– Как они это сделают, если нас и так не хватает? – требовала ответа Дебби. – Я не решусь сказать маме…– Подожди до следующей недели, – урезонивала ее Оливия. – Ты же еще не уволена.Следующая неделя пролетела, и Оливия нашла в своем конверте записку, извещавшую, что через неделю она получит расчет. Хотя она прекрасно знала, что именно ей придется уйти, это все же был удар – в какой-то степени смягченный тем, что Дебби расслабилась.– Но как я одна буду справляться, не представляю, – говорила она Оливии. – Я всегда все путаю.– Да нет же, не всегда! Теперь ты станешь просто внимательнее.– А что будет с тобой? Ты нашла, куда пойти работать?– Еще нет, но мы справимся, пока я что-нибудь подыщу. Слушай, Дебби, у нас с тобой впереди неделя, давай вместе проверим полки, чтобы к моему уходу все было о'кей.Матери Оливия пока ничего не говорила – это подождет, пока она действительно не получит расчет. Слава Богу, сейчас весна, размышляла Оливия. Мы можем сэкономить на отоплении. Если бы еще удалось договориться с бабушкой, чтобы она не включала свет там, где он не нужен, и не забывала про включенные электрокамины. Но, в конце концов, дом-то ее, о чем она постоянно напоминает.Всю следующую неделю они трудились, как пчелки, и хотя Оливия радовалась, что больше не придется работать в этой унылой подвальной комнате, ей было жалко расставаться с Дебби. Однако Оливия храбрилась. Когда в последний раз она получила конверт с зарплатой, то уверила девушку, что уже присмотрела себе несколько приличных мест, и отправилась домой. Автобус, как обычно, был переполнен. Оливия стояла, не замечая, что ей отдавили ногу, что пожилая дама с острыми локтями все время толкает ее под ребра. Оливии было жаль, что она не повидала того милого человека, который был с ними так приветлив. Сейчас он, конечно, уже в своей Голландии и совсем о нас забыл, думала Оливия.После ужина она сказала матери и бабушке о том, что потеряла работу. Мать сразу же стала горячо утешать ее:– Ты найдешь что-нибудь получше, а мы пока вполне справимся…От бабушки не приходилось ждать утешения.– А чего ты ждала? Ты же ничего не умеешь. Впрочем, девушки вообще не должны ходить на работу. Люди нашего круга… – Миссис Фицгиббон, по мужу связанная с престарелым баронетом и его семьей, где на нее не обращали никакого внимания, всячески подчеркивала свое особое положение. Она продолжала: – Все равно ты должна сразу же найти работу. Я не собираюсь жить в нищете. Видит Бог, я принесла великую жертву, чтобы вы обе имели дом и уют. – Она уставилась на внучку глазками-бусинками. – Послушай, Оливия, может, твой молодой человек хоть теперь женится на тебе?– Может быть, – легко ответила Оливия, про себя подумав, что, может, и нет. Уже три недели от Родни ничего не слышно… К тому же в последнюю встречу он говорил, что присмотрел новую машину. В голове у Оливии пронеслась гадкая мысль, что автомобиль для Родни гораздо важнее, чем она… Родни никогда не сгорал от любви, и Оливия объясняла это тем, что они давно знакомы и его чувства слегка потускнели. Может, и хорошо, что они несколько недель не виделись: он взглянет на нее новыми глазами и предложит пожениться. Чего еще никогда не делал, хотя они понимали друг друга без слов. Все равно сейчас не время об этом беспокоиться. Первое, о чем надо подумать, – это работа.Оливии дали хорошую рекомендацию, но, похоже, умение расставлять папки не очень-то требовалось. Каждый день Оливия выходила из дома, вооруженная вырезками из газет с предложениями подходящей работы, но ей не везло: она не представляла, как обращаться с компьютером, не умела пользоваться устройством для электронной обработки текста, и кассовый аппарат был для нее непонятной «машиной». Неделя подходила к концу, когда позвонил Родни. Голос его звучал – Оливия подыскивала слово – возбужденно, и ей было интересно, почему. Он сказал:– Я хочу с тобой поговорить, Оливия. Давай где-нибудь встретимся? Ты же знаешь, что будет, если я приеду за тобой в дом твоей бабушки…– Где ты предлагаешь?.. У меня тоже есть что сказать.– Да? – В голосе Родни не слышалось интереса. – Жди меня в том французском ресторанчике на Эссекс-роуд. Вечером в семь.Он повесил трубку раньше, чем она согласилась.Сегодня у него какой-то необычный голос, думала она, идя к матери, чтобы сказать, что вечером уходит. Миссис Фицгиббон, читавшая у окна, отложила газету.– Давно пора, – заметила миссис Фицгиббон. – Будем надеяться, что он сделает предложение. – И она опять раскрыла газету. – Одним ртом меньше, – буркнула она противным голосом.Может, и я буду такая же, когда состарюсь, подумала Оливия и весело подмигнула маме. Что толку раздражаться… К тому же Оливия знала, что старуха гораздо добрее к ее маме, своей единственной дочери, которая вышла замуж за недостойного, с точки зрения бабушки, человека, и не любила Оливию, потому что та была больше похожа на отца, чем на мать. Если бы Оливия была тонкая, изящная и нежная, как ее мама, был бы совсем другой разговор…Оливия тщательно одевалась, надеясь произвести на Родни самое лучшее впечатление. Жакет и юбка, приобретенные четыре года назад, казались вполне свежими, как и шелковая блузка. Выгляжу неплохо, решила Оливия, изучая себя в зеркале шкафа, только вот хорошо бы быть маленькой и хрупкой. Она напудрилась, поправила напоследок волосы и пошла попрощаться с матерью.– Ключ возьми, – приказала бабка. – Нечего будить нас среди ночи.Оливия промолчала. Ни разу Родни не привозил ее домой позже одиннадцати.Может, они с Родни слишком давно знают друг друга, размышляла она, сидя в полупустом автобусе. Хотя, если люди любят друг друга, какое это имеет значение? От мысли, что она его не любит, у Оливии перехватило дыхание. Конечно, любит! Он ей нравится, она его обожает, они замечательно проводили время в разных необыкновенных ресторанчиках, ходили в театр. А еще она была у него дома. Правда, только один раз. Возле реки, в новом многоквартирном доме с астрономической платой. Оливии показалось, что квартира прекрасно обставлена, но у Родни был целый список вещей, которые еще надо купить. Только тогда он намерен устраивать свою семейную жизнь, сказал Родни.Идти от автобуса было недалеко, и она пришла вовремя, но он уже был там, сидел за столиком на двоих в углу. Увидев ее, он встал и сердечно сказал: «Привет!» – совсем не так, как обычно.Оливия села и сдержанно улыбнулась ему.– Привет, Родни. Поездка была успешной?– Поездка? Какая… Ах да, очень. Что ты будешь пить?Почему у нее возникло чувство, что ей надо как-то себя подбодрить?– Джин с тоником, – сказала она. Этот напиток она не любила, но Дебби, которая все про эти вещи знала, однажды говорила, что ничего нет лучше, чтобы собраться с духом. Родни удивился:– Что-то на тебя не похоже, Оливия.На это она не ответила.– Родни, расскажи, что ты делал и о чем хочешь поговорить? Я очень рада тебя видеть, но по телефону ты мне показался таким… настойчивым.Он не успел ответить, потому что официант принес меню, в которое они оба и углубились. По крайней мере, Оливия делала вид, что изучает меню, но на самом деле ее мысли занимал Родни. Она заказала грибы в чесночном соусе и палтус по-дуврски с салатом. Желая подбодрить себя, Оливия глотнула непривычный напиток. Он был ужасен, но Оливия поняла, что Дебби имела в виду. Она сделала еще глоток.За едой они вели обычный разговор. Что бы Родни ни собирался ей сказать, он скажет после кофе. Родни был занятный собеседник, переходил от одной темы к другой и никогда не упоминал про свою работу. И Оливию не спрашивал ни о работе, ни о том, что она делала. Она сама ему сейчас все скажет, решила Оливия. Она с трудом подавила досаду, когда он жестом отослал официанта, разносившего десерт, и заказал кофе. У нее был здоровый аппетит, и она была совсем не прочь съесть персик.Она разлила кофе в чашки и перехватила взгляд Родни.– Ну? – сказала она приветливо. – Вперед! Послушай, тебя не уволили?..– Оливия, мы так давно знаем друг друга, мы были добрыми друзьями… Может быть, ты даже ждала, что мы поженимся. Мне очень трудно говорить…– Ничего, говори! – подбодрила она его решительным тоном, скрывавшим ее потрясение. – Как ты сказал, мы же старые друзья.– Возможно, ты уже догадалась. – Родни с трудом переходил к сути дела.– Знаешь ли, нет.– Дело в том, что я не уезжал. Я хотел тебе сказать, но слишком трудно было. Я полюбил. Мы собираемся пожениться… и как можно скорее.– Еще до того, как ты купишь новую машину? – спросила Оливия. Глупо, конечно, но что еще сказать?– Да. Она стоит десятка новых машин. Она замечательная.Оливия взглянула на Родни через стол. Бабушка права: глаза у него слишком близко посажены. Она улыбнулась сладчайшей улыбкой.– Поздравляю, Родни! Я и сама собираюсь замуж.– Могла бы мне сказать…Она стрельнула в него взглядом. Родни смутился, но спросил:– Каков он собой? У него хорошая работа? Когда вы собираетесь пожениться?– Красивый. У него есть профессия, и поженимся мы очень скоро. Хватит обо мне, Родни, расскажи лучше о девушке, на которой ты женишься. Она красивая? Блондинка? Брюнетка?– Очень симпатичная. Я думаю, ты бы назвала ее белокурой. Ее отец – глава нескольких больших компаний.– Как это замечательно – жена с чемоданами денег!Он, казалось, удивился:– Оливия, как ты можешь такое говорить? Мы же старые друзья, я ушам своим не верю.– Старые друзья говорят друг другу все, что хотят, Родни. Если я здесь останусь, то наговорю еще больше, так что я лучше пойду.Он поднялся вслед за ней.– Не надо… – затараторил он. – Я тебя подвезу, это самое меньшее, что я могу для тебя сделать.– Не будь напыщенным ослом, – сладеньким голоском сказала Оливия и пошла к автобусной остановке.Сидя в автобусе, Оливия решила, что сердце ее… нет, не разбито. Правда, ее гордости был нанесен жестокий удар, и она чувствовала грусть, которая могла заставить Оливию – если она поддастся – переполниться жалостью к себе. Конечно, такое случается с тысячами девушек. Оливия должна была признаться, что считала Родни частью той милой и приятной жизни, которая была, пока не умер отец, и что надеялась как-то повернуть время вспять после того, как они с Родни поженятся. Она была влюблена в него, потом он стал больше, чем другом. Хотя в этой любви были приливы и отливы. Оливия никогда не отдавала своего сердца полностью – решила, что сделает это после свадьбы.– Как можно быть такой глупой? – пробормотала Оливия, и строгая пара, сидевшая впереди, обернулась и уставилась на нее. – Я порадовалась раньше времени, – важно объявила Оливия и вышла на своей остановке. – Это, наверное, джин с тоником, – разговаривала сама с собой Оливия. – Или я в шоке. – Она отперла входную дверь и вошла. – Сделаю-ка я себе крепкий чай. Дверь в гостиную была приоткрыта.– Ты рано вернулась, девочка, – сказала мама. – Родни с тобой?Оливия просунула голову в дверь.– Я приехала на автобусе. Собираюсь выпить чаю, тебе принести? – Она взглянула на бабушку в дальнем углу. – И тебе, бабуля?– Ты ему отказала, – обвинительным тоном произнесла миссис Фицгиббон. – Пора бы взяться за ум, Оливия.– Ты была права, бабушка, у него глаза слишком близко посажены, и он собирается жениться на дочке главы нескольких больших компаний.– Поделом тебе! Что ты теперь собираешься делать?– Поставить чайник и пить чай.– Девочка, ты не слишком расстроилась? – с тревогой спросила мать. – Мы все думали, что он хочет жениться на тебе.Оливия отпустила дверь, подошла к матери и чмокнула ее в щеку.– Я ничуть не расстроилась. – Оливия говорила бодро и уверенно, потому что мать явно выглядела огорченной. В отличие от дочери она была маленькой и хрупкой женщиной, муж всю жизнь ее лелеял, и, несмотря на заботу Оливии, она до сих пор не оправилась от утраты. – Пойду приготовлю чай.Вскоре Оливия уже сидела между ними двумя. Бабка принялась жаловаться, что нет денег, укоряла Оливию за то, что она потеряла работу и что неспособна выйти замуж.– Ты такая большая, – брюзжала миссис Фицгиббон.Оливия привыкла к подобным разговорам и не слушала; допив чай, она вышла, помыла посуду, приготовила поднос для бабушкиного завтрака, а также для их с мамой завтрака и наконец закрыла за собой дверь своей комнаты.Вот теперь она выплачется от души. ГЛАВА ВТОРАЯ Дебби оторвала взгляд от кучи папок на столе, когда открылась дверь и в регистратуру вошел мистер ван дер Эйслер. При виде его на безутешном лице девушки вспыхнула улыбка, но Дебби тут же встревоженно спросила:– Я опять отослала не ту историю болезни? – И добавила: – Ничего не могу сделать правильно. А теперь, когда нет Оливии – она-то во всем разбиралась, – я совсем запуталась.Он не спеша подошел к столу, взглянул на неровные стопки папок.– Я думал, все становится проще, если привыкнуть и рассчитывать только на себя. Необходимы кое-какие записи, но это не к спеху. Вам надо все это разобрать до ухода домой?Она кивнула.– Уже почти пять, а я не решусь оставить их до завтра, с утра придет старая медсестра-задавала, будет приставать – где то да где се, будет пилить, что я перепутала такого-то с таким-то.– Здесь работы на десять минут, – объявил мистер ван дер Эйслер. – Я разложу их в алфавитном порядке, а вы расставите по местам.– Разло… вы хотите сказать, что поможете мне? Но никто никогда…Он уже был занят работой, и она поступила, как он советовал.– Вы, наверное, скучаете без Оливии, – заметил он.– Еще бы!– Она навещает вас? – спросил он ровным голосом.– Нет, такое невезение – она далеко живет. У ее бабушки квартира в Излингтоне; им с мамой пришлось туда переехать после того, как умер отец, оставив их почти без средств. Это не Оливия мне рассказала. Обо всем, что касается личной жизни, она молчит как рыба. – Дебби засмеялась. – Не то что я.Он подал еще несколько папок.– А вы живете рядом с больницей?– Пять минут ходьбы. Папа мой без работы, у мамы неполный день в супермаркете. Я до смерти боялась, что меня уволят. Оливия помалкивала, но секретарша сказала, что вроде бы она нашла другую работу. Эта дыра не для нее. Она из такой школы… Леди, одним словом. Классно разговаривает, если вы понимаете, о чем я.Мистер ван дер Эйслер сказал, что понимает.– Надо думать, в Излингтоне трудно найти работу.– Тем более там, где живет ее бабка, – такая скучная улица, дома в ряд, тюлевые занавесочки.И название уж такое вычурное – Силвестер-Кресент.Тяжелые веки прикрыли огонек, возгоревшийся в глазах мистера ван дер Эйслера.– Очень причудливое, – согласился доктор. Он вручил ей последнюю стопку папок, подождал, пока Дебби унесет ее и вернется, заказал нужную ему историю болезни, с доброй улыбкой выслушал благодарность Дебби и ушел с папкой под мышкой.Дебби, облачившись в жакет, обратилась к аккуратным полкам:– Вот тебе настоящий джентльмен! Приятно поболтали. Кто бы знал, как же тут стало скучно!
Мистер ван дер Эйслер, обсуждая завтрашний распорядок дня со старшим регистратором хирургии и операционной сестрой, добился от этой дамы неохотного согласия начать первую операцию на час раньше, в восемь утра, улыбнулся сестре так, что стареющее сердце забилось сильнее, и простился с персоналом.– Этот мужчина из камня выжмет слезу, – заявила медсестра. – Не понимаю, как я согласилась.Регистратор засмеялся.– Если бы он поднажал, вы бы дали согласие открыть операционную даже в шесть. И мужчина великолепный, и хирург первоклассный! Ведь он у нас уже несколько недель? Внедрил новую технику, поделился с мистером Дженксом своими идеями, и оба отработали их, занимаясь случаем миссис Браун.– Кажется, он скоро уезжает?– Да, и мистер Дженкс поедет с ним на одну-две недели. – Регистратор собрался уходить. – Но он вернется, я не сомневаюсь. Он основательно изучает наши дела. Уже хирург с международной репутацией. Неплохо для человека в тридцать шесть лет.Регистратор выглянул в окно как раз в тот момент, когда серый «бентли» мистера ван дер Эйслера выезжал из больничных ворот.– Куда это он?.. – вслух подумал регистратор.
Мистер ван дер Эйслер ехал в Излингтон, чтобы взглянуть на Силвестер-Кресент. Терпеливо проезжая одинаковые улицы, состоящие из одинаковых домов, мистер ван дер Эйслер в конце концов нашел ее и двигался по ней, пока не подъехал к магазину мистера Пейтела – еще открытому.Мистер ван дер Эйслер никогда не покупал продукты, в его прекрасно организованном доме этого не требовалось, тем не менее он купил банку печеных бобов и завел с мистером Пейтелом непритязательный разговор. Вполне естественно, речь зашла о впечатлении от Излингтона и Силвестер-Кресент, в частности.– Тихое место, – заметил мистер ван дер Эйслер. – Вероятно, все – частные дома. И живут одни пожилые леди.– Совершенно верно, сэр. – В отсутствие покупателей мистер Пейтел был рад поболтать. – Много пожилых леди и джентльменов. Наша улица – не для молодежи. Отсюда очень далеко ездить на работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16