Я всегда был один, размышлял над своими бедами, в школе я учился плохо, друзей у меня не было, в общем, хуже не придумаешь.
— Поэтому вы решили помогать изгоям?
— Да, я очень хорошо знаю, что значит быть отверженным. Но тогда у меня не было таких мыслей. Я думаю, меня спасла страсть к музыке. Если бы не музыка, я стал бы еще более отчаянным, чем все эти ребята, которые с утра до вечера не дают мне покоя. Если я не умер от горя, никто не умрет. Но часто бывает так, что, спасая одного, ты теряешь двоих…
— Вы говорили…
— Я говорил, что если бы я не начал играть на пианино, я стал бы наркоманом или алкоголиком. Я часами упражнялся как одержимый; разучивая гаммы, я как будто сражался с сотнями вымышленных врагов.
— А почему вы не стали профессиональным музыкантом?
— Мне не удалось достичь больших высот на этом поприще, может, мне не хватило смелости или таланта. Мне нужно было зарабатывать деньги, чтобы помогать матери и платить за университет. Я начал работать с психически нездоровыми людьми в социальной службе. Там я познакомился с мальчиком, который рос в неблагополучной семье.
— Как он вел себя?
— Ни с кем не разговаривал, сидел все время в углу и, если кто-то приближался, брал нож. Этот ребенок изменил мою жизнь. Я понял, что не могу больше сидеть там и ничего не делать. Этот ребенок стал моим ангелом.
— Вашим ангелом?
— Да, я верю в живых ангелов, без крыльев… Он был послан мне свыше. Тогда я решил стать священником.
— Но вы не обычный священник, вы не слишком-то ладите с начальством.
— Это правда, я не могу мириться с бюрократией, с коррумпированной властью. Мне нравится быть вожаком, мне хочется решать самому, как поступать, как рисковать. Иногда я принимаю неверные решения, но это мои решения, и я не могу жить по-другому. Священник свободен: он не женат, у него нет детей, ему не нужно обеспечивать семью, он может быть героем (или сумасшедшим, что одно и то же), потому что ответ держит только перед собой.
— Разве это не эгоизм?
— Разумеется, но каждый должен найти себе занятие по душе. Тогда он сможет быть чуть меньшим эгоистом. Я знаю, что быть отцом и мужем очень трудно. У меня бывают страшные минуты, когда я теряю веру, волю к жизни, но это ни на ком не отражается. Я поворчу немного на Бога, вот и все.
— Наверное, у вас были тяжелые периоды в жизни, когда вы чувствовали нехватку женщины… ее присутствия…
— Конечно, иногда ночью, не в силах заснуть, я думал: «Черт возьми, как бы я хотел, чтобы кто-нибудь был рядом!» Но потом я понял, что никогда не смог бы жить в семье, в нормальной семье. Мне хорошо с этими отчаявшимися людьми. Отчаяние — это предмет, в котором я отлично разбираюсь.
— Вы не думаете, что люди могут плохо отзываться о вас? Говорить, что вы занимаетесь этим, потому что не способны ни на что другое?
— Пусть говорят что хотят. Мне никогда не было интересно, что говорят другие. С этой точки зрения я достаточно равнодушный человек.
— Кто-то сказал: «Свобода — это мужество».
— Да, я согласен с этим, мы никогда не бываем настолько свободны, насколько себя считаем; то же самое можно сказать о мужестве. Но уже поздно, Лаура, все остальное вы напишете сами, мне нужно еще кое-что сделать. До скорой встречи. Я жду вас, приходите, поговорим о вас.
Глава восемнадцатая
Уважаемая синьора Лаура!
Сегодня я посмотрела на себя в зеркало и заметила, что очень подурнела: блеклая кожа, отвисшие щеки. Может, это от вегетарианской пищи? Несколько слов о себе: я занимаю одну из руководящих должностей на телевидении, давно разведена и живу одна, мне сорок шесть лет. Я начинаю ненавидеть тридцатилетних, потому что о двадцатилетних всегда можно сказать, что они красивы, но глупы, а вот о той, которой всего на десять лет меньше, а ее кожа гладка и шелковиста, в то время как твое лицо похоже на запеченную грушу, что хорошего можно о ней думать? Она становится твоим злейшим врагом, испытанием для твоего душевного равновесия. С тех пор как мой карьерный рост остановился (несколько лет назад), я притворяюсь, что увлеклась Востоком. Я перепробовала все: иглотерапию, йогу, массаж, тай-дзи… Результат? Сначала я была мегерой-карьеристкой, теперь я мегера new age — что может быть хуже? Я бросаюсь на своих врагов после того, как предложила им отравленный кусок хлеба, приправленный сладкими словами и обещаниями мира. У меня змеиная кожа, лицо, привыкшее к фальшивым выражениям, и дряблое тело. Я не смогла достигнуть высот, к которым стремилась, и мне не удалось удержать рядом с собой мужа. Что касается сына, который живет за мой счет и уже осмеливается судить меня, я лучше промолчу.
Сама себе я все прощаю. У меня не было ничего. Я работала даже в августе, когда на телевидении нет вообще никакой работы. Когда я еду в отпуск, мне хочется застрелиться. Я представляю себе, что моя подчиненная хочет занять мое место, и в моих фантазиях ей всегда это удается. Каким образом? Письмецо нужному человеку, улыбка уверенной в своих силах молодой женщины, политика беспринципной стервы (хотя это больше по моей части… сразу по окончании курсов секретарш я пришла сюда и начала карабкаться вверх, цепляясь за все возможные выступы зубами, ногтями… и всем остальным тоже, хотя, если подумать, здесь нечем гордиться). А сейчас? А сейчас я превратилась в старую кошелку. Вперед вырвалась молодежь с университетскими дипломами, а мне больше ничего не остается, кроме как прикинуться буддисткой, верить в реинкарнацию, в ангелов. Только вместо крыльев у меня скоро вырастут клыки, как у Дракулы. Я бы их всех поубивала: всех молоденьких и смазливеньких. Меня поддерживает только ненависть, больше всего мне нравится сеять раздоры, распространять клевету и сплетничать обо всех, а особенно о женщинах сексуально привлекательных и умных. Почему некоторые получают отличные оценки по всем предметам? Если бы я была учительницей, я бы заваливала самых способных. А если бы я была мужчиной, я соблазняла бы самых симпатичных девчонок, вешала бы им лапшу на уши, а потом бросала бы… Вот тогда бы я свое положение использовала на всю катушку.
Кто сказал, что без любви жить нельзя? Почему нельзя подпитыватъся ненавистью?
Мегера нъю-эйдж
Смешно. Тот же стиль, та же ненависть, что и у Кристины — Ирис, женщины, которая решила придумать себе параллельную жизнь и отказаться от реальной. Опять она провоцирует Лауру. И снова тема письма небезынтересна: можно ли жить ненавистью? Может ли человек оставаться добрым, если он потерпел поражение на всех фронтах? Как найти в себе силы радоваться чужим успехам, если собственная жизнь — это экзистенциальная катастрофа, которая губит на корню любую позитивную эмоцию? Письмо, конечно, публиковать нельзя. По многим причинам, но главную можно сформулировать так: добро непрактично, но злом хвастаться нельзя! Мир кишмя кишит лицемерами, а расплачиваться приходится честным.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава первая
В семнадцать лет Сара думала, что обязательно прославится. Сейчас ей в два раза больше. Она живет в окружении посредственностей, с постоянным ощущением надвигающейся середины жизни, в непрерывной борьбе с реальностью и с собой. Ей все труднее справляться с ударами судьбы, обманутые надежды пошатнули ее душевное равновесие. Ранняя мечтательность в юности способствует разочарованиям, а в зрелости — сумасшествию, а также увлечению фитнесом и астрологическими прогнозами. Сара еще красивая женщина, но ее красота не гармонирует с ее возрастом. Это состарившаяся девочка, которая не умеет носить вещи: ей не хватает изящества и сдержанности, последнее десятилетие расшатало ее нервы. Мужчин у нее было много, но все не те. Со временем она стала более свободной и разборчивой, но счастья так и не обрела. В ее карьере актрисы (а также продюсера и героини «За стеклом 3») не случилось еще головокружительного взлета, но он мог в любой момент произойти, она ведь еще молода, а сколько старух на первых полосах газет? Удовлетворение достигнутым, вера в лучшее будущее… жаль, что в настоящем Сара продолжает жить с посредственными любовниками, сниматься в рекламных роликах, попадать во второсортные истории, отдыхать на вышедших из моды курортах. Профессиональный успех к ней не торопится, а на личном фронте — полный кошмар: обширная коллекция мазохистов, женатых обманщиков, импотентов с редкими исключениями в лице банкира, коммерсанта, врача и специалиста по налоговому праву. К счастью, или, точнее, благодаря дальновидности ее родителей, редких снобов, квартирка в Трастевере принадлежала ей. Впрочем, для зрелой женщины она уже казалась маловата. Телефон сегодня не звонил. Жизнь (еще совсем недавно казавшаяся верным праздником) начала напрягать ее, подобно тому как занятия аэробикой из веселых вдруг превращаются в изнурительные. Ей не хватало воздуха, и не только буквально — в душном июльском метро. Казалось, тишина давит, вытесняя воздух. Никто ее не ищет: ни агент, ни нынешний любовник, которому она ради разнообразия недавно закатила дикий скандал, потому что он совсем не помогает ей. Вообще-то Паоло старался изо всех сил, чтобы затащить ее в постель, обещал золотые горы, но, к сожалению, так и не смог отдаться ей целиком; проще говоря, он был женат. Сара по-своему любила его. Она всегда выбирала легкие пути и полезных людей. Иногда она казалась себе меркантильной; но в ней не было ни злости, ни упрямства в достижении корыстных целей. В ней не было черствости (или хитрости) тех, что берут не отдавая. Так, ища себе оправданий за то, что выбирает мужчин под влиянием момента или из-за собственной слабости, она начинала любить их, даже если они совсем не стремились к такому развитию событий. Не жить же в самом деле только ожиданиями любви, сентиментальными фантазиями и веселым сексом без обязательств!
У нее было мало подруг; настоящих, наверное, ни одной. Только бывшие одноклассницы, которые давно обошли ее: одни вышли замуж, другие закончили университет, кое-кому удалось сделать карьеру. Ее обогнали даже последние зубрилы. Как это получилось? Она первая начала зарабатывать деньги, ощущать себя звездой, ей даже удалось урвать свои пятнадцать минут славы в одном сериале. За ней всегда больше всех ухаживали. Продавец из фруктовой лавки по соседству до сих пор улыбается ей: она еще желанна! Она всегда была вежливой и воспитанной, слишком вежливой, чтобы работать локтями, слишком воспитанной, чтобы жульничать и расставлять капканы. Она так и осталась лентяйкой и фаталисткой. Впав в депрессию, бегает к одной знакомой, которая гадает ей на картах и на кофейной гуще. Сара уверена, что рано или поздно ей достанется счастливый лотерейный билет, жизнь наладится и она избавится от неприятных вопросов, которые стали скапливаться у нее в сердце. А может, занятия мамбо-джазом — это уж слишком?
Глава вторая
Воздух был чистый, компания — сносная и немногочисленная, траттория — очень приличная. Простая посуда на клетчатых скатертях: скромно, но со вкусом. Она в Монте-Альто уже несколько дней. Переезд оказался гораздо менее неприятным, чем она предполагала. Разве что по ночам она старалась не оставаться наедине со звездами. Раньше она любила лежать на веранде и смотреть на небо, от красоты и глубины которого захватывало дух. Она рассказывала звездам о своих чувствах и загадывала желания. В этом году у нее было только одно желание: чтобы Андреа любил ее. И она попросила у неба невозможного: чтобы ее жестокий любовник приехал к ней, вымолил прощение и крепко поцеловал ее (к черту гордость!), шепча: «Ты была права, я не могу без тебя». Так что она проводила вечера в компании друзей или за работой над памфлетом против пластической хирургии. Этот бизнес активно развивается, в нем уже вертятся миллиарды. Ей хотелось рассказать правду о жизни клиенток пластических хирургов, которые на самом деле выглядят гораздо хуже, чем женщины, никогда не подвергавшиеся операции.
Они выглядят просто как старые мумии, которые по воле алчных врачей-садистов встают из своих саркофагов и выходят на улицы.
— По-моему, «Лето на берегу» придумал какой-то энтузиаст-любитель. Примитивные представления с бездарными актерами, деревенские праздники… такая все это скукотища! Я не могу больше есть маринованных угрей, страусиные яйца и свиные шашлычки, я хочу кусок пиццы и кино, как в Милане.
— Но последний спектакль, тот, в котором играл Бруно Орси, по-моему, был очень хорош. Бруно гений! Я недавно брала у него интервью для нашей передачи, это человек редкой культуры и образованности. Он цитирует книгу Зоар целыми абзацами…
Питалуга не может промолчать, обязательно ляпнет какую-нибудь чушь, да еще и с цитатой.
— Может быть, но, по-моему, Франческо прав, я здесь еще не видела ничего достойного. А плохому театру я предпочитаю кино, желательно иностранное — его главное преимущество в том, что ты не знаком с актерами лично.
— А ты, Мария-Роза, что думаешь? Тебе я полностью доверяю, ты умеешь видеть красоту во всем и находить удивительное в обыденном. Например, нашла же ты вот этот чудесный ресторанчик.
— Честно говоря, спектакли Орси не по моей части, но он мне кажется очень обаятельным человеком. Как сказала бы Лаура, его хочется затащить к себе в постель. Я бы не отказалась познакомиться с ним поближе.
Ненавижу сейчас Марию-Розу, строит из себя распутницу, чтобы Карло ревновал.
— Не зная его близко, ты ничего не теряешь. Он насквозь фальшивый и вдобавок тупой, как многие актеры. У него отлично получается высказывать чужие мысли. Шекспировские цитаты еще не испортили ни одной репутации.
— Откуда ты все это знаешь? У тебя так сильно развита интуиция или что? И потом, неужели обязательно классифицировать людей по степени примитивности? Я знакома со многими актерами и совсем не нахожу их тупыми.
— Я просто брала у него интервью, как и ты. Весь день просидела на его декадентской вилле только для того, чтобы услышать заученные реплики из уст великого и неповторимого Орси. Образ, в котором он предстал передо мной, был гораздо интереснее, чем он сам. Если рассказать о нем всю правду, получилась бы скучнейшая статья. Достаточно или прислать тебе по факсу письменное заключение?
— Лаура любит пошутить! Но скажи нам, он не пытался ухаживать за тобой? Не предлагал показать свою спальню? Готова спорить: он спит на черных шелковых простынях. О, как это меня возбуждает!
Господи, ну и ужимки! Что может быть хуже для провинциальной писательницы, никогда не бывшей ни модной, ни по-настоящему современной.
— Я тебя умоляю! Орси принадлежит к типу мужчин, которые ждут аплодисментов, даже когда раздевают тебя, а после секса у них такой вид, будто они только что отдали тебе лучшую часть себя и готовы принять благодарность… От одной мысли передергивает.
Со мной он, наоборот, был очень вежлив, держался уважительно. У него изысканные манеры — манеры человека прошлого века, как говорит о нем мой свекор; они большие друзья. Правда, Джакопо?
— Я знаю, что они знакомы…
Бедный Джакопо, тебе не повезло с отцом и женой. Однако совершенно очевидно, что на Орси ей глубоко наплевать.
— Давайте сменим тему. Кажется, дон Джузеппе скоро откроет здесь общежитие. Сегодня Тоеска мне рассказала, что Гуэрри только что подарил ему великолепную виллу. С единственным условием: он поможет здешним наркоманам, которых гораздо больше, чем нам кажется.
— За что это ему такой куш отвалили?
— Один из сыновей Гуэрри был уже одной ногой в могиле, а дон Джузеппе вытащил его из Милана и вернул к жизни.
— Мама миа… Я всегда считала дона Джузеппе негодяем и фальшивкой. Он старается всюду влезть и везде засветиться: на местных телеканалах, на национальном телевидении, даже на радио! Какой кошмар, будем надеяться, что мы на него не наткнемся. Поверьте, я бы ему и кота, которого у меня, впрочем, нет, не доверила!
Господи, ну почему эта сука не замолчит? Где это она наткнется на него за свои жалкие двадцать дней? Как ее угораздило увязнуть в этом разговоре? Почему Мария-Роза не заткнет ее?
— А ты откуда это знаешь? У тебя тоже интуиция? Или ты с ним близко знакома?
— Лично нет, а что касается остального, в нашей программе нет времени, чтобы рассказывать о таких, как он. Он кажется мне ужасным человеком… и я припоминаю, что мы уже говорили о нем когда-то, и тогда ты согласилась со мной. А ты, моя дорогая Мария-Роза, что скажешь?
— Меня он не убеждает, и потом, он совсем не так привлекателен, как Орси.
Она что, все мозги пропила?! Она же умная баба, почему она ведет себя как болтливая девчонка-подросток, провалившая все экзамены?
— Священник, который спасает жизни безнадежным наркоманам, заботится о больных и дает приют бездомным, не обязан быть красавчиком.
— Я бы не сказала… Молодец, Лаура!
— Я знакома с ним лично, он невероятно наивный и добрый человек, который создан для того, чтобы делать простые и нужные вещи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
— Поэтому вы решили помогать изгоям?
— Да, я очень хорошо знаю, что значит быть отверженным. Но тогда у меня не было таких мыслей. Я думаю, меня спасла страсть к музыке. Если бы не музыка, я стал бы еще более отчаянным, чем все эти ребята, которые с утра до вечера не дают мне покоя. Если я не умер от горя, никто не умрет. Но часто бывает так, что, спасая одного, ты теряешь двоих…
— Вы говорили…
— Я говорил, что если бы я не начал играть на пианино, я стал бы наркоманом или алкоголиком. Я часами упражнялся как одержимый; разучивая гаммы, я как будто сражался с сотнями вымышленных врагов.
— А почему вы не стали профессиональным музыкантом?
— Мне не удалось достичь больших высот на этом поприще, может, мне не хватило смелости или таланта. Мне нужно было зарабатывать деньги, чтобы помогать матери и платить за университет. Я начал работать с психически нездоровыми людьми в социальной службе. Там я познакомился с мальчиком, который рос в неблагополучной семье.
— Как он вел себя?
— Ни с кем не разговаривал, сидел все время в углу и, если кто-то приближался, брал нож. Этот ребенок изменил мою жизнь. Я понял, что не могу больше сидеть там и ничего не делать. Этот ребенок стал моим ангелом.
— Вашим ангелом?
— Да, я верю в живых ангелов, без крыльев… Он был послан мне свыше. Тогда я решил стать священником.
— Но вы не обычный священник, вы не слишком-то ладите с начальством.
— Это правда, я не могу мириться с бюрократией, с коррумпированной властью. Мне нравится быть вожаком, мне хочется решать самому, как поступать, как рисковать. Иногда я принимаю неверные решения, но это мои решения, и я не могу жить по-другому. Священник свободен: он не женат, у него нет детей, ему не нужно обеспечивать семью, он может быть героем (или сумасшедшим, что одно и то же), потому что ответ держит только перед собой.
— Разве это не эгоизм?
— Разумеется, но каждый должен найти себе занятие по душе. Тогда он сможет быть чуть меньшим эгоистом. Я знаю, что быть отцом и мужем очень трудно. У меня бывают страшные минуты, когда я теряю веру, волю к жизни, но это ни на ком не отражается. Я поворчу немного на Бога, вот и все.
— Наверное, у вас были тяжелые периоды в жизни, когда вы чувствовали нехватку женщины… ее присутствия…
— Конечно, иногда ночью, не в силах заснуть, я думал: «Черт возьми, как бы я хотел, чтобы кто-нибудь был рядом!» Но потом я понял, что никогда не смог бы жить в семье, в нормальной семье. Мне хорошо с этими отчаявшимися людьми. Отчаяние — это предмет, в котором я отлично разбираюсь.
— Вы не думаете, что люди могут плохо отзываться о вас? Говорить, что вы занимаетесь этим, потому что не способны ни на что другое?
— Пусть говорят что хотят. Мне никогда не было интересно, что говорят другие. С этой точки зрения я достаточно равнодушный человек.
— Кто-то сказал: «Свобода — это мужество».
— Да, я согласен с этим, мы никогда не бываем настолько свободны, насколько себя считаем; то же самое можно сказать о мужестве. Но уже поздно, Лаура, все остальное вы напишете сами, мне нужно еще кое-что сделать. До скорой встречи. Я жду вас, приходите, поговорим о вас.
Глава восемнадцатая
Уважаемая синьора Лаура!
Сегодня я посмотрела на себя в зеркало и заметила, что очень подурнела: блеклая кожа, отвисшие щеки. Может, это от вегетарианской пищи? Несколько слов о себе: я занимаю одну из руководящих должностей на телевидении, давно разведена и живу одна, мне сорок шесть лет. Я начинаю ненавидеть тридцатилетних, потому что о двадцатилетних всегда можно сказать, что они красивы, но глупы, а вот о той, которой всего на десять лет меньше, а ее кожа гладка и шелковиста, в то время как твое лицо похоже на запеченную грушу, что хорошего можно о ней думать? Она становится твоим злейшим врагом, испытанием для твоего душевного равновесия. С тех пор как мой карьерный рост остановился (несколько лет назад), я притворяюсь, что увлеклась Востоком. Я перепробовала все: иглотерапию, йогу, массаж, тай-дзи… Результат? Сначала я была мегерой-карьеристкой, теперь я мегера new age — что может быть хуже? Я бросаюсь на своих врагов после того, как предложила им отравленный кусок хлеба, приправленный сладкими словами и обещаниями мира. У меня змеиная кожа, лицо, привыкшее к фальшивым выражениям, и дряблое тело. Я не смогла достигнуть высот, к которым стремилась, и мне не удалось удержать рядом с собой мужа. Что касается сына, который живет за мой счет и уже осмеливается судить меня, я лучше промолчу.
Сама себе я все прощаю. У меня не было ничего. Я работала даже в августе, когда на телевидении нет вообще никакой работы. Когда я еду в отпуск, мне хочется застрелиться. Я представляю себе, что моя подчиненная хочет занять мое место, и в моих фантазиях ей всегда это удается. Каким образом? Письмецо нужному человеку, улыбка уверенной в своих силах молодой женщины, политика беспринципной стервы (хотя это больше по моей части… сразу по окончании курсов секретарш я пришла сюда и начала карабкаться вверх, цепляясь за все возможные выступы зубами, ногтями… и всем остальным тоже, хотя, если подумать, здесь нечем гордиться). А сейчас? А сейчас я превратилась в старую кошелку. Вперед вырвалась молодежь с университетскими дипломами, а мне больше ничего не остается, кроме как прикинуться буддисткой, верить в реинкарнацию, в ангелов. Только вместо крыльев у меня скоро вырастут клыки, как у Дракулы. Я бы их всех поубивала: всех молоденьких и смазливеньких. Меня поддерживает только ненависть, больше всего мне нравится сеять раздоры, распространять клевету и сплетничать обо всех, а особенно о женщинах сексуально привлекательных и умных. Почему некоторые получают отличные оценки по всем предметам? Если бы я была учительницей, я бы заваливала самых способных. А если бы я была мужчиной, я соблазняла бы самых симпатичных девчонок, вешала бы им лапшу на уши, а потом бросала бы… Вот тогда бы я свое положение использовала на всю катушку.
Кто сказал, что без любви жить нельзя? Почему нельзя подпитыватъся ненавистью?
Мегера нъю-эйдж
Смешно. Тот же стиль, та же ненависть, что и у Кристины — Ирис, женщины, которая решила придумать себе параллельную жизнь и отказаться от реальной. Опять она провоцирует Лауру. И снова тема письма небезынтересна: можно ли жить ненавистью? Может ли человек оставаться добрым, если он потерпел поражение на всех фронтах? Как найти в себе силы радоваться чужим успехам, если собственная жизнь — это экзистенциальная катастрофа, которая губит на корню любую позитивную эмоцию? Письмо, конечно, публиковать нельзя. По многим причинам, но главную можно сформулировать так: добро непрактично, но злом хвастаться нельзя! Мир кишмя кишит лицемерами, а расплачиваться приходится честным.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава первая
В семнадцать лет Сара думала, что обязательно прославится. Сейчас ей в два раза больше. Она живет в окружении посредственностей, с постоянным ощущением надвигающейся середины жизни, в непрерывной борьбе с реальностью и с собой. Ей все труднее справляться с ударами судьбы, обманутые надежды пошатнули ее душевное равновесие. Ранняя мечтательность в юности способствует разочарованиям, а в зрелости — сумасшествию, а также увлечению фитнесом и астрологическими прогнозами. Сара еще красивая женщина, но ее красота не гармонирует с ее возрастом. Это состарившаяся девочка, которая не умеет носить вещи: ей не хватает изящества и сдержанности, последнее десятилетие расшатало ее нервы. Мужчин у нее было много, но все не те. Со временем она стала более свободной и разборчивой, но счастья так и не обрела. В ее карьере актрисы (а также продюсера и героини «За стеклом 3») не случилось еще головокружительного взлета, но он мог в любой момент произойти, она ведь еще молода, а сколько старух на первых полосах газет? Удовлетворение достигнутым, вера в лучшее будущее… жаль, что в настоящем Сара продолжает жить с посредственными любовниками, сниматься в рекламных роликах, попадать во второсортные истории, отдыхать на вышедших из моды курортах. Профессиональный успех к ней не торопится, а на личном фронте — полный кошмар: обширная коллекция мазохистов, женатых обманщиков, импотентов с редкими исключениями в лице банкира, коммерсанта, врача и специалиста по налоговому праву. К счастью, или, точнее, благодаря дальновидности ее родителей, редких снобов, квартирка в Трастевере принадлежала ей. Впрочем, для зрелой женщины она уже казалась маловата. Телефон сегодня не звонил. Жизнь (еще совсем недавно казавшаяся верным праздником) начала напрягать ее, подобно тому как занятия аэробикой из веселых вдруг превращаются в изнурительные. Ей не хватало воздуха, и не только буквально — в душном июльском метро. Казалось, тишина давит, вытесняя воздух. Никто ее не ищет: ни агент, ни нынешний любовник, которому она ради разнообразия недавно закатила дикий скандал, потому что он совсем не помогает ей. Вообще-то Паоло старался изо всех сил, чтобы затащить ее в постель, обещал золотые горы, но, к сожалению, так и не смог отдаться ей целиком; проще говоря, он был женат. Сара по-своему любила его. Она всегда выбирала легкие пути и полезных людей. Иногда она казалась себе меркантильной; но в ней не было ни злости, ни упрямства в достижении корыстных целей. В ней не было черствости (или хитрости) тех, что берут не отдавая. Так, ища себе оправданий за то, что выбирает мужчин под влиянием момента или из-за собственной слабости, она начинала любить их, даже если они совсем не стремились к такому развитию событий. Не жить же в самом деле только ожиданиями любви, сентиментальными фантазиями и веселым сексом без обязательств!
У нее было мало подруг; настоящих, наверное, ни одной. Только бывшие одноклассницы, которые давно обошли ее: одни вышли замуж, другие закончили университет, кое-кому удалось сделать карьеру. Ее обогнали даже последние зубрилы. Как это получилось? Она первая начала зарабатывать деньги, ощущать себя звездой, ей даже удалось урвать свои пятнадцать минут славы в одном сериале. За ней всегда больше всех ухаживали. Продавец из фруктовой лавки по соседству до сих пор улыбается ей: она еще желанна! Она всегда была вежливой и воспитанной, слишком вежливой, чтобы работать локтями, слишком воспитанной, чтобы жульничать и расставлять капканы. Она так и осталась лентяйкой и фаталисткой. Впав в депрессию, бегает к одной знакомой, которая гадает ей на картах и на кофейной гуще. Сара уверена, что рано или поздно ей достанется счастливый лотерейный билет, жизнь наладится и она избавится от неприятных вопросов, которые стали скапливаться у нее в сердце. А может, занятия мамбо-джазом — это уж слишком?
Глава вторая
Воздух был чистый, компания — сносная и немногочисленная, траттория — очень приличная. Простая посуда на клетчатых скатертях: скромно, но со вкусом. Она в Монте-Альто уже несколько дней. Переезд оказался гораздо менее неприятным, чем она предполагала. Разве что по ночам она старалась не оставаться наедине со звездами. Раньше она любила лежать на веранде и смотреть на небо, от красоты и глубины которого захватывало дух. Она рассказывала звездам о своих чувствах и загадывала желания. В этом году у нее было только одно желание: чтобы Андреа любил ее. И она попросила у неба невозможного: чтобы ее жестокий любовник приехал к ней, вымолил прощение и крепко поцеловал ее (к черту гордость!), шепча: «Ты была права, я не могу без тебя». Так что она проводила вечера в компании друзей или за работой над памфлетом против пластической хирургии. Этот бизнес активно развивается, в нем уже вертятся миллиарды. Ей хотелось рассказать правду о жизни клиенток пластических хирургов, которые на самом деле выглядят гораздо хуже, чем женщины, никогда не подвергавшиеся операции.
Они выглядят просто как старые мумии, которые по воле алчных врачей-садистов встают из своих саркофагов и выходят на улицы.
— По-моему, «Лето на берегу» придумал какой-то энтузиаст-любитель. Примитивные представления с бездарными актерами, деревенские праздники… такая все это скукотища! Я не могу больше есть маринованных угрей, страусиные яйца и свиные шашлычки, я хочу кусок пиццы и кино, как в Милане.
— Но последний спектакль, тот, в котором играл Бруно Орси, по-моему, был очень хорош. Бруно гений! Я недавно брала у него интервью для нашей передачи, это человек редкой культуры и образованности. Он цитирует книгу Зоар целыми абзацами…
Питалуга не может промолчать, обязательно ляпнет какую-нибудь чушь, да еще и с цитатой.
— Может быть, но, по-моему, Франческо прав, я здесь еще не видела ничего достойного. А плохому театру я предпочитаю кино, желательно иностранное — его главное преимущество в том, что ты не знаком с актерами лично.
— А ты, Мария-Роза, что думаешь? Тебе я полностью доверяю, ты умеешь видеть красоту во всем и находить удивительное в обыденном. Например, нашла же ты вот этот чудесный ресторанчик.
— Честно говоря, спектакли Орси не по моей части, но он мне кажется очень обаятельным человеком. Как сказала бы Лаура, его хочется затащить к себе в постель. Я бы не отказалась познакомиться с ним поближе.
Ненавижу сейчас Марию-Розу, строит из себя распутницу, чтобы Карло ревновал.
— Не зная его близко, ты ничего не теряешь. Он насквозь фальшивый и вдобавок тупой, как многие актеры. У него отлично получается высказывать чужие мысли. Шекспировские цитаты еще не испортили ни одной репутации.
— Откуда ты все это знаешь? У тебя так сильно развита интуиция или что? И потом, неужели обязательно классифицировать людей по степени примитивности? Я знакома со многими актерами и совсем не нахожу их тупыми.
— Я просто брала у него интервью, как и ты. Весь день просидела на его декадентской вилле только для того, чтобы услышать заученные реплики из уст великого и неповторимого Орси. Образ, в котором он предстал передо мной, был гораздо интереснее, чем он сам. Если рассказать о нем всю правду, получилась бы скучнейшая статья. Достаточно или прислать тебе по факсу письменное заключение?
— Лаура любит пошутить! Но скажи нам, он не пытался ухаживать за тобой? Не предлагал показать свою спальню? Готова спорить: он спит на черных шелковых простынях. О, как это меня возбуждает!
Господи, ну и ужимки! Что может быть хуже для провинциальной писательницы, никогда не бывшей ни модной, ни по-настоящему современной.
— Я тебя умоляю! Орси принадлежит к типу мужчин, которые ждут аплодисментов, даже когда раздевают тебя, а после секса у них такой вид, будто они только что отдали тебе лучшую часть себя и готовы принять благодарность… От одной мысли передергивает.
Со мной он, наоборот, был очень вежлив, держался уважительно. У него изысканные манеры — манеры человека прошлого века, как говорит о нем мой свекор; они большие друзья. Правда, Джакопо?
— Я знаю, что они знакомы…
Бедный Джакопо, тебе не повезло с отцом и женой. Однако совершенно очевидно, что на Орси ей глубоко наплевать.
— Давайте сменим тему. Кажется, дон Джузеппе скоро откроет здесь общежитие. Сегодня Тоеска мне рассказала, что Гуэрри только что подарил ему великолепную виллу. С единственным условием: он поможет здешним наркоманам, которых гораздо больше, чем нам кажется.
— За что это ему такой куш отвалили?
— Один из сыновей Гуэрри был уже одной ногой в могиле, а дон Джузеппе вытащил его из Милана и вернул к жизни.
— Мама миа… Я всегда считала дона Джузеппе негодяем и фальшивкой. Он старается всюду влезть и везде засветиться: на местных телеканалах, на национальном телевидении, даже на радио! Какой кошмар, будем надеяться, что мы на него не наткнемся. Поверьте, я бы ему и кота, которого у меня, впрочем, нет, не доверила!
Господи, ну почему эта сука не замолчит? Где это она наткнется на него за свои жалкие двадцать дней? Как ее угораздило увязнуть в этом разговоре? Почему Мария-Роза не заткнет ее?
— А ты откуда это знаешь? У тебя тоже интуиция? Или ты с ним близко знакома?
— Лично нет, а что касается остального, в нашей программе нет времени, чтобы рассказывать о таких, как он. Он кажется мне ужасным человеком… и я припоминаю, что мы уже говорили о нем когда-то, и тогда ты согласилась со мной. А ты, моя дорогая Мария-Роза, что скажешь?
— Меня он не убеждает, и потом, он совсем не так привлекателен, как Орси.
Она что, все мозги пропила?! Она же умная баба, почему она ведет себя как болтливая девчонка-подросток, провалившая все экзамены?
— Священник, который спасает жизни безнадежным наркоманам, заботится о больных и дает приют бездомным, не обязан быть красавчиком.
— Я бы не сказала… Молодец, Лаура!
— Я знакома с ним лично, он невероятно наивный и добрый человек, который создан для того, чтобы делать простые и нужные вещи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15