Вот, уже два с лишним года в КПРФ работает школа помощников депутатов — готовятся молодые кадры для работы в политике. Через полгода стараний, действуя не вполне этично (через влиятельных знакомых), я получил приглашение прочесть там лекцию. Для меня было важно поговорить и узнать образ мысли этих людей. Взвешивая каждое слово, я вычистил из лекции все, что могло бы огорчить начальство. Сказал лишь о разрушении общего языка (системы понятий) и утрате чувства количественной меры как важной причине трудностей оппозиции. То есть, говорил не о политике, а о кризисе в культуре левых. Были там два преподавателя из руководства школы. Их реакцией была искренняя, открытая и глубокая враждебность. Хотя и с реверансами («Ах, это самая интересная лекция за два года»). Зачем мне в моем возрасте комплименты! Важна суть. Враждебность была выражена перед слушателями, для них это был важный знак, его же надо было как-нибудь объяснить.Встает мой оппонент и дает такое объяснение: «Полезно было послушать умного антимарксиста». Я спрашиваю миролюбиво: «Какой же у вас есть прибор, чтобы отличить марксиста от антимарксиста? Для примера ответьте, кто из ваших руководителей в КПРФ марксист?». Он замахал руками — мол, какие там марксисты, чего с них требовать. Бедные наши ортодоксы, они как кучка правоверных в толпе еретиков.Конечно, если бы мы уже вышли на хороший уровень свободы мысли, можно было бы ответить: марксист я или нет, не имеет значения. Не все знание человечества сосредоточено в марксизме, и давайте говорить по существу тех вопросов, которые поставлены в лекции. Но об этом пока и речи нет. Мое-то положение проще, назвать меня антимарксистом — это просто ругань, никакого реального смысла в этом нет. Проблема как раз в том, что этот профессор не имеет прибора, чтобы отличить марксиста от немарксиста — и в отношении лидеров КПРФ он ошибся бы точно так же, как и в отношении меня. А раз так, то все эти ярлыки, которые по какому-то праву эти люди приклеивают, фальшивы. И единственное, чего за эти годы они добились, это оттолкнуть от КПРФ множество образованных, мыслящих и преданных коммунизму людей.Но и это полбеды. Они затруднили диалог КПРФ с молодежью. Их язык молодыми людьми просто не воспринимается — потому, что он не может верно выразить то, что мы сегодня переживаем. А между тем, насколько я мог судить по тем случаям, когда мне удавалось прочесть нормальную лекцию перед целым курсом факультета то в одном, то в другом вузе, сегодня нет для коммунистов более благодатной аудитории, чем студенческая. В массе своей они — страстные поборники главных устоев русской цивилизации и идеи справедливости. Только говорят на другом языке.В дискуссии 1996-97 гг. я чуть не в каждой статье ставил вопрос: если ваш марксизм — «ядро научной теории общества», если у нас было такое множество специалистов, владевших этой теорией, то как же мы пришли к положению, когда генсек КПСС вынужден был признать: «Мы не знаем общества, в котором живем»? Ведь это — тяжелое признание, знак беды. Не можем же мы предположить, что ученые нарочно искажали знание, а вся верхушка КПСС, включая Андропова, была беспросветно глупа. Нет, убедительнее предположение, что плоха была именно теория, метод познания нашего общества. Строго говоря, пока на этот вопрос не ответят, вообще спорить не о чем. Ведь ту фразу Андропов сказал не для красного словца. Но что изменилось с тех пор? Выявили мы хотя бы самые грубые ошибки в понимании советского общества? Думаю, пока что похвалиться нечем. Мы даже не вскрыли истоки антисоветизма в верхушке КПСС.Я спросил бы оппонентов: назовите мне современную книгу «нашего марксиста» с мыслями о фундаментальных вопросах бытия России, которую средний образованный юноша мог бы прочитать с интересом. Вряд ли назовут. Разве этот факт не поразителен? Вот уже год как я хожу на собрания РУСО, ищу общий язык. Мне нравятся эти честные люди. Но я с горечью прихожу к выводу, что они самого Маркса знают очень плохо, через учебник Келле и Ковальзона. Скажу о двух главных их слабостях.Маркс дал блестящий анализ западного капитализма, вскрыв, как на ладони, механизм купли-продажи рабочей силы, производства стоимости и прибавочной стоимости, продажи товара как меновой стоимости на рынке и получения прибыли. Для объяснения этих скрытых явлений он прибегал к обильному и столь же блестящему сравнению с процессами, которые протекают в незападном, некапиталистическом («нерыночном») хозяйстве. Эти сравнения он давал в примечаниях мелким шрифтом, которые в «Капитале» занимают чуть ли не треть объема.Что же читали и что выучили наши марксисты? Только крупный шрифт — как раз то, что говорится не о нас (не о России крестьянской и не о России советской). И совершенно не читали и не знают того, что написано именно о нас, «незападных» — в примечаниях. И когда этим товарищам буквально зачитываешь слова Маркса из этих примечаний, они тебя называют антимарксистом.Вторая слабость — в плохом освоении социальной философии Маркса. Известно, что он, как и Ленин, не изложил ее в специальных трудах — не было времени. Она вкраплена в множество трудов, и ее надо кропотливо извлекать. Такой работы у нас не сделано, а чужих мы не читаем. Главное, Маркс лишь наметил учение о классах («класс в себе и класс для себя»). Его развивали уже в нашем веке марксисты (в основном, в Англии). Ведь долгое время дебатировался вопрос — а есть ли действительно классы, или это научная абстракция. Марксист Томпсон в книге «Формирование рабочего класса Англии» убедительно доказал, что классы — реальность. Но складываются они не просто вокруг отношения к собственности, а когда возникает и особая культура класса. А у рабочего класса она возникает очень медленно и только в борьбе. Так, в Англии, по оценке историка, лишь к концу XIX века рабочие отошли от крестьянской культуры борьбы. Книга замечательная, страсти и блеск шекспировские. Но — крамола! По этой книге выходит, что у нас рабочего класса нет, даже революцию делали «фабричные крестьяне». Да это видно и по литературе (Горький), и по дотошным дневникам Пришвина. Выходит, все развитие марксова учения о классах прошло мимо нас, а оно сегодня для нас необходимо. Ведь советский строй опорочили в глазах доверчивых людей, исходя из якобы классового подхода. Мол, номенклатура это класс, который эксплуатирует рабочих.И еще один урок нам дает уже история. Все главные «обвинения» вульгарного марксизма против русской революции и советского строя были выдвинуты уже Каутским, а потом развиты Троцким. Затем подключились югослав Джилас, еврокоммунисты и наши демократы. Уже Ленину пришлось потратить много сил, чтобы отбить «обвинения от истмата». Но главная битва все же разыгралась между Троцким и Сталиным. И понять ее смысл для нас очень важно. Тут можно согласиться с профессором из Греции М.Матсасом: «Те, кто хочет, под влиянием перемен 1989-1991 годов, пройти мимо конфликта между Троцким и Сталиным, расценивая это как нечто принадлежащее музею большевистских древностей, смотрят не вперед, а назад».Давайте же будем смотреть не назад, а вперед. Для этого надо вернуться к здравому смыслу и говорить не о «правильных формациях», а именно о том обществе, в котором живем — о России. А чтобы это стало возможно, надо бы нам не возрождать касту жрецов-обществоведов, которые оказались несостоятельны на исходе советского периода и мало чему научились после развала СССР. 1999 В прошлое — с новым взглядом: книга Б.П.Курашвили о сталинизме Во многих письмах читателей есть нотка недовольства: зачем газета уделяет столько места «воспоминаниям» о советском строе. Не лучше ли перевернуть страницу истории и искать пути жизнеустройства исходя из нынешней реальности? По-моему, это невозможно.Ничего хорошего нас не ждет, если мы честно не осмыслим ближайшее прошлое — оно выстрелит нам в спину из пушки. Тем более, что это прошлое нами не преодолено, не изжито. Оно злодейски, предательски убито перестройкой. Даже ненавистников нашего советского прошлого мучает то, что они сотворили. Их собственные образы сделанного ужасны. Вспомним задавший весь стиль перестройки фильм Абуладзе «Покаяние»: ненавистному прошлому в нем не позволено погребения по обычаю — его труп выкапывается из могилы и бросается прямо в город, отравлять всех живых. Какая же жизнь в таком городе!Вторая причина важнее. Даже если бы у нас не было сопротивления, сама жизнь сломала бы жалкие утопии Гайдара и Чубайса с их убогой социальной инженерией. Во многих важных чертах (не обязательно лучших) прошлое восстановится. Но чем хуже мы его будем понимать, тем более уродливым будет «обновленный» образ и тем более жестоким процесс реставрации.Если же искать пути не к реставрации, а к обновлению, к Добру, а не к мести (хотя без нее уже не обойтись — пепел стучит в миллионы сердец, и поиск бескровного ритуала мести стал важной задачей), то быстрое осмысление советского прошлого надо считать чуть ли не самым срочным делом оппозиции. И усилия здесь не избыточны, их совсем мало.Все знают, что за три десятилетия (30-50-е годы) Россия в образе СССР сделала огромный скачок в развитии и проявила небывалые, чудесные силы ума и духа. А дальше мысль не идет, это чудо так и остается просто как явление нашей истории. Оно, на мой взгляд, не понято ни «марксистами», ни «патриотами», ни «демократами». А ведь сегодня нужны уроки.Очевидно, что в те декады советский строй создал такие условия, в которых смогли не просто свободно, а «умноженно» проявиться силы и таланты русского духа. Может быть, единственный раз в истории вошли в «резонанс» силы личности, коллектива и государства. А обычно государство подавляло личность очень ощутимо. И потому, как правило, сила русского духа мощнее проявляла себя на краю, при ослаблении этого давления — у поморов и старообрядцев, у казаков и бунтовщиков, у поэтов и ученых, уходящих в духовную свободу. Русский человек особенно успешно укреплял государство российское, когда «наполовину» уходил из-под его пресса.Прекрасную канву для размышлений над сутью советского проекта дает вышедшая летом этого года в изд-ве «Былина» книга Б.П.Курашвили «Историческая логика сталинизма». В ней автор дал именно краткую трактовку советского прошлого уже с опытом перестройки и реформы. Это — взгляд через призму исторического материализма. То есть, в тех понятиях, которыми привыкли мыслить большинство советских людей.На мой взгляд, в рамках этого подхода сейчас вряд ли кто-нибудь в России лучше раскрыл бы тему, чем Б.П.Курашвили. Не только потому, что он — очень знающий, много видавший человек. Он — настоящий ученый (а это редкость среди научных работников), высоко ценящий истину — и в то же время умело соединяющий научный взгляд со здравым смыслом. Среди людей науки, на первое место ставящих познание, редко встречается любовь к человеку. Как говаривал Ницше, «сострадание в человеке познания почти так же смешно, как нежные руки у циклопа». В книге Б.П.Курашвили я вижу полную и ответственную любовь к реальному советскому человеку, поколениям советского времени. Без такого соединения ума и любви и подходить не стоит к трактовке сталинизма — не по зубам.И еще одно качество автора, позволившее успешно взяться за тему. Судя по книге, Б.П.Курашвили подолгу и усиленно думает над вопросом. По многим оговоркам и уточнениям видно, что он мысленно пробегает доводы и следствия своих утверждений в очень широких пределах. Значит, все возможные (при данном подходе) возражения уже им учтены. Такой способ работы, нормальный для естественных наук, почти не встречается у наших обществоведов, как будто их с детства отучали от тяжелого умственного труда.Книга Б.П.Курашвили — хорошая основа для работы. Она задает читателю «скелет», на который каждый может наращивать свои мысли и свое знание. Это даже важнее, чем убедительные выводы. Я первым и хочу воспользоваться этой канвой для гласного диалога по важным положениям книги, хоть это и необычный вид рецензии.Глава 1 («Сталинизм в контексте советской истории») — как бы резюме книги и вывод: «Непреобразование авторитарно-мобилизационного социализма [того, что сложился при Сталине — К-М.] явилось коренной, сущностной причиной катастрофы советского социализма. Виноват ли в этом сам авторитарно-мобилизационный социализм? В общем, конечно, нет. В основном виноваты не Сталин и его соратники, даже если они не наметили решение задач следующего исторического этапа, а их преемники». С первой частью вывода я согласен, со второй — не вполне.Сталин и его соратники не только не наметили путей преобразования всего общества для жизни в «более мирных» условиях холодной войны. Они принципиально дезориентировали и разоружили нас выводом: «Социализм в нашей стране победил окончательно и бесповоротно». Этот вывод был стратегической ошибкой, которая оправдывала начавшийся распад идеологии, смертельный для СССР. Это — важнее, чем «грехи сталинщины, которые скомпрометировали социализм», отмеченные далее в выводе Б.П.Курашвили.На мой взгляд, и остальные выводы в совокупности показывают ограниченность истмата в объяснении нашей истории и тем более сталинизма. Это не значит, что подход истмата вообще не плодотворен — он совершенно необходим, но, на мой взгляд, недостаточен. Содержательное знание и анализ фактов в рамках истмата позволили Б.П.Курашвили поднять наше понимание сталинизма на ступень выше, чем до сих пор. Краткую рецензию на этом можно было бы и закончить. Но книга стоит большего — она просто заставляет нас ощутить грани возможностей истмата, рождает желание преодолеть эти грани, хотя бы в виде разведки.Попробую я это сделать, специально выискивая выводы, которые «повисают», отрываются от реальности. Выводы, в которых взвешенное и квалифицированное изложение Б.П.Курашвили фактов наталкивается, пpи их объяснении, на рамки истмата.Уже самое близкое явление, которое мы переживаем — реформу Ельцина — в рамках истмата приходится трактовать как «политику реставрации капитализма» («новая, советская буржуазия начиналась с расхитителей, спекулянтов, взяточников…»). Исчерпывает ли это определение суть происходящего? Не думаю. Мне даже представляется, что признаков реставрации капитализма, то есть социального порядка России до 1917 г., почти нет. Есть создание совершенно нового, генетически не связанного с дореволюционной Россией уклада, превращающего страну в безгосударственное пространство как объект для паразитического высасывания ресурсов. В схему экономических формаций это не укладывается, это даже колонией нельзя считать. Та социальная группа, которая формируется в России как господствующее меньшинство («новые русские»), не является буржуазией. «А вору дай хоть миллион — он воровать не перестанет» (Крылов).Это необычное, не предусмотренное классовой схемой социальное новообразование — сословие надсмотрщиков в огромной «зоне». Оно обязательно должно быть сословием отщепенцев, причем искусственно криминализованных, должно быть проникнуто преступным мышлением, чтобы быть способным контролировать — рублем, телевидением и дубинкой — полторы сотни миллионов человек, еще сохраняющих черты народа. Втиснуть происходящее в классовую схему истмата можно, но это сильно исказит реальность и затруднит ее понимание.Б.П.Курашвили так отмечает ущербность нашего понимания советской истории: она освещалась односторонне — у нас апологетически, за рубежом клеветнически. Значит, если найти «золотую середину» — упоминать, для равновесия, отрицательные явления, мы бы понимали прошлое лучше. Кстати, сам автор замечает, что в перестройке прибавилось очень немного фактов, порочащих социализм, все они были давно известны — значит, история подавалась не апологетически. Я бы даже больше сказал: начиная с 60-х годов в широких кругах интеллигенции (и даже партработников) восприятие советской истории стало по преимуществу очернительным. Нас учили видеть прошлое через все более и более черные очки.Но главное не в этом. Я считаю, что объяснение советского периода было не столько односторонним, сколько в принципе бьющим мимо цели, и никакими щепотками черноты дела было не поправить. Хотя правдоподобия было бы больше. Истмат, созданный для анализа «равновесных процессов» — плавных, стабильных состояний, просто не имел языка, чтобы описать происходящее в СССР. Он не проникал в суть явлений «на пределе возможного», а то и запредельных.Вот сравнительно простой пример — Алексей Стаханов. Как это — нарубить за смену 14 дневных норм угля? Читаем хоть в наших, хоть в западных энциклопедиях — одно и то же. Только у нас это пример социалистического трудового героизма, а там — фанатизм коммуниста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49