Мадам пожала плечами.
– Пустяк. И говорить-то не о чем.
– Позвольте мне самой судить. Так что же?
Расстроенно вздохнув, Мадам ответила:
– Видишь, там на ветке висит паучок?
– Вижу. Он настоящий?
– Похож на настоящего. Это магнит. Я его повесила туда на время, чтобы магнитометр записал отклонения. Профессор получит свое физическое подтверждение.
– Конечно, недостаточное?
– Конечно, нет. Потому я и притащила вот это. – Она бросилась к большому термосу, стоявшему на ближайшем надгробии, и сняла крышку. Оттуда полился белый дымок, и Мадам торжествующе улыбнулась. – Сухой лед. Я бросаю его с дерева, и камеры снимают как бешеные. Получается замечательный призрак, а следов потом никаких.
– Нет.
Мадам была поражена.
– Тебе не нравится моя идея?
– Нет.
Медиум захлопнула термос.
– Я тебя не понимаю. Профессор Кингстон – это тебе не шуточки. Он разоблачит твоего призрака, и прощай мечты о книге. Бьюла потеряет дом, а я потеряю подругу. И ради чего?
– Но это нечестно. Вы, кажется, забыли о моем медальоне. Он выполнит желание, только если я останусь верной навек.
– Что общего между честностью и верностью? – раздраженно поинтересовалась медиум. – Я тебе потом все объясню.
Все эмоции Рейчел были вытеснены болью.
– Вы не верите во Франциску, да?
– Послушай, Рейчел…
– Не верите! Вы думаете, что это выдумка.
– «Выдумка», пожалуй, слишком сильно сказано. Я думаю, что ты очень искренняя девочка. Фантазерка, да. Но очень искренняя.
Рейчел молча подошла к дереву и взобралась на ветку. Мгновение спустя магнит был у нее в руке. Она оборвала нитку.
– Держите, – сказала она, протягивая паука.
– Мое почтение.
Рейчел окаменела. Это был голос не Мадам. И не Гектора. Он был удивительно похож на… Она вгляделась и вздрогнула, выронив магнит.
– Так-так. Не старая ли это моя знакомая, Мадам Зуфало, – сказал Зак. Яростный взгляд скользнул к Рейчел. – И ее соучастница по последней афере, я полагаю.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Мадам Зуфало посмотрела на Рейчел, на Зака и решила, что пора удалиться. Она сграбастала термос, закрыла глаза и подняла руку.
– Вижу впереди смутные времена для всех, – провозгласила она. – Удачи, дорогие мои! – После чего поглубже надвинула тюрбан и заспешила прочь, путаясь в развевающемся кафтане. Через минуту литые ворота со звоном захлопнулись за ней.
Зак рванулся было следом, но остановился. Медленно повернувшись, он обратился лицом к дереву.
– Клянусь, я доберусь до кого-то из вас, – сказал он прерывающимся от ярости голосом. – Угадай, кто это будет?
– Не я! – взвизгнула Рейчел со своей безопасной позиции. – Адские салазки! Это все Мадам Зуфало, Зак! Я здесь ни при чем. И когда я с ней повстречаюсь, эта дама вызовет своего последнего духа.
Он сделал шаг к дереву, и луч лунного света бросил резкие тени на его лицо.
– Она… я… – захлебнулась Рейчел. – Ох-хо. – Рвущиеся наружу слова застряли у нее в горле. Возмущение улетучилось, вытесненное дурными предчувствиями. Ситуация не выглядела обнадеживающей. Вовсе не выглядела. Похоже, ожидались очень большие неприятности.
Зак сделал еще шаг.
– Иди сюда, моя сладкая, – прорычал он. – Иди, я убью тебя. – Жажда крови золотой пылью мерцала в его глазах.
Она отчаянно замотала головой. Никуда она не пойдет, пока у него такое лицо. Ни за что. Ни в коем случае. С места не двинется.
– Ты не понял, – пискнула она.
Еще шаг, и он оказался под сенью раскидистого дерева.
– Это ты не понимаешь. Я-то все понял. Спускайся! Сию секунду!
Она чуть было не послушалась. Сильная штука инстинкт самосохранения, как оказалось.
– Чудесная ночь, – объявила она. – С этой веточки мне видны луна и не меньше миллиарда звезд. Великолепный вид. Я, пожалуй, останусь здесь и полюбуюсь еще.
Прорычав нечто нечленораздельное, он ухватился за ствол. На одно ужасное мгновение Рейчел показалось, что он выдернет дерево с корнями и стряхнет ее наземь.
– Спускайся, или я залезу к тебе. Выбирай. Но поверь – ты пожалеешь, если заставишь меня подняться.
Он был в гневе. И еще каком!
– Могу я сказать хоть слово? – возмутилась она.
От обрушившегося на шишковатый ствол кулака дерево содрогнулось. Она ухватилась понадежнее.
– Ты у меня поговоришь, – мрачно пообещал он. – Ты мне целые тома наговоришь. Ты еще пожалеешь, что вообще говорить научилась.
Она задрала подбородок, стараясь не выдать страха.
– Я отклоняю ваше любезное приглашение. Он прижал указательный палец к большому.
– Вот столько у меня осталось терпения. Так что или слезай ко мне немедленно, или я, к чертовой матери, вызову полицию.
– Не вызовешь.
– Не сомневайся. Мысль увидеть твою милую мордашку за решеткой кажется мне необычайно привлекательной.
Она разозлилась настолько, что забыла об осторожности. Потрясая издали кулачком, она кричала:
– Давай. Милости прошу. Не стесняйся. Действуй. Копы меня тоже не достанут.
Он рывком поднялся на нижнюю ветку, и Рейчел тихо ахнула. Может, не стоило дразнить его?
Оценив ситуацию, она приняла мгновенное решение. Она весит фунтов на шестьдесят пять меньше, чем милейший профессор. По законам физики – он ведь физик – она может забраться на такие ветки, куда ему и в голову не придет лезть.
– Ну-ка достань, – подначила она, перебираясь выше. – Попробуй, вдруг получится. Я лучшая в мире лазательница по деревьям.
Он спустился на землю и глядел на нее со зловещей усмешкой.
– Проиграл? – неуверенно поинтересовалась она, выглядывая из-за листвы.
Он покачал головой.
– Нет. А ты – да. С минуты на минуту.
– Это почему же? – спросила она, чувствуя подвох.
– Ты в курсе, что забираешься на очень старый дуб?
Она ухватилась покрепче.
– Да, и что же?
– А то… Возраст, да еще сухой климат – ветки должны быть очень хрупкими. Волей-неволей ты все равно окажешься внизу. А тогда… – он сжал кулаки, – тогда ты моя.
– Фиг вам, мистер Я-Напишу-Формулу-Чего-Угодно. Я легкая. Я ловкая. И такая трусиха, что хоть сто лет просижу здесь, если понадобится. – Она полезла выше.
– Попробуй вон на ту ветку, – посоветовал он.
– Ха! – фыркнула Рейчел. – Нас на старых штучках не проведешь. Мне эта больше нравится. – Усевшись поудобнее, она, очень довольная, заявила: – Поскольку ты торчишь там внизу, а я – здесь наверху, я должна сказать тебе пару вещей.
– Я тоже, моя сладкая. Поверь, я тоже.
Пожалуй, она и в самом деле победила на этот раз. Откашлявшись, Рейчел начала:
– Я еще не говорила, что ты – старый надутый профессор, который умеет здорово целоваться, но не узнает настоящего чувства, даже если оно само придет и даст ему в зубы. – Иллюстрируя сказанное, она изобразила апперкот левой, балансируя на ветке. – Куда там, спорю…
Громкий треск разнесся по безмолвному кладбищу.
Странное ощущение, успела отметить Рейчел. Она понимала, что происходит, но смотрела на все как бы со стороны. Ветка подалась. Она четко ощутила это. Только что была надежная опора, и вот ее не стало.
Потом сработал слепой инстинкт. Пытаясь спастись, она в панике ухватилась за ближайшие ветки. В результате только несколько заноз, горсть дубовых листьев да кусок коры.
И тут, за мгновение до того, как обрушиться на твердую, утоптанную землю, она пришла в себя. В нелепой попытке взлететь она взмахнула руками и ногами, моля заветный медальон о крыльях. И когда все это оказалось безрезультатным, она издала пронзительный крик, который должен был поднять из гроба и Франциску, и половину упокоившихся на этом кладбище душ.
Она ударилась обо что-то не столь твердое, как земля, но все же достаточно твердое, чтобы вышибить из нее дух. Из глаз полетели искры. И она долго лежала без движения.
– Я живая, – вздохнула она.
– Ненадолго, – промычал из-под нее Зак.
Она села.
– Как в мультфильме. Я вижу звезды.
– Это не звезды, идиотка. Это фотовспышки. Ты запустила аппаратуру. А теперь слезай с меня, и я тебя убью.
– Ты не можешь меня убить. Я невиновна, – заявила она. – И я не сдвинусь с места, пока ты не выслушаешь правду.
– Ты хочешь правды? Сейчас получишь. – Он сел, сбросив ее с груди. – Ты почти заставила меня поверить. На какое-то время ты сделала невозможное возможным. Я подумал, а вдруг правда и вера существуют на свете.
– Они и существуют! – подтвердила она в продолжающемся стрекоте и вспышках фотоаппаратов.
– Черта с два. Во имя правды ты притащилась сюда? Во имя правды решила протянуть Франциске руку помощи и изгадить мои эксперименты?
– Мадам изгадила твои эксперименты… и выключи эти камеры.
– Ты помогала ей и… – он дернул тянувшийся по земле провод, – они отключены. Будь я умнее, зафиксировал бы весь этот печальный эпизод на пленке хотя бы для забавы, если не для доказательства преступных намерений.
– Не было никаких преступных намерений. Я хотела остановить Мадам, а не помочь ей. – Она схватила его за рубашку. – Гектор, сторож, позвонил мне. Он сказал, что здесь Мадам Зуфало, и спросил, можно ли ей здесь находиться.
Он оторвал ее руки от рубашки, до боли сжав запястья.
– Почему он позвонил тебе?
– Потому что он наш старый друг. Его семья связана с Ранчо почти так же долго, как моя.
– И когда ты пришла, то обнаружила…
– Мадам Зуфало на дереве, привязывающую магнит. – Она в отчаянии всматривалась в землю. – Он где-то здесь. Поищи паука. Коричневого. С пурпурными пятнами. Большие красные клешни и подлое выражение. Вроде как у тебя.
– Ты, может быть, не заметила, но здесь все кишит пауками.
– Очень смешно. – Она выдернула руки. – Этот магнито-паук должен быть где-то здесь. Она хотела фруктизировать твой котовый магнекрометр.
– Фруктизировать мой котовый магнекрометр? Что случилось с вашей феноменальной памятью, мисс Я-Могу-Процитировать-Вас-Слово-в-Слово?
– Не работает, когда дело касается электронных штуковин, – призналась она. – Зак?
– Что еще?
– Магнит фруктизировал бы твои штуковины?
– Можешь порадоваться. Они фруктизированы дальше некуда.
– Ты прекрасно знаешь, что я не это имела в виду, – досадливо отмахнулась она и повернулась, чтобы взглянуть на него сквозь упавшие на лицо локоны. – Магнит не испортил бы твою аппаратуру?
– Магнит заставил бы катодный магнетометр зарегистрировать флуктуацию. К несчастью, если мы найдем магнит, это не докажет того, что ты пыталась остановить Мадам. Это докажет только то, что ты знала о ее действиях.
Рейчел вздохнула.
– Зак?
– Да?
– Мадам не верит во Франциску, да? Все это время она делала вид, что верит, а на самом деле – нет. Иначе не стала бы саботировать эксперименты. – В голосе Рейчел звучало отчаяние. – Она не верит во Франциску. Не верит! Нана будет убита.
Он встал, тихо выругавшись.
– Ты ведь серьезно относишься ко всей этой ерунде с привидениями, да?
Она кивнула, удерживая слезы.
– Только мне начинает казаться, что Нана и я – единственные, кто относится к этому серьезно.
Он погладил ее по голове, провел большим пальцем по щеке.
– У тебя лицо грязное.
– Старые дубы не только паршивое место для лазания, они еще и страшно грязные. – Она прикусила дрожащую губу. – Что же будет дальше? Намерен ты вызывать полицию? Я еще никогда не была в тюрьме. Даже жаргона не знаю. Как правильно, каталажка или тюряга? Надо было мне больше смотреть полицейских боевиков.
Он выдохнул.
– Не посадят тебя в тюрьму.
– Нет?
– Нет.
Она взглянула на него.
– А эксперименты?
– Окончены. И ты проиграла.
Проиграла? Ни за что! Во-первых, она его сюда не звала. И не радовалась приезду. Но раз уж приехал, раз продажа книги зависит от его исследований, она не позволит ему изменить правила и объявить ее поражение.
– Ты не можешь остановиться сейчас! – воскликнула она, снова вцепившись в его рубашку. – Делай что хочешь со мной, но не прекращай эксперименты. Брось меня в темницу. Прикуй к стене. Обреки на голодную смерть и выбрось ключ.
Но, пожалуйста, пожалуйста, не прекращай эксперименты.
– В измерения внесена ошибка.
– Так исправь ее! Начни сначала. Ты не дал Франциске шанса постоять за себя. Уж этого-то она заслуживает! – Голос упал до шепота. – Пожалуйста, Зак.
Он закрыл глаза, и Рейчел поняла, что он борется с собой. Его этические нормы, устои его веры восставали против этой просьбы. С грубой прямотой открылся перед ней смысл происходящего. Под угрозой не только его эксперименты. Испуганная тем, чему могла послужить причиной, она выпустила рубашку и отступила. Еще шаг. Еще.
Он открыл глаза, затуманенные сомнением.
– Рейчел?
– Я прошу тебя нарушить твои принципы, да? – в смятении спросила она. – Я прошу тебя поступить неверно? Я не лучше, чем Мадам Зуфало?
– Нет. Это не так. – Кажется, он сам удивился своему поспешному ответу. Мгновение спустя челюсти сжались, и он взглядом пригвоздил ее к месту.
– Ты не участвовала в авантюре этой женщины?
– Нет.
– Ты согласилась бы не появляться без меня на Ранчо?
– Да.
– Ты ничего не будешь трогать на Ранчо, или я вышвырну тебя отсюда. Своими руками. Поняла?
– Поняла.
– И я хочу, чтобы ты пообещала не общаться больше с Мадам Зуфало.
– У меня тоже есть принципы, – сказала она, очень желая, чтобы это было правдой во всех отношениях. – И между прочим, мне нечистая игра не нужна. Франциска справится и без посторонней помощи.
Подумав, он кивнул.
– О'кей. Я намерен попробовать еще раз. Но если я снова уличу тебя в нечистоплотности, так и знай: я на весь мир объявлю тебя дешевой шарлатанкой.
– Ох, Зак, спасибо! – воскликнула она, бросаясь ему на шею. Но тут же отстранилась. – Не за то, что ты не станешь объявлять меня шарлатанкой, а за то, что дашь Франциске шанс. Не могу выразить, что это для меня значит.
– Думаю, я знаю. – Он положил руки ей на плечи и притянул к себе.
Она облизнула губы. В то же мгновение в золотисто-зеленой глубине его глаз вспыхнул огонь желания.
– Это не взятка, – пробормотала она, склоняя голову набок. – И даже не благодарность.
– Я знаю. – Он нашел ее губы. – Тут действует неудержимая сила.
Ее веки, дрогнув, сомкнулись.
– Встречающая непреодолимый объект?
– Нет. Неудержимая сила, встречающая неудержимый объект.
Колыбель его рук будто создана была для ее тела. И будто она создана была для этих отводящих беду рук. Его рот ласкал ее губы, и не было сил подумать о сопротивлении. Его руки скользнули по тонкой шее и большой палец погладил чувствительную линию подбородка.
Прикосновение загрубелых ладоней исторгло стон из ее приоткрытых губ – боль желания не находила выражения в словах. Лишь согласное движение тел говорило о его силе. Зак застонал, губы дразнили, покусывали, пробовали каждый дюйм запрокинутого лица.
– Такая мягкая, – бормотал он, запуская пальцы в светлые локоны, приподнимая пряди. – Такая хрупкая.
– Но не сломаюсь, – уверила она.
– По крайней мере если я буду рядом, чтобы подхватить. – Его глаза весело блеснули. – Ты по-прежнему считаешь меня… как ты говорила… старым надутым профессором?
Она хихикнула и потрясла головой.
– Не-а. Признаю, тут я ошибалась. Зато не ошиблась в другом.
Он замер, вспоминая.
– В чем другом?
– Ты славно целуешься. – Она скользнула руками по его спине и вздрогнула от неожиданной боли.
Он почувствовал и нахмурился.
– Что случилось?
– Пустяки.
– Нет, не пустяки. – Он поднес к лицу ее ладони. – Черт, здесь полно заноз.
– Я запаниковала, – сообщила она. – Вцепилась в дерево, а ему это не понравилось. Вот оно и отомстило.
– Закрой глаза.
Она молча повиновалась и тут же вздрогнула от боли. На четвертой вытащенной занозе сквозь сжатые веки просочилась слезинка.
– Готово, – пробормотал он, обнимая ее с такой нежностью, что заныло сердце. Сбежавшая по щеке слезинка была найдена и поймана поцелуем.
– Спасибо, – прошептала она.
– Всегда к услугам. – Он поцеловал ее снова и чуть отстранил. – Что это? – Он провел пальцем по медальону под блузкой. – Я заметил блеск, когда ты падала с дерева.
– Это… это принадлежало Франциске. – Нана не хотела, чтобы Зак видел медальон, и его изменившееся при виде драгоценности лицо доказало, что бабушка была права. – Семейная реликвия.
Он отпустил ее и посмотрел холодно и отчужденно.
– Очень ценная реликвия. Только бриллианты стоят целого состояния.
Она пыталась объяснить:
– Ценность не в этом. Для нас по крайней мере. – Он опять видит подвох. Нужно убедить его. – Понимаешь, медальон магический. Он… он исполняет желания. Если веришь во Франциску, она выполнит самое заветное твое желание.
Он хрипло рассмеялся.
– Да, конечно. – Он подергал пальцем цепочку. – Продай его, и твое заветное желание исполнится.
– Нет! Ты не понимаешь.
– Понимаю. Твое катастрофическое финансовое положение нужно лишь для того, чтобы вызвать сочувствие. Неплохо придумано. Коль нельзя откупиться, вызовем романтическую жалость. А там романчик – глядишь, и отделаемся от надутого дурака профессора. Значит, все это было ложью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17