«Я испытывала благоговейный страх перед твоей житейской мудростью».
Она поставила стакан на маленький столик.
— Ничего не получится из моего пребывания здесь, и мы оба знаем это, Стефано.
— Наоборот, — примирительно сказал он. — Я ничего такого не знаю. Сейчас не время и не место обсуждать этот вопрос. Ты еще слаба и только что встала с постели, а Роза ждет нас к столу. И… — Его лицо мгновенно стало серьезным. — Ты должна есть и поправляться. Ты обязательно должна заботиться о себе.
И, конечно, о его ребенке, если появится необходимость. Намек был очевиден. Крессида вдруг четко представила, как он станет баловать и оберегать ее, если это подтвердится.
— Мы ужинаем одни? — спросила она, ожидая, что будет присутствовать кто-нибудь из членов его семьи, как это часто бывало.
Он сверкнул глазами.
— Одни. Совершенно.
Во время ужина Стефано пустил в ход все свое обаяние, но для Крессиды эта фальшивая нежность была слишком мучительна, чтобы чувствовать себя спокойно и, несмотря на вкусную еду, приготовленную Розой, она почти не ела, а лишь ковыряла вилкой в тарелке. А когда они пошли пить кофе в гостиную, она собрала все свое мужество, наблюдая, как он молча бросил ей маленький кусочек сахара в кофе, и спросила:
— Ты действительно думаешь, что мы сумеем мирно прожить здесь следующую неделю?
— Я думаю, мы можем попробовать. Видишь ли, я уже говорил тебе об этом раньше, Крессида, я предприму наиболее подходящий способ действия.
Конечно, это был не тот ответ, на который надеялось ее глупое сердце, но, наверное, это был самый лучший вариант из всех возможных в данных обстоятельствах.
Он внимательно смотрел на нее.
— А завтра, — сказал он, — мы поедем в горы.
— Ты не работаешь? — удивленно поинтересовалась она.
Он продолжал внимательно смотреть на нее.
— Завтра — нет. А сейчас, я думаю, мне нужно отправить тебя спать. Ты ведь устала?
И ни одной попытки дотронуться до нее. Даже это осталось в прошлом. Она кивнула, не решаясь заговорить. Закрывая дверь в своей комнате, она услышала глубокий голос Стефано, тихо разговаривавшего по телефону. С Эбони, без сомнения. Считая дни, когда они снова смогут быть вместе.
И тут она действительно почувствовала себя усталой — такой усталой, что ничего не могла делать, кроме как доползти до кровати и упасть на шелковые белоснежные простыни.
Глава 11
К своему удивлению, Крессида спала очень хорошо, но, проснувшись, вспомнила поздний телефонный разговор Стефано, уже после того, как он отвел ее в спальню и ушел. И она согласилась поехать с ним в горы! Наедине с ним в замкнутом пространстве автомобиля. Ощущая ауру этого человека!
Крессида выглянула в окно. День был необыкновенный, один из дней, которые может предложить только Италия — легкий теплый ветерок раздувал тонкие занавески, превращая их в белые мягкие облака вокруг окон. Она приняла решение и быстро встала с кровати. Она поедет. Она сыграет свою роль. Но она не покажет Стефано истинных чувств. И больше никакой физической близости. Это приводит лишь к страданиям.
В столовой никого не было, и Роза принесла ей теплый хлеб, свежий инжир и сок, с удовольствием наблюдая, с каким аппетитом Крессида поглощает завтрак.
— Вкусно? — спросила она.
— Очень, — ответила Крессида, видя в глазах экономки огонек искренней симпатии. Неужели она действительно боялась этой доброжелательной женщины? Или сама идея быть окруженной прислугой вызывала у нее протест? Она убедила себя, что все в доме недолюбливали ее, хотели, чтобы Стефано женился на итальянке своего круга, но теперь ей казалось, что все это она просто вообразила.
— Вы так добры ко мне, Роза, — сказала она тихо. — Вы ухаживали за мной, как родная мать, когда я болела.
Итальянка покачала головой.
— Вы не беспокойство, когда болеть, синьора — сейчас синьора будет беспокойство!
Роза вышла из комнаты, и Крессида слышала, как она говорит с кем-то по-итальянски так быстро, что она не могла понять ни слова.
Вытерев рот салфеткой, она подняла глаза и увидела Стефано, наблюдавшего за ней. Его загадочный взгляд скользил по ее стройной фигуре, по тонкой хлопчатобумажной ткани, облегающей ее высокую грудь, по светло-коричневому поясу, подчеркивающему ее тонкую талию. Он тоже был одет достаточно просто — белая рубашка, заправленная в серые полотняные брюки.
— Доброе утро, — улыбнулся он. — Роза сказала, что ты сегодня хорошо поела. — Его заботливый вид означает всего лишь элементарную вежливость, напомнила она себе.
— Роза очень вкусно готовит, — ответила она, — отказаться от этого может только идиот.
— Но ведь ты никогда не ешь, когда тебе плохо, ведь так? Как вчера вечером, — настаивал он. — Так что можно рассматривать твой аппетит как признак хорошего самочувствия?
С выражением легкой насмешки в темных глазах он был похож на Бога, подумала она. Бога, который больше не любит ее, который не испытывает к ней ничего, кроме желания. Ее задача — не поддаваться его обаянию, которым он обладал в таком избытке, особенно когда старался. Она отодвинула стул и встала.
— Думай, как хочешь, — сказала она бесстрастно, пытаясь пройти мимо него, но он коснулся ее обнаженного предплечья, что вызвало у нее учащенное сердцебиение.
— Крессида, — сказал он тихо. — Сегодня у нас выходной. Сегодня мы не будем ссориться. Ладно?
Она посмотрела в его глаза, в которых читалась немая просьба. Борьба действительно очень утомляла, но по крайней мере за резкими словами можно скрыть истинные чувства. Если их не будет, не выдаст ли она себя?
— Ладно? — Карие глаза смотрели почти нежно, голос звучал так ласково. — И, — как это вы говорите, — перемирие?
Крессида засмеялась.
— Договорились, — согласилась она. — Ты прекрасно знаешь, что именно так мы и говорим. И перестань хлопать ресницами.
Он весело рассмеялся, и, услышав его глубокий бархатистый смех, Крессида подумала, что за последние недели она так редко слышала его.
— Пойду возьму куртку, — сказала она быстро.
— Я подожду в машине.
Через несколько минут она сидела рядом с ним, и серебристая спортивная машина мчалась по дороге.
— Куда ты меня везешь? — спросила она.
— Увидишь, — ответил он уклончиво. — Отдыхай.
Она постаралась сосредоточиться на пейзаже, пытаясь не обращать внимания на подавляющее присутствие этого человека. Пока они ехали, она действительно отдыхала под звуки его любимого Вивальди, наполняющие машину мягкой чарующей музыкой.
Он привез ее в ресторан, где она никогда прежде не бывала, — огромные окна выходили на горы, которые в течение многих лет служили источником вдохновения для художников. Нейтральная территория, подумала она, и их разговор также носил вполне нейтральный характер, они беседовали как малознакомые люди.
— Тебе здесь нравится? — вежливо спросил он.
Она кивнула и произнесла ни к чему не обязывающим тоном:
— Это новый ресторан?
— Довольно новый. Я обнаружил его лишь несколько месяцев назад. Его открыл мой старый школьный товарищ. Может быть, помнишь, он был владельцем «Каса Романа»?
Их любимый ресторан. Неужели он действительно думал, что она могла забыть?
— Да, я помню, — сказала она без всякого выражения.
Конечно, с тех пор, как они расстались, он жил своей жизнью, открывал для себя рестораны, ходил в кино, смотрел спектакли, путешествовал — она это прекрасно понимала, однако ей было ужасно больно думать, что все это он делал без нее. Может быть, потому, что он, похоже, прекрасно приспособился жить без нее, в то время как ей было ясно, что она проиграла.
— Хочешь кофе? — спросил он, когда они закончили обед.
Ей хотелось стукнуть кулаком по столу, не обращая внимания на других посетителей. Как может он сидеть здесь и вести светскую беседу, как будто они самые обычные люди, пришедшие сюда вкусно поесть? Как будто в их подсознании не стоял этот жгучий вопрос, от которого так много зависело — беременная она или нет, и что делать, если это так?
Но Стефано сидел напротив, совершенно не замечая ее смятения, одна бровь его поднялась:
— Хочешь кофе? — повторил он.
— Да, пожалуйста.
— Завтра мне надо быть на работе, — сказал он по дороге домой. — Постарайся как-нибудь развлечься. Можешь почитать у бассейна.
— А можно я поброжу по магазинам? — бросила она пробный шар. — Можно я воспользуюсь машиной?
Глаза его вспыхнули, когда он взглянул на нее.
— Если тебе нужно сделать покупки, думаю, мы можем сделать их вместе.
— Ты боишься, что я сбегу в Англию? — с вызовом спросила она. — Но ведь я могу это осуществить, пока ты на работе, разве нет?
— Без паспорта у тебя ничего не получится, — вежливо заметил он.
— Значит, я действительно твоя пленница? — возмутилась она.
— Вовсе нет, — спокойно отреагировал он. — Я предпочитаю слово «гостья».
— Пленница.
Однако прав был он, поскольку она совсем не чувствовала себя как в тюрьме. Она купалась в роскоши, как кошка, оказавшаяся на солнце после нескольких месяцев темноты. Она поздно вставала, поглощала вкуснейшие завтраки, затем брала книгу и шляпу и располагалась в одном из шезлонгов возле бассейна. Она нашла в доме все свои старые купальники, включая свой любимый цельный купальник из белого шелка.
Это был какой-то сказочный, нереальный мир — она не хотела ни о чем думать, ни о чем вспоминать. Она больше не рвалась работать, чтобы доказать самой себе, на что способна, и не беспокоилась о том, что думают о ней окружающие. Она чувствовала себя отдохнувшей и расслабившейся; вкусная еда, свежий воздух и купание укрепили ее тело, и она уже с нетерпением ожидала вечером возвращения Стефано с работы.
Иногда она одергивала себя, напоминая, что именно было причиной этого райского существования. Это было время, взятое взаймы. Это был его, а не ее мир. Его и Эбони. И она не должна забывать причины, по которой находится здесь
— необдуманный поступок, который может иметь серьезные последствия. И забота о ней Стефано объяснялась тем, что он всегда хотел делать так, как «положено». Она все еще была его женой, и пока это продолжается, он будет считать, что несет за нее ответственность.
Однажды она задремала у бассейна. Накануне она почти не спала, потому что месячные, которые, по ее расчетам, должны были наступить, не наступили. Она проснулась и испуганно посмотрела на часы — было уже около пяти. Она еще успеет окунуться перед тем, как переодеться к ужину, подумала она, вставая и потягиваясь. Стоя на краю бассейна и любуясь бирюзовыми волнами, она подумала, что ей будет очень не хватать этой жизни.
На ней был очень открытый бикини — два искусно выкроенных кусочка черного шелка, она закрыла глаза и, подняв над головой руки, стрелой бросилась в воду.
Она охнула, ощутив прохладу воды, затем проплыла бассейн туда и обратно несколько раз и легла на спину так, что ее волосы веером разметались вокруг головы. Вдруг она почувствовала, что солнечные лучи больше не падают на нее, и открыла глаза. На краю бассейна стоял Стефано в своем элегантном темном костюме.
Она неожиданно почувствовала себя беззащитной, глядя на него из воды.
— Очень соблазнительно, — сказал он, с улыбкой глядя на выпуклость ее груди, где мокрая ткань явственно обозначала твердые соски. — Пожалуй, я сейчас к тебе присоединюсь.
Она с трудом сглотнула.
— Я.., я уже вылезаю, — запинаясь, проговорила она.
— Не надо, — сказал он. — Подожди меня. — Он повернулся и направился к одной из кабинок для переодевания.
Она нервно облизнула пахнущие хлоркой губы. Ей совершенно незачем ждать его. Ничто не заставит ее остаться в воде. Так почему же она не выходит?
А потом стало уже слишком поздно. Стефано разделся со скоростью звука и натянул короткие черные плавки, дававшие слишком скудную пищу воображению. Она почувствовала, как учащенно забилось ее сердце, когда ее взгляд скользнул по его мощному торсу, мускулистым твердым бедрам, покрытым черными волосками.
«О, Боже! Этого нельзя делать. Если она останется с ним в воде…»
Когда он нырнул, она быстро выскочила из воды, поспешно завернулась в толстый махровый купальный халат и, откинув с лица волосы, увидела, что он уже вынырнул — по оливково-смуглому липу стекала вода, и с насмешливой улыбкой он смотрел на нее.
— Уже уходишь? Так быстро? — ехидно спросил он.
— Мне нужно переодеться к обеду.
— Прямо сейчас?
Его бархатный голос звучал необыкновенно притягательно, и краска прилила к ее щекам, когда она нагнулась, чтобы дрожащими руками поднять книгу.
— Крессида?
Она взглянула на него.
— Что?
— У тебя… — Он помедлил. — Все в порядке? Она прекрасно поняла, что он имеет в виду, и опять вспомнила свои мысли о жизни взаймы.
— Я еще не уверена, беременна ли я, если ты это хочешь спросить, — отрезала она.
Он не обратил внимания на ее вспышку, лишь продолжал смотреть на нее.
— Между прочим, — сказал он небрежно, — нас пригласили к обеду. В воскресенье. К ли Томасисам. Моя мать и сестра тоже там будут.
Он внимательно следил за ее реакцией. Да, она действительно не любила эти роскошные официальные обеды. Она чувствовала себя перед его изысканными друзьями как уродец на ярмарке, но сейчас гордость подсказывала, что необходимо реабилитироваться, показать, что она больше не маленькая иностранка, снизу вверх смотрящая на них.
— Они знают, что я здесь?
— Естественно.
— И что ты им сказал?
— Я не обязан давать объяснения своей семье о своей личной жизни. Они ничего не знают о причинах твоего появления здесь.
— Тогда я пойду с тобой в воскресенье. Она думала, что он удивится, но он отнесся к этому совершенно спокойно. Он кивнул.
— Хорошо. — А затем опять скрылся под водой.
Супруги ди Томасис, старые друзья ли Камилла, пожилая пара, у которой были уже взрослые дети.
Крессида и Стефано подъехали к залитому огнями особняку, и, судя по количеству машин, они приехали одними из последних, подумала Крессида, незаметно ища глазами членов семьи Стефано. Верх машины, несмотря на теплую погоду, был закрыт, чтобы не растрепались ее волосы, которые она уложила в замысловатый пучок. Эта прическа делала ее старше, и она знала это, именно поэтому и уложила волосы так, да и платье было выбрано с этим же расчетом. Сшитое из легкой фиолетовой ткани, оно было совершенно классическим по покрою и подходило для любого возраста. Крессида знала, что внешне она выглядит холодной и утонченной молодой дамой, хотя внутри у нее все обрывалось, когда она представляла встречу с родственниками мужа.
Однако ее встреча с матерью Стефано оказалась совершенно неожиданной, и Крессиде пришлось сделать все возможное, чтобы не показать, насколько она поражена при виде свекрови. За эти два года та ужасно постарела. И несмотря на все те же прекрасные темные глаза и аристократическую осанку, она показалась ей намного меньше ростом, чем прежде. И приветствовала она Крессиду с гораздо большей теплотой, чем во время ее замужества — а, может быть, ей это просто показалось?
Однако при встрече с Джиной, сестрой Стефано, и ее мужем Анжело ей показалось то же самое. Во времена ее замужества та не делала секрета из того, что считает Крессиду неподходящей парой для своего брата, тем более, что ранее пыталась сосватать его за свою школьную подругу. Но теперь она подошла к Крессиде, ее красивое лицо осветила приветливая улыбка, и она расцеловала ее в обе щеки.
— Крессида, — сказала она сердечно, — ты выглядишь великолепно. — И Крессида заметила, как она посмотрела на своего брата и кивнула ему.
— Ты тоже, — сказала Крессида, — просто ослепительна.
— Ага! — Джина загадочно посмотрела на нее. — Я надеюсь, потому что для этого есть причина. Сказать им, дорогой? — Она блеснула глазами в сторону мужа совершенно так же, как делал это Стефано. Тот улыбнулся и поднял брови.
— Думаю, ты все равно это сделаешь, — заметил он.
— У меня будет ребенок! — просияла Джина. — Я беременна!
На щеках Крессиды появился легкий румянец, когда она услышала поздравления, идущие со всех сторон комнаты, она встретила вопросительный взгляд Стефано, но тут же отвернулась, испугавшись, что он догадается, чего ей хочется больше всего на свете.
Затем она увидела сияющие гордостью глаза Анжело, и ее охватила безмерная грусть. Потому что даже если она и окажется беременной, она никогда не дождется такого заботливого, любящего взгляда от Стефано.
За столом, за которым горели свечи в серебряных подсвечниках, сидело восемь человек — сами хозяева, Джина и Анжело, мать Стефано и Филипо — один из сыновей ди Томасис, приехавший домой на каникулы из колледжа. Крессиде досталось место напротив Стефано, рядом с его матерью.
Она обратила внимание на две вещи: первое — определенное изменение в отношении к ней его матери в лучшую сторону, ей это не показалось, и второе — то, что Стефано ловил каждое ее слово, даже когда он вроде бы участвовал в общем разговоре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16