— Добрый день, друг.
Пожилой седовласый начальник станции — он же кассир и телефонист, — прищурившись, проговорил:
— Сегодня поездов уже не будет, только завтра утром.
— Для меня это неплохо, — весело ответил Заккес. — Не подскажете ли, где здесь гостиница.
— Настоящей гостиницы у нас нет, но в городе есть дом, где сдаются уютные комнаты. Хозяйка его — мисс Клауни, ей помогают две племянницы. Она сдает комнаты по неделям, но может сделать исключение, если есть свободная комната. — Начальник станции пристально посмотрел на Заккеса и добавил: — И если сочтет вас достойным, она женщина строгих правил. Очень порядочная, и ее племянницы тоже.
— И как туда добраться?
— Обойдите здание и подождите конку, она отправится через двадцать минут. До города ехать минут пятнадцать. Выйдите у большого розового дома на Мейн-стрит. Этот дом вам и нужен. Но советую сначала заглянуть в кафе «Вкусная еда», что через улицу. Там очень хорошо готовят. Мисс Клауни проводит в кафе почти весь день. Ей принадлежат оба заведения. — Для большей выразительности мужчина кивнул.
— Огромное вам спасибо. — Заккес широко развел руки и, придвинувшись к окошку, добавил с торжественным видом: — Вы, друг мой, поступаете как истинный христианин.
— Я вам не друг, и вас я не знаю, — подозрительно прищурился начальник станции.
Увидев, что его пристально разглядывают, молодой человек отодвинулся от окошка и обезоруживающе улыбнулся. Ему исполнился двадцать один год, к этому времени он превратился в рослого молодого мужчину, но при этом не казался слишком высоким. В нем подкупали дружелюбие и открытость. Яркие голубые глаза освещали его лицо, обрамленное волнистыми волосами, над верхней губой виднелась тонкая полоска светлых усов. Он выглядел франтом в светло-кремовых широких брюках, полосатом пиджаке с галстуком-бабочкой из материала в горошек и шляпе-канотье. Вид у него был щеголеватый, но большие сильные руки с широкими запястьями говорили о том, что молодой человек был хорошо знаком с тяжелым физическим трудом.
— По вашей городской одежде и объемистому чемодану, — хмыкнул начальник станции, — могу предположить, что вы — коммивояжер. Чую их за версту. Должен вас огорчить: я ничего не покупаю.
— А кто сказал, что я продаю что-либо? — усмехнулся Зак.
— Я это говорю, — с уверенностью произнес начальник станции, — так что отправляйтесь отсюда.
— Хорошо, хорошо. — Заккес поднял руки вверх. — Благослови тебя Бог.
— Не нуждаюсь ни в благословении, ни в Библиях. В прошлом году один тип по имени Осгуд всучил одну моей жене. — Начальник станции осуждающе покачал головой. — Я ее предупредил: позарится еще на товар заезжих торговцев — прибью. И что бы вы думали? На прошлой неделе возвращаюсь домой и вижу — шлепанцы. Мимо проезжал очередной надувала, и она купила шлепанцы мне и детям. Красные, в крупный черный горох. Вылитые божьи коровки. В жизни ничего омерзительнее не видывал. — Он грустно покачал головой.
Заккес его не слушал, он думал о своем. При имени Осгуда его охватил гнев. В издательстве ему даже не намекнули, что Осгуд уже здесь побывал. Почему-то получалось так, что везде, где он появлялся, Библию до него уже продавали. Он повсюду опаздывал.
— Когда, вы говорите, идет первый поезд? — робко спросил Заккес.
— В девять тридцать, в Ларедо, — ответил начальник станции, глядя внимательно на молодого человека. — Значит, все-таки Библия?
Заккес с улыбкой отвернулся. Давно пора было сменить товар, может быть, на шлепанцы в горошек. Что угодно, только не Библия. Он никогда не думал, что будет так трудно убедить людей купить эту книгу. Зак уже устал от постоянных отказов. Стоило ему назвать свой товар, и перед его носом захлопывались двери.
— У нас нет денег, чтобы прокормить семью, где уж тут книги покупать!
Что мог он им возразить? Ему самому часто приходилось голодать, и он без сомнения предпочел бы Библии полный желудок.
Зак еле-еле сводил концы с концами. Денег едва хватало, чтобы не свернуть на кривую дорожку. Но все же это было лучше, чем то, что он совершил когда-то. После побега из тюрьмы Заккес твердо решил вести честную жизнь. Может, надо было немного хитрить или мошенничать? Возможно, для этого ремесла он был слишком честен. Не случайно же, обойдя за прошедшую неделю добрую сотню домов, он продал всего пять книг.
Заккес поднял чемодан и поволок его вокруг здания к остановке местного трамвая — конки. Там он опустил чемодан на землю и с облегчением вытер платком пот. Стояла нестерпимая жара, и Заккесу страшно хотелось выпить чего-нибудь прохладного.
В город вела дорога, прямая и пыльная, по центру ее были проложены два узких рельса. Город виднелся вдали, проступая сквозь марево знойного техасского полдня, до него, как прикинул Зак, было с четверть мили.
Молодому человеку вдруг захотелось пройтись до него пешком, однако он тут же отказался от этой мысли, решив отдохнуть в тени и подождать трамвая, который ходил по кругу. Зак снял пиджак, перекинул его через плечо, затем развязал галстук и расстегнул ворот рубахи. Он сидел в тени минут пятнадцать, когда услышал мерную поступь тяжело нагруженной лошади. Взглянув налево, Заккес увидел конку.
Старая лошадь серой масти, вся в поту, тащила старомодного вида небольшой железнодорожный вагон, выкрашенный веселой голубой краской. Вагон-платформа был переоборудован в пассажирский экипаж. Стоявшие в ряд, сбитые из реек четыре скамьи были обращены вперед, обе их стороны были открыты, что облегчало вход и выход из трамвая. Металлический навес, укрепленный на стальных опорах, защищал пассажиров от палящих лучей солнца.
Уплатив за проезд пять центов, Заккес втащил чемодан и уселся на скамью сразу за спиной водителя. Сиденье из реек было неудобное, зато навес давал благодатную тень. Лучше путешествовать так, чем идти пешком и тащить за собой неподъемный чемодан.
Щелкнули поводья, лошадь тронулась с места, и колеса медленно завертелись.
Мейн-стрит в Квебеке почти ничем не отличалась от множества центральных улиц, которые ему пришлось повидать. Только зелени здесь было маловато. Растениям нужна вода, а где ее взять в здешних краях? В глубине пыльных маленьких двориков стояли старые дома с красивыми, отделанными резьбой парадными крылечками, с ними соседствовали жилища, нуждавшиеся в хорошем ремонте. Первые этажи многих домов были заняты магазинами или конторами. Они проехали магазин скобяных товаров, потом галантерейный, дальше — бакалею, почту, кинотеатр. Собаки встречали трамвай лаем и делали вид, что собираются броситься вдогонку, но для этого было слишком жарко, и, тявкнув несколько раз, они затихали, в изнеможении растягиваясь на земле. У почты стояла группа женщин. Строгий покрой длинных светло-голубых платьев подчеркивал их чопорный вид, шляпы с полями защищали лица от палящих лучей. Заккес вежливо приподнял шляпу, и в ответ они скупо улыбнулись. Было слишком жарко, чтобы обмениваться обычными в таких случаях любезностями. И тут взгляд молодого человека остановился на нарядном трехэтажном здании розового цвета. Он наклонился и спросил у возницы:
— Это дом мисс Клауни?
— Точно, он, — последовал краткий ответ, и экипаж плавно остановился.
— Благодарю вас. — Заккес легко и проворно соскочил на землю, оказавшись на пыльной, прокаленной беспощадным солнцем улице. Трамвайчик продолжил путь, а он стоял с чемоданом в руках и смотрел на дом. Здание, хотя далеко не новое, имело аккуратный и ухоженный вид. Во всем чувствовалась заботливая рука. Опоры веранды обвивали мощные побеги жимолости, рядом, радуя глаз, живописно располагались другие великолепные, растения, названий которых Заккес даже не знал. Но поистине великолепной была цветущая глициния с роскошной листвой — ее могучие стебли, казалось, поднимались вверх без всякой опоры, достигали крытой дранкой крыши веранды и, закрепившись там, устремлялись выше, обвивая рамы и цветочные ящики с буйно цветущими растениями. Достигнув крыши, плети глицинии ползли по ней дальше и останавливались, нежно прильнув к большому кирпичному дымоходу, величественно красовавшемуся на фоне безоблачного неба. Этот дом, как оазис в пустыне, притягивал к себе взор утомленного путника, обещая покой и прохладу среди беспощадного жара улицы. Скромная табличка, полускрытая пышной зеленью глицинии, говорила о предназначении этого райского уголка. Сама вывеска имела овальную форму. По розовому, в тон зданию, фону шла красивая зеленая надпись вязью, наполовину закрытая вьющейся глицинией:
Мисс Клауни
Комнаты вна…
Оплата по неде…
Заккес обернулся и взглянул на другое здание, что было через улицу. Будничное, простое, оно не шло ни в какое сравнение с живописным розовым чудом. Это был двухэтажный приземистый дом с плоской крышей и длинной узкой верандой, с большой вывеской над входом, где на белом фоне черными буквами было выведено:
КАФЕ «ВКУСНАЯ ЕДА».
Заккес пересек улицу, поднялся по ступеням и вошел, дверь за ним захлопнулась с громким стуком. В маленькой уютной столовой было шумно. Все вокруг сияло чистотой, продумана была каждая мелочь. Вокруг покрытых клетчатыми скатертями квадратных столов стояли стулья с выгнутыми спинками. Домашнюю атмосферу усиливал приглушенный тон темно-вишневых обоев. Стены украшали картины в стиле викторианской эпохи, в тяжелых рамах, отделанных багетом. Несмотря на преобладание темных тонов, зал не казался мрачным, напротив, он располагал к веселью, о чем свидетельствовали оживленные голоса посетителей. Может, все дело было в маленьких букетиках, стоявших на каждом столе, в домашнем виде укрепленной в углу газетницы, куда заботливая рука положила несколько свежих номеров местной газеты.
— Чем могу служить? — Женский голос прозвучал вежливо, но решительно.
Заккес заученным движением снял шляпу и, прижимая ее к груди, оглянулся.
Голос принадлежал молодой, очень симпатичной молодой женщине, в красоте которой было что-то вызывающее. Ее круглое, слегка заостренное книзу лицо обрамляли блестящие темные волосы, заплетенные в две косы, перехваченные темно-синими, в тон глазам, лентами. На девушке было длинное платье с высоким воротником, покроем напоминавшее халат, большой карман у талии отвисал под тяжестью гремевших монет.
— Я ищу мисс Клауни, — пояснил Заккес. — Мне сказали, что она сдает комнаты.
Дженни закусила нижнюю губу, кивнула и бросила взгляд на дверь кухни.
— Вам придется немного подождать. Тетя занята на кухне. Она освободится, когда закончится обед. Присядьте пока… рядом с кухней есть свободный столик. Хотите перекусить?
Заккес отрицательно покачал головой.
— Можете оставить чемодан у дверей, его никто не тронет.
Он улыбнулся, глядя ей в глаза, но чистая поверхность зрачков оставалась непроницаемой.
Девушка внимательно смотрела на него, откинув голову. Заккес разглядел у нее на носу едва видимую россыпь веснушек.
— Мне нужно убирать столики. Тетя подойдет, как только освободится, я ей передам, что вы ее ждете.
— Спасибо. — Заккес сел и стал терпеливо ждать, наблюдая за девушкой, которая сновала по залу то с подносом, уставленным тарелками с аппетитно дымящейся тушеной говядиной, то спешила на кухню с горой пустой посуды. Из того, что он видел, Заккес сделал вывод, что кафе приносило приличный доход, принимая во внимание небольшие размеры городка. Каждый раз, когда за его спиной раскрывались двери, до него долетали стук и звяканье кухонной посуды и отменные ароматы готовящихся блюд. Временами Заккес слышал уверенный, властный женский голос, иногда до него доносились отрывистые, словно пулеметные очереди, фразы, которые произносила другая женщина по-испански, по-английски она говорила медленно, с трудом. Закончив обед, посетители уходили, оставляя деньги на столе.
Прошло почти двадцать минут, когда Эленда Ханна Клауни наконец освободилась, вышла из кухни, вытирая руки полотенцем, и окинула столовую внимательным взглядом. На ней была кремовая блузка с глухим воротом и узкими рукавами, украшением ей служила брошь с камеей, приколотая у самого ворота. По подолу юбки шли оборки, достававшие до пола. В ее каштановых волосах светилось много серебряных нитей, но фигура сохранила стройность и изящество. Обводя по-хозяйски зал, ее глаза остановились на Заккесе.
— О! Вас не обслужили! — охнула она от удивления.
— Нет-нет, мадам, все в порядке, не беспокойтесь, — поспешно проговорил Заккес и быстро встал. — Вы — мисс Клауни?
Эленда утвердительно наклонила голову.
— Я пришел не обедать, мне сказали, что вы сдаете комнаты.
— Понятно, — проговорила Эленда и, помолчав, добавила: — И как долго вы рассчитываете здесь пробыть?
— Одну ночь.
— Гм, — поджала она губы, — как правило, я сдаю комнаты только постоянным клиентам с оплатой по неделям.
На лице Заккеса отразился испуг.
— Прошу вас, мадам. В городе нет гостиницы, а я очень устал. Поезд отправится только утром. Начальник станции сказал, что иногда вы делаете исключение.
— Согласна, — кивнула она, — оставайтесь на одну ночь.
Но задержался он здесь не на одну ночь.
2
Убедившись, что Дженни со всем справляется, Эленда и Заккес вышли из кафе.
— Очень красивый дом, — заметил молодой человек, когда они переходили улицу.
Эленда остановилась, тоже взглянула на дом, и губы ее тронула едва заметная улыбка.
— Правда, хорош, но мало кто это замечает. Он здесь очень давно, всем примелькался, и я тоже стала к нему относиться как к чему-то обыденному, даже забываю, что у него есть свое имя.
— Неужели? — взглянул на женщину Заккес. — И как же он называется?
— «Причуда Макмина» — вот как мы его между собой называем.
— А почему? Наверное, из-за всех этих редких растений?
— Я понимаю, что вы имеете в виду, — рассмеялась Эленда, — но дело не в этом. Все связано с его историей. Дом этот сначала был построен Ниландом Макмином в Миссури, затем его разобрали, перевезли сюда и вновь сложили; и все это лишь для того, чтобы его невеста не чувствовала тоски по дому, а затем…
— Она его оставила! — горячо воскликнул Заккес.
— Верно, — глядя на него с удивлением, проговорила Эленда. — А откуда вы знаете?
— Я… я ничего не знал об этом, — заикаясь, ответил Заккес, внезапно заливаясь краской. — Я просто догадался, — проговорил он, глядя в сторону.
— Понимаю, — мягко сказала Эленда, коснувшись его руки. — Известно, что женщины… порой бывают недобрыми. — Глаза ее затуманились, ей вспомнилась собственная трагическая молодость. — Да и мужчины не лучше, — добавила она после паузы и хлопнула в ладоши, желая показать, что лучше переменить тему разговора. — Давайте пройдем в дом. Вам повезло: есть одна свободная комната, но высоковато, скажу я вам, и боюсь, что не очень большая.
Комната оказалась на третьем этаже в круглой башенке. Заккес осматривал комнату, а Эленда, скрестив руки, наблюдала за ним, и то, как он это делал, чрезвычайно ее поразило. Обычно постояльцы ощупывали матрацы, заглядывали в гардероб. Но не этот молодой человек. Этого привлекли архитектурные детали, особенно расположенная по кругу лепная отделка потолка. Не оставил он без внимания и три окошка, выходившие на улицу.
— Мне здесь очень нравится, — воскликнул Заккес.
Верная себе, Эленда, будучи женщиной практичной, заметила:
— С вас два доллара, оплата вперед.
Он кивнул и отсчитал деньги. Она спрятала их в карман и улыбнулась.
— Ужин в кафе подается с пяти часов.
— Я не голоден, — быстро ответил Заккес, стараясь заглушить урчание в желудке. Денег на ресторан у него не было. Комната и без того стоила достаточно, но была настолько уютна, что он не жалел потраченных денег.
— Конечно, вы голодны, — позволила себе улыбнуться Эленда. — В стоимость комнаты входит питание: завтрак, обед и ужин.
— А нельзя ли мне пообедать сегодня? — робко улыбнулся он. — Завтра мой поезд уходит рано утром.
— Тогда идите прямо сейчас в кафе, пообедайте, вечером поужинаете, ну а утром вас будет ждать завтрак. Вещи распакуете после.
В кафе было уже пусто. Заккес выбрал место у окна, чтобы видеть розовый дом. Из кухни доносились характерные звуки: там мыли посуду после обеда.
— Чем могу служить? — раздался мелодичный негромкий голос.
Заккес обернулся: на этот раз в роли официантки выступала другая девушка. С первого взгляда он понял, что она была полной противоположностью первой. На вид ей можно было дать лет шестнадцать. От красоты первой девушки веяло холодом, взгляд ее был жестким и непроницаемым. От девушки, стоявшей перед Заккесом, исходили тепло и нежность, но в то же время в ней чувствовались скрытая сила и целеустремленность. Ее волосы цвета спелой пшеницы были собраны сзади в пышный пушистый хвост, а зеленовато-голубые глаза были настолько прозрачны и чисты, что он почувствовал, как погружается в их бездонную глубину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39