– Чего ты добиваешься, Барбара?
– Чтобы ты сию же минуту приехал в отель!
– Ты действительно этого хочешь?
И в самом деле, хочу ли?.. Оскорбленная гордость не позволила пойти на попятный.
– Да.
Он тоскливо вздохнул, словно покоряясь жестокой судьбе.
– Ладно, через полчаса мы будем.
– Мы?!
Но мой вопрос потонул в равнодушных гудках. Я в бешенстве швырнула трубку на рычаг, едва не сломав ноготь.
Прошло, положим, не полчаса, а все полтора, и вот в роскошный “люкс” ввалилась мрачная толпа. Сливки чикагской политической системы – все поголовно с развязанными галстуками и с расстегнутыми воротами мятых рубашек – густо благоухали выпивкой, табаком и потными подмышками.
Иных я прежде не видела, но попадались и лица, знакомые еще с благословенных покерных посиделок у моего отца. Если физиономии первых при виде моей ничтожной персоны остались каменными, то вторые на мгновение перекосились от ужаса. Да, мой новый облик разил давних знакомых наповал. “А ведь была такой очаровательной девушкой”.
У меня же в голове не укладывалось, как я могла упиваться собственной сексуальностью каких-то два часа назад. Унижение вздувалось во мне болезненным нарывом. Прорвись этот гнойник, и я захлебнусь насмерть.
Фрэнклин замыкал шествие, бережно поддерживая под локоть худую блондинку. Долговязая, величественная, ледяная. Черный шифоновый шарф стягивал зализанные назад волосы шикарного пепельного оттенка в корректный, без намека на легкомысленность, низкий “хвост”. Из прически не выбивался ни единый волосок, так что стройная шея, строгий овал лица и высокий аристократический лоб представали взгляду во всем своем мраморном великолепии.
Не женщина, а породистая кобыла, воплощение той надменной сексуальности, которая прет с газетных фотоснимков в разделе “Великосветская хроника”. Одета она была с неброской роскошью: персикового цвета юбка до колена, белая блузка со скромной вышивкой – все явно из чистого льна и безукоризненно свежее, хрустящее и отутюженное. Лишь по паре едва приметных складочек можно было догадаться, что она наравне со всеми маялась целый день от влажной и душной жары.
Мои руки предательски затеребили собственную изжеванную юбку. Тонкому шелковому платью Сары-Джейн пришлось не по вкусу валяться на полу в ванной, и оно жестоко мне отомстило.
– Вы, должно быть, миссис Аверс.
Кобыла с замороженной улыбкой протянула изящную ладонь. Хрупкие на вид пальцы оказались неожиданно жесткими, как клещи.
– Вроде того, – мрачно согласилась я. – А вы...
– Эшли Пембрук. Координатор по связям с общественностью.
– Потрясающе.
– О да, миссис Аверс, у меня невероятно увлекательная работа.
Она подцепила меня под руку и по-хозяйски увлекла в снятый на мои же деньги “люкс”. Мой муж безмолвно плелся следом.
– Впрочем, что это я? Фрэнклин предупредил, что вы абсолютно равнодушны к политике, – и кобыла снисходительно похлопала меня по руке. – Могу я попросить у вас чего-нибудь освежающего?
– Вот бар, вот холодильник. Прошу вас, не стесняйтесь.
Фрэнклин дернулся:
– Я принесу, Эшли.
Компания в считанные секунды оккупировала гостиную. Повсюду валялись мятые пиджаки, кейсы, извергавшие водопады документов, исчерканных блокнотных листков, графиков, таблиц.
Деликатесы, которые я три часа выбирала в лучших магазинах, Фрэнклин вывалил на журнальный столик. Их смели за несколько минут, прикончили три бутылки шампанского и затребовали в номер сэндвичей.
Пепельницы быстро забились окурками, в воздухе повисла дымовая завеса. Какой выразительный штрих к портрету кандидата, кричащего с трибуны: “Сигареты – тот же наркотик. Все это для слабых и неуверенных в себе!”
В горле першило, глаза слезились. Я предпочла укрыться в спальне. Теперь ее роскошное убранство казалось мне напыщенным и холодным. Я слила воду из ванной, сгребла никчемные склянки-банки в пакет, а дурацкий пеньюар сунула в шкаф. Скромный сувенир для горничной.
Комната приобрела прежний необжитой вид. Созданный мною волшебный мир развеялся, как мираж. Зрители не пришли, и фокус не получился. Я с отвращением запихала в сумку пакет из “Сэкскурсии”, не в силах решать судьбу его содержимого.
Оставалась последняя проблема – как незаметно пробраться из спальни к выходу. Первым делом я обмотала полосками туалетной бумаги свои мозоли, осторожно натянула колготки и попыталась втиснуть ноги в туфли. Полное фиаско. На кухне я нашла зазубренный нож и без колебаний приступила к экзекуции – недрогнувшей рукой откромсала у туфель задники, на носах пропилила треугольные дыры и вогнала ноги внутрь. Покончив с технической стороной дела, схватила сумку и двинулась в гостиную.
– Пожалуй, загляну в кинозал на первом этаже, – обронила я через плечо.
Фрэнклин даже не оторвал взгляд от бумаг:
– Ладно. У нас тут работы на всю ночь.
Нет проблем. Куплю новые батарейки для вибратора. Выход. Занавес. Аплодисменты.
Кинотеатр отеля отделяли от лифта семьдесят пять шагов по раскаленным гвоздям. Добредя до цели, я скинула туфли, благо везде было ковровое покрытие. Репертуар поражал пестротой – Сталлоне, Бетт Мидлер и Клинт Иствуд. Судя по афише, в соседнем кинотеатре шли еще четыре фильма. Но увы, учитывая состояние моих ступней, они с тем же успехом могли бы идти и на Марсе. Я купила билеты на все три сеанса.
Девушка за конфетным прилавком медитировала над любовным романом.
– М-м-м... – Я нахмурилась, словно выбирая.
– Вам помочь?
– Будьте добры. Так... Сьюзи просила сладкий попкорн... (Девушка придвинула пакет.) Ах да, Линда требует “Милки-вэй”, а Шэрон, кажется, арахис...
Легкие работали, как кузнечные мехи. Вдыхая и выдыхая что было сил, я мела с прилавка попкорн, “Милки-вэй”, “Сникерс”, “Твикс”, пепси. Ярость утихла, уступив место голоду.
Между Бетт и Клинтом, а потом и перед Сильвестром я повторяла набеги на прилавок. Вдыхала и выдыхала. Вдыхала и выдыхала. Все без толку. Глубокие вдохи утратили надо мной всякую власть. Методика доктора Чена потерпела полный крах.
Уже растеклась по экрану последняя порция крови и мозгов, поползли финальные титры, а я все жевала. Жевала в такси, жевала у себя в прихожей, бережно отлепляя от кровавых пузырей клочки туалетной бумаги, но так и не заглушила бешеного голода. Лишь одно заглохло во мне навсегда – последние остатки желания или надежды на примирение.
Я все поставила на Фрэнклина Аверса и проиграла вчистую.
* * *
“Детективное агентство Хэлси” оказалось крохотной ячейкой в хитросплетении одноэтажных офисных зданий, напоминавших россыпь деталек гигантского конструктора. Паутина из стекла и металла безжалостно опутала изрядный клок превосходной пахотной земли в считанных минутах езды от торгового центра. Я оценила удобство расположения. Можно прибарахлиться, перекусить, разобраться с неверным супругом, и весь вечер еще останется свободным. Не иначе, Сара-Джейн из конформизма предпочла мистера Хэлси всем прочим сыщикам.
Офис 1506 прятался в укромном закутке с тыла и начисто опровергал все мои представления о детективной конторе. Где мрачный двор-колодец, где потеки грязи на облупленных стенах? Где, наконец, вонь мочи, где скрипучая лестница? Чтобы попасть сюда, даже принцу Уэльскому пришлось бы прежде привести себя в порядок и подтвердить родословную. Да, в этом районе Чикаго фасады нужны домам для одной главной цели: чтобы кричать о преуспевании их владельцев.
– Да?
С виду обычная секретарша, но жвачку не жует. Мутант.
– Мисс Марлоу. Я хотела бы видеть мистера Хэлси.
– Прошу вас, присаживайтесь, мисс Марлоу, сейчас сообщу о вас. Мистер Хэлси будет рад встрече.
Дизайн приемной внушал доверие своей респектабельностью – сугубо мужской коньячно-табачный колер, добротная массивная мебель. Дубовые столешницы, латунные ручки ящиков, кожаная обивка и толстые ковры самим своим видом гарантировали полнейшую надежность и конфиденциальность. Пожалуй, и для будущего сенатора США не зазорно, если за ним будут следить здешние обитатели... Я поежилась. Не для этого я тут. Да, именно желание устроить слежку за мужем подтолкнуло меня к замыслу очередной статьи, но через свой частный и ничтожный интерес надо переступить. Иначе ничего путного не напишешь.
Устроившись на скользком кожаном сиденье, я зашелестела страницами блокнота. Сейчас он был для меня всем – главным орудием журналистского труда, единственным подспорьем, дарившим уверенность в своих силах. На обложке значились название темы – “Детектив” – и дата, когда я созвонилась с офисом Хэлси. Уже тогда я заполнила первые три страницы вопросами и теперь пробегала их глазами с таким недоумением, словно видела впервые. Не верится, что прошло всего две недели... Какие-то заметки казались пустыми и бессмысленными, а все остальное выглядело смутно знакомым и в то же время чужим – будто я читала текст, написанный неизвестно кем. Что ж, в каком-то смысле так оно и было.
Я набросала эти заметки в припадке вдохновения. Состояние совершенно поразительное, но преходящее. Теперь настало время заново обрести прежнюю ясность мысли и превратить замысел в статью. У меня это обычно начинается так: я словно поднимаюсь над темой, вдумываясь в нее и понемногу приближаясь, пока она не затянет меня с головой. Я снова и снова вчитывалась в обрывочные записи, и приемная детектива Хэлси мало-помалу исчезала в тумане, а странички блокнота, наоборот, наполнялись содержанием.
Определенно, за минувшее время что-то неуловимо изменилось во мне самой, и я стряхнула с себя Барбару Аверс, как старую кожу. Привет, Барби Марлоу.
На странице ровными шеренгами выстроились вопросы. Я выверила их боевой порядок, некоторые поменяла местами, какие-то зачеркнула и вписала новые. Цепочка вопросов прочно утвердилась в памяти. Блокнот обогатился кратким описанием приемной и списком журналов, разбросанных на стеклянном столике. “Форбс”, “Деньги”, “Элль”, “Вестник социологических исследований”, “Новости архитектуры”, “Литературные новинки”, “Все о знаменитостях”, “Идеальный дом и сад” – красноречивый набор. Чтиво для богатых домохозяек и бизнесменов, помешанных на своей респектабельности.
Я не услышала, как отворилась дверь в кабинет Хэлси.
– Мисс Марлоу?
– Да.
– Прошу вас, входите.
Я вскочила, будто скинула семнадцать лет и соответствующее число килограммов. Зрение и обоняние обострились, как у собаки, а наблюдательность так просто зашкаливало. На пороге кабинета я явственно различила и запах свежесваренного кофе, и острый сигарно-кожаный аромат. Хозяин кабинета гостеприимно двинулся мне навстречу, и к этому букету примешался дорогой лосьон после бритья. Рост сто восемьдесят, быстро щелкало у меня в голове, сорок два года, взгляд как у заправского копа, длинные руки и ловкие обезьяньи пальцы словно созданы забрасывать в корзину баскетбольный мяч.
Моя рука утонула в его широкой ладони. Стертые костяшки пальцев выдавали опытного боксера.
Я искренне поблагодарила и поспешила к столу, на ходу черкая в блокноте “рукопож.”. За этой абракадаброй для меня стояла выразительная подробность, через которую раскроется характер моего героя. Рукопожатие мистера Хэлси оказалось решительным и дружеским, но в то же время бережным. Скажем, скрытый неврастеник судорожно, до боли, стиснул бы мои пальцы, а вялое и равнодушное пожатие холодной ладони с головой выдает человека с темпераментом дохлой рыбы. Очевидно, мистер Хэлси не был ни тем, ни другим. Энергия, предупредительность, собранность – вот его код.
– Знаю, график у вас плотный, – заявила я, тоже решив проявить все эти качества. – Сколько у нас времени?
Он бросил взгляд на “Роллекс”:
– Полчаса хватит?
– Попробую уложиться.
Коротко представившись, я сразу взяла быка за рога:
– Первым делом нужно найти особый ракурс.
– Ракурс?
– Ну, повод, какой-то неожиданный ход, чтобы избитая тема раскрылась по-новому. Всякому интересно читать про сыщиков – крепких ребят, которые знают кучу захватывающих тайн. Но сколько о вас уже написано. А я ищу нечто свежее, о чем никто еще ничего не писал.
– Право, не знаю...
– Не волнуйтесь, это уж моя забота. Просто расскажите о своем деле. Из таких вот рассказов порой и прорывается настоящая сенсация.
Хэлси быстро и четко ответил на первые, самые общие, вопросы. Я торопливо записывала: “Служба в полиции Чикаго... Двадцать лет назад открыл собственное дело... Начинал в одиночку, в полуподвальной комнате... Теперь имеет штат из пяти человек, берется за любые дела – от слежки за неверными супругами до защиты от промышленного шпионажа”.
Держался Хэлси вполне естественно, но меня преследовало ощущение, будто он настороже. Все прояснилось, едва я смолкла, переводя дух.
– Почему вы обратились именно ко мне?
– Не только к вам, были и другие. Их я опросила по телефону, но этого мало. Хотелось самой побывать в детективном агентстве, все рассмотреть, обнюхать и ощупать.
– Да, но кто подсказал вам мою контору? В телефонной книге меня нет. Ни к чему звонки от психов.
– М-да... Дело в том, что однажды вы работали на Сару-Джейн Куинлин.
– Сара-Джейн была вашей подругой? – Его лицо еле заметно смягчилось.
– Лучшей подругой с четвертого класса.
– Она рассказала вам обо мне?
– Не совсем.
Имя Сары-Джейн выскочило помимо моей воли, но идти на попятный было поздно. Придется говорить правду. Копы, как и репортеры, всегда чувствуют ложь и ценят искренность.
– Когда она умерла, я разбирала ее гардероб и наткнулась на ваши отчеты. Он изумленно присвистнул.
– Так она их хранила... Я же предупреждал – если не собираетесь нести это в суд, сожгите. Впрочем, решать было ей... Я свою работу сделал, она за нее заплатила, а дальше...
В дверь ненавязчиво поскреблись. Секретарша принесла кофейный прибор и ажурную вазочку с пирожными. Массивное серебро и выпечки изрядно. Поставив поднос на стол, девушка улыбнулась и ушла. Пока я рассматривала секретаршу, Хэлси наблюдал за мной.
– Эта леди балуется штангой, – сообщил он, разливая кофе. – Кстати, именно она работала по делу Сары-Джейн.
– Она? Я подумала, это секретарь.
– Секретарь сейчас в отпуске, приходится агентам по очереди ее подменять. Я никогда не беру временных работников. Недопустимо, чтобы посторонние шарили по нашим бумагам, а потом выбалтывали конфиденциальную информацию за бутылкой пива.
В моей записной книжке тут же возникло слово “осмотрительный”, трижды подчеркнутое жирной чертой.
– Удивительно, что Стэнфорд пропустил такую эффектную женщину. А Фрэнклин пропустил бы?
– Без макияжа она сущая ведьма. – Он рассмеялся. – Нет, конечно, просто Сю – настоящий мастер перевоплощения. Поломойка, побирушка, медсестра... Настоящий хамелеон. – Хэлси прищелкнул пальцами, от всей души восхищаясь талантами своей сотрудницы. – Ее конек – мошенничества со страховками. Сю поймала за руку больше ловкачей, чем все другие мои агенты, вместе взятые. Сю только помелькает перед жертвой производственной травмы, и вот уже мнимый паралитик соскакивает с инвалидной коляски.
Я строчила в блокноте без остановки.
– Между прочим, очень вкусно, – прибавил он без всякого перехода и пододвинул ко мне вазочку.
Профессионал во мне почти не колебался. Полезно преломить хлеб с человеком, у которого берешь интервью, – это укрепляет доверительную атмосферу. Я выискала самое маленькое печенье и несколько упоительных секунд наслаждалась густой шоколадной начинкой, забыв обо всем. Очнувшись, не стала скрывать восторга:
– Мое любимое. Для истинных ценителей.
Хэлси смаковал эклер. Две нижние пуговицы на его жилете уже не застегивались, а прочие подвергались серьезному испытанию на прочность. Родственная душа.
– Мисс Марлоу...
– Барбара.
– Барбара. Мне немного неловко... Эти отчеты... Вы оставили их в шкафу Сары-Джейн?
– Нет, забрала.
– Так, – кивнул он. – Видите ли, по-моему, Сара-Джейн давно знала, что умирает.
– Мне она ничего не говорила, но я уверена, что она знала.
– И об отчетах, спрятанных в гардеробе, она тоже ничего вам не сказала?
– Думаю, она не предполагала, что они когда-нибудь попадутся мне на глаза.
– А что, если Сара-Джейн сохранила и спрятала отчеты в расчете, что на них наткнется ее муж?
– Возможно. Во всяком случае, такая мысль мне в голову пришла.
– Мне тоже. – Хэлси неторопливо подлил себе сливок, потом долго размешивал их, позвякивая серебряной ложечкой о прозрачный китайский фарфор. – Зачем же вы забрали их?
Я глотнула кофе. Говорить о Саре-Джейн было все еще больно.
– Боялась, что этот подонок над ней посмеется, все превратит в балаган. Мол, знала дура, а молчала. Было в этом что-то беспомощное, даже жалкое.
Я горько усмехнулась.
Барбара, детка, уж тебе ли не знать.
– Не судите ее слишком строго, Барбара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37