– Вот так, миледи. – Глиссе вздохнул с деланой обидой. – Даже звери поняли, кому тут надо срочно выражать верноподданнические чувства. Ладно. – Он встал с кресла. – Пойду сделаю вам капучино. Нужно же хоть чем-то превосходить их.
– Но вы ведь сами хотели, чтобы они мне понравились, – возразила я с улыбкой, гладя сразу замурчавшего Сиаоно, а Пион тем временем расположился наполовину на спинке кресла, наполовину на моем плече.
– Они вам, а не вы им и не до такой степени! – Глиссе с прищуром повел бровями. – Миледи, вы ведь первая женщина, которая не стала их тискать и хватать.
– Конечно, котов нельзя хватать. Они очень обижаются, особенно если это делает женщина.
– Все-то вы знаете! – Он нагнулся и погладил Сиано на моих коленях. – И ты, Брут! Так-то ты любишь своего папочку.
– Глиссе, знаете, мне кажется, вы были бы очень добрым, хорошим отцом.
– Ха! – Он отступил на шаг. – Вы так думаете?
– Да. Коты, конечно, очень славные, но, по-моему, вам просто нужна настоящая семья. Особенно – парочка ваших маленьких копий, которые не мяукали бы, а по-французски называли бы вас «папочкой».
Он повел глазами, бровями, приосанился.
– Я подумаю об этом, пока буду готовить кофе. Надеюсь, мои мальчики не дадут вам скучать?
– А потом вы поиграете мне на гитаре?
– О! Непременно. Сочту за честь усладить ваш слух.
Он скрылся за стеллажом. Коты навострили уши, шумно попрыгали на пол и с поднятыми хвостами, обгоняя друг друга, понеслись за ним. Я стала стряхивать с черного костюма светлые волоски – свидетельства звериной симпатии.
– А, жрать так сразу к папочке, – долетел голос Глиссе.
– Вам помочь? – громко предложила я.
– Отдыхайте! Спасибо! – отозвался он и выглянул из-за стеллажа. – Или вас интересует кухонный интерьер?
– Там так же стильно, как и здесь? – Я осталась в кресле. – Наверное, вам помогал Жишонга?
– Ни в коем случае! Он ко мне даже не заходит. У него аллергия на котов. Да и за услуги он попросил бы столько!.. О, минуточку. – Глиссе опять исчез за стеллажом.
– Тогда мои комплименты. Я не ожидала, что у вас так. Но неужели Жишонга не мог помочь просто по-дружески?
– За «спасибо» он не поможет даже Жан-Пьеру, уж на что они близкие друзья. – Глиссе появился с подносом, на котором стояли две чашки, конфетница и тарелочка с круассанами. Он был уже без сюртука, в белоснежной рубашке и расстегнутом бархатном жилете. Ворот рубашки тоже был расстегнут. – Извините, что я снял пиджак. А то он весь в Сиано.
– Без него вы выглядите даже гораздо романтичнее для игры на гитаре. Кстати, это был сюртук. Не стесняйтесь, я знаю названия мужской одежды. Ставьте поднос сюда, – я показала на стеклянный столик, – и скорее несите гитару.
Он поместил его на столик, подкатил столик ко мне. Прищурился и промурчал:
– Подозреваю, что миледи сама владеет гитарой.
– Нет. Тогда я уж догадалась бы насчет ваших ногтей.

Глава 22,
в которой капучино

– Просто изумительный кофе! Я ведь выпила и вашу чашку. А как вы играете на гитаре! Чудо! Знаете, я как-то и не задумывалась, что на гитаре можно сыграть «Лунную сонату».
– Все, что угодно. Гитара – великий инструмент.
– Просто потрясающе! Как вы это делаете? Столько звуков! Как будто целый оркестр!
– О, я польщен… Миледи, вы… А можно, я вам спою?
– Вы еще и поете?
– Ну довольно дилетантски… Но вы все-таки позволите?
– Конечно. Пожалуйста!
– Это очень старинная песня. Музыка… такая, – он заиграл, совсем чуть-чуть касаясь струн своими длинными ногтями, – как будто лютневая. Будут очень наивные слова, но она все-таки дошла до нас из времен провансальских менестрелей… – И тут где-то зазвонил телефон. – Простите. – Глиссе нехотя отложил гитару, встал, подскочил к стеллажу, отодвинул стекло и, извлекая телефон, виновато пожаловался: – Ничего нельзя оставлять снаружи, мальчики все сносят на пол. – Снял трубку. – Да-да, здесь. – И протянул ее мне. – Это вас. Сале.
– Слушаю. – Я поднесла трубку к уху.
– Мадемуазель де Ласмар… то есть доктор Брэбьи! Простите. Так неудобно. Но дело в том…
– Что еще случилось, Сале?
– О… Ну вы же знаете про мои мигрени… А я вчера опять не успел за рецептом… И, видите ли, от этого происшествия…
– Сале, аспирин? Пойдите и возьмите. Вы знаете где.
– Но, доктор Брэбьи! Дело в том, что я уже пошел. Я уже в «Виктории», но вас тут нет… Мне так неудобно… но я подумал, что, если мсье Глиссе увел вас… то по внутренней связи…
– Сале, вы правильно догадались. И смело берите аспирин. Могли бы даже не разыскивать меня из-за таких пустяков.
– О, доктор Брэбьи! Я вам так благода…
– А что с леди Бруксвилл, Сале? Чем все кончилось?
– О, они ее связали и увезли… Видите ли…
– Кто? Куда?
– Санитары… Наверное, в психушку… то есть в психиатрическую клинику! Профессор Гидо поехал с ней!
– Да-да… Сале, а я больше не нужна мсье Анкомбру?
– Нет. То есть что вы! Вы нам всем нужны всегда!..
– Тогда идите и выпейте аспирин. И, если Анкомбр вам разрешит, можете опять поспать на диване.
– О… к сожалению, он не так добр, как вы!
– Сочувствую. Попрощайтесь с ним за меня. – Я отсоединилась и протянула трубку Глиссе.
– Все в порядке? – Он забрал ее у меня.
– Да. Тетушку по вашему рецепту отправили в психушку.
– Вы шутите?
– Нет. Так сказал Сале. Да положите вы на место эту трубку! И скорее пойте мне про королеву в пруду!
– Миледи! – Глиссе выглядел задыхающимся от счастья. – Вы тоже знаете эту песню?
– Значит, я угадала по мелодии? Моя бабушка всегда напевала что-то похожее, когда гладила.
– Вы знаете слова? Тогда подпевайте.
Но подпевать я не стала. Я просто откинулась на спинку и прикрыла глаза. Пион мягкой тяжестью дремал на моих коленях. Сиано посапывал, прижимаясь ко мне, пристроившись на оставшемся в кресле месте между мной и подлокотником. У Глиссе, как я и думала, оказался очень приятный голос, каким, например, в мультфильме мог бы запросто распевать, скажем, Кот в сапогах. «Королева в пруду, королева в пруду моего сердца, королева, что ты делаешь с ним, королева»…
– Глиссе… Как же с вами хорошо! Так спокойно.
– С котами всегда хорошо и спокойно. Я ведь по гороскопу тоже Кот.
Снова зазвонил телефон.
– Да что же такое! – воскликнул Глиссе и опять полез в стеллаж за стекло. – Але. Ну и что?… Пьеро, ну не смеши… Да все сегодня помешались, что ли, на его расписках?… Прелестно… Ладно, разберемся. – Он повесил трубку и улыбнулся в ответ на мой немой вопрос. – Да глупости, миледи. Химчистка. Ваше покрывало привезли. Ну после петуха. Мол, завтра выходные. Никогда в жизни они сами не привозили ни одну вещь! Причем им крайне надо, чтобы на квитанции расписался Рейно. А сдавал им покрывало вчера я!
Я не смогла не засмеяться.
– Глиссе! Но здесь же маленький город. И даже я знаю, насколько всем любопытно, что происходит в Манор дю Ласмар. Скажите спасибо, что они еще не требуют моей расписки!
– Требовали! Представьте себе. Но Вариабль все-таки сумел втолковать, что было только оглашение, и вы еще просто даже физически не могли бы успеть вступить в права наследства. И эти идиоты тогда возжелали подписи Рейно.
– А он что?
– Ничего. Телефон не берет. Жан-Пьер побежал к нему. Он не открывает дверь. Спит, наверное. Пьеро позвонил мне. Пойду с химчисткой разбираться. Извините, что придется бросить вас здесь на котов.
– Но, собственно… Я прекрасно отдохнула. Спасибо. – Я сдвинула Пиона с колен и решительно встала на ноги. – Судя по всему, опасности нет, иначе бы сюда давно позвонил Вариабль. Я могу идти к себе, собирать вещи перед отъездом.
– Миледи! Куда это вы собрались ехать?
– Домой. В Марсель. По закону вступление в наследство я могу начинать все равно только…
– Миледи! Нет! – Глиссе преградил мне дорогу и буквально взмолился: – Пожалуйста! Останьтесь!
– Но сейчас конец семестра, потом сессия…
– Хотя бы на эти выходные! – перебил он, умоляюще сложив руки. – Пожалуйста!
– Зачем?
– Идите-ка сюда.
Он поманил рукой и повел меня за стеллаж, заходя за него с другой стороны. Там оказался маленький уютный домашний офис. Он усадил меня за стол и включил компьютер.
– Для начала почитайте историю Манор дю Ласмар. Я быстро разберусь с химчисткой, вернусь и начну знакомить вас с нашим бизнесом и его текущей документацией. Вы ведь математик, вы быстро разберетесь с бухгалтерией и всяким прочим занудством.
– Но, Глиссе!
– Вы должны полюбить это место. Чтобы не возникало идей насчет продажи. Миледи, я открыл вам все свои карты.

Глава 23,
которая в «Виктории»

Около шести я вернулась к себе. В прекрасном настроении! Предвкушая многообещающие выходные и чувствуя себя победительницей. Сейчас у меня достаточно времени, чтобы совершить омовение в этой дурацкой ванне, уложить волосы и нарядиться во вчерашнее «карменское» платье. На ужине Рене увидит меня в нем, и все встанет на место.
Кровать под балдахином была накрыта вычищенным покрывалом. Следы петушиного помета исчезли практически бесследно. Все-таки Глиссе ужасно милый – и притом серьезный и деловитый, помнит наизусть столько цифр и объясняет толково. Я сказала ему:
– Из вас получился бы превосходный преподаватель!
А он своими длинными ногтями потрогал усы с эспаньолкой и, жмурясь, промурчал:
– Что ж, миледи, если вы меня уволите, значит, я буду выживать частными уроками музыки…
С улыбкой думая о Глиссе и его котах, сосредоточенно дремавших среди бумаг на столе, пока мы сидели за компьютером, я бросила на кровать брюки и пиджак, разулась и пошла в ванную. Щелкнула выключателем, но это никак не сказалось на освещении ванной комнаты. Попробовала включить бра над раковиной. Тоже без толку. Через дверь я посмотрела на свою одежду на кровати в ярко освещенной спальне. Ладно. Помоюсь и так. После ужина кто-нибудь наладит мне свет. Конечно, желательно, чтобы Рене…
Открыв воду, я начала неторопливо снимать блузку и белье, однако ванна почему-то практически не наполнялась. Фу, пропасть, в этом мраке я заткнула ее пробкой для раковины!
Я вставила в слив правильную пробку и, чтобы обтереть мокрую руку, потянулась за полотенцем, которое по местным порядкам аккуратно лежало на изголовье ванны. Но стоило мне лишь подвинуть полотенце к себе, как из-под него в ванну что-то скользнуло. Вспышка и треск.
Я остолбенела. Моя любимая плойка и определенно – включенная в сеть! Если заискрила, попав в воду, которой уже успело все-таки немного скопиться на дне.
С треском заискрила теперь и розетка.
– Черт! Все ж сгорит!
Я подобралась к розетке, стиснула зубы и быстро дернула шнур. Вилка брякнулась на кафель.
Стремительно одевшись, я позвонила Сале.
– Какие-то проблемы? Да? Я могу помочь?
– Сале, просто я уезжаю, – сказала я и поняла, что сейчас разрыдаюсь в голос.
– Прямо сейчас? Но я не уверен, есть ли сегодня еще поезд на Марсель. Подождите, я позвоню в справочную. Але! Вы меня слышите?
– Да. – Я всхлипнула. – Простите, я сейчас не могу разговаривать.
– Но что случилось? Вы плачете? Они все-таки…
– Да! Да! Это невыносимо! Вы были абсолютно правы!
– Не выходите из комнаты! Я сейчас приеду за вами!
– Не надо. – Наконец я справилась со слезами. – В гараже полно машин. Встретимся на вокзале. Я сама доберусь до города. Но мне обязательно нужно вам все рассказать!
– Честное слово, я очень волнуюсь! Как вы там одна по темноте пойдете в гараж? Все-таки лучше дождитесь меня!
– Правда, Сале, не стоит. Сегодня хорошая погода и яркая луна. По дороге я вам позвоню.
– Все равно я еду вам навстречу! Возьмите «ягуар». Его пропустить невозможно! Он такой один на весь город!
– Хорошо, Сале. Спасибо. До встречи.
– Да-да! Не будем терять время! Но, прошу вас, пожалуйста, осторожнее. Берегите себя!
– Вы – мой ангел-хранитель!
Я кое-как побросала в дорожную сумку пижаму и косметичку, оставила плойку в ванне, надела пальто, повесила обе сумки на плечо и, не выключая свет – пусть все думают, что я здесь, – осторожно открыла дверь и на цыпочках устремилась к лестнице. Сбежала вниз и на полной скорости чуть не сбила с ног Жишонгу и Глиссе, кативших из кухни груженые тележки, видимо помогая Жан-Пьеру накрывать ужин.
– Боже мой, миледи!
– Куда вы, патронесса?
– На вокзал. – Я хотела их обойти, но они своими тележками загородили мне дорогу. – Пропустите!
– Миледи, что-то произошло?
– Произошло.
– Но мы ничего не слышали, патронесса! – прижав руку к груди, сказал Жишонга.
– Я тоже ничего не слышала, зато видела кое-что.
– Привидение?! – воскликнули они хором.
– Можно назвать и так. Идите и сами увидите. – Я показала рукой вверх. – Оно в ванне. Правда, я уже выдернула его из сети.
Глиссе ошалело замотал кудрями, а Жишонга поинтересовался:
– Оно что, работает на электричестве?
– Идите-идите, очень любопытно.
Пользуясь их замешательством, я юркнула между тележками и помчалась к выходу. Но, похоже, обоих мужчин электрическое привидение интересовало мало, потому что они молниеносно устремились за мной.
– Миледи, подождите! – Глиссе схватил меня за руку.
– Мне больно! – Я дернулась.
– Простите. Но, миледи, если вы все-таки решили перебраться в гостиницу…
– Конечно же, патронесса, это ваше право!
– …так позвольте нам проводить вас!
– Оставьте меня в покое! – Я отпихнула их и со всех ног выскочила из дома. – Гарантирую, скоро здесь будет полиция!
– Миледи, да подождите же!
Но я, не сбавляя ходу, неслась к гаражу, однако Глиссе и Жишонга практически не отставали, правда, больше не заводили разговоров. Так мы достигли гаража, и мне все-таки пришлось позволить им помочь открыть ворота.
– Патронесса, пожалуйста, объясните, что произошло? – переведя дыхание, спросил Жишонга, а я уже усаживалась за руль «ягуара».
– Вы сами все прекрасно знаете! – Я завела мотор. – Не знали бы, заглянули бы в ванную вместо погони за мной!

Глава 24,
в которой меня уже нет

Серебристый «ягуар» газанул с места и, едва не снеся левую створку ворот, смерчем вырвался из гаража. Жишонга беспомощно смотрел ему вслед. Глиссе откашлялся, справившись с дыханием, и заявил, жмуря зеленые глаза:
– Как хочешь, Паскаль, но она права. И, знаешь, она мне нравится все больше.
– Планируешь с ней переспать?
– А вот это тебя не касается! – Глиссе шумно выдохнул.
Жишонга отступил на шаг и оценивающе скользнул по Глиссе взглядом, как если бы тот демонстрировал ему одежду.
– Э, похоже, с масштабами прожектов я ошибся. Кто-то размечтался повести кого-то под венец…
– И поведу! – воскликнул Глиссе с таким напором, что Жишонга даже вздрогнул, но заговорил вполне безразлично:
– Тома, не забывай, что богатые женщины всегда хотят иметь за свои деньги нечто эксклюзивное. А что ты можешь дать ей, кроме своих котов?
– Покой, Паскаль, и заботу. Именно то, чего хотят все женщины. То, чего ты не мог дать всем своим трем женам. Или четырем? Скольких ты водил под венец, гений современности?
– На всякий случай, я их содержал, а не они меня! Но тебе вполне пойдет роль жиголо.
– Хватит острить, Паскаль. Лучше скажи, что ты там ей подложил в ванну?
– Я?!
– А кто? Кроме тебя и маразматиков Анкомбра с Гидо, я не вижу здесь никого, кому выгодны эти игры в полтергейст.
– Тома, ты в своем уме?!
– Я-то да, и она тоже, как бы тебе ни хотелось объявить ее сумасшедшей.
– Мне?
– А Рене, оказывается, вообще нет в завещании. Зато есть твой чертов фонд в случае ее смерти или недееспособности. И ты наверняка это давно знал от Анкомбра.
– Да как ты смеешь!!! – Жишонга схватил Глиссе за грудки.
– Эй, дружок, полегче. Не нужно со мной так. – Зеленые глаза управляющего сузились, но хватка Жишонги не ослабела. – Убери руки, иначе, когда здесь будет полиция, я непременно поставлю их в известность, что ты еще и на меня покушался, когда я пытался образумить тебя.
– Полиция? Образумить?! – переспросил Жишонга, отступая и отпуская руки. – Меня?!
– Вот так-то лучше. – Глиссе одернул сюртук. – И на твоем месте я бы давно извинился перед мадемуазель де Ласмар за всех ваших крыс, петухов, привидений в париках, голоса!
Жишонга грозно пыхтел, глядя управляющему в глаза. Тот насмешливо выдерживал его взгляд.
– Уж сегодня-то, когда уже утром окончательно стало ясно, что она не ведется на ваши хитрости, сегодня-то какая была вам нужда подкладывать ей очередную дохлую крысу?
– Крысу? С чего ты взял?
– Ах да! Не крысу, мои извинения, мсье полтергейст!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18