Дендре навострила уши и перестала думать о себе и о том, какое впечатление произвела на Хэвера, когда услышала слова, обращенные к мужу:– Нам не хватало тебя в твоем черном пиджаке с бархатным воротником на вернисаже и вечеринках, где собираются коллекционеры и прочие нужные люди. Я спрашивал себя, что случилось, куда ты подевался.Тон, каким это было сказано, расстроил Дендре. У нее возникло желание ответить: «Вы говорите так, будто мой муж пробивной делец», – но она промолчала, задумавшись, почему Гидеон никогда не рассказывал ей об этой части своей жизни. Что он скрывал от нее, помимо сложных отношений с тетей Мартой?– Ты уже все знаешь, Хэвер. Я женился на Дендре и стал отцом прелестной малютки по имени Эмбер. Кроме того, кое-что сделал и готов показать тебе.Все картины были повернуты к стене, возле них наготове стояли двое мальчишек, которых Гидеон нашел на улице и обучил, как представлять его работы. Он предложил Сэвиджу то самое кресло, в котором сидела Дендре, а потом двое других торговцев.Усевшись, Хэвер заявил:– Для начала хочу предупредить, что шансов у тебя меньше одного процента. Новые люди интересуют меня только в том случае, если работы настолько интересны и взволнуют меня так, что будет невозможно от них отказаться. Я не привлекал никого из новых к сотрудничеству вот уже восемь лет.– Вот и хорошо, Хэвер. Я хотел бы, чтобы ты стал моим торговцем, потому что ты очень разборчив, когда речь идет об искусстве в мире искусства.– Ладно, показывай, что у тебя есть.Гидеон включил лампы направленного света и велел мальчишкам начинать. Полотна демонстрировались с интервалом в четыре минуты. Их ставили на мольберт, а потом вешали на стену. До конца демонстрации Хэвер молчал, выражение его лица не менялось. Отсутствие реакции расстроило Дендре. Если в мире искусства все таковы, то дело ее плохо.Несколько раз он нарушал тишину только одним вопросом:– Гидеон, а это когда написано?Когда все картины были показаны, мальчишки выкатили стол, на котором были высоко навалены акварели, наброски карандашом, рисунки чернилами, и стали демонстрировать их Хэверу. Наконец все было закончено. Мальчишки отставили стол и ушли из мастерской.Первым делом Хэвер подошел к Дендре, взял ее руку и поцеловал. Потом обратился к ней со словами:– Миссис Пейленберг, вы не жена, вы нечто большее – муза Гидеона. Примите мои поздравления.Гидеон обнял ее.– Это высокая похвала. Это значит, Хэвер потрясен. Вопрос только, насколько сильно.– Достаточно для дальнейших переговоров о сотрудничестве и для того, чтобы попросить тебя назначить низшую цену пяти портретам, которые я собираюсь купить сразу. Достаточно, чтобы предложить тебе никому больше не показывать эти работы, если хочешь, чтобы мы вместе делали дело. То, что ты написал… Гидеон, добиться того, что удалось тебе всего за несколько лет, – большая победа.Мужчины обнялись, и Хэвер торжественно произнес:– Это великий вечер в мире искусства, но они пока об этом не знают.Мужчины засмеялись и стали ходить по выставке, обсуждая полотна. Дендре показалось, что атмосфера в мастерской внезапно наэлектризовалась волнением, страстью, что мечты превращаются в реальность. Голова у нее кружилась. Все, ради чего они трудились, о чем мечтали, тяготы, которые переносил Гидеон ради искусства, – все это было позади. Оба, художник и арт-дилер, были захвачены блестящим творчеством и опомнились лишь пару часов спустя, когда заплакала Эмбер.Дендре вышла из оцепенения, когда Гидеон сказал:– Познакомься с моей дочерью, Хэвер, она красавица.Сказав об Эмбер все, что следовало, Сэвидж предложил:– Такое событие нужно отпраздновать. Приезжайте ко мне на ужин. Я приглашу гостей, будет весело, но пока не будем ничего говорить о твоих работах и о том, что я собираюсь представлять твои интересы.– Понимаю. Как скажешь, Хэвер. Мы с удовольствием приедем. Только если не найдем подходящую няню, малютку придется взять с собой, – предупредил Гидеон.Тем вечером в особняке Хэвера на Шестьдесят пятой улице Дендре увидела другую сторону мира искусства: ухоженных, элегантных, умных женщин, невообразимо богатых. Красивых, интересных мужчин. Знаменитых художников, чьи самые маленькие работы продавались за сотни тысяч долларов; большие шли за миллионы. Эти люди жили в домах, стены которых были увешаны шедеврами; пользовались английской, французской и американской мебелью восемнадцатого века. В тот вечер они пили у Хэвера выдержанное шампанское, ели паштет из гусиной печени, икру, фаршированные голубиные грудки. Дендре чувствовала себя неуверенно: не знала, какой вилкой пользоваться; переживала по поводу своей прически, потрескавшейся кожи рук, сломанных ногтей, Эмбер, которую поместили в одну из пяти спален для гостей, но больше всего из-за Гидеона.В тот вечер для нее было много сюрпризов. Начались они, едва их с Гидеоном ввели в дом. Выражение лица мистера Сэвиджа, когда тот приветствовал их, ясно сказало Дендре, что она не годится для той роли, какую он ей отводил. Она поняла, что выглядит слишком простой на фоне блестящего окружения, слишком скучной, особенно рядом с красивым, чувственно обольстительным Гидеоном и светским Хэвером. Молодой женщине хотелось умереть. Ее уверенность в себе рухнула.Несколько человек тут же подошли к художнику; мужчины пожимали ему руку, женщины целовали, прямо в губы. Гидеон был на высоте положения, и Дендре поняла, что должна как-то добиться того же. Поймав ее смятенный взгляд, Гидеон сжал руку жены и, целуя в щеку, прошептал:– Не волнуйся, дорогая. Ты лучше их всех, вместе взятых. Играй роль, это очень весело.Это случилось, едва они вошли, и Дендре удивилась, когда Хэвер повел ее из гостиной в библиотеку. Она споткнулась, хозяин дома поддержал ее. Дендре извинилась:– Прошу прощения, я не могла отвести глаз от Сутена и не смотрела под ноги. Вы будете представлять Гидеона, мистер Сэвидж?Хэвер присел на край громадного стола в стиле Людовика Четырнадцатого. Достал сигареты и предложил Дендре.– Я не курю, нам это не по карману, – сказала она не без вызова.Хэвер не спеша закурил, потом ответил:– Что ж, все будет зависеть от того, достигнем ли мы соглашения. И от тебя.– От меня?! – воскликнула она.– Да. Буду откровенен с тобой, Дендре. Если Гидеон и я придем к соглашению, я не потерплю никакого вмешательства с твоей стороны. Это будут деловые отношения только между нами, Гидеоном и мной. Пойми меня правильно. Я всегда буду принимать тебя как жену Гидеона, его музу, натурщицу серии «Влюбленная женщина» и уважать в таком качестве. В этой роли я готов помогать тебе, как только смогу.Но я не раз сталкивался с женами художников, которые, когда их мужья добились успеха, возомнили, что знают лучше, чем профессионалы, владельцы галерей, как обходиться с их мужьями. Да, жена видит, с какой самоотдачей работает ее муж, знает, что искусство важнее всего в жизни художника, важнее жены и детей. А торговец картинами получает огромную выгоду, и, не скрою от тебя, я намерен добиться ее, представляя Гидеона. Жены ревнуют, вмешиваются и подрывают доверие художника к его деловому партнеру. Делая вид, что защищают интересы мужа, они идут в атаку.Им хочется выйти на первый план в жизни мужа, взять в свои руки ход его дел. Они хотят выйти из тени, представляют себя более умными и проницательными, чем торговцы картинами, которые годами манипулировали рынком произведений искусства, обеспечивая их мужьям признание зрителей и спрос. Такие женщины видят только одно: их недооценили, – и страдают из-за невнимания мужей. Им мало того, что они богаты, известны, в мире искусства, как жены гениев. Им хочется – они считают это своим правом – управлять жизнью мужа, контролировать его работу и самим стать звездами. Думаю, я объяснил, почему мы ведем этот разговор и почему от тебя зависит, захочу ли иметь дело с Гидеоном или нет.Дендре изумил тот портрет жены художника, который нарисовал Сэвидж. Неужели она превратится в одну из тех женщин, каких описал он? О таком даже подумать нельзя. Дендре села на диван, на ее глаза навернулись слезы. Ей было не по себе в этом мире, населенном преуспевающими эрудированными мужчинами и элегантными дамами. Она наблюдала, как Хэвер встал, подошел к столику с напитками и налил ей бренди. Подойдя к кожаному дивану, на котором сидела Дендре, Хэвер протянул ей бокал. Она выпила содержимое залпом и закашлялась.В эти несколько секунд, пытаясь унять кашель, Дендре приняла твердое решение: ей не нужна другая роль, кроме жены Гидеона, опоры его дома и главное – его возлюбленной и музы. Дала себе слово, что этим началось, этим и кончится. Принятое решение придало ей новых сил. И мужества принять вызов Хэвера.– Вы были откровенны со мной, и я буду откровенна с вами. Даю слово, что никогда не встану между мужем и любым агентом по продаже картин, с каким он будет иметь дело. Я не собираюсь контролировать его работу, меня не интересует собственное место, успех в мире искусства. Как Гидеон сказал вам, я родилась и выросла в Бруклине. Мне нравится то, какая я, мужу – тоже. Вот почему он любит меня и женился на мне. Он моя жизнь, его счастье – это мое счастье. Искусство его мир, но в моем мире оно вовсе не на первом месте – Гидеон гораздо важнее. Поймите меня правильно, если слава и богатство выпадут на нашу долю, мы от них не откажемся, но они никогда не станут для нас главным.Слушая Дендре, Хэвер думал, до чего она незрелая, наивная, как предана Гидеону – и как мало знает своего мужа. Но поверил ей и должен был признать, что это сильная, преданная женщина, которая станет опорой жизни Гидеона. Дендре не особенно понравилась ему, но он не питал к ней неприязни. Она была приземленной обывательницей, из тех, кто носит длинные юбки и стеклянные бусы. У нее было интересное, лишенное косметики лицо, скрытная душа – что не вызывало у него восхищения. Сэвиджу нравились красивые, умные женщины, элегантные, без предрассудков. И он знал, что именно таких женщин предпочитал Гидеон для своих знаменитых сексуальных эскапад. Нет, Дендре не будет представлять собой проблем, пока одержимо влюблена в своего мужа.– Превосходная речь. Полагаю, мы поняли друг друга, – заключил он.– Да, пожалуй, – ответила Дендре с улыбкой, испытывая приятное чувство облегчения.– Даже если ты останешься в тени Гидеона, его успех и слава могут создать тебе проблемы. Имей в виду, можешь обратиться ко мне в любое время, и я непременно тебе помогу, если это будет в моих силах.– Вы очень любезны, – ответила Дендре, но холодок в ее голосе сказал Хэверу, что она никогда не обратится за помощью.Сэвидж подумал, что она права, дав ему понять: они никогда не будут друзьями, останутся просто знакомыми. Его это вполне устраивало.– Дендре, подожди здесь минутку, ладно?Она осталась одна в тишине библиотеки. Ей было тревожно, грустно. Дендре поднялась с дивана, подошла к топившемуся камину и прислонилась к нему. Медовому месяцу пришел конец, житейским трудностям тоже. Гидеон мог получить все, чего хотел, и она была рада этому. Дендре была уверена: какие бы перемены ни происходили в их жизни, Гидеон не захочет, чтобы она менялась. Чтобы находилась на высоте положения – да, безусловно, но чтобы не менялась в главном.Хэвер вернулся в библиотеку. Он нес на вытянутых руках что-то завернутое в тонкую черную бумагу.– Это тебе. Окажешь мне честь, приняв эту вещицу? – спросил он, протянув сверток Дендре.Она пришла в замешательство. Не хотелось принимать от Хэвера никаких подарков, но интуиция подсказывала ей, что отказать будет нетактично. В этом непривычном положении Дендре почувствовала себя неловко. Почему мать не научила ее, как поступать в таких случаях? Она подумала об Орландо. Как повел бы себя ее брат? Он обладал врожденной тактичностью, которой ей недоставало. И Дендре решила действовать, представив себе, что она – Орландо.– Я не ограблю даму, для которой вы приобрели эту вещь? – с улыбкой спросила она.Довольно тактичный способ принимать подарок, подумал Хэвер. Дендре второй раз за вечер произвела на него приятное впечатление.– Она куплена не для конкретной дамы. Я покупаю красивые вещи, когда они попадаются мне на глаза. И очень хочу, чтобы ты взяла ее и носила сегодня вечером. Думаю, она пойдет тебе.После этих слов Дендре взяла сверток из рук Хэвера, подошла к письменному столу и осторожно развернула. В нем оказалась шелковая китайская шаль. Дендре была поражена ее красотой, не знала, что сказать, просто молча любовалась ею. В конце концов Хэвер взял шаль и, встряхнув, развернул. Черный шелк замерцал в свете настольной лампы. Темно-фиолетовая вышивка была великолепна. Хэвер накинул шаль ей на плечи и заткнул один конец за серовато-синий вязаный пояс, который она носила поверх неважно сидевшего, поношенного черного трикотажного платья.– Великолепно, Дендре, – сказал Хэвер.Он по-отечески, нарочито грубовато распушил ее волосы, ущипнул за щеки, чтобы кожа порозовела, потом отпустил и взглянул на результат.– Ты красавица, Дендре.– После того как вы привели меня в порядок, – сказала она понимающе с легким недовольством в голосе. Его снисходительность раздражала ее. Этот мир был для нее чуждым, ей было плохо здесь.Лишь теперь она начала понимать, что имел в виду Гидеон, когда вскоре после женитьбы сказал ей: «Знаешь, Дендре, у нас в браке все замечательно не только потому, что мы любим друг друга, но и оттого, что мы очень разные и уважаем эти различия».Открытие, что Гидеон знал, предвидел все это, поразило Дендре. Каждый из них будет вести обособленную жизнь, потому что она посторонняя среди представителей богемы, а он не приспособлен к обыденной жизни. Этим вечером, соприкоснувшись с миром Гидеона, она твердо вознамерилась наслаждаться тем, чем сможет, и быть скрытной. Собиралась выступать в роли жены Гидеона, его верной тени, элегантно украшенной Хэвером, чтобы не уронить собственного мужа, талантливого художника, в глазах окружающих.К особняку Хэвера Дендре и Гидеон ехали на автобусе, а домой возвращались в его «роллс-ройсе» с шофером. Она ждала, что Гидеон поделится своими впечатлениями от вечера, но тот молчал. Сидя на заднем сиденье с Эмбер в корзине-кроватке между ними, Дендре восстанавливала в памяти события вечера. Гидеон был очень непринужденным, очень обаятельным, он оказался в центре внимания, казалось, не прилагая к этому ни малейших усилий. Он был веселым, гораздо более ярким, чем кто-либо из приглашенных. Всякий раз, когда Дендре оказывалась одна или терялась в разговоре, он приходил ей на помощь или втягивал ее в ту группу, где находился. Она чувствовала зависть других женщин, недоумевавших, как ей удалось завладеть сердцем такого мужчины.Гидеон наклонился над кроваткой-корзинкой и поцеловал жену в щеку. Взял ее за руку, но ничего не сказал. Молчание в конце концов нарушила она:– Ты был таким непринужденным среди всех этих людей. Даже счастливым…– Был и есть. Понимаю, тебе сейчас сложно, это совершенно не твое окружение. Ничего, привыкнешь к миру искусства, найдешь в нем свое место, – сказал Гидеон и замолчал. Отвернулся от нее и стал смотреть в окошко машины на проносящийся мимо Нью-Йорк. Глава 8 Спать с Гидеоном было счастьем. Ложиться с ним в постель всегда было приключением, и не только сексуальным. В постели он обсуждал с Дендре свою работу или говорил об их совместной жизни – о том, как любит ее и Эмбер. Он позволял себе мечтать вслух. А еще он выслушивал жену. Дендре вскоре поняла, что шесть часов утра – самое интимное время в их жизни, время, когда Гидеон принадлежал только ей. После этого он думал только о своей живописи и свободе.С тех пор как они познакомились, не было ни единой ночи, когда перед сном он бы не обнял и не поцеловал ее, ни единого утра, когда он не будил ее поцелуем. Зачастую этот первый поцелуй настолько возбуждал его, что они начинали день лишь после того, как утоляли страсть.Возвратясь домой от Хэвера, и Дендре, и Гидеон были слишком взбудоражены, чтобы спать. Особенно Гидеон, он прямо-таки бурлил радостью. Парил в небесах. Дендре, казалось, видела окружавшую его ауру неистовой страсти. Ей хотелось испытывать то же. Уложив Эмбер, она пошла в центр мастерской, где ее муж сидел все в том же кресле, которое последним занимал Хэвер, разглядывая собственные работы. Глаза его сверкали от волнения. Дендре представила себе, как, должно быть, колотится его сердце. Ее сердце готово было выпрыгнуть из груди.Гидеон отвернулся от картин при первых звуках ее шагов. Протянул Дендре руку и, когда она взяла ее, потянул и поставил перед собой. В его глазах был странный, волнующий блеск, какого она не видела раньше. Очень сексуальный, даже порочный. Дендре была способна думать только о том, как ей хочется отойти от своих представлений о добродетели и морали. Стать откровенной, страстной, более чувственной, чем все другие женщины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19