Никто не знает почему, но в Биаррице все можно растянуть почти до бесконечности – болезнь, зиму, даже саму смерть. Ученые называют это микроклиматом, географическими условиями, созданными конфигурацией залива, теплом Гольфстрима и горами. Сама увидишь, как это бывает. Неделя-другая, и забудешь, что такое осень и зима.
Постепенно Корри начала понимать смысл слов Гая. Обычные правила были неприменимы к Биаррицу. Корри изо всех сил пыталась возненавидеть этот город, но не смогла. Невозможно не полюбить солнечные зайчики, пляшущие в узких улочках, волны цвета ляпис-лазури, домики, выкрашенные в золотисто-кремовые и розовые тона. Здесь всегда пахло сдобой, только что смолотым кофе и свежими газетами. И почему-то всегда казалось, что день лишь начинается, что сейчас раннее утро и пора завтракать. Время будто остановилось, и поскольку сезон давно прошел, на курорте царил покой. Город походил на светскую красавицу, вставшую с постели, еще не причесанную, без макияжа и в одном пеньюаре. И подчиняясь его воздействию, девушка тоже позволила себе расслабиться.
Кроме того, надо признать, Гай трогательно заботился о ней. Она выздоравливала куда медленнее, чем рассчитывала, и была наполнена дремотной усталостью, которой никогда раньше не испытывала, но Гай ни разу не потерял терпения. И как просила Корри, всячески угождал и потакал ей, покровительственно улыбаясь, когда она в один прекрасный день взволнованно сбежала по лестнице, потому что обнаружила в комнате муху, верное доказательство вечного лета.
Гай даже позволил увлечь себя наверх, чтобы узреть чудо собственными глазами.
Через несколько дней он разрешил ей гулять по пляжу и прежде всего повел в Порт Вье, крохотную уединенную бухточку, где каждая песчинка имела свой неповторимый оттенок. Они словно шагали по драгоценным камням. Один, чистый белый кварц, был в форме маленького сердечка. Она неожиданно для себя подняла его и протянула Гаю.
По мере того как к Корри возвращались силы, Гай показывал ей Шамбр д'Амур, залив в виде идеального полумесяца, позолоченное здание «Отей дю Пале», где императрица Евгения когда-то принимала почти всех европейских монархов. По пути к ним прибился пес, с щенячьим восторгом плескавшийся в мелкой прозрачной воде.
Гай требовал, чтобы она спала днем, и Корри каждый раз возвращалась домой, нагруженная камешками, раковинами, до мозга костей пропитанная солнцем и радостью. Энергия и воля к жизни возвращались так же неотвратимо, как морской прибой.
Корри впервые в жизни никуда не рвалась, ни к чему не стремилась. Только ела, спала и бесцельно бродила, окутанная чудесным серебристым светом. И гардероб на этот раз у нее был совсем простой – полосатые широкие юбки и свободные брюки, заправленные в сапожки из мягкой кожи. Обычные удобные костюмы, не привлекавшие ничьего внимания.
Конечно, в глубине души девушка понимала, что бесконечно так продолжаться не может. Ее истинное «я», мятущееся и честолюбивое, вскоре возьмет свое. И кроме того, весьма сомнительно, что Гай и дальше будет так же предупредителен и щедр. Слишком хорошо она его знала. Гай – один из тех холодных нетерпеливых людей, способных на проявления нежности при условии, что эта самая нежность будет изливаться на существо низшей породы. Но почему-то уверенность в этом не тревожила Корри. Пока она была склонна принимать вещи такими, какие они есть. До сих пор Корри была самонадеянна, делала скоропалительные выводы и безумно стремилась к вечному лету. Но здесь, среди бесконечной осени, постепенно и незаметно переходящей в зиму, Корри исподволь начала понимать преимущества полумер и даже определенных компромиссов. Предрассудки и предубеждения постепенно таяли, как ранний снежок, и Корри училась видеть окружающий мир в пастельных, серебристо-нежных тонах.
День ото дня их прогулки становились все более продолжительными. Гай искушал ее чудесами, таившимися прямо за углом. Они забрели в Ланде, странный суровый лес, где на холодном песке росли только высокие черные сосны и кусты терновника, простиравшиеся на сотни миль вдоль атлантического побережья. Сначала, бесшумно ступая по толстому коричневому ковру мертвых листьев, девушка напряженно вглядывалась в полумрак и вздрагивала от чего-то очень похожего на страх. Но Гай заставил ее посмотреть на лес его глазами, показывая то на розово-золотистые и лимонно-желтые бархатистые поганки, выделявшиеся яркими пятнами на фоне изумрудных и призрачно-серых лишайников, то на любопытную ворону, которая, склонив головку, поглядывала на них блестящими угольно-черными глазками. Они пообедали в маленьком приморском поселке, тихом и безлюдном, где все окна были закрыты выбеленными солнцем ставнями. Гай кормил Корри крохотными жирными устрицами, которые словно сами собой скользили в горло. На закате они вернулись в лес, чтобы посмотреть на охотников в уныло-зеленых болотных сапогах со связками уток, прикрепленных к поясам.
На следующий день Гай повез ее в Байонну, где в конце улицы Молне возвышались величественные шпили собора. Корри показалось, что каждая вторая лавчонка здесь – кондитерская: в воздухе стоял густой сладкий запах шоколада.
– Байонна – шоколадная столица мира, – сообщил Гай, оттаскивая ее от очередной витрины, заваленной трюфелями и ликерами. Его слова напомнили о чем-то, но Корри была слишком безмятежной и счастливой, слишком опьяненной солнцем и морским воздухом, чтобы думать о серьезных вещах.
Только позже, когда они пировали, объедаясь яичницей с байоннской ветчиной и перцем, местной рыбачьей ухой, колбасками с пряностями и миндальным тортом с начинкой из фундука и засахаренных фруктов, память неожиданно вернулась.
– Это, – сказал Гай, показывая на строчку в меню, – должно особенно тебе понравиться.
– Что это?
Название ничего ей не говорило.
– Национальное блюдо басков. Седло пиренейской серны в густом соусе из горького шоколада.
Девушка отодвинула тарелку с последним ломтиком торта, сразу потеряв аппетит. Чересчур невероятное совпадение! Шоколадное жаркое, совсем как в воображаемой Аскади Арлекина!
– Баски?
Сердце забилось сильно, неровно, почти болезненно. Она поняла, что стоит на пороге удивительного открытия, которое может необратимо изменить ее жизнь.
– Значит, это страна басков, – заметила она, пытаясь говорить спокойно. Если он догадается, о чем Корри думает, никогда не признается в том, что она так жаждет узнать. – Я и не подозревала. Вам следовало мне рассказать.
Гай с любопытством взглянул на нее.
– Понятия не имел, что тебя это интересует. Биарриц и Байонна по духу скорее французские города. Чтобы увидеть настоящих басков, придется проехать еще немало миль. А почему ты спрашиваешь?
Девушка, улыбнувшись, пожала плечами:
– Баленсьяга был баском. Вы сами мне сказали. Неужели этого недостаточно? Я бы хотела услышать больше об этих людях. Расскажете?
– Я сделаю лучше. Пойдем. Сейчас покажу.
Он вскочил из-за стола и протянул ей руку. Машина понеслась вперед, в глубь материка, по узким извилистым дорогам, через зеленые долины, поросшие дубами и утесником. Девушка с трудом верила глазам. Она как будто открыла книгу волшебных сказок, и картинки ожили. Столько раз холодными зимними ночами ее согревали мечты о воображаемом мире Аскади. Он всегда казался ей реальным, но девушка не подозревала, что Аскади существует на самом деле. Однако вот она, эта прекрасная страна, точь-в-точь такая, как когда-то описывал Арлекин: чисто побеленные дома под остроконечными крышами, украшенные резными цветами, птицами и русалками. Со стен свисают красные гирлянды сладкого перца и лука. Сверкающие ручьи, пестрые поля, виноградники и яблоневые сады. Каждый клочок земли по обочинам дорог был любовно засажен кукурузой, картофелем, репой, плодовыми деревьями.
По какой-то причине вид этих зеленых островков, покрытых пылью и придорожной грязью, но аккуратно обработанных, вызвал слезы на глазах девушки. В этих усилиях выжить было что-то настолько решительное, безумно оптимистичное, обреченное, совсем как ее послание в бутылке.
Корри высунулась из окна машины, разглядывая каждого попадавшегося на пути человека, убежденная, что может наконец увидеть Арлекина. Они проехали мимо мужчины, шагавшего медленно, с ленивой, небрежной грацией за маленькой тележкой, запряженной волом. Дорога стала узкой и обрывистой; мимо с ревом мчались грузовики, но мужчина не глядел по сторонам, точно для него вообще ничего не существовало. Он был вечным, они – всего лишь чужаками.
Корри захотелось окликнуть его. Глаз незнакомца не было видно под низко надвинутым беретом, но она успела рассмотреть его лицо, Теперь она всегда сумеет представить себе Арлекина. У него такая же осанка, такие же строгие черты, такие же сильные прямые плечи и вид человека, знающего, чего он хочет и зачем живет на земле. Он тоже загорелый, без пальто, в руке палка, из-за широкого кожаного пояса торчит красный платок.
Сны, кажется, сбываются. Миля за милей, деревня за деревней, каждое название написано на придорожном столбе красными буквами с типично галльской аккуратностью. Уверенность Корри росла. Аскади вовсе не придумана для утешения одинокого ребенка, это реальное место, реальный мир.
– Ну, что ты об этом думаешь? – спросил Гай.
Девушка молча покачала головой, не силах объяснить, что испытывает. Это так же здорово, как встретить старого друга или развернуть рождественский подарок и обнаружить внутри то, что всегда мечтала получить.
– Это… не похоже на все, что я когда-либо видела.
– Да, баски народ необычный. Никто не знает, откуда они произошли и где их настоящая родина. Единственное, что известно наверняка, – они явились сюда первыми. В средние века охотились на китов в Бискайском заливе. И по сей день их дома, как и Шато де Баск, выстроены в виде сторожевых башен окнами на море. Отголоски славного прошлого, когда они доплывали даже до Ньюфаундленда. Некоторые утверждают, что баски открыли Америку до Колумба.
– Но всегда возвращались.
– Да, по сей день.
Его улыбка поблекла.
– Правда, сомневаюсь, что им удастся выжить и сохранить свою культуру.
Корри почему-то стало холодно. Слишком категоричен Гай. Слишком убежден в своей правоте.
– Отчего?
Гай покачал головой:
– Чересчур они горды. Замкнуты. Непримиримы. Независимы до мозга костей. Любовь к свободе у них в крови. Глупцы!
– Почему глупцы?
– В наше время такое стремление к независимости – анахронизм. Такой же редкий, как Великий Белый Кит, и так же дорого обходится. Оно уже стоило баскам множества жизней, все той же свободы и, наконец, земли.
– Не понимаю.
– Все очень просто. Современные правительства или те, кто называет себя таковыми, не любят подобные умонастроения, особенно когда речь идет о приграничных областях. И справляются с этой проблемой, разными методами. Либо, как Испания, жестоко угнетают мятежников, либо, подобно Франции, действуют более утонченными способами. Здешние районы забыты, лишены всяких экономических вложении, и жизнь медленно угасает. Только прибрежные поселки и города существуют за счет туризма. Испанские баски эмигрируют в Южную Америку, французские – в промышленные города. Им приходится жертвовать языком и культурой, но они выживают и часто добиваются немалых успехов. – Он показал на старательно возделанные клочки: – Как видишь, они люди трудолюбивые и решительные.
– Но здесь так прекрасно… как можно спокойно покидать все это?
Корри подумала об Арлекине. Судя по тому, как он описывал Аскади, должно быть, очень любил свою родину. Но и Арлекина изгнали отсюда. Огромный равнодушный город поглотил его. Можно лишь представить, как он это пережил. Наверное, чувствовал себя так, словно был изгнан из рая.
– Даже баскам надо есть, – резко бросил Гай. – В Испании немного по-другому, но, пожалуй, еще хуже. Я не поеду туда, тебе там не понравится. Промышленность процветает, но сельское хозяйство… А Бильбао! Как бельмо на глазу. Вода загрязнена, небо черное от фабричного дыма – просто невозможно дышать. Улицы патрулируются военной полицией, л баски вынуждены жить в омерзительных трущобах. Но тем не менее они не сдаются. Посреди всей этой грязи и вони перенаселенных многоквартирных домов на каждом крошечном балкончике вывешено сушиться белоснежное белье. Нет на земле народа более гордого, чем баски. – Гай с мрачным видом повернулся к Корри: – Но, думаю, они сами сознают, что конец близок. На границе повсюду можно увидеть плакаты на баскском и испанском: «Nuestra gente, nuestra ilusion. Наша нация, наша иллюзия…»
Девушка не находила слов. Это неправильно, несправедливо! Так не должно быть!
Она снова выглянула в окно, за которым расстилались клочки возделанных участков, похожие на лоскутное одеяло. Мужчина косил сено на крутом склоне, куда не добрался бы ни один трактор. В эту землю было вложено так много любви и заботы! Трудно представить, что все это впустую! Наверное, Корри наивная тупоголовая оптимистка, но все равно не поверят, что людей, способных получать урожай с этих придорожных огородиков и отстирывать белье до снежной белизны, можно победить.
– О, что, если вы не совсем точно передаете смысл? Я перевела бы немного по-другому: «Наш народ, наша мечта».
– Кто знает, вероятно, ты и права, но какая разница?
– Огромная, – убежденно объявила девушка. – Мечты могут сбываться.
Гай нерешительно улыбнулся.
– Неизменно эта трогательная вера в чудеса…
– Не в чудеса. В людей, – поправила Корри и задумчиво спросила: – А вы не могли бы сделать что-нибудь?
Гай поднял брови:
– Что именно? Одному человеку не под силу повернуть колесо истории.
– Кто знает? Во всяком случае, всегда есть время попытаться. У вас прекрасные связи в самых высоких кругах. И к вам прислушаются. Начать кампанию за возрождение басков, привлечь внимание к их проблемам, вызвать сочувствие окружающих…
– Баски нуждаются в работе, а не в сочувствии.
– Добудьте им работу. Убедите бизнесменов вкладывать деньги в эти районы, верните их к жизни.
– Это не так легко, как кажется.
Что-то в спокойном высокомерном тоне возмутило ее:
– Но вы даже не пробовали ничего сделать! Проще всего приезжать сюда и наслаждаться благами здешней природы, но как насчет того, чтобы не только брать, но отдавать? Вы богаты и можете себе позволить быть великодушным, хотя бы однажды. Энергичный заинтересованный человек на вашем месте многого добился бы.
Последовала долгая пауза. Гай поглядел в раскрасневшееся воинственное лицо девушки и кивнул:
– Да, кажется, ты действительно выздоравливаешь.
– Не уклоняйтесь от темы!
Она не позволит ему уйти от разговора!
Но Гай раздраженно покачал головой:
– Разреши дать тебе совет. Не впутывайся в это дело. Бесполезно. Лучше вообще забудь обо всем, что я тебе рассказал, и спокойно отдыхай.
– Слишком поздно! – запальчиво огрызнулась Корри, пронзив Гая осуждающим взглядом.
– Прекрасно, – процедил Гай, сжав губы, и потянулся к ключу зажигания.
– Что вы делаете?
Но Гай молча развернул машину в том направлении, откуда они приехали.
– То, о чем, я, возможно, стану жалеть всю жизнь, – неохотно пробормотал он наконец.
Больше они не разговаривали. Автомобиль летел, как птица, и Корри почудилось, что они едут целую вечность. Но наконец Гай свернул на недавно построенное шоссе, вскоре превратившееся в узкую ухабистую дорогу. Из-под колес разлетались камешки, ударявшие в ветровое стекло, стучавшие по кузову, но Гай ни на что не обращал внимания. Дорога уходила в сосновый лес, и через несколько миль они оказались на открытом участке, где царил невероятный, почти первобытный хаос. В земле зияли огромные ямы, рычавшие экскаваторы и бульдозеры быстро расширяли площадку. Шум стоял оглушительный, и в воздухе висела пыльная пелена. Корри смутно различала фигуры строителей, штабеля бетонных блоков, железные балки, брусья, бревна…
– Подожди здесь, – велел Гай ошеломленной девушке и, отойдя, вернулся с двумя ярко-желтыми шлемами.
– Надень.
Корри, едва передвигая ноги, последовала за ним в самое пекло. Он провел ее по стройке, показывая уже готовые основания для фундаментов, фырчащие машины, горы кирпича. Очевидно, во всем этом была какая-то недоступная Корри логика. Повсюду увлеченно трудились мужчины, чем-то похожие друг на друга, с такими же овальными, чуть вытянутыми суровыми лицами и гордой осанкой, как у давешнего погонщика волов, только здесь они были одеты в аккуратные темно-синие комбинезоны. Сталкиваясь с Гаем, они вежливо подносили ладони к шлемам, но ни на минуту не прерывали работы.
Корри воспользовалась наступившим затишьем, чтобы выяснить у Гая, зачем тот привез ее сюда:
– Что здесь происходит?
– Зависит от того, с какой точки зрения посмотреть, – неохотно ответил Гай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Постепенно Корри начала понимать смысл слов Гая. Обычные правила были неприменимы к Биаррицу. Корри изо всех сил пыталась возненавидеть этот город, но не смогла. Невозможно не полюбить солнечные зайчики, пляшущие в узких улочках, волны цвета ляпис-лазури, домики, выкрашенные в золотисто-кремовые и розовые тона. Здесь всегда пахло сдобой, только что смолотым кофе и свежими газетами. И почему-то всегда казалось, что день лишь начинается, что сейчас раннее утро и пора завтракать. Время будто остановилось, и поскольку сезон давно прошел, на курорте царил покой. Город походил на светскую красавицу, вставшую с постели, еще не причесанную, без макияжа и в одном пеньюаре. И подчиняясь его воздействию, девушка тоже позволила себе расслабиться.
Кроме того, надо признать, Гай трогательно заботился о ней. Она выздоравливала куда медленнее, чем рассчитывала, и была наполнена дремотной усталостью, которой никогда раньше не испытывала, но Гай ни разу не потерял терпения. И как просила Корри, всячески угождал и потакал ей, покровительственно улыбаясь, когда она в один прекрасный день взволнованно сбежала по лестнице, потому что обнаружила в комнате муху, верное доказательство вечного лета.
Гай даже позволил увлечь себя наверх, чтобы узреть чудо собственными глазами.
Через несколько дней он разрешил ей гулять по пляжу и прежде всего повел в Порт Вье, крохотную уединенную бухточку, где каждая песчинка имела свой неповторимый оттенок. Они словно шагали по драгоценным камням. Один, чистый белый кварц, был в форме маленького сердечка. Она неожиданно для себя подняла его и протянула Гаю.
По мере того как к Корри возвращались силы, Гай показывал ей Шамбр д'Амур, залив в виде идеального полумесяца, позолоченное здание «Отей дю Пале», где императрица Евгения когда-то принимала почти всех европейских монархов. По пути к ним прибился пес, с щенячьим восторгом плескавшийся в мелкой прозрачной воде.
Гай требовал, чтобы она спала днем, и Корри каждый раз возвращалась домой, нагруженная камешками, раковинами, до мозга костей пропитанная солнцем и радостью. Энергия и воля к жизни возвращались так же неотвратимо, как морской прибой.
Корри впервые в жизни никуда не рвалась, ни к чему не стремилась. Только ела, спала и бесцельно бродила, окутанная чудесным серебристым светом. И гардероб на этот раз у нее был совсем простой – полосатые широкие юбки и свободные брюки, заправленные в сапожки из мягкой кожи. Обычные удобные костюмы, не привлекавшие ничьего внимания.
Конечно, в глубине души девушка понимала, что бесконечно так продолжаться не может. Ее истинное «я», мятущееся и честолюбивое, вскоре возьмет свое. И кроме того, весьма сомнительно, что Гай и дальше будет так же предупредителен и щедр. Слишком хорошо она его знала. Гай – один из тех холодных нетерпеливых людей, способных на проявления нежности при условии, что эта самая нежность будет изливаться на существо низшей породы. Но почему-то уверенность в этом не тревожила Корри. Пока она была склонна принимать вещи такими, какие они есть. До сих пор Корри была самонадеянна, делала скоропалительные выводы и безумно стремилась к вечному лету. Но здесь, среди бесконечной осени, постепенно и незаметно переходящей в зиму, Корри исподволь начала понимать преимущества полумер и даже определенных компромиссов. Предрассудки и предубеждения постепенно таяли, как ранний снежок, и Корри училась видеть окружающий мир в пастельных, серебристо-нежных тонах.
День ото дня их прогулки становились все более продолжительными. Гай искушал ее чудесами, таившимися прямо за углом. Они забрели в Ланде, странный суровый лес, где на холодном песке росли только высокие черные сосны и кусты терновника, простиравшиеся на сотни миль вдоль атлантического побережья. Сначала, бесшумно ступая по толстому коричневому ковру мертвых листьев, девушка напряженно вглядывалась в полумрак и вздрагивала от чего-то очень похожего на страх. Но Гай заставил ее посмотреть на лес его глазами, показывая то на розово-золотистые и лимонно-желтые бархатистые поганки, выделявшиеся яркими пятнами на фоне изумрудных и призрачно-серых лишайников, то на любопытную ворону, которая, склонив головку, поглядывала на них блестящими угольно-черными глазками. Они пообедали в маленьком приморском поселке, тихом и безлюдном, где все окна были закрыты выбеленными солнцем ставнями. Гай кормил Корри крохотными жирными устрицами, которые словно сами собой скользили в горло. На закате они вернулись в лес, чтобы посмотреть на охотников в уныло-зеленых болотных сапогах со связками уток, прикрепленных к поясам.
На следующий день Гай повез ее в Байонну, где в конце улицы Молне возвышались величественные шпили собора. Корри показалось, что каждая вторая лавчонка здесь – кондитерская: в воздухе стоял густой сладкий запах шоколада.
– Байонна – шоколадная столица мира, – сообщил Гай, оттаскивая ее от очередной витрины, заваленной трюфелями и ликерами. Его слова напомнили о чем-то, но Корри была слишком безмятежной и счастливой, слишком опьяненной солнцем и морским воздухом, чтобы думать о серьезных вещах.
Только позже, когда они пировали, объедаясь яичницей с байоннской ветчиной и перцем, местной рыбачьей ухой, колбасками с пряностями и миндальным тортом с начинкой из фундука и засахаренных фруктов, память неожиданно вернулась.
– Это, – сказал Гай, показывая на строчку в меню, – должно особенно тебе понравиться.
– Что это?
Название ничего ей не говорило.
– Национальное блюдо басков. Седло пиренейской серны в густом соусе из горького шоколада.
Девушка отодвинула тарелку с последним ломтиком торта, сразу потеряв аппетит. Чересчур невероятное совпадение! Шоколадное жаркое, совсем как в воображаемой Аскади Арлекина!
– Баски?
Сердце забилось сильно, неровно, почти болезненно. Она поняла, что стоит на пороге удивительного открытия, которое может необратимо изменить ее жизнь.
– Значит, это страна басков, – заметила она, пытаясь говорить спокойно. Если он догадается, о чем Корри думает, никогда не признается в том, что она так жаждет узнать. – Я и не подозревала. Вам следовало мне рассказать.
Гай с любопытством взглянул на нее.
– Понятия не имел, что тебя это интересует. Биарриц и Байонна по духу скорее французские города. Чтобы увидеть настоящих басков, придется проехать еще немало миль. А почему ты спрашиваешь?
Девушка, улыбнувшись, пожала плечами:
– Баленсьяга был баском. Вы сами мне сказали. Неужели этого недостаточно? Я бы хотела услышать больше об этих людях. Расскажете?
– Я сделаю лучше. Пойдем. Сейчас покажу.
Он вскочил из-за стола и протянул ей руку. Машина понеслась вперед, в глубь материка, по узким извилистым дорогам, через зеленые долины, поросшие дубами и утесником. Девушка с трудом верила глазам. Она как будто открыла книгу волшебных сказок, и картинки ожили. Столько раз холодными зимними ночами ее согревали мечты о воображаемом мире Аскади. Он всегда казался ей реальным, но девушка не подозревала, что Аскади существует на самом деле. Однако вот она, эта прекрасная страна, точь-в-точь такая, как когда-то описывал Арлекин: чисто побеленные дома под остроконечными крышами, украшенные резными цветами, птицами и русалками. Со стен свисают красные гирлянды сладкого перца и лука. Сверкающие ручьи, пестрые поля, виноградники и яблоневые сады. Каждый клочок земли по обочинам дорог был любовно засажен кукурузой, картофелем, репой, плодовыми деревьями.
По какой-то причине вид этих зеленых островков, покрытых пылью и придорожной грязью, но аккуратно обработанных, вызвал слезы на глазах девушки. В этих усилиях выжить было что-то настолько решительное, безумно оптимистичное, обреченное, совсем как ее послание в бутылке.
Корри высунулась из окна машины, разглядывая каждого попадавшегося на пути человека, убежденная, что может наконец увидеть Арлекина. Они проехали мимо мужчины, шагавшего медленно, с ленивой, небрежной грацией за маленькой тележкой, запряженной волом. Дорога стала узкой и обрывистой; мимо с ревом мчались грузовики, но мужчина не глядел по сторонам, точно для него вообще ничего не существовало. Он был вечным, они – всего лишь чужаками.
Корри захотелось окликнуть его. Глаз незнакомца не было видно под низко надвинутым беретом, но она успела рассмотреть его лицо, Теперь она всегда сумеет представить себе Арлекина. У него такая же осанка, такие же строгие черты, такие же сильные прямые плечи и вид человека, знающего, чего он хочет и зачем живет на земле. Он тоже загорелый, без пальто, в руке палка, из-за широкого кожаного пояса торчит красный платок.
Сны, кажется, сбываются. Миля за милей, деревня за деревней, каждое название написано на придорожном столбе красными буквами с типично галльской аккуратностью. Уверенность Корри росла. Аскади вовсе не придумана для утешения одинокого ребенка, это реальное место, реальный мир.
– Ну, что ты об этом думаешь? – спросил Гай.
Девушка молча покачала головой, не силах объяснить, что испытывает. Это так же здорово, как встретить старого друга или развернуть рождественский подарок и обнаружить внутри то, что всегда мечтала получить.
– Это… не похоже на все, что я когда-либо видела.
– Да, баски народ необычный. Никто не знает, откуда они произошли и где их настоящая родина. Единственное, что известно наверняка, – они явились сюда первыми. В средние века охотились на китов в Бискайском заливе. И по сей день их дома, как и Шато де Баск, выстроены в виде сторожевых башен окнами на море. Отголоски славного прошлого, когда они доплывали даже до Ньюфаундленда. Некоторые утверждают, что баски открыли Америку до Колумба.
– Но всегда возвращались.
– Да, по сей день.
Его улыбка поблекла.
– Правда, сомневаюсь, что им удастся выжить и сохранить свою культуру.
Корри почему-то стало холодно. Слишком категоричен Гай. Слишком убежден в своей правоте.
– Отчего?
Гай покачал головой:
– Чересчур они горды. Замкнуты. Непримиримы. Независимы до мозга костей. Любовь к свободе у них в крови. Глупцы!
– Почему глупцы?
– В наше время такое стремление к независимости – анахронизм. Такой же редкий, как Великий Белый Кит, и так же дорого обходится. Оно уже стоило баскам множества жизней, все той же свободы и, наконец, земли.
– Не понимаю.
– Все очень просто. Современные правительства или те, кто называет себя таковыми, не любят подобные умонастроения, особенно когда речь идет о приграничных областях. И справляются с этой проблемой, разными методами. Либо, как Испания, жестоко угнетают мятежников, либо, подобно Франции, действуют более утонченными способами. Здешние районы забыты, лишены всяких экономических вложении, и жизнь медленно угасает. Только прибрежные поселки и города существуют за счет туризма. Испанские баски эмигрируют в Южную Америку, французские – в промышленные города. Им приходится жертвовать языком и культурой, но они выживают и часто добиваются немалых успехов. – Он показал на старательно возделанные клочки: – Как видишь, они люди трудолюбивые и решительные.
– Но здесь так прекрасно… как можно спокойно покидать все это?
Корри подумала об Арлекине. Судя по тому, как он описывал Аскади, должно быть, очень любил свою родину. Но и Арлекина изгнали отсюда. Огромный равнодушный город поглотил его. Можно лишь представить, как он это пережил. Наверное, чувствовал себя так, словно был изгнан из рая.
– Даже баскам надо есть, – резко бросил Гай. – В Испании немного по-другому, но, пожалуй, еще хуже. Я не поеду туда, тебе там не понравится. Промышленность процветает, но сельское хозяйство… А Бильбао! Как бельмо на глазу. Вода загрязнена, небо черное от фабричного дыма – просто невозможно дышать. Улицы патрулируются военной полицией, л баски вынуждены жить в омерзительных трущобах. Но тем не менее они не сдаются. Посреди всей этой грязи и вони перенаселенных многоквартирных домов на каждом крошечном балкончике вывешено сушиться белоснежное белье. Нет на земле народа более гордого, чем баски. – Гай с мрачным видом повернулся к Корри: – Но, думаю, они сами сознают, что конец близок. На границе повсюду можно увидеть плакаты на баскском и испанском: «Nuestra gente, nuestra ilusion. Наша нация, наша иллюзия…»
Девушка не находила слов. Это неправильно, несправедливо! Так не должно быть!
Она снова выглянула в окно, за которым расстилались клочки возделанных участков, похожие на лоскутное одеяло. Мужчина косил сено на крутом склоне, куда не добрался бы ни один трактор. В эту землю было вложено так много любви и заботы! Трудно представить, что все это впустую! Наверное, Корри наивная тупоголовая оптимистка, но все равно не поверят, что людей, способных получать урожай с этих придорожных огородиков и отстирывать белье до снежной белизны, можно победить.
– О, что, если вы не совсем точно передаете смысл? Я перевела бы немного по-другому: «Наш народ, наша мечта».
– Кто знает, вероятно, ты и права, но какая разница?
– Огромная, – убежденно объявила девушка. – Мечты могут сбываться.
Гай нерешительно улыбнулся.
– Неизменно эта трогательная вера в чудеса…
– Не в чудеса. В людей, – поправила Корри и задумчиво спросила: – А вы не могли бы сделать что-нибудь?
Гай поднял брови:
– Что именно? Одному человеку не под силу повернуть колесо истории.
– Кто знает? Во всяком случае, всегда есть время попытаться. У вас прекрасные связи в самых высоких кругах. И к вам прислушаются. Начать кампанию за возрождение басков, привлечь внимание к их проблемам, вызвать сочувствие окружающих…
– Баски нуждаются в работе, а не в сочувствии.
– Добудьте им работу. Убедите бизнесменов вкладывать деньги в эти районы, верните их к жизни.
– Это не так легко, как кажется.
Что-то в спокойном высокомерном тоне возмутило ее:
– Но вы даже не пробовали ничего сделать! Проще всего приезжать сюда и наслаждаться благами здешней природы, но как насчет того, чтобы не только брать, но отдавать? Вы богаты и можете себе позволить быть великодушным, хотя бы однажды. Энергичный заинтересованный человек на вашем месте многого добился бы.
Последовала долгая пауза. Гай поглядел в раскрасневшееся воинственное лицо девушки и кивнул:
– Да, кажется, ты действительно выздоравливаешь.
– Не уклоняйтесь от темы!
Она не позволит ему уйти от разговора!
Но Гай раздраженно покачал головой:
– Разреши дать тебе совет. Не впутывайся в это дело. Бесполезно. Лучше вообще забудь обо всем, что я тебе рассказал, и спокойно отдыхай.
– Слишком поздно! – запальчиво огрызнулась Корри, пронзив Гая осуждающим взглядом.
– Прекрасно, – процедил Гай, сжав губы, и потянулся к ключу зажигания.
– Что вы делаете?
Но Гай молча развернул машину в том направлении, откуда они приехали.
– То, о чем, я, возможно, стану жалеть всю жизнь, – неохотно пробормотал он наконец.
Больше они не разговаривали. Автомобиль летел, как птица, и Корри почудилось, что они едут целую вечность. Но наконец Гай свернул на недавно построенное шоссе, вскоре превратившееся в узкую ухабистую дорогу. Из-под колес разлетались камешки, ударявшие в ветровое стекло, стучавшие по кузову, но Гай ни на что не обращал внимания. Дорога уходила в сосновый лес, и через несколько миль они оказались на открытом участке, где царил невероятный, почти первобытный хаос. В земле зияли огромные ямы, рычавшие экскаваторы и бульдозеры быстро расширяли площадку. Шум стоял оглушительный, и в воздухе висела пыльная пелена. Корри смутно различала фигуры строителей, штабеля бетонных блоков, железные балки, брусья, бревна…
– Подожди здесь, – велел Гай ошеломленной девушке и, отойдя, вернулся с двумя ярко-желтыми шлемами.
– Надень.
Корри, едва передвигая ноги, последовала за ним в самое пекло. Он провел ее по стройке, показывая уже готовые основания для фундаментов, фырчащие машины, горы кирпича. Очевидно, во всем этом была какая-то недоступная Корри логика. Повсюду увлеченно трудились мужчины, чем-то похожие друг на друга, с такими же овальными, чуть вытянутыми суровыми лицами и гордой осанкой, как у давешнего погонщика волов, только здесь они были одеты в аккуратные темно-синие комбинезоны. Сталкиваясь с Гаем, они вежливо подносили ладони к шлемам, но ни на минуту не прерывали работы.
Корри воспользовалась наступившим затишьем, чтобы выяснить у Гая, зачем тот привез ее сюда:
– Что здесь происходит?
– Зависит от того, с какой точки зрения посмотреть, – неохотно ответил Гай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32