А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

— Грейер, почему ты так сделал?
Он смущенно опускает голову и кусает губы, очевидно, сам несколько шокированный своей выходкой. Я присаживаюсь на корточки рядом со стульчиком.
— Грейер, я задала тебе вопрос. Почему ты вылил молоко на пол?
— Оно мне не нужно. Пусть эта тупица Мария убирает!
Он откидывает голову и смотрит в потолок.
— И больше не разговаривай со мной.
Соевое молоко капает на мои руки, туда, где задрались рукава свитера. Волна усталости накрывает меня с головой.
— Грейер, так нехорошо. Нельзя разбрасываться едой. Немедленно слезай и помоги мне вытереть пол.
Я отталкиваю его стул, и он лягает меня, едва не попав в лицо. С трудом увернувшись, я встаю, отворачиваюсь и считаю до десяти, чтобы не сделать того, о чем я позже пожалею. Смотрю на часы. Иисусе, она опаздывает уже на четверть часа! До лекции остается сорок пять минут.
Поворачиваюсь к Грейеру и спокойно говорю:
— Прекрасно. Оставайся на месте. Я сейчас вытру пол и уложу тебя в постель. Ты нарушаешь правила, и это говорит о том, что тебе сегодня не до историй. Ты слишком устал.
— Я НЕ ГОЛОДЕН!
Он разражается слезами, жалко съежившись на стуле. Я вытираю молоко, стараясь не запачкать свитер Г.С., и выжимаю губку в его тарелку.
К тому времени как я уложила оставшиеся тарелки в посудомоечную машину, Грейер уже успокоился и готов забыть о случившемся. Я вешаю галстук ему на плечо и несу в детскую, отмечая, что теперь у меня остается двадцать минут, чтобы спокойно добраться всего лишь до Вашингтон-сквер, на лекцию Кларксона, и при этом мать ребенка даже не позаботилась позвонить. Я постоянно прислушиваюсь к жужжанию лифта, готовая сорваться с места, как только она войдет в дом, взять такси и мчаться на лекцию.
Раздеваю Грейера догола.
— А теперь иди в туалет, пописай, чтобы мы могли надеть пижамку.
Он бежит в ванную, а я киплю от возмущения: ведь предупреждала же, что по четвергам должна уходить до восьми! Могла бы уж уделить мне один вечер из пяти!
Дверь ванной распахивается, и Гровер появляется на пороге во всем своем великолепии. В довершение эффекта на шее болтается галстук, нависая как раз над его интимным местом. Он пробегает мимо меня к постели и хватает пижамную курточку.
— Если я ее надену, мы сможем почитать книжку? Всего одну?
Он так старается натянуть полосатую одежку, что мое сердце тает.
Я сажусь на кровать и поворачиваю его лицом к себе.
— Грейер, почему ты вылил молоко на пол?
— Мне так захотелось, — честно отвечает он, положив ручонки мне на колени.
— Гров, ты очень меня обидел, тем более что именно мне пришлось за тобой убирать. И нехорошо зря оскорблять людей, особенно Марию. Я так расстроилась, когда ты назвал ее тупицей, потому что она мой друг и целый день старается сделать нам приятное.
Я обнимаю его, и он гладит меня по голове.
— Нэнни, спи здесь на полу, ладно? А утром поиграем в паровозики.
— Не могу, Гров. Нужно ехать домой и кормить Джорджа. Ты же не хочешь, чтобы Джордж остался голодным? А теперь выбери книгу, и мы почитаем. Одну.
Грейер идет к книжному шкафу, но тут, к счастью, хлопает входная дверь, и он бежит в холл. Пять минут! До лекции пять минут!
Я следую за ним, и мы оба перехватываем миссис N., облаченную в тренч от Берберри, в нескольких шагах от ее кабинета. Судя по сгорбленным плечам и быстрой походке, она не намеревалась заходить в комнату Грейера.
— Мамочка! — налетает на нее Грейер сзади.
— У меня лекция, — говорю я. — Нужно идти. Видите ли, по четвергам в восемь…
Миссис N. поворачивается ко мне, одновременно стараясь оторвать от себя Грейера.
— Вы наверняка успеете, если возьмете такси, — отвечает она рассеянно.
— Да… но уже восемь, так что… пойду надену туфли. Спокойной ночи, Грейер.
Я мчусь в холл, лихорадочно одеваюсь и надеюсь, что лифт еще не ушел. И слышу, как она вздыхает.
— Мамочка устала, Грейер. Ложись в постель, я прочитаю тебе одно стихотворение из шекспировской хрестоматии и потушу свет.
Спускаюсь вниз, пробегаю мимо швейцара и бешено машу руками, останавливая такси. Хоть бы успеть к заключительной части!
Сажусь в машину, открываю окно, обещая себе, что обязательно поговорю с миссис N. насчет четверга, но в глубине души сознаю, что скорее всего я промолчу.
Несколько дней спустя я обнаруживаю в почтовом ящике, кроме обычных рекламных листков и каталогов, два конверта, заставивших меня призадуматься. Первое послание написано на кремовой бумаге миссис N., которой она обычно пользуется для работы в своем комитете.
Апрель, 30.
Дорогая Нэнни, мне бы хотелось поделиться с вами своими тревогами, которые разделяет также и отец Грейера. Мы обнаружили, что после того, как вы в такой спешке покинули наш дом, под маленькой мусорной корзиной в ванной Грейера оказалась лужа мочи.
Понимая, что занятия в университете отнимают у вас много сил, должна откровенно сказать, что встревожена вашей полной неосведомленностью о вышеуказанной ситуации. В соответствии с нашим соглашением время работы должно быть целиком и полностью посвящено вашему подопечному. Такое пренебрежение обязанностями заставляет усомниться в вашей профессиональной пригодности.
Прошу вас не только вспомнить, но и следовать следующим правилам:
1. Грейер должен ложиться спать в пижаме.
2. Грейеру нельзя пить сок после пяти часов вечера.
3. Вам следует постоянно наблюдать за ним.
4. Вам необходимо знать, где находятся чистящие средства, и при необходимости ими пользоваться.
Надеюсь, вы учтете мои пожелания и позаботитесь о том, чтобы подобное больше не повторялось, в противном случае я не считаю себя обязанной платить вам за этот час. Хочется думать, что нам не придется это обсуждать дважды.
Сегодня Грейер идет играть к Алексу. Желаю вам хорошо повеселиться. Прошу вас забрать мое пальто у портного. Оно должно быть готово после двух.
Искренне ваша
Миссис N.
Так мне и надо.
Второй конверт окантован помидорно-красной рамкой. Я вынимаю пачку стодолларовых банкнот, скрепленных серебряным зажимом для денег с выгравированной буквой N.
Дорогая Нэнни!
Я возвращаюсь из Чикаго на третьей неделе июня.
Буду крайне благодарна, если сумеете купить:
Трюфели «Тьючер» с шампанским — одна коробка.
«Лилле» — шесть бутылок.
Паштет из гусиной печенки — шесть штук.
Стейки — два.
Мороженое с шоколадом «Тодива» — две пинты.
Устрицы — четыре дюжины.
Омары — два.
Лавандовую воду для белья.
Сдачу оставьте себе.
Спасибо. Мисс Ч.
Почему эти женщины помешались на лавандовой воде?
Глава 9
О… МОЙ… БОГ!
Няньку-квартеронку считали чем-то вроде надоедливой обузы, годной только на то, чтобы застегивать пуговицы и штанишки, расчесывать волосы и делать проборы, поскольку законы общества диктовали, что волосы должны быть разделены на пробор и причесаны.
Кейт Чопин. Пробуждение
Сара приоткрывает дверь, насколько позволяет цепочка, выставляя напоказ темно-серую фланелевую пижаму и карандаш, скрепляющий узел светлых волос.
— Так и быть, полчаса. То есть тридцать минут. Я приехала домой подзубрить конспекты к завтрашнему экзамену, а не затем, чтобы рыться в грязном белье N.
— С чего это ты вдруг потащилась через весь город ради какого-то экзамена? — удивляется Джош, когда Сара милостиво снимает цепочку и впускает нас в переднюю фамильного обиталища Энгландов.
— Ты когда-нибудь видел Джил, мою соседку по комнате?
— Вряд ли, — с сомнением качает головой Джош, снимая пиджак.
— Не волнуйся. Много ты не потерял. Она будущая актриса, и ее выпускной экзамен заключается в пятиминутной рольке с несколькими словами, — бросайте вещи прямо на скамью, — поэтому она постоянно торчит посреди комнаты и, сказав: «Черт бы все это побрал», гордо садится на стул и берет журнал. Можете представить, как сложно сидеть и целых пять минут читать журнал. И эту чушь она репетирует денно и нощно!
Сара поднимает глаза к небу.
— Хотите выпить, ребятки?
Мы идем за ней на кухню, обклеенную все теми же обоями с желтыми маргаритками, что и семнадцать лет назад, когда мы с Сарой еще были в детском саду.
— «Сингапур слингс», — требую я фирменный коктейль Сары.
— Будет сделано, — кивает она, дотягиваясь до шейкера и газированной воды для коктейлей, и показывает на длинный зеленый стол у окна. — Садитесь.
— Жаль, что это не круглый стол. Вот было бы классно! Мы могли бы называть себя рыцарями Круглого Стола и носить на гербе трусики, — замечает Джош.
— Джош, — возражаю я, — главное сейчас не трусики, а письмо.
— У нас есть круглый журнальный столик в гостиной, — сообщает Сара.
— Значит, садимся за круглый стол, — решает Джош.
— Нэн, ты знаешь дорогу, — говорит Сара, вручая мне пакет с «пайрит бути».
Я веду Джоша в гостиную и плюхаюсь на ковер рядом с журнальным столиком. Вплывает Сара с подносом «Сингапур слингс».
— О'кей, — объявляет она, осторожно ставя поднос на столик. — Часики тикают — валяй выкладывай.
Я сую руку в рюкзачок, вытаскиваю прозрачный пакет на «молнии» вместе с письмом мисс Чикаго и церемонно выкладываю на середину стола. Несколько секунд мы сидим в молчании, глядя на улики как на яйца, которые необходимо немедленно разбить.
— Черт, как ни говори, а это в самом деле гребаный Круглый Стол с трусиками, — бормочет Джош, потянувшись к пакету.
— Нет! — протестую я, шлепая его по руке. — Трусики остаются на месте: это одно из условий Круглого Стола. Усек?
Джош вздыхает и чинно складывает руки на коленях.
— Как скажешь. Суд просит огласить факты.
— Четыре месяца назад я обнаружила мисс Чикаго, можно сказать, в постели мистера N., а теперь ни с того ни с сего получаю письмо на свой домашний адрес…
— Свидетельство «А», — вставляет Сара, помахивая письмом.
— Следовательно, она знает, где я живу. Выследила! Неужели мне нигде от нее не скрыться?
— Согласитесь, это странно. Переходит все границы, — подтверждает Сара.
— О, так у Нэн есть границы? — хихикает Джош.
Я немедленно впадаю в легкую истерику.
— Вот именно, есть! И проходят как раз через Восемьдесят шестую улицу. Нечего вламываться в мой дом! Мне нужно писать диплом! Сдавать экзамены! Искать работу! А вот чего у меня нет, так это времени! Не могу же я бегать по университету с нижним бельем любовницы мистера N. в рюкзаке!
— Нэн, послушай, — мягко говорит Сара, кладя руку мне на спину, — все зависит от тебя. Не вмешивайся в это дело. Отдай их и забудь.
— Отдать? Кому? — осведомляюсь я.
— Уродине. Пошли по почте это дерьмо, да еще и напиши, что в такие игры не играешь.
— А миссис N.? Если все всплывет наружу и она пронюхает, что я знала и промолчала…
— И что она сделает? Убьет тебя? — удивляется Сара. — Засадит в тюрьму на всю жизнь? — И, подняв стакан, заключает: — Отошли их и увольняйся.
— Нельзя мне увольняться. У меня нет времени искать другую работу, а Настоящая Работа, в той школе, где я сумею убедить их нанять меня, не начнется до сентября. Кроме того… — Я распечатываю пакет чипсов с сыром и, забывая о жалости к себе, признаюсь: — Я не могу покинуть Грейера.
— Рано или поздно придется покинуть, — напоминает Джош.
— Да, если я хочу остаться в его памяти, нельзя уходить со скандалом. Но вы правы. Я отошлю это дерьмо, как выражается Сара.
— И смотри: на все про все у нас ушло двадцать минут, — восхищается Сара. — Десять минут остается на то, чтобы проверить шпаргалки для завтрашнего экзамена.
— Смотрю, в этом доме веселье идет в ритме нон-стоп, — хмыкаю я.
Джош перегибается через столик и обнимает меня.
— Не расстраивайся, Нэн, все обойдется. Подумай только, ведь именно ты предвидела, что трусики мисс Чикаго окажутся черными «танга», причем за несколько месяцев до того, как их нашли. С таким талантом можно денежки загребать!
Я допиваю коктейль.
— Что ж, если знаете игровое шоу, превращающее дар предвидения в наличные, дайте мне знать.
Я обозреваю разъезжающиеся стопки книг, груды фотокопий и пустые коробки из-под пиццы, раскиданные по всей комнате. Все это накопилось с пятницы, когда я вернулась с работы и засела за диплом. Сейчас четыре часа утра, значит, я не разгибаясь писала все сорок восемь часов, что значительно меньше того срока, который первоначально отвела сама себе. Но иного выхода, кроме как оставить Грейера одного в квартире и уйти, просто не нашлось.
Я поглядываю на прислоненный к принтеру конверт из оберточной бумаги. В таком положении он находится уже неделю, со времени исторического совещания рыцарей Круглого Стола. Запечатанный, с наклеенными марками, он дожидается церемонии торжественного опускания в почтовый ящик… после того, как через четыре часа я представлю диплом. И тогда Нью-Йоркский университет и мисс Чикаго имеют все шансы остаться всего лишь полузабытым воспоминанием.
Хватаю очередную пригоршню конфет «M&M's» из пакетика. Мне, вероятно, осталось не больше пяти страниц, но глаза закрываются сами собой. Из-за ширмы вырывается громкий храп. Гребаный волосатый пилот-идиот!
Я потягиваюсь, открываю рот, чтобы зевнуть, но мешает новый булькающий храп, от которого Джордж крадется в угол и зарывается в охапку грязной одежды.
Я так устала, что у меня ощущение, будто мне в глаза песку насыпали. В отчаянной попытке продержаться на плаву еще чуть-чуть я осторожно обхожу завалы, беру в руки наушники и включаю стерео. Потом надеваю на голову и кручу ручку настройки, чтобы найти разухабистую танцевальную музыку. Качаю головой в такт, увеличивая громкость, пока не ощущаю, что рваный ритм просверливает меня насквозь, до самых красновато-серых, надетых на счастье носков. Не выдерживаю, вскакиваю и танцую на маленьком пятачке, насколько позволяет провод наушников. В ушах бьется бой барабанов бонго, и я самозабвенно извиваюсь среди книг с закрытыми глазами, дожидаясь, пока адреналин взбодрит меня.
— НЭН!
Я открываю глаза и отскакиваю при виде Мистера Волосатого Идиота в футболке и трусах.
— КАКОГО ДЬЯВОЛА! СЕЙЧАС И ЧЕТЫРЕХ НЕТ! — ревет он.
— Прости?
Я снимаю наушники, отмечая, что громкости это действие отнюдь не убавило. Он раздраженно тычет пальцем в стерео. Похоже, я увлеклась и не заметила, что во время танца штекер вылетел из гнезда.
Я бросаюсь к музыкальному центру.
— Господи, мне ужасно жаль! Завтра защита диплома. А я на ногах не держусь. Пыталась не заснуть.
Он топает на другой конец студии, ворча в темноту:
— Да что бы там ни было…
— Лишь бы тебя не трогали, — одними губами добавляю я, продолжая про себя: «Пока ты счастлив, доволен и дрыхнешь тут, даже когда Чарлин летает в Йемен ночными рейсами. И пока моя особа, имеющая право посещать ванную только днем, хотя и платит за половину комнаты, тебя не тревожит».
Я пожимаю плечами и возвращаюсь к компьютеру. Четыре часа, пять страниц и еще одна пригоршня конфет. Поехали, Нэн.
Будильник звенит в шесть тридцать, но требуется немало его усилий и злобное «КАКОГО ЧЕРТА!» с другого конца комнаты, чтобы моя налитая свинцом голова приподнялась с подушки. Я смотрю на часы: шестидесяти минут сна за сорок восемь часов вполне должно хватить. Я с трудом разворачиваю туго свернутый клубок тела и беру с пола джинсы.
Розоватый свет пробивается в окно, освещая жуткий беспорядок. Выглядит все так, как будто бы здесь целую ночь на всю катушку гуляли библиотекари.
Громкому жужжанию компьютера вторит птичий щебет. Я перегибаюсь через стул и кликаю мышью, готовясь распечатывать диплом. Выплывает табличка. Я даю команду «ОК», довольная, что компьютер по крайней мере дважды советуется со мной перед принятием важнейших решений. Слышу, как шуршит бумага, вползая в принтер, и, пошатываясь как пьяная, тащусь в ванную почистить зубы. Возвращаюсь и обнаруживаю, что за это время ничего не изменилось.
— Иисусе, — бормочу я, лихорадочно работая мышью. Проверяю состояние печати, смотрю, что в очереди на печать. На экран выплывает сообщение, извещающее, что допущена Ошибка Номер Семнадцать и что я должна либо перезагрузить компьютер, либо вызвать сервис-центр. Превосходно!
Нажимаю кнопку записи и выключаю машину, не забыв предварительно вытащить дискету, на которой находится окончательный вариант, записанный в пять тридцать утра. Снова включаю компьютер, одновременно натягивая ботинки и завязывая свитер вокруг талии. Шесть пятьдесят. Всего час десять до того, как я должна подсунуть это чудище под дверь Кларксона. Нажимаю все клавиши подряд, но экран остается темным. Сердце бешено колотится. Никакие старания не могут воскресить машину. Я хватаю дискету, бумажник, ключи, конверт для мисс Чикаго и вылетаю из квартиры.
Бегу вверх, ко Второй авеню, размахивая руками над головой, в тщетной попытке остановить такси. Вскакиваю в первое же, которое вальяжно подкатывает к обочине, и стараюсь вспомнить, где в лабиринте студенческого городка скрывается компьютерный центр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32