Я задернула шторку и слушала его шаги. И стук своего сердца в висках. И не могла справиться с дыханием.
Колечки шторки звякнули. В зеркале за своей спиной я увидела его лицо.
– Черт!.. – прошептал он, и выражение его глаз подтвердило многое. – Жюли! Это ты?!
Обдало жаром. Затряслись руки. Я стала теребить бант, чтобы это было не так заметно, и тихо спросила:
– Как ты меня нашел?
Хотя и без того было ясно как, и вопрос должен был звучать иначе: «Почему? Зачем ты это сделал? Что между нами происходит? Почему так быстро? Почему именно ты? Именно я?»… Или даже: «Почему ты до сих пор молчишь, вместо того чтобы давно обнять меня?!»
Он кашлянул, прочищая горло, провел ладонью по лбу и с улыбкой зашептал:
– Ну, Жюли, это было несложно! Зачем ты угнала машину у этого… А! – Он поморщился, махнул рукой. – Могла бы мне сказать, что тебе надо в город. Машин в гараже у нас двадцать восемь штук! Слушай, но ты… – Темно-карие глаза опять округлились. – Ты… ты просто…
– Просто красавица, я знаю. Мне уже нотариус сказал. Но ты не думай, я не собираюсь надевать это для оглашения. – Мой голос уже вроде слушался, но трясущиеся руки никак не могли развязать шарф-бант. – Я и покупать-то это не собираюсь, просто… просто я…
– Просто красавица! Успокойся. Я все понял. Это… – Он шагнул в примерочную и потянул из моих рук шарф. – Конечно, лишнее. Но все остальное… Черт! А туфли?! – Он резко отодвинул шторку, схватил меня за руку и крикнул: – Нам нужны туфли!
– Рене, ну что ты делаешь? – зашептала я. – Зачем?
– Мадам, вы великолепны! – запели продавщицы. – Какой у вас размер? Какой предпочитаете каблук?
– И еще нам нужна приличная шубка. – Рене уже стоял у кассы и постукивал по стойке пластиковой карточкой.
– Простите, мсье, но у нас нет мехов, – пискнула кассирша. – Меховой бутик напротив!
– Вот и очень плохо, – строго сказал он ей и обернулся в мою сторону: – Жюли, пожалуйста, никуда не уходи. Я сбегаю туда, посмотрю, есть ли что приличное.
– Хорошо. – Мне опять стало ужасно весело.
И стало бы еще веселее, когда бы после его ухода одна из продавщиц подобострастно не предположила:
– Мадам, вы, наверное, и есть та самая дочь де Ласмара?
– Та самая. Я настолько уже здесь известна?
Они смущенно переглянулись.
– А вы правда согласны пойти за мсье Рейно?
– Простите?
– Ну, может быть, мадам, это только слухи, но все говорят, что отчим не оставил Рейно ни гроша, – промямлила одна.
– А что вы получите наследство, только если выйдете за него замуж, – гораздо смелее сообщила другая.
Третья многозначительно повела головой.
– Чушь! – изрекла я, изо всех сил цепляясь за свое веселье.
Они опять обменялись разнообразными взглядами.
– Извините, мадам, мы на самом деле так и думали, что это всего лишь глупые слухи.
Я одарила их снисходительной улыбкой, и тут очень вовремя вернулся сияющий Рене. С норковой шубой в руках. И уже стремительно надевал ее на меня.
– Если не подойдет, обменяют! Жюли, ты бы еще сапожки какие подобрала. А то замерзнешь в туфельках. У нас тут не Средиземноморье. Ну что, годится пальтишко?
– Годится.
Я прикоснулась к нему спиной и задержалась так чуть дольше, чем нужно было, чтобы надеть шубку. Впрочем, она могла бы быть и более подходящего размера, не говоря уже о фасоне. Но это не имело никакого значения…
– Слушай, – заговорщицки зашептал он, когда мы выходили из магазина, – как ты думаешь, Сале уже сообщил в полицию об угоне машины или все еще спит?
– Так ты даже не говорил с ним?
– О чем мне с ним говорить? – хмыкнул Рене. – К тому же как говорить с человеком, который спит так крепко, что не реагирует на мой стук? А я, знаешь, очень громко умею стучать, когда мне не открывают. Я вхожу, этот спит, тебя нет. Его «пежо» у дома тоже нету. А в гараж его никто не ставил. Зная тебя, я сразу…
– Ты меня так хорошо знаешь?
Он с хитрым прищуром покивал.
– Я знаю папашу, знаю себя. Как видишь, этого достаточно, чтобы без проблем найти тебя в ближайшем бутике.
Он шагнул к «ягуару», припаркованному возле «пежо», открыл заднюю дверцу, сунул на сиденье пакеты.
– Что ты замерла? Никогда не видела английской машины?
– Видела, конечно. Я так понимаю, из коллекции?
Он рассмеялся.
– Ты не думай! Я ее взял не ради пижонства! Просто она стоит в гараже ближе всех. Я ведь чуть за тобой на Рыжуле не погнал, но потом думаю: обратно-то как? Вот я и лечу в гараж, хватаю впопыхах эту. А ее терпеть не могу! Здоровая, руль еще этот по-дурацки справа! Ладно. Что делать-то будем?
– Из-за руля? Если хочешь, я поведу. Мне все равно, с какой стороны руль.
– Да что ты говоришь? Ты заправский шофер?
– Представь себе! Я тоже кое-что умею!
– Хочешь погоняться?
– Да запросто! Я тебя сделаю даже на этом «пежо»!
И мы захохотали в голос.
– Я не о том, – еще хмыкая, заговорил он. – Я просто думал, может, бросить здесь его машину? Шарло потом подвезет сюда Сале. Поехали вместе, а? Или ты правда решила погоняться?
– У Сале только одна машина, а у нас, ты же сам сказал, целых двадцать восемь. Давай просто вернем «пежо» туда, где он стоял. Пожалеем и Сале, и его резину.
– Ага, сдаешься?
– Ах так? Тогда проигравший покупает Сале покрышки!
Рене уже практически сидел за рулем, но я все равно стартовала первой. Правда, средневековые улочки Онфлёра мало подходили в качестве гоночной трассы. И я честно дождалась Рене на выезде из города, даже помахала ему рукой. Но когда «ягуар» отделяло от «пежо» уже не больше трех метров, я дала по газам, и на пустой дороге в Манор дю Ласмар у меня было полное преимущество!
Он догнал меня только у ворот, когда я дожидалась действий неторопливого охранника, и сказал в открытое окошко:
– Это безобразие! Там внутри что, ракетный двигатель?
Я приоткрыла дверцу, весело крикнула:
– Не надо иметь Амати, надо уметь играти! – и вперед него унеслась в просвет медленно раздвигавшихся кованых створок.
Машину с ключами я оставила на прежнем месте и как на крыльях взлетела на второй этаж. Все во мне бурлило и плясало. Как пузырьки в шампанском. Как беззаботные персонажи в оперетте, где женщины непременно в таких грандиозных юбках, все скачут и поют, и все обязательно очень хорошо кончается. Но за пару метров до «Виктории» я все-таки заставила себя прекратить приплясывать и хихикать, сбавила шаг и наконец остановилась у двери, переводя дыхание.
– …Вовсе не сонный! – долетел из-за нее голос Сале. – Мамочка, не придумывай! Ни с кем я не сплю, не спал! Я на работе, а вовсе не с кем-то! Да, не в конторе… На выезде, у клиентов… Мамочка, ты ставишь меня в глупое положение…
Я улыбалась и ждала, пока он закончит говорить с матерью, прекрасно понимая, как унизительно вести такие беседы при посторонних, но тут на лестнице послышались шаги – это Рене с моими пакетами! – и я юркнула в номер.
Сале вскочил, прижимая к уху аппаратик, растерянно закивал. По слегка опухшему лицу и вздыбленным волосам было ясно, что его разбудил именно этот телефонный звонок.
– Добрый вечер, Сале. Простите, что помешала.
Он покивал мне еще и ответил матери:
– Мамочка, ну и что? Мало ли что говорят в городе! На то и люди, чтобы говорить. Всё, всё. Мне пора идти. Да! Люблю! Очень! Целую. – Он почмокал губами в телефон и отключился. – Извините, мадемуазель Брэбьи, дело в том, что моя мама…
– Сале, у меня тоже есть мама, и я все понимаю. – Я плюхнулась в кресло. – Это вы извините, что я невольно подслушала. Кстати по поводу городских слухов. Я уже тоже кое-что узнала. И подумала, а не вы ли их распространяете?
– Я? О том, что мы с вами целовались? Да за кого вы меня принимаете! – Он пошел к вешалке, надел пиджак, стряхнул с лацканов невидимые пылинки, поднял с дивана свое пальто и добавил с обидой: – Молчите? Нечего сказать? Приятного вечера. И большое спасибо за аспирин и возможность отдыха. – Отвесил чопорный кивок и направился к выходу.
– Сале, вы забыли надеть ботинки. А ваша ревность просто смешна. И сплетня, которая до меня дошла, касалась условий завещания, а это – ваша епархия!
– Про неизбежность вашего брака с Рейно? Глупости! – Он презрительно хмыкнул, взял свои ботинки, присел на диван и стал обуваться. – Хотя для него это единственный способ заполучить отель и денежки де Ласмара. И судя по вашему новому имиджу, Рейно вполне успешно приближается к цели.
– Это неправда!
– Отчего же? Наверняка ведь предложил вам показать город, отвез, повел по лавкам, как куклу нарядил? Хотя, должен признаться, вам очень к лицу этот Барби-стиль. Вы сейчас действительно просто неотразимы!
– Благодарю за комплимент, – сухо сказала я. – Передайте мсье Анкомбру, что я настаиваю, чтобы оглашение состоялось как можно скорее. И желательно завтра!
– Хорошо, я передам. Но все равно считаю своим долгом еще раз напомнить вам относиться осторожнее и к подаркам, и к так называемым «привидениям». – Он говорил тоже сухо и вдруг с отчаянием воскликнул: – Ну почему, почему вы не верите, что здесь я ваш единственный друг?!
Тут мне опять стало очень весело.
– Тогда, друг мой, вы не должны обидеться, что, пока вы спали, я на вашей машине скатала в город за покупками и…
– Вы? – Сале захлопал ресницами, обеими руками пригладил свои волосы. – Вы все это купили сами?
– …и мне хотелось бы рассчитаться с вами за бензин, – спокойно закончила я фразу.
– А за покрышки? – раздался голос Рене, и он, прижимая к себе кучу пакетов, боком протиснулся в дверь. – Сале, ты даже не представляешь, какие она мне устроила гонки! До дыр небось стерла твою резину!
– Да что вы! Какие мелочи! – Сале торопливо пятился к выходу. – Приятного вечера! – И выскользнул в коридор.
Рене проводил его взглядом, встретился со мной глазами, подмигнул и, подойдя к дивану, опустил на него пакеты.
– Ты конечно же все слышал, – сказала я.
– А по-твоему, я должен был ворваться и набить ему морду? Да, слышал. – Он сунул руки в карманы, подошел к окну и, отвернувшись к нему, добавил: – Стоял и слушал, как дурак.
– Не злись, – сказала я, глядя на его широкую спину и затылок с волнистым хвостом.
Он резко обернулся, энергично всплеснул руками.
– Ну и что теперь? Что я должен сделать? Сдохнуть? Повеситься? Утопиться в этом чертовом болоте?
– Перестань. Это всего лишь слухи. А поцелуй…
– Да черт с ним, с поцелуем! Я давно не мальчик! – Он опять уставился в окно и, шумно дыша, терзал свою прядь. – А эти слухи… Ты даже себе представить не можешь, как я от них устал. Только об этом и говорят! Только об этом! Каждый мой шаг отслеживают, каждый жест…
– Ну, в таком случае, совершенно не обязательно было устраивать аттракцион с покупками.
Он вздрогнул, как от удара. Медленно повернулся. В глазах была полнейшая собачья тоска.
– Но ведь было же так классно! Весело! – быстро сказала я.
– Наверное, – неожиданно безразлично произнес он и направился к двери. – Ужин сегодня обычный, в семь. За вами зайти или вы сами найдете дорогу в столовую?
Теперь уже мне показалось, что меня ударили.
– Рене! – я вскочила с кресла и поймала его за руку. – Что случилось? Чем я тебя обидела?
Он перехватил ее, прижал к своей щеке, касаясь губами.
– Прости, Жюли… Я такой дурак. Я сам не свой…
Я погладила его по другой щеке. Он поймал и эту мою руку. Поцеловал обе ладони. Медленно выпустил из своих.
– Что мы делаем… Ты же завтра сама об этом пожалеешь!
– Ты так уверен?
– Да. Я договорился с Анкомбром. Он приедет завтра сюда и проведет оглашение.
– Рене, лучше обними меня!
Он коснулся губами моих волос.
– Обниму, Жюли, обязательно. Но завтра. Если ты, конечно, захочешь этого после оглашения. Молчи! Я сам знаю, что сегодня – это сегодня. Я пойду. Хоть рубашку сменю перед ужином. А ты пока немного от всего отдохни.

Глава 18,
в которой ужин

Я рассмеялась, увидев Рене в смокинге и джинсовой рубашке навыпуск.
– Что, местный шик?
– Не придирайся. Завтра приедет прачечная. – Он тоже выглядел очень веселым; волосы были чуть влажными, наверное принимал душ. – За эти две недели я немножко не рассчитал.
– Ты меняешь рубаху раз в две недели?
– Прачечная приезжает зимой раз в две недели. В сезон у нас все свое. До черта работников. Пойдем.
Он протянул мне руку. Я схватила ее своей. Мы переглянулись и побежали.
– Жюли, у меня такое чувство, что я знаю тебя всю жизнь!
– У меня тоже!
– Правда? Осторожнее! Лестница!
– Лестница? Замечательно! – Я вырвала свою руку и на шелковой юбке лихо покатилась по перилам.
Он запрыгал через три ступеньки.
– Ты! Хулиганская девчонка! – И все-таки успел поймать меня на площадке за талию.
– Вот ты меня и обнял!
– Это не считается! Это техника безопасности! – Он убрал свои руки и погрозил мне пальцем. – Не смей больше так делать!
– А то что?
– А то! – И сам съехал вниз по перилам.
Я без промедления повторила свой маневр, а он – «технику безопасности». Потом взял меня за руку и опять погрозил.
– Достаточно, мадемуазель. Иначе останетесь без ужина.
Я потупила взор и присела в реверансе.
– Ах, простите, господин учитель!
И мы рассмеялись, и, не разнимая рук, пронеслись через холл, гостиную и с разбегу влетели в столовую.
Мужчины вскочили при моем появлении. Они были не во фраках, а кто в чем, и от этого выглядели очень домашними. Стол ломился, как и вчера. Место серебряной вазы занимал наполненный фруктами хрустальный таз.
– Как мило! – сказал Жан-Пьер. – Похоже, наши детки подружились.
– А где Гидо? Где Вариабль? Почему нет Фернана? – строго поинтересовался Рене, подводя меня к креслу.
– Мои комплименты вашему туалету, миледи, – промурчал Глиссе и поцеловал мою левую руку.
Все стали усаживаться.
– Гидо пока не разрешает ему выходить, а чтоб старик не скучал, пошел к нему ужинать, – тем временем докладывал конюх. – А Фернан… Ну ты же его знаешь…
– То есть?
– Рене, ну рандевушка у нашего спортсмена, – за моей спиной объяснил Жан-Пьер, уже чего-то накладывая мне и наливая. – Как обычно. Предрождественский учебный секс-тренаж. Зимний гон. Ах, простите мою дерзость, мадам метресс!
– О чем вы, мсье кравчий? Я все равно ничего не понимаю из мужских разговоров.
– Что вовсе не мешает нашей миледи, – забасил конюх, кокетливо поглядывая на меня и поднимая свой бокал, – водить машину получше некоторых мужчин! За вас! – И выпил.
Все очень оживленно посмотрели на меня. Рене безразлично выравнивал приборы. Я деликатно пожала плечами.
– Не скромничайте, миледи, – не унимался конюх. – Я видел собственными глазами! Господа, представьте себе, возвращаюсь я сегодня с почты из города и наблюдаю впереди удивительную картину. «Ягуар» несется за «пежо». А тот его подпустит к себе и подрезает, подпустит и подрезает. Никак не дает обойти! Я за ними побыстрее. Интересно же. «Ягуар», понятно, наш, хозяйский. Кроме Рене, ехать на нем больше не мог никто. А чей, думаю, такой знакомый «пежо»? Ну конечно же поверенного! Только с какой стати Рене преследовать этого зануду? Даже не сразу и понял, что у них гонки. А потом думаю: ай да Сале! То, что он верхом очень прилично, это я знаю, но чтобы еще и машину так водил! На каком-то паршивом «пежо» так обставлять «ягуар». Я прям даже его чуть не зауважал!
– Не такой уж «пежо» и паршивый, – сказала я. – Новенький. Даже тысячи пробега нет. Последней модели.
– Ой не надо! – Конюх поморщился. – Может, и не патриотично прозвучит, но по сравнению с «ягуаром» ручной сборки «пежо» – детская коляска!
– Не уверена. К тому же у меня было преимущество – левый руль, и я знала, что Рене плохо ладит с правым рулем.
– Да, это правда, – заговорил Рене. – Я с правым никак. И еще, по-моему, в «ягуаре» что-то с коробкой или с рычагом переключения передач. Надо будет Шарло сказать, чтобы… – Он осекся, потому что все слишком дружно загоготали.
– А где, простите, я не расслышал, мадам метресс, вы научились так управлять авто? – спросил Жан-Пьер.
– Меня воспитывала в основном бабушка, а у нее была автомастерская. Она досталась ей от моего деда, за которого она поздно вышла замуж, потому что сначала служила в полиции. Я высокая, поэтому уже лет в двенадцать доставала до всех педалей, и она очень рано начала меня учить. Не только водить, но и чинить машины, предполагая, что я продолжу ее бизнес. В отличие от моей мамы, которая не выносит даже запаха бензина.
– Ну что же теперь с этой мастерской? – замурчал Глиссе. – Она в вашей собственности?
– Нет. Бабушка продала ее, когда стало ясно, что у меня, так сказать, иная стезя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18