— Если честно, Алекс, я никогда не могла понять, с чего ты был к ней так привязан. У нее был очень скверный характер.— Согласен, зато своеобразный.— Она меня царапала!— Ей не нравилось, когда ее гладили. Взгляд Алекса не отрывался от лица Хоуп, и от звуков его голоса она тут же представила, как его крупные руки медленно скользят вниз по ее обнаженной спине. На лбу у нее выступил холодный пот.— Может быть, отправимся на боковую и попробуем выспаться? — предложил Алекс, и Хоуп нервно облизнула губы.— Отличная идея, — с готовностью подхватила Ребекка.Хоуп кивнула. Что угодно, лишь бы скрыться от этого обжигающего взгляда.Лестница оказалась полукруглой, с чугунными витыми перилами. Даже закрыв глаза, Хоуп ощущала исходивший от Алекса аромат и тепло его рук.Пока он нес ее наверх, она размышляла о том, что сейчас самое время прибегнуть к дыхательным упражнениям по системе йогов, которой она когда-то занималась. Увы — вместо расслабленного дыхания у нее получались судорожные вздохи. Еще немного, и могут начаться спазмы.— Если тебе что-нибудь понадобится, зови, только громче.Хоуп кивнула, желая лишь одного — чтобы он усадил ее куда-нибудь и удалился.— Ребекка присмотрит за овечкой.— Мне так неловко… — скованно начала Хоуп.— Наоборот, ей это только в радость. Благодаря тебе она будет развлекать друзей повествованием о своих приключениях на лоне природы. Ты сумеешь заснуть?— Если доберусь когда-нибудь до постели. — Она повернула голову, многозначительно глядя на аккуратно застланный двуспальный диван возле окна.— Спокойной ночи, Хоуп Лейси. — Его низкий голос словно ласкал ее. «А вдруг он знает, как я хочу его?» — сонно подумала она. Алекс поправил подушку, опустил Хоуп на постель и склонился над ней.Хоуп охватила паника. Все мысли испарились — она готова была поклясться, что забыла даже собственное имя. Диван был довольно низким, и Алекс опустился на колени. Хоуп закусила губу, чтобы не застонать, когда его пальцы принялись перебирать ей волосы, рассыпавшиеся по подушке золотистым дождем. Она помнила, что должна, непременно должна возмутиться, но у нее не было сил ни двигаться, ни говорить. Тело затопила горячая, ленивая истома. Как бы он ни презирал ее, какая-то струна у нее в душе всегда будет тревожно отзываться на его близость. Ей стало страшно — пожалуй, впервые в жизни.Его лицо, с резкими и мужественными чертами, медленно склонилось к ней, и их губы соприкоснулись. Его язык скользнул между ее приоткрывшихся губ, и Хоуп застонала.— Теперь ты не отталкиваешь меня? — Губы Алекса начали пощипывать ей мочку уха.Отталкивать его! Да ведь от ненасытного пламени, сжигающего ее, она вот-вот превратится в горстку пепла!— Что ты со мной делаешь? — с мукой в голосе прошептала она. — Неужели так сильно меня ненавидишь? Твоя подружка… любовница… неважно, кто она… она же здесь. Что ты за человек, Алекс?Хоуп почувствовала, как его сильное тело пронзила дрожь. Алекс вскочил и уставился в ее запрокинутое лицо.— Если бы грех не был так сладок… — хрипло начал он и потряс головой, стремясь прогнать пленительный образ женщины, не скрывающей своего желания.— Спокойной ночи.Она спала от силы час. Невозможно спать, когда они там… вдвоем. Что они там делают? Занимаются любовью? Или он спит в ее объятиях? Хоуп боялась и безумно хотела услышать доказательства их страсти, жадно напрягая слух, пытаясь разобрать хоть какой-нибудь предательский скрип или стон. Наконец ей надоел этот мазохизм, и она решила подняться. Косметики она с собой не захватила, однако природа одарила Хоуп таким цветом лица, что ее бледность могла бы заметить разве что какая-нибудь особо придирчивая подруга-соперница. Хоуп натянула черную юбку и васильковый свитер, и никто в мире не сказал бы, что она пережила самые неприятные сутки в своей жизни.— А я как раз собиралась принести вам чай! — ахнула Ребекка, когда Хоуп приковыляла на кухню. — Господи, как же вы, спустились по лестнице? — спросила она, переводя взгляд с костылей, зажатых под мышкой у Хоуп, на гипс на ее левой ноге.— Съехала по перилам, — призналась Хоуп. Алекс глядел на нее поверх чашки с кофе. — В детстве у меня было время попрактиковаться, — с улыбкой пояснила она.— Не иначе тебе мало сломанной ноги, и ты решила свернуть себе шею!— А тебя, по-моему, опять беспокоит страховка! Знаете, Ребекка, я собираюсь подать на него в суд. Он ничего вам не рассказывал?— Я была уверена, что все уже улажено.— Боюсь, мне просто не терпится выступить в суде!Алекс сам настоял на компенсации, сказав, что все это «просто бизнес», У Джонатана будет истерика, когда он узнает, что Хоуп решила отдать эти деньги на благотворительные цели.— Мне казалось, ты уже сыта вниманием прессы.Хоуп сладко улыбнулась, стиснув зубы.— Боюсь, мой агент думает иначе. Я бы сказала, он спит и видит, как мое имя не сходит со страниц хроники.— Вы ведь шутите… Верно? — обескураженно спросила Ребекка.— А вот это хороший вопрос, Ребекка. Хоуп еще не решила, что лучше — бросить компенсацию мне в лицо или затаскать меня по судам.— Просто я жажду мщения. — Хоуп замолчала, наслаждаясь многозначительной паузой. Звонок в дверь разрядил атмосферу.— Это, должно быть, такси. — В голосе Ребекки прозвучало нескрываемое облегчение. — До свидания, Хоуп, было очень приятно познакомиться с вами. Спасибо, Алекс, на самом деле спасибо!Алекс поднял с пола ее чемоданы, и Ребекка накинула длинное, отороченное мехом пальто. Уверенность, с которой держалась эта женщина, была сегодня особенно очевидной. Никто не узнал бы в ней сентиментальную кокетку, которая накануне вечером умоляла позволить ей покормить овечку.— Я провожу тебя на станцию.— Нет, милый, не стоит.— Хоуп, ты ничего не забыла сказать Ребекке? Хоуп, растерянно моргая, уставилась на Алекса — ну и наглец! Да как он смеет говорить с ней как с несмышленым ребенком! И даже нисколько не смутился, держится на редкость непринужденно!— Спасибо вам, Ребекка, за доброту. Кстати, нельзя ли мне поехать с вами? — проговорила она неожиданно для самой себя. — У меня здесь сестра живет на другом конце поселка.— Ребекка торопится — она опаздывает на поезд, — вмешался Алекс. Хоуп метнула на него яростный взгляд, но он, как ни в чем не бывало, вышел следом за Ребеккой и тут же просунул голову в дверь:— Восхищаюсь твоей выдержкой. Однако если бы ты решила поговорить с Ребеккой начистоту, то поставила бы себя в очень неловкое положение.Когда он вернулся, Хоуп сидела за столом, меланхолически прихлебывая кофе.— Хорошенькое представление ты устроила! — заметил он. — Скажи на милость, ты бываешь такой злючкой, только когда раздражаешься, или нам довелось лицезреть истинную Хоуп? — Он запихнул в тостер несколько ломтиков хлеба. — Тебе надо поесть.— Я не всегда делаю то, что мне надо.— Это я уже заметил.— А где работает Ребекка?— В Лондоне. Занимается финансами.Можно было раньше догадаться — та самая нервная особа, о которой упоминала Анна. Станешь нервной, если твой возлюбленный цепляется к каждой юбке. Хотя… Хоуп, пожалуй, не заметила в Ребекке особой нервности.— Ну и как, тебе жаль, что она живет так далеко, или, наоборот, тебе это на руку?— Если пытаешься пробудить во мне угрызения совести, то зря стараешься. Когда мы были вместе, ты даже не подозревала о существовании Ребекки.— И хорошо, что не подозревала!— Зато теперь знаешь о ней. — (Под его пристальным взглядом Хоуп покраснела.) — И все равно, будь я сегодня ночью понастойчивее, ты уступила бы мне.— Тебе приснилось, — солгала она. Алекс поймал выскочивший из тостера кусочек хлеба.— В таком случае, может, как-нибудь обсудим это? — Он перехватил ее недоумевающий взгляд. — Сны. Варенье или мед?— Я не хочу есть.— Тогда лучше мед, — бесцеремонно решил он. — Как сказала бы моя мама, вид у тебя неважнецкий.— Ничего подобного, я прекрасно выгляжу.— Согласен. Насколько я понимаю, тебе это ничего не стоит? По-моему, женщины должны были бы возненавидеть тебя, если бы узнали, как мало тебе надо, чтобы оставаться ослепительной. — Он поставил перед ней тарелку, весело блеснув глазами, и у Хоуп заныло под ложечкой. — Хочешь не хочешь — ешь.Она откусила кусочек.— А я думала, твоя мама умерла, — заметила она осторожно.— Умерла! Нет, черт возьми! Просто, когда старик устал от нее, она вернулась к себе в Йоркшир. — Губы у него сжались, а в глазах появилось упрямое выражение.— Но ты остался с отцом.— У него были деньги. Мама решила, что так будет лучше.— Ну и как? — Разлучен с матерью в самом нежном возрасте — как в романе! Ей стало жалко его. Давно прошли те блаженные времена, когда Хоуп полагала, что у всех на свете бывает такое же счастливое и беззаботное детство, как у нее. И вот перед ней очередной пример того, как на самом деле редко выпадает такая удача.— Что толку сейчас говорить об этом? Я предпочитаю задумываться лишь о том, что могу изменить.Да уж, целеустремленности ему не занимать.— А ты с ней видишься?— Реже, чем хотелось бы. Я несколько раз просил ее переехать сюда, но она слишком горда и упряма.— Наверное, она ненавидела твоего отца, — подумала Хоуп вслух.— Собственно говоря, она никогда не переставала его любить. Ты сама знаешь, какими странными бывают отношения между людьми.В голосе у Алекса было столько горечи, что Хоуп поежилась — теперь он стал ей еще дороже.— А с мачехой ты видишься?— С Эвой? — Он усмехнулся, как будто она сказала что-то смешное. — Нет. Последний раз я ее видел, когда выкупал ее долю в компании отца.— А она была очень?..— Противной? Придирчивой? — Он развеселился еще больше, но как-то зло, даже жестоко. — Должен тебя разочаровать — Эва почти не замечала меня, по крайней мере пока я был мальчишкой.— Но сейчас вы подружились?— Нет, никаких родственных связей. Видишь ли, когда я повзрослел — вернее, оказался на пороге юности, — она стала куда больше интересоваться мной.Глаза у Хоуп округлились.— Неужели?..— Эва принадлежит к тем женщинам, кому постоянно нужны доказательства их неотразимости. Лучший способ для этого — кого-нибудь соблазнить.— И она?.. — Смутившись, Хоуп отвернулась — взгляд серых глаз Алекса был слишком откровенным.— Я удержался на краю — с трудом. — Как ни странно, у него в голосе было больше горькой иронии, чем истинной боли. — Она была очень красива, а я тогда не знал толком, кто я — ребенок или мужчина. Мама обо всем догадалась и пригрозила Эве, что пожалуется отцу. Больше у меня с ней не было сложностей.— И твой отец так ни о чем и не узнал? Алекс снова расхохотался.— Он был слишком занят, стараясь ублажить Эву и повлиять на нужных людей. — Алекс помолчал. — Наверное, мне повезло, что отец был увлечен своей второй женой — на меня практически не обращали внимания. Я проработал у отца несколько лет, окончил университет, стал дизайнером, а потом махнул в Италию. Дизайн автомобилей стал моей первой любовью. — Он снова помолчал, глядя на Хоуп. — Слушай, — неожиданно спросил он, — как тебе удалось выжить в вашем гадюшнике?— О чем ты? — растерялась она.— Ты что, всегда распускаешь слюни, когда тебе заливают про чье-то трудное детство? Учти, я знаю, что сочувствуют лишь для того, чтобы потом сыграть на этом!— Ты предлагаешь мне стать такой же беспринципной и толстокожей, как ты?— Я по крайней мере не раскисаю от каждой байки!— То есть ты всегда ждешь, что тебя обманут, — коротко заключила она. — Ну, не знаю… Люди, конечно, не святые, но не верить никому…— То есть святые все же попадаются!— Ты, конечно, можешь смеяться, если хочешь, — Хоуп была уязвлена его насмешливым тоном, — только я знаю, что прежде всего людям надо верить.— Господи, да ты романтик из прошлого века!— А вот и нет!— А вот и да!Они расхохотались одновременно. Хоуп завороженно смотрела, как вокруг глаз Алекса разбежались морщинки, отчего лицо смягчилось и помолодело. Сейчас он выглядел так, что ничего не стоило забыться и…— Откуда ты знаешь, что я не выдумал трогательную историю о несчастном детстве, чтобы заманить тебя в постель?Смех замер у нее на губах — вот и говори потом, что людям надо верить!— Я думаю, ты для этого слишком высокомерен. Кроме того, как насчет пушечного выстрела? Он непонимающе уставился на нее.— Ты обещал, что не подойдешь ко мне и на пушечный выстрел, — тихо напомнила она.— Ах, вот ты о чем! Я и забыл.— И на том спасибо — хоть что-то приятное за утро! Я позвоню Адаму, чтобы приехал за мной. — Хоуп отодвинула тарелку с недоеденным тостом: смотреть на него и то было противно.— Не звони, мне все равно надо в город — запастись провизией. В прошлый раз, когда после оттепели река прорвала дамбу, три дня подряд приходилось перебираться вброд. Только сначала покормлю птиц. — Он достал из холодильника тарелку с накрошенным мясом. — Или, может, ты пожертвуешь им на завтрак свою Дафну?Хоуп содрогнулась, вспомнив острые когти и загнутый клюв.— Так у тебя их несколько?— Кроме сокола, есть еще ястреб и сова. Один из моих друзей устроил соколярню милях в двадцати отсюда. Там у него нечто вроде богадельни для больных и раненых птиц. Как-то раз он уговорил меня отправиться с ним на охоту — и вот теперь у меня поселились трое из его питомцев. Все почти как у тебя с Дафной.— Вряд ли. Слишком жестоко.— Что именно? Держать птиц или позволять им самим добывать себе корм? Соколиная охота — один из древнейших видов спорта. Птицы погибли бы, если бы Джим не подобрал их. Отношения «хозяин — слуга» с хищной птицей невозможны. Они могли бы прожить и на воле и признают меня лишь потому, что я им по душе. Хочешь пойти посмотреть?Он сказал — и сам удивился своему предложению.— Ну ладно, — любопытство у Хоуп пересилило страх.Позади каменного дома прятались от ветра несколько деревянных строений.— Осторожнее на льду, — предупредил Алекс, пока Хоуп с черепашьей скоростью, ковыляла по скользким булыжникам.Снег быстро таял, превращаясь в жидкую грязь, но утром Алекс успел расчистить дорожки. Хоуп смотрела, как он кормил двух птиц — по сравнению с хрупким, легким телом их громадные когти казались еще страшнее. Да, жестокие создания, но все равно очень красивые.— С Гекатой ты уже знакома, а это Просперо.— Какой маленький! — изумилась Хоуп.— Вот, надень. — Он натянул ей на руку кожаную рукавицу. — Прислонись ко мне, — посоветовал он, и Хоуп автоматически повиновалась. — Ты вся дрожишь, надо было надеть пальто.— Можно подумать, — ты дал мне время!— Теперь подними руку над головой. Птица всегда садится на самую высокую точку, так что в противном случае она просто приземлится тебе на голову.Хоуп недоверчиво посмотрела на Алекса, но послушалась.Бесшумно развернув огромные крылья, сова покинула насест и, скользнув под потолком, описала плавный полукруг, демонстрируя белоснежное оперение.— Она движется совсем неслышно! — восхитилась Хоуп.— У сов мягкие перья, поэтому они смертельно опасны для своих жертв. Осторожно, она тяжелая, — предостерег Алекс за секунду до того, как когти заскребли по кожаной рукавице.— Откуда она прилетает? — тихо спросила Хоуп, не в силах отвести взгляд от великолепной птицы.— По ночам она охотится, а гнездо у нее на другой стороне дома. Подержи, пока я ее покормлю. Сможешь?— Какая красавица, Алекс! — благоговейно прошептала Хоуп.— Да. — Он имел в виду не сову. Глава 7 — Готово? — Хоуп приоткрыла один глаз, с опаской глядя на зятя.— Порядок.— Я ничего не чувствовала, — удивилась она, критически посмотрев на бледную ногу и пошевелив пальцами. — Как жужжит эта твоя штуковина, — пожаловалась она, покосившись на пилу, которую только что отложил Адам.— Ты просто трусиха, — поддразнил он. — Надеюсь, ты в курсе, что обычно я оставляю эту рутину ассистенту?— Благодарю за честь.— Ты кошмарная пациентка. Это у вас семейное.— Анна еще хуже! — возразила Хоуп.— Я и говорю, семейное. Ты сейчас прямиком в Лондон?— Не терпится поскорее избавиться от меня? — притворно возмутилась она.— Давай-давай, плати черной неблагодарностью за мои труды!Хоуп усмехнулась.— Вообще-то вещи у меня уже уложены, но я думала заехать на ферму, посмотреть, как идет ремонт. Завтра утром у меня пробы на роль.— В Вест-Энде? Неужели не нервничаешь?— Еще как! — призналась она. — Но все равно интересно.Предложение поработать в театре было заманчиво, тем более что ее всегда тянуло на сцену. По правде говоря, ей до сих пор не верилось, что представилась такая возможность.— А я всегда считал, что, когда на моем операционном столе лежит с аппендицитом какая-нибудь известная актриса, ее роль в это время исполняет кто-нибудь из второго состава, — протянул Адам.— Так оно и есть; но у дублерши начались приступы тошноты по утрам, которых никто не ожидал, — знаешь, из тех, что длятся первые три месяца. Бедняжка еле стоит на ногах, так что куда уж тут спасать пьесу! — Может, я, конечно, делаю ошибку, — размышляла она вслух. — Не так-то просто войти в труппу, где все друг друга наизусть знают, тем более — подменить заболевшую звезду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15