«Я вижу сон, – напомнила она себе твердо. – Я вижу сон, и, значит, я должна заснуть, а если я засну, то проснусь утром, И все будет нормально. Я должна спать. – Когда она так подумала, мушка успокоилась. – Но как же мне спать с открытыми глазами?» Она снова испугалась и снова увидела, как задергалась за стеклом мушка. А затем нестройным хором завыли еще какие-то существа с металлическими голосами. Ей хотелось кричать от ужаса, сопротивляться, но она не могла. Потом послышался другой звук, до нее донеслись голоса, и Натали различила приближающиеся шаги.Да, кто-то шел к ней. Тот, кто ее спасет. Шаги были уже совсем рядом. Слепящий луч ударил из угла, он осветил ее укрытие, превратив тени в восхитительные, насыщенные краски. Знакомая фигура вышла из света.«Мама! О, мама! Я так рада, что ты пришла. – Теперь она знала, что о ней позаботятся. Окно закрылось. – Мне было холодно, мама. Очень холодно и одиноко», – Натали снова казалось, что она куда-то проваливается. Маленькая мушка стала двигаться все медленнее и медленнее, а она, глядя на нее, старалась себя успокоить. Она устала... Очень устала.Кто-то еще склонился над ней. Теперь уже не мама. Это был мужчина, который целовал ее в лоб, в воздухе сладковато запахло утренним лесом, напоенном хвоей, сосной и свежестью. Он накрыл ее одеялом почти до подбородка, и ей почудилось, что ее накрыла теплая морская волна. «Папа, это ты, папа. Я же знала, что ты обязательно вернешься и останешься со мной».– Доброй ночи, Натали, – расслышала она его голос.Она улыбнулась в ответ, и он осторожно прикрыл ей веки.– Поспи еще, – пробормотал он, – и знай, что я о тебе позабочусь. 13 Группа врачей, сестер, санитарок и секретарей собралась в коридорчике напротив застекленной стены отдельной палаты Натали Парнелл.Доктор Парат, по прозвищу «Кудесник», проходя мимо них, с удовлетворением ощущал на себе восхищенные взгляды своих новых друзей и соратников. Он чувствовал себя победителем, приближаясь к своей пациентке, которая в эту минуту сидела в кровати.Еще его называли ангелом-хранителем, но в душе он сознавал, что как раз это совсем не соответствует действительности. Он был скорее блудным сыном, вечно перебегавшим от пациента к пациенту в поисках более интересного случая, который мог принести ему еще большую известность. Парат занимался только теми больными, которые представляли для него интерес и были чем-то вроде наркотика. Ему требовалась новая доза, как только действие предыдущей начинало ослабевать. Главное, чтобы описанный им в очередной раз случай украсил список бестселлеров. На этот раз, по заверению издателя, его книге суждено стать настольной даже в тех домах, где вообще не покупали книг. Этой предназначено быть великой, той, к которой он шел всю свою профессиональную жизнь.Как правило, доктор Парат появлялся на сцене, когда у пациента совсем не оставалось надежды на исцеление, как спустившийся с небес святой. Последнее сравнение принадлежало его бывшей жене и было высказано ею, как раз перед тем, как она его навсегда покинула.А Льюис Парат ничего не почувствовал. Его безумие достигло той степени, когда он мог безразлично наблюдать, как от него уходит жена, с которой он прожил десять лет. В общем-то ему всегда не хватало времени для супружеской жизни. Он нуждался в жене, как нуждается хирург в операционной сестре, но, если бы у него и не было помощницы, Парат бы от операции не отказался.Собственно, Нэнси и была такой сестрой. Все годы, что он учился на медицинском факультете, она поддерживала его, выслушивала, помогала приобретать умение обращаться с больными, которое так важно иметь врачу и которым часто пренебрегают студенты.Она готовила для него великолепную еду, трудилась бессчетное число часов, чтобы платить за квартиру, и еще больше часов дожидалась его возвращений домой. В первый год интернатуры он нередко ночевал в больнице по нескольку суток подряд. Но такова была участь всех студентов-медиков, и Нэнси не роптала. Она верила, что наступит день, когда они смогут переехать из жалкой квартирки в Соммервиле в большой загородный дом возле Чистого озера. Это была ее мечта. Большой красивый дом в одном из лучших районов Бостона или Кембриджа, а в нем пятеро славных детишек.Доктору Льюису Парату было вполне по силам помочь этой мечте воплотиться. На пятом году женитьбы он был главным нейрохирургом центральной больницы штата Массачусетс. А спустя еще восемь публикаций в научных журналах, ему предлагали на выбор Нью-Йорк, Бостон и Чикаго.Он отдал предпочтение Бостону, и решение было продиктовано тем, что именно там он мог заниматься вопросами, которые его интересовали. Там родилась первая книга. Она была посвящена пациенту, находившемуся десять месяцев в коме, которого он лечил, рискнув использовать совершенно новый метод электрохимической стимуляции. «Отважный и самоотверженный молодой врач из Бостона», как написала о нем «Нью-Йорк таймс». «Бостон глоб» придумала еще более броское коммерческое название – с ее легкой руки его прозвали «Кудесником», и прозвище с тех пор приклеилось к Парату навсегда.Теперь «Кудеснику» понадобилось покинуть родную больницу на несколько месяцев. Сотрудники устроили в его честь прощальный вечер, уверенные, что он сумеет заслужить их заведению еще большую славу, и он не сомневался, что и в честь его возвращения вечер тоже состоится. Как раз после одного из таких мероприятий Нэнси и оставила его.Парат даже не мог точно вспомнить, после какого именно. То ли в связи с выходом очередной книги, то ли по случаю спасения еще одного пациента. А может, дело было в очередном жертвователе в фонд госпиталя – на таких вечерах он тоже всегда бывал в центре внимания. Не исключено, что эго произошло после того, как он появился в «Шестидесяти минутах». Его выступление по телевидению еще больше возвысило Парата в глазах коллег, издателя, пациентов.Но только не в глазах Нэнси. Чем большего успеха он добивался в профессии, тем она становилась недовольнее. Он продолжал все откладывать с детьми, говоря, что у него нет для них времени. Между тем Нэнси исполнилось тридцать, и число детей в ее мечтах уменьшилось с пяти до двух. Вместо большого дома у них была собственная очень дорогая квартира. У Нэнси – своя спальня, а у Парата – своя. Третья пустовала, и она часто говорила, что если бы он задерживался у нее подольше, может у третьей появились бы хозяева.Но он не прислушался. Он вечно спешил. После очередного достижения устремлялся к следующей вершине. Нэнси стала звать его блудным сыном, и он не спорил. Но он-то знал больше. Он знал, что он наркоман, и ему это нравилось. Он относился к своей слабости с любовью и страстью, которых никогда не знала его жена. Когда она уходила, он взглянул на нее, пожелал ей успеха и пошел прямо на работу.И вот он, кажется, дождался звездного часа. Не было ни одной газеты в стране, которая бы не хотела узнать имени его новой пациентки. Но Парат знал, как держать прессу в напряжении. Пусть сперва обдумают вопросы, а он пока выстроит сюжет, возбудив любопытство сильнее, а затем передаст рукопись издателю, чтобы в ней и открыть все тайны. Доктор Парат был кудесником не только в области медицины. Он любил писать, потому что в книгах мог себя выразить, и временами ему приходилось обуздывать свой темперамент, чтобы герой всех его книг оставался правдоподобным, не превращался в супермена. Все-таки он создает нехудожественные произведения. Надо оставаться скромным. Правда сама по себе вполне заслуживала внимания.Он отнюдь не был святым и знал это. Он обожал славу, он купался в ней, он стремился быть всегда на виду, и люди охотно давали ему такую возможность. У них не было выхода, они от него зависели. А он еще ни разу их не подвел.Частью платы за излечение была его растущая слава. Больные излечивались, а он о них писал. Разумеется, с их согласия, но они всегда соглашались.Но с последней пациенткой он отчего-то не был в себе уверен. Девушка была необычная, и он испытывал к ней уважение. Шестое чувство подсказывало ему, что она не захочет привлекать к себе внимания. Здесь надо действовать осторожно. Он сомневался, что она даст ему разрешение на публикацию, во всяком слу чае, сейчас.А оно ему было необходимо как воздух, предыдущая порция славы сходила на нет, его книги не было в последнем списке бестселлеров. Он нуждался в очередной дозе, и Натали Парнелл была его наркотиком.Возле Натали стояла сестра, держа стакан, из которого девушка пила через соломинку. Увидев доктора Парата, Натали оттолкнула ее руку. Говорила она шепотом.Еще раз – здравствуйте.Парат бодро улыбнулся.– Мне приятно, что вы запомнили меня. Натали снова взялась за соломинку и попила еще немного. Глотательный рефлекс восстанавливался, и доктор Парат был доволен. Значит, она сделала еще один шаг в направлении к исцелению.– Я почти ничего не помню, – сказала она с усилием, делая паузу после каждого слова.Она еще попила, потом вздохнула.– Ужасно хотелось пить.Доктор Парат жестом показал ей, чтобы она не смущалась.– Ну конечно, может быть хотите еще?Натали отрицательно покачала головой.– Где я сейчас?– Я вам вчера уже объяснял, – вкрадчиво сказал доктор.– Объясните еще раз.Парата рассмешил ее тон. Не девушка – огонь. Она приказывала. Даже оставаясь в полном неведении, желала сохранить контроль за тем, что с ней, и где она. Только такая девушка могла продержаться столько лет. Внутри у нее сгусток энергии, который управляет ею. Можно себе представить, какой из нее выйдет юрист, когда она встанет на ноги. А Парат убежден, что это произойдет даже быстрее, чем он предсказывал.– Вы в больнице, а я вас лечу.– А как я сюда попала?Ее память, когда дело касалось недавних событий, была совсем зыбкой. Парат повторял все это третий раз за неделю. Правда, он не был уверен, что ей на самом деле очень важно знать то, о чем она спрашивает. Возможно, она применяла обычные юридические трюки. Она еще не была готова узнать правду – по крайней мере пока.– Я уже объяснил вам вчера, что вы попали в аварию.– Вчера в аварию? – Натали казалась озадаченной.– Нет, не вчера.Натали говорила медленно и тщательно выбирала слова.– Но вы же только что сказали, что авария случилась вчера.Все заулыбались, а доктор Парат расхохотался.– Это старый судебный прием, мисс Парнелл.Она с усилием подвинулась в постели, но от помощи сестры отказалась. Она устроилась удобней, и ее лицо выражало удовольствие. Ей было приятно, что она проявила подобную смекалку.– Вы помните какие-нибудь законы?Она пожала плечами.– Помню, что мне хотелось стать юристом, когда я кончу учиться.– В университете?Натали посмотрела на него удивленно.– Нет, что за чепуха. – Она задумалась на мгновенье, явно силясь все вспомнить. – Не в университете, в школе.Люди в холле принялись переговариваться, и Натали почувствовала беспокойство. Если что-то здесь было не так, если тут была какая-то тайна, то она хотела ее узнать, а вовсе не быть ее предметом. Она заметила, что доктор одним взглядом заставил всех замолчать.– Прошу всех соблюдать полную тишину, благодарю вас.Натали чувствовала, что Парат тщательно взвешивает каждое слово, и это заставило ее забеспокоиться еще сильнее. Она решила нарушить молчание первая.– Сколько я, дол... долго?.. – спросила она. Парат смутился.– Простите, я не понял. Вы спросили, как долго?..Натали утвердительно кивнула.– А, вы наверное хотели спросить, сколько времени вы находитесь здесь, в больнице?Она имела в виду другое, но поняла, что он пока чего-то недоговаривает. Пожалуй, на него можно положиться. Собственно, пока ей ничего другого просто не оставалось.Доктор Парат взял ее руки в свои перед тем, как продолжить.– Вы здесь уже почти четыре недели, Натали. – Он помедлил, тщательно обдумывая следующее слово. – Я уверен, что врач обязан говорить пациенту правду, и клянусь, что никогда не солгу вам, но я имею право считать, что вы пока не готовы кое-что услышать. Вы согласны поверить мне?– Я буду вам верить, – сказала девушка и добавила с подозрением, – но только пока.Многие заулыбались, а кто-то не удержался от смеха. Натали внимательнее всмотрелась в лица, желая понять, что она сказала смешного.Доктору Парату девушка нравилась. Очень нравилась. Он ею просто восхищался. Она была на редкость хороша. Выдержка у нее была просто потрясающая, и она сумела сохранить изящество, пройдя через немыслимые испытания, что выглядело совершенно неправдоподобным.– Юная леди, у вас есть все, чтобы окончательно выздороветь, – объявил он.– От чего?Парат был озадачен.– От... несчастного случая.Натали старалась, как могла, сдерживать любопытство, но ей было необходимо все знать. Ей твердили про катастрофу, но умалчивали о том, с чем она была связана. Где все это случилось? Когда? Наверное, ее покалечили четыре недели назад. Был ли с ней кто-то еще? Ей казалось, что с ней должен был быть еще кто-то, о ком она очень беспокоилась. И что, выходит, только она выжила?Она решила временно отступить.– Я очень устала.Натали скользнула под простыню, и толпа снаружи стала рассасываться. Корреспондент, стоявший возле кровати, дописал что-то в блокноте и собрался уходить, но задержался, услышав, что Парат задал еще один, последний вопрос.– Натали, прошу вас, скажите – сколько вам лет?Ответом ему было молчание.– Натали, сколько вам лет?Она повернулась набок, но не для того чтобы уснуть, а с целью выиграть время.Образы, похожие на сны, теснились в сознании, они могли быть и реальными, и воображаемыми. Ей было сложно отделить одно от другого. Она представляла себе автомобильную катастрофу. Она видела, как горит ресторан на окраине города. Кто-то, имевший к ней отношение, поджигал его изнутри. Другой человек плыл. Может, ее отец? Кто был ее отец? Где ее мать?Что-то не совпадало. Странно, что матери нет с нею рядом в такой момент. Ее мать обязательно оказалась бы здесь. Она всегда приходила на выручку, если Натали было трудно.– Мама, мамочка, где ты?Доктор Парат с болью следил за ее муками. Она заплакала.– Натали, что случилось?Слезы текли по ее щекам, и Натали как ребенок обняла подушку.– Мама, я хочу к маме!Она плакала долго, упрямо и отказывалась отдать доктору подушку, даже в обмен на его раскрытые навстречу ей объятия.Парату оставалось лишь дать ей возможность плакать, пока не уснет. Но когда она притихла, видимо начиная дремать, доктор задал еще один вопрос.Он наклонился совсем близко и прошептал ей на ухо еще раз:– Натали?– Что? – Она всхлипнула и повернулась к нему лицом. Ее лицо было мокрым И опухшим. Она вытерла глаза тыльной стороной ладони и ждала, чтобы он спросил снова.– Натали?Она подняла на него глаза, полные грусти. Сейчас она напоминала ему ангела с разбитым сердцем.– Сколько вам лет?Похоже было, что она никогда по-настоящему об этом не задумывалась.– Мне... мне – Она запнулась и напряженно задумалась.– Сколько вам лет?Он ждал очень долго.Натали думала над его вопросом. Ей было сложно сразу ответить. Как ни странно, она не знала точно – может ей десять? Нет, она должна быть старше. Она знает алгебру, геометрию. Читала Китса, и... да, Шекспира, и еще ей нравились Джейн Остин и сестры Бронте.– Так, мне скорей всего семнадцать, – сказала она с гордой улыбкой. – Да, точно, семнадцать. Я уезжаю в колледж осенью изучать право. – Она снова замолчала, чтобы подумать. – Нет, это глупость; я хотела сказать – преподавать английский, да, верно, английский.Парат кивнул и погладил ее по голове, когда она засыпала.– Отлично, Натали, мы здорово продвинулись за последний месяц. – Он взглянул на сестру и корреспондента, которые все еще оставались в комнате. – Да, здорово, – повторил он, обращаясь на этот раз к ним.Корреспондент выглядел озадаченным, и доктор пояснил:– На прошлой неделе ей было десять, мы прожили семь лет за семь дней. – Парат очень хотел, чтобы до них дошло. – Осталось всего семь.– Семь? – переспросил журналист, – вы, наверное, имели в виду четырнадцать? Ей ведь сейчас тридцать один, если я не ошибаюсь?Доктор Парат обвел их всех довольным взглядом.– Сейчас ей семнадцать. – Он подошел опять к Натали, чтобы накрыть ее одеялом, и его рука, помимо желания, потянулась к ее волосам. Он погладил ее по голове. – Доброй ночи, Спящая красавица, – сказал он с нежностью, и добавил скорее уже не для нее, а для корреспондента, – тебе осталось повзрослеть совсем чуть-чуть. 14 Доктор Лейн мерил шагами свой кабинет, чтобы успокоиться. Сегодня за ленчем он позволил себе выпить, хотя много раз клялся никогда этого не делать в операционные дни. Но сегодня можно. Сегодня Натали Парнелл заговорит. Сегодня опять начнутся вопросы, которые, всплывая один за другим, непременно коснутся недостающих кусков ее жизни, и речь, конечно, зайдет и о том, о чем доктор Парат еще не спрашивал, – пока не спрашивал.Но Лейн не боялся вопросов Парата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25