Она велела Джеку вести себя по отношению к Бретту цивилизованно и не превращать разговор в лекцию о чертовом бейсболе.
— Кутикула — это важно, — щебетала Кэндис где-то на уровне ее плеча, — моя маникюрша клянется, что…
— Как вы можете называть это мировой серией, когда никто, кроме вас, американцев, в бейсбол не играет? — заорала Фрея, обращаясь к впереди идущим мужчинам.
Прервав разговор, Джек и Бретт вежливо обернулись и улыбнулись ей совершенно одинаковыми улыбками чрезвычайно занятых людей, которым досаждает трехлетка.
— Что ты сказала, Фрея?
Фрея нахмурилась:
— Хотелось бы знать, что мы будем делать сегодня?
Мужчины переглянулись. Бретт подошел к Фрее и взял ее за руку.
— А чего бы ты хотела? — спросил он с улыбкой.
— Не знаю, — протянула Фрея не выпуская его руки.
Она хотела, чтобы он сказал ей, что она красивая. Хотела прижаться губами к мальчишеской ложбинке у него на затылке, там, где мягкие волоски касались загорелой кожи. Хотела смеяться и делать глупости. Хотела влюбиться.
В конце концов они отправились в тир. Джек учил Кэндис стрелять, но никак не мог попасть в цель, потому что Кэндис все время вертелась в кольце его рук и хихикала. Между тем Фрея сбила три мишени с трех выстрелов.
— Десять подряд, и получишь приз. Бретт, твоя очередь.
Воодушевленный Фреей, он сбил еще три мишени. Джек тоже сбил три. Оставался один выстрел.
— Давай, Бретт, — галантно предложил Джек.
— Стреляй ты.
— Нет, нет, давай.
— Нет, в самом деле…
— Как насчет меня? — поинтересовалась Фрея.
— Пусть Бретт выстрелит, — настаивал Джек.
Бедняга Бретт занервничал под пристальным взглядом трех пар глаз и промахнулся.
— Плохо, приятель, — сказал Джек, ободряюще похлопав Бретта по плечу, с улыбкой глядя на него с высоты своего немалого роста.
Фрея взяла Бретта под руку.
— Не беда, — сказала она. — Куда теперь пойдем?
Бретт неуверенно огляделся:
— Куда хочешь.
— Мы не обязаны держаться все вместе.
— Все в порядке. Они очень милые.
— В самом деле? Ну ладно. Но больше никаких разговоров о спорте.
— Слушаюсь, босс.
Все четверо зашагали к парку аттракционов, омываемые со всех сторон преимущественно черной толпой: замученные папаши в погоне за убегающими ребятишками, крупные женщины, втиснутые в шорты, дети, сосущие леденцы и уплетающие липкую сахарную вату, девочки-подростки почти без одежды и мальчики-подростки в одежде на три размера больше. Мелькали разноцветные огни каруселей. Музыка била по ушам. Люди с гнусавым бруклинским акцентом объявляли в громкоговорители, где и за что можно получить приз. Соль во влажном воздухе, казалось, липла к коже. Фрея предложила Бретту пойти на Кони-Айленд, потому что там дешево и не как везде и еще потому, что она веселилась здесь, когда ей было двадцать шесть. В свое время Кони-Айленд считался самой большой в мире площадкой развлечений для основной массы ньюйоркцев, но это было давно. В дневное время он представлял собой большой замусоренный двор со старыми, облезлыми аттракционами и лотками с хот-догами, окаймленный с одной стороны унылыми обшарпанными коробками жилых домов, а с другой — пляжными зонтиками и голыми лоснящимися телами. Однако ночью, когда темнота скрывала мусор и облупившуюся краску, яркие цветные огни и океанский прибой творили чудеса. Фрея показала Бретту то, что ей больше всего здесь нравилось: «Циклон», аттракцион «Русские горки» в форме гигантского морского змея, знаменитый прилавок, где продавали чипсы уже почти сто лет; огни маяка на скале, клином уходящей в узкий залив, и безбрежный океан за скалой, катящий свои воды в Европу.
— Не могу поверить, что ты никогда не бывал в Англии, — сказала она, когда они локоть к локтю стояли, перегнувшись через перила, и смотрели на море. — Для театрального актера это Клондайк. Тебе бы там понравилось.
— Моя тетя ездила туда прошлым летом. Говорит, там всегда идет дождь.
— Ну, знаешь ли, у нас есть крыши. И зонты. А если бы ты вдруг выиграл бесплатный билет на самолет, полетел бы туда?
— Конечно, не знаю только, как будет с работой.
— Что? Ты готов отказаться от бесплатного билета, чтобы надрывать кишки в своем кафе?
Бретт нахмурился:
— Я имею в виду работу в театре.
— О да, конечно. — Фрея покраснела, совершив оплошность. — Но ведь «Зерна истины» в среду идут последний раз?
— Спасибо, что напомнила.
Несмотря на энтузиазм и теплый прием зрителей на премьере, критика была более чем прохладной. Шли разговоры о показе в Бостоне, но пока это были только разговоры.
— Уверена, тебе скоро дадут еще роль, — сказала Фрея. Билет на самолет, купленный для Майкла, лежал рядом с ее собственным в чемодане. Она уже видела себя на свадьбе Тэш под руку с Бреттом — настоящий трофей. Она скажет, что ему двадцать шесть, если кто-нибудь спросит. Тогда не придется объяснять, почему она до сих пор не замужем, — преимущества такого образа жизни будут очевидны всем. Фрея бросила взгляд на скульптурный профиль Бретта. Он красив, мил и сексуален, и она ему нравится. Он будет вне себя от счастья, стоит только намекнуть.
Фрея целиком сосредоточилась на задаче стать душой общества, уделяя особое внимание Бретту. Она потащила всю компанию в Зеркальную Комнату смеха и заставила низенького, толстого Бретта продекламировать свой любимый отрывок. Затем они пошли кататься на электромобилях, с головокружительной легкостью лавируя между машинами на черном резиновом полу технодрома. Фрея позволила Бретту вести машину, а сама, потирая ухо о его плечо, подбивала его врезаться в Джека с Кэндис. На одном из конкурсов Джек выиграл золотую рыбку и подарил маленькой девочке, которая плакала, потому что ее мороженое выпало из рожка. Бретт выиграл бейсболку с надписью «Кони-Айленд» и надел ее задом наперед, хотя Фрее это не понравилось и она сказала, что у него дурацкий вид. Как-то так получилось, что странствия вывели их под крестообразные тени, образованные громадными деревянными балками, поддерживающими «Циклон». Над ними взвизгивали машины и люди, беснующиеся на технодроме.
— «Циклон»! — Джек в предвкушении удовольствия потер руки. — Ну, держись, ребята!
— Эта штука безопасна? — с сомнением спросил Бретт, глядя вверх.
— Конечно! Я тут сто раз была. Четыре билета, пожалуйста.
Но тут Кэндис показала характер. Топнула своей миниатюрной ножкой с красными ноготками и остановилась как вкопанная. Ничто не могло заставить ее зайти в одну из этих машин смерти.
— Ну что же, я пошел, — заявил Джек.
— И мы, — сказала Фрея, поглядывая на Бретта.
Бретт наклонил голову:
— Вы идите. А я останусь с Кэндис, чтобы она не скучала.
— С ней все будет в порядке, — сказала Фрея.
— Спасибо, Бретт! — Кэндис одарила его лучезарной улыбкой. — Весьма галантно с твоей стороны.
Не дав Фрее затеять дискуссию, Джек купил два билета и направился к вагончикам. Фрея с мрачным видом последовала за ним. Вышло совсем не так, как она планировала. Она села рядом с Джеком и оглянулась: Кэндис и Бретт оживлено беседовали.
Джек проследил за ее взглядом.
— Как могла Кэндис даже помыслить о другом мужчине, когда у нее есть я? — насмешливо спросил он. Фрея пожала плечами. — Надо сказать, этот юный Бретт — лакомый кусочек, прямо модель с подиума.
— Что за отвратительная пошлость! Бретт — милый, интеллигентный, обаятельный парень, а не модный аксессуар.
— Ну, если ты так думаешь… Хотя роста ему для модели не хватает — к этому телу да еще бы голову…
— Он ведет себя как настоящий джентльмен, но тебе этого не понять.
Они молча пристегнулись, ожидая, пока заполнятся другие кабинки. Воздух был влажный и теплый, почти осязаемый, словно бархатный. При каждом движении платье ее отливало серебром. Странно, что никто так и не сделал ей комплимент. Может, оно слишком короткое, слишком облегающее, слишком молодежное? Фрея натянула подол на колени.
— Знаешь, я впервые приехал на Кони-Айленд с тобой, — сказал Джек.
— Правда? Не помню.
— Мы были с Ларри и той испанской девчонкой, что жила этажом ниже — она классно играла на гитаре, — и еще каким-то вегетарианцем с повязкой на голове.
— Ах да! — Фрея улыбнулась. — Эшли Франкс, скульптор и чудак. Он прямо-таки чокнулся на вегетарианстве. Да и был уверен, что все геополитические проблемы исчезнут, если человечество сядет на бобы. Я восхищалась им. Правда, недолго.
— Вы все были такие странные. Я чувствовал себя Гулливером.
Фрея мечтательно кивнула, глядя на свои колени.
— У тебя тогда были длинные волосы. Когда мы катались на «Циклоне», они развевались и падали мне на лицо. Я ничего не видел. Не знал, летим мы вверх или вниз.
— Сегодня эта опасность тебе не грозит. — Фрея провела рукой по коротко стриженным волосам. — Кстати, ты звонил Элле?
— Мы встречаемся в понедельник. Не нуди.
Машина пришла в движение, поднимаясь до первого крутого спуска, унося их в небо, темное, с серебряной луной, зависшей над океаном. На вершине на несколько кратких мгновений кабинка зависла.
— Сейчас мы умрем, — безапелляционно сообщил Джек.
Фрея чувствовала, как напряглось тело от страха и возбуждения. Она сделала глубокий вдох, и кабинка нырнула в пропасть.
— И-и-и-и… — завизжала она.
— А-а-а-а… — заревел Джек.
Зажмурившись, вцепившись в перила, Фрея отдала себя на волю «Циклона», ныряя вместе с кабинкой, накреняясь и падая. В ушах ее стоял грохот, ветер влетал в раскрытый рот. Снова головокружительный прыжок в небо. В любую минуту они могут сорваться с трассы и улететь в космос, но ей все равно. Такое чувство, что она может долететь до звезды.
«Циклон» наконец замедлил ход и вернулся в исходную точку. Фрея отдышалась и, щурясь, открыла глаза.
— Я только что придумал сцену для романа. — Дыхание Джека щекотало ей ухо. — Предложение руки и сердца на «Циклоне». Разве не здорово?
— Трудно сказать. Что-то вроде смеси «Незнакомцев в поезде» и «Норд-норд-вест».
— Именно. Смотри, как я тебя натаскал. До встречи со мной ты видела единственный фильм Хичкока, «Психо».
— Но на «Циклоне» так шумно. Она ни за что не услышала бы вопрос, а если бы и услышала, он не услышал бы ответ.
— Это и создаст психологическую драму и потянет сюжет.
Фрея посмотрела на Джека. Волосы у него встали дыбом, словно его пытали электрошоком.
— Ты же знаешь, в чем твоя проблема.
— Слишком хорош? Слишком умен?
— Ты фантазер.
— Я писатель.
Писатель пишет, едва не вырвалось у Фреи. Но она была в слишком хорошем настроении, чтобы затевать ссору с Джеком.
— Я умираю с голоду, — заявила она, выбираясь из кабины.
— Я тоже. Как насчет того, чтобы двинуть на Брайтон-Бич за водкой и морскими деликатесами?
Фрея застонала — слишком велико было искушение.
— Мы не можем, — сказала она. — Для Бретта там слишком дорого, а платить за себя — значит, ставить его в неудобное положение. Придется обойтись хот-догами или пирожками с рыбой.
— Когда последний раз я ел пирожки на улице, весь следующий день провел на унитазе. Что, если я заплачу по счету?
— Отлично! — сказала Фрея, с ходу принимая столь великодушное предложение.
— Ты можешь потом вернуть мне деньги.
Джек и Фрея влились в толпу, но Кэндис и Бретта нигде не было видно.
— Наверное, они сбежали, — сказал Джек.
— Вот они, — сказала Фрея. В том направлении, куда она указывала, несколько чернокожих подростков танцевали в плотном кольце, обступившем невидимый отсюда источник музыки, ухающей в каком-то икающем ритме. Двух белых у края кольца не так-то трудно было заметить.
— Где? — спросил Джек, хлопая себя по карманам рубашки в поисках очков.
— Давай пойдем к ним, — сказала Фрея, вырываясь вперед.
Но, когда они подошли к танцплощадке, у нее не хватило духу присоединиться к ним. Она не могла ни понять, ни разделить их поглощенности танцем: напряженно отрешенные лица, без тени улыбки, пугали ее. Она смотрела, как Бретт извивается своим гибким телом, а Кэндис вздрагивает и покачивается. Когда музыка стихла, Бретт подошел к Фрее — глаза сияют, тело пышет жаром.
— Вот было здорово, — сказал он, чуть задыхаясь.
— Время ужинать, — объявил Джек. — Я угощаю.
Джек пошел вперед с Кэндис, обнимая ее одной рукой, зажав последний позвонок на затылке, как бы невзначай, между большим и указательным пальцами. Так ходят парочки во всех американских фильмах про школьников. Впервые за многие годы Фрее захотелось быть маленькой, похожей на кошечку, чтобы Бретт мог вот так обнять ее, а не идти рядом, сунув руки в карманы, болтая о клубах и группах, о которых она никогда не слышала.
Постепенно огни стали тускнеть и шум ярмарочных забав поутих. Вскоре все поглотила тьма, и единственным напоминанием об увеселениях осталось Чертово колесо, сиявшее розовым и пурпурным в ночном небе, его крохотные кабинки казались бисеринками, свисавшими с браслета. Внезапно черная толпа сменилась белой. Вокруг все говорили по-русски: пожилые пары, выгуливавшие своих собачек, женщины средних лет в укороченных обтягивающих топах и мини-юбках, с черными корнями обесцвеченных волос, явно ищущие приключений субботним вечером.
— Невозможно поверить! — воскликнул Бретт.
— Русские эмигранты начали селиться здесь с пятидесятых. Они называют Брайтон маленькой Одессой. Я думала, тебе здесь понравится, — с улыбкой сказала Фрея.
Вдоль пляжа вытянулась цепь ресторанов со столиками на свежем воздухе. Свободных почти не было. Миловидные официантки в коротких фартучках сновали между столиками и исходящими паром кухнями под пристальным взглядом владельцев, зловещих в своих черных очках и мягких белых туфлях. Играла музыка — приятная, ненавязчивая. Атмосфера вполне европейская: никаких гамбургеров, никаких манхэттенских «шишек», никаких див с Пятой авеню, голодовками доводящих себя до совершенства, — обычные люди, которым хорошо друг с другом.
Вдруг Фрея заметила свободный столик, и они заняли его. Джек заказал водку, яйца с икрой, картофельный салат, копченого угря.
— Закажи селедку, — напомнила Фрея.
— Хорошая мысль.
— И свекольный салат со сметаной.
— Отлично. Еще что-нибудь?
Фрея оставила выбор за Джеком и вместе с Кэндис отправилась в уборную.
— Я прямо влюбилась в Бретта, — сообщила Кэндис из соседней кабинки. — Он мятежник.
— Я рада. — Фрея помрачнела. Она что-то не заметила, чтобы Бретт был мятежником, он, кажется, еще не ухватил, что сегодняшнее свидание — вещь серьезная, не просто веселая прогулка.
Фрея мыла руки, глядя на себя в зеркало.
— Скажи, Кэндис, что ты думаешь об этом платье? Только честно.
Кэндис со всей серьезностью отнеслась к вопросу и придирчиво осмотрела Фрею.
— Сойдет, — любезно заключила она. — Вы хорошо сохранились.
Когда дамы вернулись за стол, Джек рассказывал Бретту старый анекдот о поляке и таблице для проверки зрения.
— …Польский паренек спрашивает у окулиста: «Как я могу это читать? Это же портрет моего кузена!»
— Неправильно, — вмешалась Фрея, садясь напротив. — Он должен сказать: «Это мой дядя».
— Какая разница?
— Я просто говорю тебе, как надо.
— Не важно, что надо, важно, чтобы было смешно. Бретт смеялся. Не так ли, Бретт?
— Так. Очень смешно, Джек.
Джек подмигнул Фрее.
— QED.
— О да, — восторженно выдохнула Кэндис, — я всегда мечтала прокатиться на океанском лайнере.
— Я тоже, — поддакнул Бретт.
Фрея встретилась глазами с Джеком. Она больше не могла сдерживаться, положила голову на стол и зашлась смехом.
— Что тут смешного? — обиженно спросила Кэндис.
Но Фрея слышала лишь заразительный басистый хохот Джека и хохотала до слез.
Наконец Бретт — милый, очаровательный Бретт — сказал Кэндис:
— Наверное, это знают только они двое. Позволь мне налить тебе немного водки.
Официант приносил блюдо за блюдом. Фрея объясняла Бретту, из чего приготовлено каждое, и кормила его с вилки. Говорили обо всем: о пирсинге, о квартирной плате, об ужасах открытого прослушивания, об искусственности самого понятия — список бестселлеров.
Бретта глубоко впечатлил тот факт, что Джек выпустил книгу.
— Каким именем вы подписались? — спросил он.
— Собственным, конечно, — поспешила ответить Фрея. Она знала, что этот вопрос стоял под номером один в списке вещей, которые, по мнению Джека, ни в коем случае нельзя говорить автору.
— Понятно, — кивнул Бретт. — Я попрошу вашу книгу в библиотеке. — Это высказывание шло под номером два.
Фрея, чтобы сменить тему, заговорила о России и о русских, но тут Джек и Бретт сцепились рогами по поводу Второй мировой.
— Русские были нашими врагами, — настаивал Бретт.
— Ты, дружок, ошибаешься, — увещевал его Джек. — Вспомни хотя бы о Ялте.
Бретт выглядел раздраженным.
— Но во всех фильмах, которые я смотрел, русские играют «плохих ребят».
— Ты абсолютно прав, Бретт, — вступилась за него Фрея, пнув Джека под столом ногой. — Холодная война и все такое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Кутикула — это важно, — щебетала Кэндис где-то на уровне ее плеча, — моя маникюрша клянется, что…
— Как вы можете называть это мировой серией, когда никто, кроме вас, американцев, в бейсбол не играет? — заорала Фрея, обращаясь к впереди идущим мужчинам.
Прервав разговор, Джек и Бретт вежливо обернулись и улыбнулись ей совершенно одинаковыми улыбками чрезвычайно занятых людей, которым досаждает трехлетка.
— Что ты сказала, Фрея?
Фрея нахмурилась:
— Хотелось бы знать, что мы будем делать сегодня?
Мужчины переглянулись. Бретт подошел к Фрее и взял ее за руку.
— А чего бы ты хотела? — спросил он с улыбкой.
— Не знаю, — протянула Фрея не выпуская его руки.
Она хотела, чтобы он сказал ей, что она красивая. Хотела прижаться губами к мальчишеской ложбинке у него на затылке, там, где мягкие волоски касались загорелой кожи. Хотела смеяться и делать глупости. Хотела влюбиться.
В конце концов они отправились в тир. Джек учил Кэндис стрелять, но никак не мог попасть в цель, потому что Кэндис все время вертелась в кольце его рук и хихикала. Между тем Фрея сбила три мишени с трех выстрелов.
— Десять подряд, и получишь приз. Бретт, твоя очередь.
Воодушевленный Фреей, он сбил еще три мишени. Джек тоже сбил три. Оставался один выстрел.
— Давай, Бретт, — галантно предложил Джек.
— Стреляй ты.
— Нет, нет, давай.
— Нет, в самом деле…
— Как насчет меня? — поинтересовалась Фрея.
— Пусть Бретт выстрелит, — настаивал Джек.
Бедняга Бретт занервничал под пристальным взглядом трех пар глаз и промахнулся.
— Плохо, приятель, — сказал Джек, ободряюще похлопав Бретта по плечу, с улыбкой глядя на него с высоты своего немалого роста.
Фрея взяла Бретта под руку.
— Не беда, — сказала она. — Куда теперь пойдем?
Бретт неуверенно огляделся:
— Куда хочешь.
— Мы не обязаны держаться все вместе.
— Все в порядке. Они очень милые.
— В самом деле? Ну ладно. Но больше никаких разговоров о спорте.
— Слушаюсь, босс.
Все четверо зашагали к парку аттракционов, омываемые со всех сторон преимущественно черной толпой: замученные папаши в погоне за убегающими ребятишками, крупные женщины, втиснутые в шорты, дети, сосущие леденцы и уплетающие липкую сахарную вату, девочки-подростки почти без одежды и мальчики-подростки в одежде на три размера больше. Мелькали разноцветные огни каруселей. Музыка била по ушам. Люди с гнусавым бруклинским акцентом объявляли в громкоговорители, где и за что можно получить приз. Соль во влажном воздухе, казалось, липла к коже. Фрея предложила Бретту пойти на Кони-Айленд, потому что там дешево и не как везде и еще потому, что она веселилась здесь, когда ей было двадцать шесть. В свое время Кони-Айленд считался самой большой в мире площадкой развлечений для основной массы ньюйоркцев, но это было давно. В дневное время он представлял собой большой замусоренный двор со старыми, облезлыми аттракционами и лотками с хот-догами, окаймленный с одной стороны унылыми обшарпанными коробками жилых домов, а с другой — пляжными зонтиками и голыми лоснящимися телами. Однако ночью, когда темнота скрывала мусор и облупившуюся краску, яркие цветные огни и океанский прибой творили чудеса. Фрея показала Бретту то, что ей больше всего здесь нравилось: «Циклон», аттракцион «Русские горки» в форме гигантского морского змея, знаменитый прилавок, где продавали чипсы уже почти сто лет; огни маяка на скале, клином уходящей в узкий залив, и безбрежный океан за скалой, катящий свои воды в Европу.
— Не могу поверить, что ты никогда не бывал в Англии, — сказала она, когда они локоть к локтю стояли, перегнувшись через перила, и смотрели на море. — Для театрального актера это Клондайк. Тебе бы там понравилось.
— Моя тетя ездила туда прошлым летом. Говорит, там всегда идет дождь.
— Ну, знаешь ли, у нас есть крыши. И зонты. А если бы ты вдруг выиграл бесплатный билет на самолет, полетел бы туда?
— Конечно, не знаю только, как будет с работой.
— Что? Ты готов отказаться от бесплатного билета, чтобы надрывать кишки в своем кафе?
Бретт нахмурился:
— Я имею в виду работу в театре.
— О да, конечно. — Фрея покраснела, совершив оплошность. — Но ведь «Зерна истины» в среду идут последний раз?
— Спасибо, что напомнила.
Несмотря на энтузиазм и теплый прием зрителей на премьере, критика была более чем прохладной. Шли разговоры о показе в Бостоне, но пока это были только разговоры.
— Уверена, тебе скоро дадут еще роль, — сказала Фрея. Билет на самолет, купленный для Майкла, лежал рядом с ее собственным в чемодане. Она уже видела себя на свадьбе Тэш под руку с Бреттом — настоящий трофей. Она скажет, что ему двадцать шесть, если кто-нибудь спросит. Тогда не придется объяснять, почему она до сих пор не замужем, — преимущества такого образа жизни будут очевидны всем. Фрея бросила взгляд на скульптурный профиль Бретта. Он красив, мил и сексуален, и она ему нравится. Он будет вне себя от счастья, стоит только намекнуть.
Фрея целиком сосредоточилась на задаче стать душой общества, уделяя особое внимание Бретту. Она потащила всю компанию в Зеркальную Комнату смеха и заставила низенького, толстого Бретта продекламировать свой любимый отрывок. Затем они пошли кататься на электромобилях, с головокружительной легкостью лавируя между машинами на черном резиновом полу технодрома. Фрея позволила Бретту вести машину, а сама, потирая ухо о его плечо, подбивала его врезаться в Джека с Кэндис. На одном из конкурсов Джек выиграл золотую рыбку и подарил маленькой девочке, которая плакала, потому что ее мороженое выпало из рожка. Бретт выиграл бейсболку с надписью «Кони-Айленд» и надел ее задом наперед, хотя Фрее это не понравилось и она сказала, что у него дурацкий вид. Как-то так получилось, что странствия вывели их под крестообразные тени, образованные громадными деревянными балками, поддерживающими «Циклон». Над ними взвизгивали машины и люди, беснующиеся на технодроме.
— «Циклон»! — Джек в предвкушении удовольствия потер руки. — Ну, держись, ребята!
— Эта штука безопасна? — с сомнением спросил Бретт, глядя вверх.
— Конечно! Я тут сто раз была. Четыре билета, пожалуйста.
Но тут Кэндис показала характер. Топнула своей миниатюрной ножкой с красными ноготками и остановилась как вкопанная. Ничто не могло заставить ее зайти в одну из этих машин смерти.
— Ну что же, я пошел, — заявил Джек.
— И мы, — сказала Фрея, поглядывая на Бретта.
Бретт наклонил голову:
— Вы идите. А я останусь с Кэндис, чтобы она не скучала.
— С ней все будет в порядке, — сказала Фрея.
— Спасибо, Бретт! — Кэндис одарила его лучезарной улыбкой. — Весьма галантно с твоей стороны.
Не дав Фрее затеять дискуссию, Джек купил два билета и направился к вагончикам. Фрея с мрачным видом последовала за ним. Вышло совсем не так, как она планировала. Она села рядом с Джеком и оглянулась: Кэндис и Бретт оживлено беседовали.
Джек проследил за ее взглядом.
— Как могла Кэндис даже помыслить о другом мужчине, когда у нее есть я? — насмешливо спросил он. Фрея пожала плечами. — Надо сказать, этот юный Бретт — лакомый кусочек, прямо модель с подиума.
— Что за отвратительная пошлость! Бретт — милый, интеллигентный, обаятельный парень, а не модный аксессуар.
— Ну, если ты так думаешь… Хотя роста ему для модели не хватает — к этому телу да еще бы голову…
— Он ведет себя как настоящий джентльмен, но тебе этого не понять.
Они молча пристегнулись, ожидая, пока заполнятся другие кабинки. Воздух был влажный и теплый, почти осязаемый, словно бархатный. При каждом движении платье ее отливало серебром. Странно, что никто так и не сделал ей комплимент. Может, оно слишком короткое, слишком облегающее, слишком молодежное? Фрея натянула подол на колени.
— Знаешь, я впервые приехал на Кони-Айленд с тобой, — сказал Джек.
— Правда? Не помню.
— Мы были с Ларри и той испанской девчонкой, что жила этажом ниже — она классно играла на гитаре, — и еще каким-то вегетарианцем с повязкой на голове.
— Ах да! — Фрея улыбнулась. — Эшли Франкс, скульптор и чудак. Он прямо-таки чокнулся на вегетарианстве. Да и был уверен, что все геополитические проблемы исчезнут, если человечество сядет на бобы. Я восхищалась им. Правда, недолго.
— Вы все были такие странные. Я чувствовал себя Гулливером.
Фрея мечтательно кивнула, глядя на свои колени.
— У тебя тогда были длинные волосы. Когда мы катались на «Циклоне», они развевались и падали мне на лицо. Я ничего не видел. Не знал, летим мы вверх или вниз.
— Сегодня эта опасность тебе не грозит. — Фрея провела рукой по коротко стриженным волосам. — Кстати, ты звонил Элле?
— Мы встречаемся в понедельник. Не нуди.
Машина пришла в движение, поднимаясь до первого крутого спуска, унося их в небо, темное, с серебряной луной, зависшей над океаном. На вершине на несколько кратких мгновений кабинка зависла.
— Сейчас мы умрем, — безапелляционно сообщил Джек.
Фрея чувствовала, как напряглось тело от страха и возбуждения. Она сделала глубокий вдох, и кабинка нырнула в пропасть.
— И-и-и-и… — завизжала она.
— А-а-а-а… — заревел Джек.
Зажмурившись, вцепившись в перила, Фрея отдала себя на волю «Циклона», ныряя вместе с кабинкой, накреняясь и падая. В ушах ее стоял грохот, ветер влетал в раскрытый рот. Снова головокружительный прыжок в небо. В любую минуту они могут сорваться с трассы и улететь в космос, но ей все равно. Такое чувство, что она может долететь до звезды.
«Циклон» наконец замедлил ход и вернулся в исходную точку. Фрея отдышалась и, щурясь, открыла глаза.
— Я только что придумал сцену для романа. — Дыхание Джека щекотало ей ухо. — Предложение руки и сердца на «Циклоне». Разве не здорово?
— Трудно сказать. Что-то вроде смеси «Незнакомцев в поезде» и «Норд-норд-вест».
— Именно. Смотри, как я тебя натаскал. До встречи со мной ты видела единственный фильм Хичкока, «Психо».
— Но на «Циклоне» так шумно. Она ни за что не услышала бы вопрос, а если бы и услышала, он не услышал бы ответ.
— Это и создаст психологическую драму и потянет сюжет.
Фрея посмотрела на Джека. Волосы у него встали дыбом, словно его пытали электрошоком.
— Ты же знаешь, в чем твоя проблема.
— Слишком хорош? Слишком умен?
— Ты фантазер.
— Я писатель.
Писатель пишет, едва не вырвалось у Фреи. Но она была в слишком хорошем настроении, чтобы затевать ссору с Джеком.
— Я умираю с голоду, — заявила она, выбираясь из кабины.
— Я тоже. Как насчет того, чтобы двинуть на Брайтон-Бич за водкой и морскими деликатесами?
Фрея застонала — слишком велико было искушение.
— Мы не можем, — сказала она. — Для Бретта там слишком дорого, а платить за себя — значит, ставить его в неудобное положение. Придется обойтись хот-догами или пирожками с рыбой.
— Когда последний раз я ел пирожки на улице, весь следующий день провел на унитазе. Что, если я заплачу по счету?
— Отлично! — сказала Фрея, с ходу принимая столь великодушное предложение.
— Ты можешь потом вернуть мне деньги.
Джек и Фрея влились в толпу, но Кэндис и Бретта нигде не было видно.
— Наверное, они сбежали, — сказал Джек.
— Вот они, — сказала Фрея. В том направлении, куда она указывала, несколько чернокожих подростков танцевали в плотном кольце, обступившем невидимый отсюда источник музыки, ухающей в каком-то икающем ритме. Двух белых у края кольца не так-то трудно было заметить.
— Где? — спросил Джек, хлопая себя по карманам рубашки в поисках очков.
— Давай пойдем к ним, — сказала Фрея, вырываясь вперед.
Но, когда они подошли к танцплощадке, у нее не хватило духу присоединиться к ним. Она не могла ни понять, ни разделить их поглощенности танцем: напряженно отрешенные лица, без тени улыбки, пугали ее. Она смотрела, как Бретт извивается своим гибким телом, а Кэндис вздрагивает и покачивается. Когда музыка стихла, Бретт подошел к Фрее — глаза сияют, тело пышет жаром.
— Вот было здорово, — сказал он, чуть задыхаясь.
— Время ужинать, — объявил Джек. — Я угощаю.
Джек пошел вперед с Кэндис, обнимая ее одной рукой, зажав последний позвонок на затылке, как бы невзначай, между большим и указательным пальцами. Так ходят парочки во всех американских фильмах про школьников. Впервые за многие годы Фрее захотелось быть маленькой, похожей на кошечку, чтобы Бретт мог вот так обнять ее, а не идти рядом, сунув руки в карманы, болтая о клубах и группах, о которых она никогда не слышала.
Постепенно огни стали тускнеть и шум ярмарочных забав поутих. Вскоре все поглотила тьма, и единственным напоминанием об увеселениях осталось Чертово колесо, сиявшее розовым и пурпурным в ночном небе, его крохотные кабинки казались бисеринками, свисавшими с браслета. Внезапно черная толпа сменилась белой. Вокруг все говорили по-русски: пожилые пары, выгуливавшие своих собачек, женщины средних лет в укороченных обтягивающих топах и мини-юбках, с черными корнями обесцвеченных волос, явно ищущие приключений субботним вечером.
— Невозможно поверить! — воскликнул Бретт.
— Русские эмигранты начали селиться здесь с пятидесятых. Они называют Брайтон маленькой Одессой. Я думала, тебе здесь понравится, — с улыбкой сказала Фрея.
Вдоль пляжа вытянулась цепь ресторанов со столиками на свежем воздухе. Свободных почти не было. Миловидные официантки в коротких фартучках сновали между столиками и исходящими паром кухнями под пристальным взглядом владельцев, зловещих в своих черных очках и мягких белых туфлях. Играла музыка — приятная, ненавязчивая. Атмосфера вполне европейская: никаких гамбургеров, никаких манхэттенских «шишек», никаких див с Пятой авеню, голодовками доводящих себя до совершенства, — обычные люди, которым хорошо друг с другом.
Вдруг Фрея заметила свободный столик, и они заняли его. Джек заказал водку, яйца с икрой, картофельный салат, копченого угря.
— Закажи селедку, — напомнила Фрея.
— Хорошая мысль.
— И свекольный салат со сметаной.
— Отлично. Еще что-нибудь?
Фрея оставила выбор за Джеком и вместе с Кэндис отправилась в уборную.
— Я прямо влюбилась в Бретта, — сообщила Кэндис из соседней кабинки. — Он мятежник.
— Я рада. — Фрея помрачнела. Она что-то не заметила, чтобы Бретт был мятежником, он, кажется, еще не ухватил, что сегодняшнее свидание — вещь серьезная, не просто веселая прогулка.
Фрея мыла руки, глядя на себя в зеркало.
— Скажи, Кэндис, что ты думаешь об этом платье? Только честно.
Кэндис со всей серьезностью отнеслась к вопросу и придирчиво осмотрела Фрею.
— Сойдет, — любезно заключила она. — Вы хорошо сохранились.
Когда дамы вернулись за стол, Джек рассказывал Бретту старый анекдот о поляке и таблице для проверки зрения.
— …Польский паренек спрашивает у окулиста: «Как я могу это читать? Это же портрет моего кузена!»
— Неправильно, — вмешалась Фрея, садясь напротив. — Он должен сказать: «Это мой дядя».
— Какая разница?
— Я просто говорю тебе, как надо.
— Не важно, что надо, важно, чтобы было смешно. Бретт смеялся. Не так ли, Бретт?
— Так. Очень смешно, Джек.
Джек подмигнул Фрее.
— QED.
— О да, — восторженно выдохнула Кэндис, — я всегда мечтала прокатиться на океанском лайнере.
— Я тоже, — поддакнул Бретт.
Фрея встретилась глазами с Джеком. Она больше не могла сдерживаться, положила голову на стол и зашлась смехом.
— Что тут смешного? — обиженно спросила Кэндис.
Но Фрея слышала лишь заразительный басистый хохот Джека и хохотала до слез.
Наконец Бретт — милый, очаровательный Бретт — сказал Кэндис:
— Наверное, это знают только они двое. Позволь мне налить тебе немного водки.
Официант приносил блюдо за блюдом. Фрея объясняла Бретту, из чего приготовлено каждое, и кормила его с вилки. Говорили обо всем: о пирсинге, о квартирной плате, об ужасах открытого прослушивания, об искусственности самого понятия — список бестселлеров.
Бретта глубоко впечатлил тот факт, что Джек выпустил книгу.
— Каким именем вы подписались? — спросил он.
— Собственным, конечно, — поспешила ответить Фрея. Она знала, что этот вопрос стоял под номером один в списке вещей, которые, по мнению Джека, ни в коем случае нельзя говорить автору.
— Понятно, — кивнул Бретт. — Я попрошу вашу книгу в библиотеке. — Это высказывание шло под номером два.
Фрея, чтобы сменить тему, заговорила о России и о русских, но тут Джек и Бретт сцепились рогами по поводу Второй мировой.
— Русские были нашими врагами, — настаивал Бретт.
— Ты, дружок, ошибаешься, — увещевал его Джек. — Вспомни хотя бы о Ялте.
Бретт выглядел раздраженным.
— Но во всех фильмах, которые я смотрел, русские играют «плохих ребят».
— Ты абсолютно прав, Бретт, — вступилась за него Фрея, пнув Джека под столом ногой. — Холодная война и все такое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40