье для определенного случая, я мог бы вам его купить или одолжить одно из своих! Кристофер».
Последний электронный адрес был снабжен иконкой — самый знаменитый портрет Шекспира поверх двух скрещенных перьев. Сразу под ней значилось: Бернард С. Паркен-райдер, профессор, доктор философии. Джек презрительно хмыкнул. Текст гласил:
«Дорогая Фрея.
La table est reserve! С нетерпением предвкушаю нашу встречу завтра (и послезавтра и послепослезавтра, как сказал бы Шекспир!), при сем ваш в величайшем ожидании, Бернард».
Итак, Фрея решила, что нашла Мистера Что Надо. Джек не был в этом так уж уверен. Он еще раз просмотрел сообщения, стараясь сопоставить их с теми объявлениями о знакомстве, которые Фрея обвела. Если Бернард — «университетский профессор», то для Фреи готов сюрприз. Какая она все-таки глупая девчонка! Но урок она заслужила — она злоупотребила его, Джека, гостеприимством и спугнула его славную малышку Кэндис. Из-за Фреи миссис Петерсон пережила нервный припадок, а Майкл разгуливает теперь с лодыжками напоказ.
Минуту Джек размышлял. К нему наконец пришло вдохновение. За десять минут он зарегистрировал новый электронный адрес, перетащил икону и данные профессора и сочинил поэму, отправив ее Фрее от имени профессора.
Знаю, суждена нам встреча
Не на улице, конечно,
От соседей вдалеке
И в укромном уголке.
Назначаю вам свиданье
В эту пятницу, не ране
И не позже девяти,
И попробуй не прийти!
Ну а коли не по нраву эта рифма, так и быть:
Зла держать, поверь, не стану — можешь и не приходить.
Затем он сочинил послание от Фреи Бернарду.
«Дорогой Бернард!
Я вся дрожу от предвкушения встречи с настоящим ученым. Я хочу знать ВСЕ-ВСЕ-ВСЕ о вашей работе. Возможно, вы захотите узнать больше обо мне, прежде чем мы встретимся. У меня есть художественные склонности, но я предпочитаю считать себя интеллектуалкой, хотя не прочь и повеселиться. Среди моих пристрастий психотерапия семейных (и не семейных) пар, мужская мода и немецкая опера. Я также питаю слабость к обуви. Мои друзья в шутку называют меня боссом и говорят, что я властная, что родилась с хлыстом в руке (!), но я уверена, вы с этим справитесь.
P.S. Обожаю волосатые ноги!»
Потирая руки, Джек взял мышь и нажал «Отправить».
Глава 11
Фрея свернула с Пятой авеню и направилась к Мэдисон-сквер, постукивая острыми, как пики, высокими каблуками. Вечер выдался теплый, и она радовалась, что в пятницу, в начале уик-энда, ей не придется сидеть в квартире у Джека. Она и так никуда не выходила вечерами, лишь однажды заехала к Кэт помочь готовить лимонный пирог для очередного семейного торжества. Терпеть Джека с его дурацкими шуточками и приступами черной меланхолии ей надоело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40