Я выбрасывала бутылки из-за штор до того, как их находил отец. Я вытирала то, что она разливала по полу. И я каждый вечер сама укладывала ее спать. Потому что человек должен спать в своей постели, а не там, где присел отдохнуть. Потому что человек должен ложиться спать в ночной рубашке, а не в том, в чем начал пить с раннего утра. Потому что человек должен ложиться спать в человеческом обличье, а не обмочившись.
Поверьте, ох как не просто дотащить пьяного до ванны, тем более одеть его в пижаму. Так что нет ничего удивительного, что мама не питала ко мне большой любви. Когда я приводила ее в порядок, она дралась, обзывалась, но мне было все равно.
Не нужно быть академиком, чтобы догадаться, что в моем лице она дралась и ругалась с отцом. По сравнению с тем, что я слышала от нее в те дни, эти телефонные разговоры просто детский лепет.
И лишь много лет спустя я узнала, почему она так злилась на отца. Я училась на первом курсе в Гарварде. Мне стоило огромных усилий поступить туда, и я уже ненавидела учебу. Мне не разрешили жить в общежитии, так что веселиться мне не пришлось. Дело было не в деньгах и даже не в матери. Дело было в стереотипах моего отца. Он считал, что общежитие не место для целомудренной девушки. И это невзирая на то что Зак веселился вовсю, пока учился в колледже. Но мне всегда говорили, что у парней все иначе. Я даже назвала свою машину «Девственный экспресс». Отцу бесполезно было объяснять, что если бы я решила лишиться девственности, то смогла бы сделать это где угодно и с кем угодно. Хотя если бы сказала, он запросто мог запереть меня в подвале.
В общем, однажды я вернулась домой и увидела только одинокий свет наверху. В комнате мамы. Машины отца не было, что, впрочем, и неудивительно. Джеймс к тому моменту уже женился, а Мэтт переехал в центр. Зак развлекался в общежитии и учился при этом так себе. День, помнится, задался паршивый, и я уже тогда сомневалась по поводу своей карьеры юриста. Я открыла дверь своим ключом и замерла, услышав рыдания матери. Если честно, мне было жаль ее, несмотря ни на что.
Я поднялась по ступенькам, прекрасно понимая, что нет смысла откладывать неизбежное. Мать сидела на полу, а рядом в луже разлитого вермута лежала пустая бутылка. Сначала я решила, что мама расстроилась из-за этого, но когда она повернулась на мои шаги, я заметила, как она прижимает что-то к груди. Это было письмо.
На самом деле на полу валялось мною писем. Письма были старые, с помятыми краями конвертов. На полу также валялась ленточка, так что я сделала вывод, что письма хранились в одной пачке. Конверты были странной квадратной формы, с неровными краями бумаги.
Такими я представляла себе любовные послания. Край конверта в руках матери пропитался вермутом. Мама пыталась оттереть пятно, но была слишком пьяна, и у нее ничего не получалось.
Она узнала меня, прижала письмо к груди и разревелась, умоляя меня исправить все. Ужасно было слышать ее стенания, и я выхватила письмо. Письмо адресовалось миссис Б. Коксуэлл и написано было уверенным размашистым почерком.
У моего отца почерк был совсем другим. Он писал каракулями, отшучиваясь, что с таким почерком ему впору было стать доктором.
Этот же почерк был красивым, таким обычно пишут архитекторы. Приглядевшись, я поняла, что все конверты подписаны тем же почерком. Марки также подтверждали мысль о давности писем.
Что-то лучше не знать вовсе. Я бы и хотела не лезть в это дело дальше, но было поздно, так что я взяла письмо и стерла с него пятно, пока мама наблюдала за мной затуманенным взором. Она перестала плакать и смотрела на меня так, словно я могла испортить ее сокровище.
Или разболтать обо всем отцу. Я собрала письма в стопку и перевязала их ленточкой. Затем передала стопку маме и велела спрятать, пока я буду набирать ей ванну. А сама вышла. Потому что понимала: стоит мне узнать, куда она прячет письма – я не удержусь и в один прекрасный день прочту их. Я знала свои слабости и умела с ними бороться. Письма же мамы меня не касались. Так что лучшим способом избежать соблазнов было не знать, где она их держит.
Когда я вернулась за ней, писем уже не было. Больше я их не видела. Мы никогда не разговаривали с ней об этом. Мы вели себя так, словно той ночи просто не было. Возможно, мама вообще не помнит об этом. Но я помню.
А как-то на почте я не поленилась заглянуть в каталог с марками и узнала, что марки, которые я видела на письмах, выпускались в 1970 году.
Возможно, у мамы были серьезные причины не переезжать в Розмаунт. Не исключено, что отец догадывался обо всем и специально перевез семью из Бостона, однако нам об этом никогда не рассказывали. Не исключено, что всей правды я не узнаю никогда.
Именно из-за этих писем, кем бы они ни были написаны, я прощала матери многое.
У нас были разные взгляды на брак, но мать всегда желала мне только добра. Возможно, она просто не понимала, что лучше быть одной, чем чувствовать себя одиноко в браке. Возможно, она никогда не знала лучшей доли. И все же она беспокоится за меня, и это единственное, что напоминает мне о том, что родители меня любят.
А это многое значит.
Я не лгала Нику, когда говорила, что в душе я романтик. Те письма лишь подтвердили это.
Глава 11
Разумеется, когда я добралась до миссис Хатауэй, Джоул был уже там.
Иеза ждала, надо сказать, ждала терпеливо, опустив голову на руль. Она помахала хвостом и даже позволила почесать себя за ушком, но не сводила взгляда с ворот сада, за которыми исчез Джоул.
Миссис Хатауэй и Джоул поладили. Джоул сидел на кухне вместе с хозяйкой, попивал чай, травил анекдоты и уплетал за обе щеки домашние пончики с черникой. Наш Джоул тот еще рассказчик, он совершенно очаровал миссис Хатауэй.
Хотя что-то сегодня клеилось. От моих извинений отмахнулись, и мы пошли в сад. От пончиков я благоразумно отказалась. Джоул глянул на мои эскизы, прищурился, словно припоминая что-то, и одобрительно кивнул. Я объяснила размеры и особенности конструкции, а также размещение клумб. Джоул достал образцы камней, соорудил макет будущей стены и протоптал дорожку рядом с ней для наглядности. Я предложила выложить дорожку камнем, расположив его с интервалом, чтобы чабрец заполнил промежутки. Это смягчит пейзаж.
Миссис Хатауэй понравилось, что чемерица занимает центральное место в нашей схеме. Я предложила клиентке несколько вариантов цветовой гаммы насаждений, и она задумалась. Людям сложно сразу воспринять чужую идею.
Я оставила миссис Хатауэй каталог с фотографиями и моими пояснениями. Нужно было дать ей несколько дней на размышление. Конечно, клиенту можно навязать свое мнение. Но пройдет месяц-другой, и клиент станет думать, что тропинку нужно было проложить левее или стену сделать больше. Одним словом, хлопот не оберешься. Все это стоит денег, поэтому пусть думают и принимают решение самостоятельно.
– Блестяще, Филиппа. Так сразу и не заметишь различий в схемах, – сказал Джоул, когда мы остались одни. Он приятельски хлопнул меня по плечу. – Просто молодец.
– Я придумала все в последний момент. Не слишком навязчиво получилось?
– Нет. Все будет отлично. Она согласится еще до выходных, уверен. – Я отнеслась к его оптимизму несколько скептически, но все же кивнула, когда мы подошли к машинам. – Передай от меня привет Нику, Филиппа. Он у тебя что надо.
Крыть было нечем.
Зверь поперхнулся на обратном пути и замер посреди улицы. Что ж, это должно было случиться рано или поздно. Я не смогла завести двигатель и отъехать на обочину, а когда попыталась выйти из машины, то мне чуть не оторвали дверцу.
Пригодился сотовый телефон.
Я дозвонилась до техпомощи, и вскоре приехал грузовик, из которого вылез водитель и принялся причитать по поводу сложности ремонта и что до гаража, мол, очень далеко. Едва он взял мою кредитную карту, как я поняла, что денежки мои просочатся сквозь его грязные пальцы, точно песок.
Вот тебе и вся удача.
Я смотрела, как Зверя увозят в никуда, и подумала, что из милосердия нужно было позволить ему умереть. Удручающие мысли. Я не могла взять такси, потому что не было с собой денег, а когда я добралась до телефонной будки и позвонила в офис, то никто не взял трубку. Пришлось ехать на автобусе на последнюю мелочь, а остаток пути идти пешком.
Стоило мне переступить порог офиса, как затрезвонил телефон. Звонила давешняя клиентка и возмущалась по поводу для невидного клена, который мы привезли. Дерево плохо приживалось. Клен обошелся нам в целое состояние, потому что был старым и очень красивым. Я предлагала клиентке взять дерево помоложе, поскольку через несколько лет оно достигло бы такого же размера, а по цене было бы на порядок ниже. Кроме того, чем старее дерево, тем хуже оно адаптируется к изменениям в окружающей среде. Как и люди, надо думать.
Хотелось закричать в трубку: «Я вас предупреждала!» Но я, естественно, не закричала, а принялась успокаивать женщину, убеждать, что нужно подождать еще, что клен не успел прижиться и что завтра я заеду и посмотрю лично. Но клиентка, разумеется, требовала заменить дерево. Как будто это так просто. Во-первых, я не могла взять новое дерево из воздуха, а во-вторых, попросту не могла себе этого позволить. Дланевидные клены жутко дорогие. В прошлом году на ярмарке я видела один по цене в 65 000 долларов. Вот так-то.
Я позвонила Элайн на сотовый, но поскольку она не брала трубку, то оставила ей голосовое сообщение. Я слезно умоляла ее дать мне на завтра ее машину, чтобы доехать до докучливой клиентки и поколдовать над деревом. Попытаться стоило.
Когда за окном стемнело, я поняла, что, как всегда, засиделась на работе допоздна и страшно устала.
Я чувствовала себя старой развалиной, вся жизнерадостность куда-то подевалась. Рюкзак, который Ник оставил на заднем сиденье Зверя, я захватила с собой вместе со своими пакетами.
«Может, стоит посмотреть, что внутри? – подумала я. – Вдруг это хоть немного расшевелит меня?»
Я захватила рюкзак и пошла к двери. Я уже заперла дверь, когда в офисе зазвонил телефон. Ну их к черту. Такси, которое я вызвала, уже ждало на парковке, и я не хотела его упустить.
Таксисты не любят задерживаться в этом районе, потому что клиентов маловато. Приходится переплачивать чаевые.
Я пошла к машине, пытаясь пробудить аппетит к сырой морковке. Больше-то в моем холодильнике ничто не живет. Что за славный будет ужин! Ужас…
В рюкзаке Ника не оказалось ни единой интересной вещи.
Я поедала разогретую в микроволновке морковку, разглядывая высыпанное на кухонный стол содержимое рюкзака.
Что за убогое зрелище!.. Пара футболок, судя по всему, только что купленных, свитер, рубашка в клетку и пара вельветовых штанов, теплая куртка да нижнее белье с носками. Все было аккуратно свернуто и уложено со знанием дела: тяжелые вещи на низ рюкзака, легко мнущиеся сверху. Безлико и функционально. Все это можно купить в любом аэропорту.
На дне лежал компактный набор для бритья, там же лежал одеколон в маленькой упаковке.
Я открыла флакончик и понюхала. Голова пошла кругом. Это был тот самый запах, который сводил меня с ума. Полезная информация. Я посмотрела на марку и запомнила ее.
Я заглянула в рюкзак в надежде найти там что-нибудь еще, но ничего не нашла. Интимных подробностей он таил не больше чем голос автоинформатора с телефонной станции. Этот парень словно Сфинкс. Что ж, может, ему так нравится.
Я поворчала, но аккуратно сложила все обратно, стараясь упаковать все так, словно к содержимому никто не прикасался.
Зазвонил телефон, и я не раздумывая сняла трубку. А зря.
– Ты в курсе, что почта прекратила выпуск марок последнего образца?
Звонил брат номер три.
– Привет, Зак. Нет, не в курсе, но, подозреваю, ты мне сейчас расскажешь. – Я навалилась на подоконник и улыбнулась, Зак умеет заинтересовывать людей. Если, конечно, не считать наших родителей.
– На них были портреты известных юристов, и люди не знали, на которую сторону плевать.
– Кошмар, – сказала я, потому что знала, что он хочет услышать от меня именно это. В голове Зака хранится несметное количество анекдотов про юристов.
– Как понять, врет адвокат или нет?
– Понятия не имею, Зак.
– Если он открыл рот – значит, врет.
– С ума сойти.
– Что кидать тонущему адвокату?
– Не знаю, ты скажи.
– Его партнеров.
На этот раз я искренне рассмеялась, хотя, честное слово, не думала ни об отце, ни о его новом молодом партнере.
– Как поживаешь, Зак?
– Я в шоке.
– Что такое? – Я не знала, чего и ждать. То ли он будет плакаться в жилетку, то ли резать правду-матку на мой счет. – Знаешь, мир много потерял, когда ты повернулся спиной к музыке ради адвокатуры.
– Я еще не стал адвокатом, забыла?
– Ну, это дело времени.
– Думаешь?
По тону Зака я поняла, что он что-то задумал.
– Что это значит?
– Не обращай внимания. – Он не только не собирался плакаться в жилетку, но и темы разговора менял со скоростью молнии. Видимо, в питьевой воде есть что-то, что делает тридцатилетних мужчин такими неразговорчивыми. – Я звоню узнать, что ты затеяла? Отец рвет и мечет из-за этой истории с Ником Салливаном. Ты это серьезно или просто решила позлить старика?
Ну, теперь ясно, откуда ветер дует.
– Я бы не стала врать родителям. Ты же знаешь, лжец из меня никудышный. – Я принялась катать по столу огрызок морковки, потому что нервничала и нужно было занять чем-нибудь руки.
Последовала долгая пауза.
– Я же знаю, какая ты примерная девочка. – Зак явно поддразнивал меня, но в голосе его слышалась привязанность. – Ты не устаешь поражать меня, Филиппа, своими контрастами. Ты решила снова всех удивить?
Я рассмеялась:
– Может и так. – Похоже, Зак поверил, и я решила развить успех. – Может, это настоящая любовь.
Он поперхнулся:
– Да брось, Филиппа. Лучше расскажи, что у тебя на самом деле происходит. Блудных дочерей не бывает. В любом случае прерогатива быть паршивой овцой в семье принадлежит только мне.
– Переборщил с метафорами.
– Ну так пристрели меня. А лучше признайся как на духу. – Морковка уже танцевала пьяную польку на столе. Тише, детка, тише.
– Ты, похоже, плохо думаешь о своей сестре. Разнообразия ради мог бы просто поверить мне на слово.
– Размечталась. Меня не проведешь. – Внутри все похолодело. Впрочем, я никогда не умела скрывать чувства. – Беда в том, Филиппа, что если ты не приведешь Ника Салливана на семейный ужин в субботу вечером, то все решат, что ты лгунишка. Зачем ты назвала человека, которого все знают? Могла назвать какое угодно имя, а потом нашла бы простака, который сыграл бы отведенную роль. Эта схема всегда работает.
– А что, если это действительно правда?
– Ни малейшего шанса. – Зак горестно вздохнул. – Дело в печальном отсутствии опыта.
Я хихикнула.
– После всех моих стараний научить тебя выкручиваться ты не смогла придумать ничего лучше? – Зак снова вздохнул. – Ты разочаровываешь меня, Филиппа. Стыдно. Годы моего блестящего примера ничему тебя не научили.
Как я ни изгалялась, Зак не поддался на мои уловки. Он не отставал, ему нужна была только правда. Самая что ни на есть правда.
Может, гордость толкала меня на упрямство, ведь правда была такой горькой. В пылу я наговорила матери лишнего, а доказательств на домашнем суде предоставить не смогу. Зак прав, это и есть отсутствие опыта.
Когда в дверь позвонили, я обрадовалась передышке. Впрочем, о том, что ждет меня в субботу вечером, я не хотела даже думать.
Я открыла дверь и едва не потеряла дар речи от удивления. На пороге стоял Ник, обвешанный пакетами с едой. Он посмотрел на меня, на морковку, которую я все еще держала в руке, и поморщился.
– Ясно. – Он протянул одну из многочисленных сумок. – Подержи-ка вот это. А то упадет, чего доброго.
В сумке оказались кастрюли в картонных коробках. В другом пакете я увидела овощи и специи.
Я смотрела на Ника, и, похоже, мой вид выражал полное непонимание.
Ник побрился, и брюки его не казались больше ни пыльными, ни выцветшими. Еще на нем была темно-зеленая рубашка с коротким рукавом. Выглядел он так, словно не был уверен, туда ли попал.
И это правильно.
– Я не собираюсь готовить тебе ужин, – сказала я, демонстрируя полное отсутствие гостеприимства.
Ник вздохнул:
– Кто бы сомневался.
Я поставила сумку на пол, прямо перед дверью.
– Ты же хотел уехать.
– Тебе показалось. Можно пройти и поставить сумки, а то руки отваливаются?
– Нет уж, сначала объяснись.
– Похоже, мы друг друга не поняли, Фил, так что я хочу закончить начатое.
Прямолинейно даже для такого немногословного парня, как Ник. Он заметил мою нерешительность и улыбнулся, отчего у меня задрожали коленки, как от запаха его одеколона.
Но я не сошла с места.
– Так ты пришел с подарками? Я же говорила, что не готовлю. – Я попыталась вернуть ему сумку с кастрюлями, но Ник не взял. Правда, в руках у него было так много сумок, что я вообще не понимала, как он их держит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Поверьте, ох как не просто дотащить пьяного до ванны, тем более одеть его в пижаму. Так что нет ничего удивительного, что мама не питала ко мне большой любви. Когда я приводила ее в порядок, она дралась, обзывалась, но мне было все равно.
Не нужно быть академиком, чтобы догадаться, что в моем лице она дралась и ругалась с отцом. По сравнению с тем, что я слышала от нее в те дни, эти телефонные разговоры просто детский лепет.
И лишь много лет спустя я узнала, почему она так злилась на отца. Я училась на первом курсе в Гарварде. Мне стоило огромных усилий поступить туда, и я уже ненавидела учебу. Мне не разрешили жить в общежитии, так что веселиться мне не пришлось. Дело было не в деньгах и даже не в матери. Дело было в стереотипах моего отца. Он считал, что общежитие не место для целомудренной девушки. И это невзирая на то что Зак веселился вовсю, пока учился в колледже. Но мне всегда говорили, что у парней все иначе. Я даже назвала свою машину «Девственный экспресс». Отцу бесполезно было объяснять, что если бы я решила лишиться девственности, то смогла бы сделать это где угодно и с кем угодно. Хотя если бы сказала, он запросто мог запереть меня в подвале.
В общем, однажды я вернулась домой и увидела только одинокий свет наверху. В комнате мамы. Машины отца не было, что, впрочем, и неудивительно. Джеймс к тому моменту уже женился, а Мэтт переехал в центр. Зак развлекался в общежитии и учился при этом так себе. День, помнится, задался паршивый, и я уже тогда сомневалась по поводу своей карьеры юриста. Я открыла дверь своим ключом и замерла, услышав рыдания матери. Если честно, мне было жаль ее, несмотря ни на что.
Я поднялась по ступенькам, прекрасно понимая, что нет смысла откладывать неизбежное. Мать сидела на полу, а рядом в луже разлитого вермута лежала пустая бутылка. Сначала я решила, что мама расстроилась из-за этого, но когда она повернулась на мои шаги, я заметила, как она прижимает что-то к груди. Это было письмо.
На самом деле на полу валялось мною писем. Письма были старые, с помятыми краями конвертов. На полу также валялась ленточка, так что я сделала вывод, что письма хранились в одной пачке. Конверты были странной квадратной формы, с неровными краями бумаги.
Такими я представляла себе любовные послания. Край конверта в руках матери пропитался вермутом. Мама пыталась оттереть пятно, но была слишком пьяна, и у нее ничего не получалось.
Она узнала меня, прижала письмо к груди и разревелась, умоляя меня исправить все. Ужасно было слышать ее стенания, и я выхватила письмо. Письмо адресовалось миссис Б. Коксуэлл и написано было уверенным размашистым почерком.
У моего отца почерк был совсем другим. Он писал каракулями, отшучиваясь, что с таким почерком ему впору было стать доктором.
Этот же почерк был красивым, таким обычно пишут архитекторы. Приглядевшись, я поняла, что все конверты подписаны тем же почерком. Марки также подтверждали мысль о давности писем.
Что-то лучше не знать вовсе. Я бы и хотела не лезть в это дело дальше, но было поздно, так что я взяла письмо и стерла с него пятно, пока мама наблюдала за мной затуманенным взором. Она перестала плакать и смотрела на меня так, словно я могла испортить ее сокровище.
Или разболтать обо всем отцу. Я собрала письма в стопку и перевязала их ленточкой. Затем передала стопку маме и велела спрятать, пока я буду набирать ей ванну. А сама вышла. Потому что понимала: стоит мне узнать, куда она прячет письма – я не удержусь и в один прекрасный день прочту их. Я знала свои слабости и умела с ними бороться. Письма же мамы меня не касались. Так что лучшим способом избежать соблазнов было не знать, где она их держит.
Когда я вернулась за ней, писем уже не было. Больше я их не видела. Мы никогда не разговаривали с ней об этом. Мы вели себя так, словно той ночи просто не было. Возможно, мама вообще не помнит об этом. Но я помню.
А как-то на почте я не поленилась заглянуть в каталог с марками и узнала, что марки, которые я видела на письмах, выпускались в 1970 году.
Возможно, у мамы были серьезные причины не переезжать в Розмаунт. Не исключено, что отец догадывался обо всем и специально перевез семью из Бостона, однако нам об этом никогда не рассказывали. Не исключено, что всей правды я не узнаю никогда.
Именно из-за этих писем, кем бы они ни были написаны, я прощала матери многое.
У нас были разные взгляды на брак, но мать всегда желала мне только добра. Возможно, она просто не понимала, что лучше быть одной, чем чувствовать себя одиноко в браке. Возможно, она никогда не знала лучшей доли. И все же она беспокоится за меня, и это единственное, что напоминает мне о том, что родители меня любят.
А это многое значит.
Я не лгала Нику, когда говорила, что в душе я романтик. Те письма лишь подтвердили это.
Глава 11
Разумеется, когда я добралась до миссис Хатауэй, Джоул был уже там.
Иеза ждала, надо сказать, ждала терпеливо, опустив голову на руль. Она помахала хвостом и даже позволила почесать себя за ушком, но не сводила взгляда с ворот сада, за которыми исчез Джоул.
Миссис Хатауэй и Джоул поладили. Джоул сидел на кухне вместе с хозяйкой, попивал чай, травил анекдоты и уплетал за обе щеки домашние пончики с черникой. Наш Джоул тот еще рассказчик, он совершенно очаровал миссис Хатауэй.
Хотя что-то сегодня клеилось. От моих извинений отмахнулись, и мы пошли в сад. От пончиков я благоразумно отказалась. Джоул глянул на мои эскизы, прищурился, словно припоминая что-то, и одобрительно кивнул. Я объяснила размеры и особенности конструкции, а также размещение клумб. Джоул достал образцы камней, соорудил макет будущей стены и протоптал дорожку рядом с ней для наглядности. Я предложила выложить дорожку камнем, расположив его с интервалом, чтобы чабрец заполнил промежутки. Это смягчит пейзаж.
Миссис Хатауэй понравилось, что чемерица занимает центральное место в нашей схеме. Я предложила клиентке несколько вариантов цветовой гаммы насаждений, и она задумалась. Людям сложно сразу воспринять чужую идею.
Я оставила миссис Хатауэй каталог с фотографиями и моими пояснениями. Нужно было дать ей несколько дней на размышление. Конечно, клиенту можно навязать свое мнение. Но пройдет месяц-другой, и клиент станет думать, что тропинку нужно было проложить левее или стену сделать больше. Одним словом, хлопот не оберешься. Все это стоит денег, поэтому пусть думают и принимают решение самостоятельно.
– Блестяще, Филиппа. Так сразу и не заметишь различий в схемах, – сказал Джоул, когда мы остались одни. Он приятельски хлопнул меня по плечу. – Просто молодец.
– Я придумала все в последний момент. Не слишком навязчиво получилось?
– Нет. Все будет отлично. Она согласится еще до выходных, уверен. – Я отнеслась к его оптимизму несколько скептически, но все же кивнула, когда мы подошли к машинам. – Передай от меня привет Нику, Филиппа. Он у тебя что надо.
Крыть было нечем.
Зверь поперхнулся на обратном пути и замер посреди улицы. Что ж, это должно было случиться рано или поздно. Я не смогла завести двигатель и отъехать на обочину, а когда попыталась выйти из машины, то мне чуть не оторвали дверцу.
Пригодился сотовый телефон.
Я дозвонилась до техпомощи, и вскоре приехал грузовик, из которого вылез водитель и принялся причитать по поводу сложности ремонта и что до гаража, мол, очень далеко. Едва он взял мою кредитную карту, как я поняла, что денежки мои просочатся сквозь его грязные пальцы, точно песок.
Вот тебе и вся удача.
Я смотрела, как Зверя увозят в никуда, и подумала, что из милосердия нужно было позволить ему умереть. Удручающие мысли. Я не могла взять такси, потому что не было с собой денег, а когда я добралась до телефонной будки и позвонила в офис, то никто не взял трубку. Пришлось ехать на автобусе на последнюю мелочь, а остаток пути идти пешком.
Стоило мне переступить порог офиса, как затрезвонил телефон. Звонила давешняя клиентка и возмущалась по поводу для невидного клена, который мы привезли. Дерево плохо приживалось. Клен обошелся нам в целое состояние, потому что был старым и очень красивым. Я предлагала клиентке взять дерево помоложе, поскольку через несколько лет оно достигло бы такого же размера, а по цене было бы на порядок ниже. Кроме того, чем старее дерево, тем хуже оно адаптируется к изменениям в окружающей среде. Как и люди, надо думать.
Хотелось закричать в трубку: «Я вас предупреждала!» Но я, естественно, не закричала, а принялась успокаивать женщину, убеждать, что нужно подождать еще, что клен не успел прижиться и что завтра я заеду и посмотрю лично. Но клиентка, разумеется, требовала заменить дерево. Как будто это так просто. Во-первых, я не могла взять новое дерево из воздуха, а во-вторых, попросту не могла себе этого позволить. Дланевидные клены жутко дорогие. В прошлом году на ярмарке я видела один по цене в 65 000 долларов. Вот так-то.
Я позвонила Элайн на сотовый, но поскольку она не брала трубку, то оставила ей голосовое сообщение. Я слезно умоляла ее дать мне на завтра ее машину, чтобы доехать до докучливой клиентки и поколдовать над деревом. Попытаться стоило.
Когда за окном стемнело, я поняла, что, как всегда, засиделась на работе допоздна и страшно устала.
Я чувствовала себя старой развалиной, вся жизнерадостность куда-то подевалась. Рюкзак, который Ник оставил на заднем сиденье Зверя, я захватила с собой вместе со своими пакетами.
«Может, стоит посмотреть, что внутри? – подумала я. – Вдруг это хоть немного расшевелит меня?»
Я захватила рюкзак и пошла к двери. Я уже заперла дверь, когда в офисе зазвонил телефон. Ну их к черту. Такси, которое я вызвала, уже ждало на парковке, и я не хотела его упустить.
Таксисты не любят задерживаться в этом районе, потому что клиентов маловато. Приходится переплачивать чаевые.
Я пошла к машине, пытаясь пробудить аппетит к сырой морковке. Больше-то в моем холодильнике ничто не живет. Что за славный будет ужин! Ужас…
В рюкзаке Ника не оказалось ни единой интересной вещи.
Я поедала разогретую в микроволновке морковку, разглядывая высыпанное на кухонный стол содержимое рюкзака.
Что за убогое зрелище!.. Пара футболок, судя по всему, только что купленных, свитер, рубашка в клетку и пара вельветовых штанов, теплая куртка да нижнее белье с носками. Все было аккуратно свернуто и уложено со знанием дела: тяжелые вещи на низ рюкзака, легко мнущиеся сверху. Безлико и функционально. Все это можно купить в любом аэропорту.
На дне лежал компактный набор для бритья, там же лежал одеколон в маленькой упаковке.
Я открыла флакончик и понюхала. Голова пошла кругом. Это был тот самый запах, который сводил меня с ума. Полезная информация. Я посмотрела на марку и запомнила ее.
Я заглянула в рюкзак в надежде найти там что-нибудь еще, но ничего не нашла. Интимных подробностей он таил не больше чем голос автоинформатора с телефонной станции. Этот парень словно Сфинкс. Что ж, может, ему так нравится.
Я поворчала, но аккуратно сложила все обратно, стараясь упаковать все так, словно к содержимому никто не прикасался.
Зазвонил телефон, и я не раздумывая сняла трубку. А зря.
– Ты в курсе, что почта прекратила выпуск марок последнего образца?
Звонил брат номер три.
– Привет, Зак. Нет, не в курсе, но, подозреваю, ты мне сейчас расскажешь. – Я навалилась на подоконник и улыбнулась, Зак умеет заинтересовывать людей. Если, конечно, не считать наших родителей.
– На них были портреты известных юристов, и люди не знали, на которую сторону плевать.
– Кошмар, – сказала я, потому что знала, что он хочет услышать от меня именно это. В голове Зака хранится несметное количество анекдотов про юристов.
– Как понять, врет адвокат или нет?
– Понятия не имею, Зак.
– Если он открыл рот – значит, врет.
– С ума сойти.
– Что кидать тонущему адвокату?
– Не знаю, ты скажи.
– Его партнеров.
На этот раз я искренне рассмеялась, хотя, честное слово, не думала ни об отце, ни о его новом молодом партнере.
– Как поживаешь, Зак?
– Я в шоке.
– Что такое? – Я не знала, чего и ждать. То ли он будет плакаться в жилетку, то ли резать правду-матку на мой счет. – Знаешь, мир много потерял, когда ты повернулся спиной к музыке ради адвокатуры.
– Я еще не стал адвокатом, забыла?
– Ну, это дело времени.
– Думаешь?
По тону Зака я поняла, что он что-то задумал.
– Что это значит?
– Не обращай внимания. – Он не только не собирался плакаться в жилетку, но и темы разговора менял со скоростью молнии. Видимо, в питьевой воде есть что-то, что делает тридцатилетних мужчин такими неразговорчивыми. – Я звоню узнать, что ты затеяла? Отец рвет и мечет из-за этой истории с Ником Салливаном. Ты это серьезно или просто решила позлить старика?
Ну, теперь ясно, откуда ветер дует.
– Я бы не стала врать родителям. Ты же знаешь, лжец из меня никудышный. – Я принялась катать по столу огрызок морковки, потому что нервничала и нужно было занять чем-нибудь руки.
Последовала долгая пауза.
– Я же знаю, какая ты примерная девочка. – Зак явно поддразнивал меня, но в голосе его слышалась привязанность. – Ты не устаешь поражать меня, Филиппа, своими контрастами. Ты решила снова всех удивить?
Я рассмеялась:
– Может и так. – Похоже, Зак поверил, и я решила развить успех. – Может, это настоящая любовь.
Он поперхнулся:
– Да брось, Филиппа. Лучше расскажи, что у тебя на самом деле происходит. Блудных дочерей не бывает. В любом случае прерогатива быть паршивой овцой в семье принадлежит только мне.
– Переборщил с метафорами.
– Ну так пристрели меня. А лучше признайся как на духу. – Морковка уже танцевала пьяную польку на столе. Тише, детка, тише.
– Ты, похоже, плохо думаешь о своей сестре. Разнообразия ради мог бы просто поверить мне на слово.
– Размечталась. Меня не проведешь. – Внутри все похолодело. Впрочем, я никогда не умела скрывать чувства. – Беда в том, Филиппа, что если ты не приведешь Ника Салливана на семейный ужин в субботу вечером, то все решат, что ты лгунишка. Зачем ты назвала человека, которого все знают? Могла назвать какое угодно имя, а потом нашла бы простака, который сыграл бы отведенную роль. Эта схема всегда работает.
– А что, если это действительно правда?
– Ни малейшего шанса. – Зак горестно вздохнул. – Дело в печальном отсутствии опыта.
Я хихикнула.
– После всех моих стараний научить тебя выкручиваться ты не смогла придумать ничего лучше? – Зак снова вздохнул. – Ты разочаровываешь меня, Филиппа. Стыдно. Годы моего блестящего примера ничему тебя не научили.
Как я ни изгалялась, Зак не поддался на мои уловки. Он не отставал, ему нужна была только правда. Самая что ни на есть правда.
Может, гордость толкала меня на упрямство, ведь правда была такой горькой. В пылу я наговорила матери лишнего, а доказательств на домашнем суде предоставить не смогу. Зак прав, это и есть отсутствие опыта.
Когда в дверь позвонили, я обрадовалась передышке. Впрочем, о том, что ждет меня в субботу вечером, я не хотела даже думать.
Я открыла дверь и едва не потеряла дар речи от удивления. На пороге стоял Ник, обвешанный пакетами с едой. Он посмотрел на меня, на морковку, которую я все еще держала в руке, и поморщился.
– Ясно. – Он протянул одну из многочисленных сумок. – Подержи-ка вот это. А то упадет, чего доброго.
В сумке оказались кастрюли в картонных коробках. В другом пакете я увидела овощи и специи.
Я смотрела на Ника, и, похоже, мой вид выражал полное непонимание.
Ник побрился, и брюки его не казались больше ни пыльными, ни выцветшими. Еще на нем была темно-зеленая рубашка с коротким рукавом. Выглядел он так, словно не был уверен, туда ли попал.
И это правильно.
– Я не собираюсь готовить тебе ужин, – сказала я, демонстрируя полное отсутствие гостеприимства.
Ник вздохнул:
– Кто бы сомневался.
Я поставила сумку на пол, прямо перед дверью.
– Ты же хотел уехать.
– Тебе показалось. Можно пройти и поставить сумки, а то руки отваливаются?
– Нет уж, сначала объяснись.
– Похоже, мы друг друга не поняли, Фил, так что я хочу закончить начатое.
Прямолинейно даже для такого немногословного парня, как Ник. Он заметил мою нерешительность и улыбнулся, отчего у меня задрожали коленки, как от запаха его одеколона.
Но я не сошла с места.
– Так ты пришел с подарками? Я же говорила, что не готовлю. – Я попыталась вернуть ему сумку с кастрюлями, но Ник не взял. Правда, в руках у него было так много сумок, что я вообще не понимала, как он их держит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31