Для меня важно лишь то, что мы останемся все вместе как друзья, что мы не враги и сможем продолжить создавать классные вещи вместе. Я думал, деньги будут что-то значить, но это не так. Они существуют, но никаких эмоций по этому поводу я не испытываю. Они просто есть.
Когда стемнело, Карла призналась мне, что тоже восхищена лазерным лучом, поэтому мы сообщили всем, что возвращаемся в свой номер в «Асиенде», а сами поехали на арендованном седане «ультима» в северо-восточном направлении по 15-му шоссе, чтобы проверить, как далеко мы сможем уехать и все еще видеть лазерный луч пирамиды. Я слышал, пилоты говорили, что видят его от международного аэропорта Лос-Анджелеса. Интересно, видят ли его астронавты из космоса?
Ночь была хмурая. Мы ехали и ехали, и только миль сорок спустя поняли, что совершенно не следили за лучом, а он уже исчез. Мы остановились перекусить на ужин гамбургеров и поиграть в видеопокер, выиграли $2,25, так что «в этот вечер мы стали на чизбургер богаче».
Затем вернулись в машину, поехали назад в сторону Лас-Вегаса и где-то милях в двадцати от города смогли снова увидеть в небе луксоровский луч света. Мы притормозили у обочины шоссе и любовались на него. Это было очень волнующе и романтично.
Я чувствовал такую близость с Карлой.
Позже, уже в отеле, записывая свои впечатления на «ПауэрБуке», я почувствовал, что Карла наблюдает за мной, и немного смутился. Я сказал:
— Наверное, это как-то несерьезно — пытаться хранить резервные файлы своих личных воспоминаний.
Она возразила:
— Вовсе нет… ведь мы используем так много машин, неудивительно, что нам нужно хранить свою память в них, наряду со своим телом. Единственная вещь, которая отличает человеческих индивидов от всех других творений на Земле, — это способность экстернализировать субъективную память: вначале с помощью засечек на деревьях, затем через наскальные рисунки, потом в написанные слова, а теперь — в базы данных почти внеземного объема запоминания и поисковой силы.
Карла сказала, что по мере того как наша память самоумножается, похоже, логарифмически, нам кажется, что ход истории ускоряется, «разгоняется» до странным образом искаженного ритма и будет продолжать течь все быстрее и быстрее.
— Очень скоро все человеческое знание будет сплющено в маленькие комочки размером с карандашные стирашки, которые можно будет, как горошины, запускать в звезды.
Я спросил:
— А что потом, когда вся память нашего биологического вида станет такой же дешевой и легкодоступной, как галька на пляже?
Она ответила, что это не пугающий вопрос.
— Это вопрос, полный благоговейного трепета и уважения. И так как люди остаются людьми, они скорее всего, как мне представляется, используют новые гальки памяти, чтобы проложить новые тропинки.
Как я уже сказал, было романтично.
Воскресенье
Случилось следующее: я смотрел из окна и увидел, как Тодд ссорится со своими родителями на Полосе, прямо под вывеской «Асиенда». Сколько это может продолжаться? Я решил, что должен помочь Тодду, и потому сбежал вниз постараться «Прекратить безумие!». Как только я к ним присоединился, выбежала Карла. Мы все обернулись, я увидел, как она подходит, и сразу понял: стряслось что-то очень, очень нехорошее.
Она набрала побольше воздуха и сказала:
— Дэн, мне очень жаль тебе это говорить, но произошло несчастье.
Я переспросил:
— Несчастье?
Она сказала, что разговаривала с Итеном в Пало-Альто. У мамы случился удар на занятиях по плаванию, она парализована и никто не знает, что будет дальше.
Прямо здесь и сейчас Тодд и его родители упали на колени и стали молиться на Полосе, а я стоял и думал, не поцарапали ли они коленки, когда падали, пытался понять, что такое молитва, потому что этому я так и не научился. Помню лишь, как рухнул, о чем-то сказал и что-то делаю.
Иллюминаторы
зеленые площади
Башни
огни
телефонные линии
багаж
Мечта Нового Мира
Протянутая рука
Караван преодолел миллионы миль по прериям
Крест неперечеркнутый
Соверши это путешествие и построй по пути дорогу.
Ты преуспел в памятетворении превыше всех самых диких ожиданий.
Две недели спустя
Вторник, 17 Января 1995
Хансин Автомагистраль
Стефан Хокинг ходит по тихим комнатам и показывает тебе то, что ты никогда раньше не видел.
Универсальный магазин «Мицукоси», г. Кобе, Япония, под 45-градусным углом, все его содержимое разбито о стены.
Запад штата Вашингтон, минус район метро Сиэтла, приписан к новому региональному коду 360, вступает в действие с 15 января 1995 года
Ты Японец?
жидкая кровь
зеркало заднего вида
Выключенная Нирвана
Гавайи
то, чего я хотел
то, что случилось на самом деле
Индекс «Никкей»
Эмбол
Церебрально-ваокулярный случай
Возможная обратимость
Сокрушитель монстров
Создатель мам
Сбойщик системы
Принцесса-Акула
Похититель детей
Взломщик кода
Поджигатель клавишного поля
Ходящий по небесам
Тромб
Искатель Бога
Пожиратель мозгов
Это величайший из дней! Итак, повествование начинается.
Карла массировала маме спину в новой комнате рядом с кухней, которую мы украсили ее любимыми камнями, фотографиями, ароматическими смесями из сухих лепестков и собачкой Мисти. Мисти, ошалевшая от немоты, ничего не ведающая о транспортных пробках в кровяных сосудах мозга своей хозяйки: углеродные автострады потрескавшегося цемента и притихшие нейроны, оставшиеся в живых, наряду с теми, которые пали жертвой, все еще не пришли в себя на эстакадах ее самой. Мозг мамы сокрушен и инертен, ее конечности столь же неподвижны, как ветки лимонного дерева в августовский полдень, редкие подергивания рук вызваны лишь попытками Эми поднять их за обручальное кольцо и за браслет «Чикс». По всем каналам показывают кадры разрушенной Японии, на заднем плане звучит голос диктора. Японию по крайней мере можно отстроить заново.
Карла провела все утро, массируя вялые складки маминой кожи. Интересно, там ли она?
С этим вопросом я… мы живем уже несколько недель, заглядывая маме в глаза и говоря: «Эй вы там, привет», думая: «Мы-то здесь». Где ты, мама? Куда ты ушла? Как ты исчезла? Как мир украл тебя? Как ты испарилась?
Вообще-то первой границу между словами и кожей, речью и плотью пересекла Карла.
Она просто вторглась в мамино тело. На прошлой неделе она сняла свои кроссовки «Найк», взяла из ванной пластиковую бутылку с минеральным маслом, разбавила его кунжутным маслом и вскарабкалась на распростертое на арендованной складной кровати тело мамы. Папе она сказала, чтобы наблюдал за ее действиями, так как он будет следующим, и тот послушался.
Карла рыла и ваяла мамино тело, животворя его, как только она одна это умеет делать, внушая чувствительность ее плоти, ее дельтовидным, трицепсам, суставам и тем местам, где прощупывание не вызывало никакой реакции; Карла пронизывала тело этой женщины лазерным лучом своей веры.
На прошлой неделе нас начало мучить смятение, когда все, казалось, потеряно; образ того, как мама лежит замороженная и страдающая от нехватки кислорода в муниципальном бассейне Пало-Альто, преследовал всех. Итен встретил нас в больнице, у него самого кожа была цвета жирного бекона, утыканная иголками капельниц; потом мы увидели Дасти и Линдси: Дасти задыхалась от страха, отворачивала от нас голову, затем возвращая свой взор и предлагая Линдси в качестве утешения.
Были дискуссии, прогнозы, брошюры и советчики, симпозиумы и эксперты. Функции маминого тела могут однажды восстановиться полностью, а могут — частично, но на сегодня существуют лишь конвульсивные подергивания и сознание того, что внутри ее тела заперт страх. Ее глаза могут открываться и закрываться, но этого недостаточно, чтобы подавать осмысленные сигналы. Она вся опутана и скована, снаружи выглядит как внутренность коробки переключения.
А как все это выглядит с ее стороны? Пароль удален.
Всю прошлую неделю Карла брала папину руку и дотрагивалась ею до мамы, говоря:
— Она там, она никуда не пропадала.
Именно Карла начала разговаривать с мамой и побуждала нас всех делать то же самое, глядя в рыбьи глаза. Потерянный взгляд, требующий акта большой веры, чтобы предположить живое и невредимое внутреннее содержимое. Именно Карла заставляла меня вглядываться в эти отрешенные глаза и убеждала:
— Поговори с ней, Дэн, она тебя слышит. Как ты можешь не заглянуть в эти глаза, которые смотрели на тебя с такой любовью, когда ты был маленьким, и не рассказать ей о прожитом дне. Говори с ней, Дэн, расскажи: «Сегодня был самый обыкновенный день. Мы работали. Мы программировали. Наш проект продвигается успешно». Разве это уже само по себе не прекрасно?
И я рассказывал маме об этом.
И так каждый день: я брал руку, которая некогда держала меня, как давно это было.
А Карла нежно направляла отца по складкам кожи, приговаривая:
— Закатайте рукава, мистер Андервуд, ваша жена все еще здесь и никогда она еще так не нуждалась в вас, как сейчас.
А вот Баг, читающий маме воскресные цветные комиксы, изо всех сил пытаясь передать комизм содержания «Сцепленных рогами», после чего говорящий своему безответному слушателю:
— О, миссис Андервуд, я абсолютно понимаю вашу реакцию. Это то же самое, как если бы я читал вам салфетки для коктейля 1970-х. Должен признать, мне никогда не нравился этот комикс. — А затем обсуждает политику индицирования и снова те комиксы, которые кажутся ему несмешными: «Семейный цирк», «Арахисы», «Зигги», «Гарфилд» и «Салли четвертая». Он выглядит даже более воодушевленным, чем в разговорах с нами.
А вот фигура Эми, рассказывающей маме неприличные анекдоты, и Майкла, пытающегося обуздать непристойность, но грязь его просто сметает, и отвечает он на нее шутками насчет «Пентиума».
Тут и Сьюзан, она моет и укладывает маме волосы, говоря:
— Вы будете выглядеть прямо как Мэри Тейлор Мур, миссис А. Вы будете куколкой. — После чего обсуждает новые публикации на страничке «Чикс».
Итен, сам на грани стирания, говорит:
— Ну, миссис А., кто бы мог подумать, что именно я буду выхаживать вас. Даже не говорите мне, что это не смешно. Потому что это очень смешно, вы и сами знаете. Я бы с радостью сменил вам повязки, но их у вас нету, и это для меня большое затруднение.
Вот и Дасти с Тоддом: демонстрируют упражнения по растяжке, обсуждают физиотерапию и советы по поддержанию ее мышц в тонусе до того дня, когда они снова смогут выполнять команды.
А Эйб принес целый бочонок денег, бочонок монет и сказал:
— Пора рассортировать мою мелочь, миссис А. Вам это не так уж интересно, но я постараюсь быть разговорчивым в процессе сортировки… о, глядите… это песо. Ух!
На прошлой неделе произошла встряска. Карла сказала:
— Ты должен пойти дальше, Дэн, ты должен держать ее тело.
Я посмотрел на мамино тело, так давно не обнимаемое, и подумал о тех семьях, которым приходится наблюдать за тем, как медленно умирает их близкий, и после того, как все, что только можно сказать друг другу, уже сказано, им остается только сидеть, или лежать, или говорить банальности, или обсуждать то, что показывают по телику… И я тогда поднял мамино тело и рассказал ей о том, как прошел мой день. Я говорил о светофорах на Камино-Риал, очередях во «Фрайз», грубых телефонных операторах, движении на 101-й, цене пластинок сыра в «Костко».
И вот наступил полдень, полдень самого чудесного дня.
Я, находясь в таком настроении, когда это земное царство кажется прекрасным, несмотря на жестокие удары жизни, отправился в Окленд, просто чтобы выбраться из дома, стряхнуть с себя повышенную раздражительность, вызванную длительным пребыванием взаперти. Иногда мы все забываем, что мир сам по себе — это рай, и за последнее время произошло слишком многое, подпитывающее нашу амнезию.
На обочине дороги я увидел размотанную кассету, ее белая лента сверкала на солнце — звук преобразовался в свет. Я почувствовал теплый порыв ветра на платформе Окленда. И вдруг мне захотелось оказаться дома, рядом с семьей, с друзьями.
Меня встретил Майкл, открывший входную дверь дома. Он рассказал мне историю, которую однажды услышал в новостях, о том, как мальчика с церебральным параличом подсоединяли к компьютеру, и первое, что он сказал, когда его спросили, чего он хочет, было: «стать пилотом».
Майкл сказал мне:
— Это навело меня на мысль, что можно подключить к компьютеру и твою маму или подсоединить ее пальцы к клавиатуре. И она сможет с нами разговаривать. — Увидев выражение моего лица, он добавил: — Она сможет разговаривать с тобой, Дэн. Я много прочитал на эту тему.
Мы вошли на кухню, где Баг обсуждал с Эми свою идею о том, что:
— …люди не существуют как буквальные индивидуальные «личности», а скорее как «вероятность» проявления тебя в данный конкретный момент. Пока ты жив и здоров, вероятность остается довольно-таки высокой, но когда ты болен или когда состарился, вероятность существования твоей личности резко снижается. Шанс того, что ты «будешь весь там», становится все меньше и меньше. Когда ты умираешь, вероятность существования «тебя» падает до нуля.
Эми увидела меня и сказала:
— Закрой глаза, в этот самый момент, сейчас же. Попробуй вспомнить, какая на тебе сейчас футболка.
Я попытался, но не смог.
Она сказала, что на это, возможно, потребуется намного больше времени, чем я думаю.
— Это жестокий трюк природы, что человеческая память, похоже, исчезает первой. «Алка-Зельцер» вспомнишь намного позже того момента, когда забудешь своих детей.
Затем она сказала мне:
— Попробуй не думать о том, как очищаешь апельсин. Попробуй не представлять, как его сок течет по твоим пальцам, не чувствовать мягкость внутренней оболочки. А запах! Попробуй, и не сможешь. Мозг не выполняет команды с отрицанием.
Я вышел на задний дворик, окинул взглядом Силиконовую долину, чистую, но исчезающую в предвечернем тумане, неожиданно навеянном с запада. Карла была в свитере, ее дыхание в прохладе напоминало поддуваемый обогрев бассейна. Я сказал ей, что именно осенью, когда опадают листья и собирают урожай, объявлялись все войны.
Она сказала мне:
— Все мы когда-нибудь опадем. Все мы падаем. Вы упали, а мы вместе будем поднимать друг друга.
Вдали я увидел горы Контра Коста, их силуэт расплылся, и я не мог отличить горы от облаков; Карла вытерла мне глаза опавшими листьями и отворотом своего свитера. Я рассказал ей о телерекламах «Лего», которые я видел лет двадцать назад: стоит желтый замок, камера поднимается выше, и выше, и выше, а замок все не кончается. Она сказала, что тоже его видела.
Тут пришел папа с Мисти, и мы пошли гулять все вместе. Мы шли по Ла-Креста, отец взял с собой пульт управления гаражными дверьми, мы нажимали его красную остроконечную кнопку, пытаясь по случайной выборке открыть чужие двери.
Когда мы вернулись домой, все мои друзья толпились вокруг мамы, перед монитором, их лица озарял небесно-голубой свет: они забыли включить на кухне свет. Баг и Эйб поддерживали мамино тело в кухонном кресле, Майкл сжимал ее руки. На экране шрифтом 36-го размера на мониторе «Макинтош классик» были написаны слова:
я здесь
Отец погладил маму по лбу и сказал:
— Мы тоже здесь, Дорогая. А потом добавил: — Майкл, она может говорить…
Майкл положил свои ладони поверх маминых, свои пальцы поверх ее и помогал ее рукам перемещаться по клавиатуре.
Папа спросил:
— Дорогая, ты нас слышишь?
да
Он обратился к ней:
— Любимая, как ты? Как ты себя чувствуешь?
;-)
Тут вмешался Майкл. Он сказал:
— Мистер Андервуд, задайте вашей жене такой вопрос, ответ на который знаете только вы двое. Это убедит вас, что не я разговариваю за нее.
Папа спросил:
— Дорогая, как ты меня называла, когда мы ездили на медовый месяц на гору Гуд? Ты помнишь?
Наступила пауза, а затем появилось слово:
северный олень
Отец не мог больше сдерживаться, заплакал и упал на колени к маминым ногам, а Майкл сказал:
— Давайте нажмем клавишу «caps-lock». Заглавными буквами легче писать слова, вспомните о номерных знаках. Теперь вы самый завидный номерной знак штата Калифорния, миссис А.
Сменили регистр и уменьшили размер шрифта. Пальцы напечатали:
БИИП БИИП
Отец попросил:
— Расскажи нам, что ты чувствуешь… скажи, что мы можем сделать…
Пальцы набрали:
Я ЧУВСТВУЮ ВАС
Я продрался сквозь толпу и сказал:
— Мама, мам… скажи мне, что это ты. Вспомни, что я не любил обнаруживать в завтраках, которые ты собирала мне в школу…
Пальцы напечатали:
АРАХИСОВОЕ МАСЛО
О, вот это чувство — разговаривать с потерянным. Тут вмешалась Карла и спросила:
— Миссис А., как вам наш массаж… нормально? Он помогает вам?
Пальцы ввели:
СУПЕР
МНЕ НРАВИТСЯ МОЕ ТЕЛО
Карла взглянула на слова и, поколебавшись секунду, заявила:
— Мне теперь тоже нравится мое тело, миссис А.
Мамины руки с помощью посредника напечатали:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Когда стемнело, Карла призналась мне, что тоже восхищена лазерным лучом, поэтому мы сообщили всем, что возвращаемся в свой номер в «Асиенде», а сами поехали на арендованном седане «ультима» в северо-восточном направлении по 15-му шоссе, чтобы проверить, как далеко мы сможем уехать и все еще видеть лазерный луч пирамиды. Я слышал, пилоты говорили, что видят его от международного аэропорта Лос-Анджелеса. Интересно, видят ли его астронавты из космоса?
Ночь была хмурая. Мы ехали и ехали, и только миль сорок спустя поняли, что совершенно не следили за лучом, а он уже исчез. Мы остановились перекусить на ужин гамбургеров и поиграть в видеопокер, выиграли $2,25, так что «в этот вечер мы стали на чизбургер богаче».
Затем вернулись в машину, поехали назад в сторону Лас-Вегаса и где-то милях в двадцати от города смогли снова увидеть в небе луксоровский луч света. Мы притормозили у обочины шоссе и любовались на него. Это было очень волнующе и романтично.
Я чувствовал такую близость с Карлой.
Позже, уже в отеле, записывая свои впечатления на «ПауэрБуке», я почувствовал, что Карла наблюдает за мной, и немного смутился. Я сказал:
— Наверное, это как-то несерьезно — пытаться хранить резервные файлы своих личных воспоминаний.
Она возразила:
— Вовсе нет… ведь мы используем так много машин, неудивительно, что нам нужно хранить свою память в них, наряду со своим телом. Единственная вещь, которая отличает человеческих индивидов от всех других творений на Земле, — это способность экстернализировать субъективную память: вначале с помощью засечек на деревьях, затем через наскальные рисунки, потом в написанные слова, а теперь — в базы данных почти внеземного объема запоминания и поисковой силы.
Карла сказала, что по мере того как наша память самоумножается, похоже, логарифмически, нам кажется, что ход истории ускоряется, «разгоняется» до странным образом искаженного ритма и будет продолжать течь все быстрее и быстрее.
— Очень скоро все человеческое знание будет сплющено в маленькие комочки размером с карандашные стирашки, которые можно будет, как горошины, запускать в звезды.
Я спросил:
— А что потом, когда вся память нашего биологического вида станет такой же дешевой и легкодоступной, как галька на пляже?
Она ответила, что это не пугающий вопрос.
— Это вопрос, полный благоговейного трепета и уважения. И так как люди остаются людьми, они скорее всего, как мне представляется, используют новые гальки памяти, чтобы проложить новые тропинки.
Как я уже сказал, было романтично.
Воскресенье
Случилось следующее: я смотрел из окна и увидел, как Тодд ссорится со своими родителями на Полосе, прямо под вывеской «Асиенда». Сколько это может продолжаться? Я решил, что должен помочь Тодду, и потому сбежал вниз постараться «Прекратить безумие!». Как только я к ним присоединился, выбежала Карла. Мы все обернулись, я увидел, как она подходит, и сразу понял: стряслось что-то очень, очень нехорошее.
Она набрала побольше воздуха и сказала:
— Дэн, мне очень жаль тебе это говорить, но произошло несчастье.
Я переспросил:
— Несчастье?
Она сказала, что разговаривала с Итеном в Пало-Альто. У мамы случился удар на занятиях по плаванию, она парализована и никто не знает, что будет дальше.
Прямо здесь и сейчас Тодд и его родители упали на колени и стали молиться на Полосе, а я стоял и думал, не поцарапали ли они коленки, когда падали, пытался понять, что такое молитва, потому что этому я так и не научился. Помню лишь, как рухнул, о чем-то сказал и что-то делаю.
Иллюминаторы
зеленые площади
Башни
огни
телефонные линии
багаж
Мечта Нового Мира
Протянутая рука
Караван преодолел миллионы миль по прериям
Крест неперечеркнутый
Соверши это путешествие и построй по пути дорогу.
Ты преуспел в памятетворении превыше всех самых диких ожиданий.
Две недели спустя
Вторник, 17 Января 1995
Хансин Автомагистраль
Стефан Хокинг ходит по тихим комнатам и показывает тебе то, что ты никогда раньше не видел.
Универсальный магазин «Мицукоси», г. Кобе, Япония, под 45-градусным углом, все его содержимое разбито о стены.
Запад штата Вашингтон, минус район метро Сиэтла, приписан к новому региональному коду 360, вступает в действие с 15 января 1995 года
Ты Японец?
жидкая кровь
зеркало заднего вида
Выключенная Нирвана
Гавайи
то, чего я хотел
то, что случилось на самом деле
Индекс «Никкей»
Эмбол
Церебрально-ваокулярный случай
Возможная обратимость
Сокрушитель монстров
Создатель мам
Сбойщик системы
Принцесса-Акула
Похититель детей
Взломщик кода
Поджигатель клавишного поля
Ходящий по небесам
Тромб
Искатель Бога
Пожиратель мозгов
Это величайший из дней! Итак, повествование начинается.
Карла массировала маме спину в новой комнате рядом с кухней, которую мы украсили ее любимыми камнями, фотографиями, ароматическими смесями из сухих лепестков и собачкой Мисти. Мисти, ошалевшая от немоты, ничего не ведающая о транспортных пробках в кровяных сосудах мозга своей хозяйки: углеродные автострады потрескавшегося цемента и притихшие нейроны, оставшиеся в живых, наряду с теми, которые пали жертвой, все еще не пришли в себя на эстакадах ее самой. Мозг мамы сокрушен и инертен, ее конечности столь же неподвижны, как ветки лимонного дерева в августовский полдень, редкие подергивания рук вызваны лишь попытками Эми поднять их за обручальное кольцо и за браслет «Чикс». По всем каналам показывают кадры разрушенной Японии, на заднем плане звучит голос диктора. Японию по крайней мере можно отстроить заново.
Карла провела все утро, массируя вялые складки маминой кожи. Интересно, там ли она?
С этим вопросом я… мы живем уже несколько недель, заглядывая маме в глаза и говоря: «Эй вы там, привет», думая: «Мы-то здесь». Где ты, мама? Куда ты ушла? Как ты исчезла? Как мир украл тебя? Как ты испарилась?
Вообще-то первой границу между словами и кожей, речью и плотью пересекла Карла.
Она просто вторглась в мамино тело. На прошлой неделе она сняла свои кроссовки «Найк», взяла из ванной пластиковую бутылку с минеральным маслом, разбавила его кунжутным маслом и вскарабкалась на распростертое на арендованной складной кровати тело мамы. Папе она сказала, чтобы наблюдал за ее действиями, так как он будет следующим, и тот послушался.
Карла рыла и ваяла мамино тело, животворя его, как только она одна это умеет делать, внушая чувствительность ее плоти, ее дельтовидным, трицепсам, суставам и тем местам, где прощупывание не вызывало никакой реакции; Карла пронизывала тело этой женщины лазерным лучом своей веры.
На прошлой неделе нас начало мучить смятение, когда все, казалось, потеряно; образ того, как мама лежит замороженная и страдающая от нехватки кислорода в муниципальном бассейне Пало-Альто, преследовал всех. Итен встретил нас в больнице, у него самого кожа была цвета жирного бекона, утыканная иголками капельниц; потом мы увидели Дасти и Линдси: Дасти задыхалась от страха, отворачивала от нас голову, затем возвращая свой взор и предлагая Линдси в качестве утешения.
Были дискуссии, прогнозы, брошюры и советчики, симпозиумы и эксперты. Функции маминого тела могут однажды восстановиться полностью, а могут — частично, но на сегодня существуют лишь конвульсивные подергивания и сознание того, что внутри ее тела заперт страх. Ее глаза могут открываться и закрываться, но этого недостаточно, чтобы подавать осмысленные сигналы. Она вся опутана и скована, снаружи выглядит как внутренность коробки переключения.
А как все это выглядит с ее стороны? Пароль удален.
Всю прошлую неделю Карла брала папину руку и дотрагивалась ею до мамы, говоря:
— Она там, она никуда не пропадала.
Именно Карла начала разговаривать с мамой и побуждала нас всех делать то же самое, глядя в рыбьи глаза. Потерянный взгляд, требующий акта большой веры, чтобы предположить живое и невредимое внутреннее содержимое. Именно Карла заставляла меня вглядываться в эти отрешенные глаза и убеждала:
— Поговори с ней, Дэн, она тебя слышит. Как ты можешь не заглянуть в эти глаза, которые смотрели на тебя с такой любовью, когда ты был маленьким, и не рассказать ей о прожитом дне. Говори с ней, Дэн, расскажи: «Сегодня был самый обыкновенный день. Мы работали. Мы программировали. Наш проект продвигается успешно». Разве это уже само по себе не прекрасно?
И я рассказывал маме об этом.
И так каждый день: я брал руку, которая некогда держала меня, как давно это было.
А Карла нежно направляла отца по складкам кожи, приговаривая:
— Закатайте рукава, мистер Андервуд, ваша жена все еще здесь и никогда она еще так не нуждалась в вас, как сейчас.
А вот Баг, читающий маме воскресные цветные комиксы, изо всех сил пытаясь передать комизм содержания «Сцепленных рогами», после чего говорящий своему безответному слушателю:
— О, миссис Андервуд, я абсолютно понимаю вашу реакцию. Это то же самое, как если бы я читал вам салфетки для коктейля 1970-х. Должен признать, мне никогда не нравился этот комикс. — А затем обсуждает политику индицирования и снова те комиксы, которые кажутся ему несмешными: «Семейный цирк», «Арахисы», «Зигги», «Гарфилд» и «Салли четвертая». Он выглядит даже более воодушевленным, чем в разговорах с нами.
А вот фигура Эми, рассказывающей маме неприличные анекдоты, и Майкла, пытающегося обуздать непристойность, но грязь его просто сметает, и отвечает он на нее шутками насчет «Пентиума».
Тут и Сьюзан, она моет и укладывает маме волосы, говоря:
— Вы будете выглядеть прямо как Мэри Тейлор Мур, миссис А. Вы будете куколкой. — После чего обсуждает новые публикации на страничке «Чикс».
Итен, сам на грани стирания, говорит:
— Ну, миссис А., кто бы мог подумать, что именно я буду выхаживать вас. Даже не говорите мне, что это не смешно. Потому что это очень смешно, вы и сами знаете. Я бы с радостью сменил вам повязки, но их у вас нету, и это для меня большое затруднение.
Вот и Дасти с Тоддом: демонстрируют упражнения по растяжке, обсуждают физиотерапию и советы по поддержанию ее мышц в тонусе до того дня, когда они снова смогут выполнять команды.
А Эйб принес целый бочонок денег, бочонок монет и сказал:
— Пора рассортировать мою мелочь, миссис А. Вам это не так уж интересно, но я постараюсь быть разговорчивым в процессе сортировки… о, глядите… это песо. Ух!
На прошлой неделе произошла встряска. Карла сказала:
— Ты должен пойти дальше, Дэн, ты должен держать ее тело.
Я посмотрел на мамино тело, так давно не обнимаемое, и подумал о тех семьях, которым приходится наблюдать за тем, как медленно умирает их близкий, и после того, как все, что только можно сказать друг другу, уже сказано, им остается только сидеть, или лежать, или говорить банальности, или обсуждать то, что показывают по телику… И я тогда поднял мамино тело и рассказал ей о том, как прошел мой день. Я говорил о светофорах на Камино-Риал, очередях во «Фрайз», грубых телефонных операторах, движении на 101-й, цене пластинок сыра в «Костко».
И вот наступил полдень, полдень самого чудесного дня.
Я, находясь в таком настроении, когда это земное царство кажется прекрасным, несмотря на жестокие удары жизни, отправился в Окленд, просто чтобы выбраться из дома, стряхнуть с себя повышенную раздражительность, вызванную длительным пребыванием взаперти. Иногда мы все забываем, что мир сам по себе — это рай, и за последнее время произошло слишком многое, подпитывающее нашу амнезию.
На обочине дороги я увидел размотанную кассету, ее белая лента сверкала на солнце — звук преобразовался в свет. Я почувствовал теплый порыв ветра на платформе Окленда. И вдруг мне захотелось оказаться дома, рядом с семьей, с друзьями.
Меня встретил Майкл, открывший входную дверь дома. Он рассказал мне историю, которую однажды услышал в новостях, о том, как мальчика с церебральным параличом подсоединяли к компьютеру, и первое, что он сказал, когда его спросили, чего он хочет, было: «стать пилотом».
Майкл сказал мне:
— Это навело меня на мысль, что можно подключить к компьютеру и твою маму или подсоединить ее пальцы к клавиатуре. И она сможет с нами разговаривать. — Увидев выражение моего лица, он добавил: — Она сможет разговаривать с тобой, Дэн. Я много прочитал на эту тему.
Мы вошли на кухню, где Баг обсуждал с Эми свою идею о том, что:
— …люди не существуют как буквальные индивидуальные «личности», а скорее как «вероятность» проявления тебя в данный конкретный момент. Пока ты жив и здоров, вероятность остается довольно-таки высокой, но когда ты болен или когда состарился, вероятность существования твоей личности резко снижается. Шанс того, что ты «будешь весь там», становится все меньше и меньше. Когда ты умираешь, вероятность существования «тебя» падает до нуля.
Эми увидела меня и сказала:
— Закрой глаза, в этот самый момент, сейчас же. Попробуй вспомнить, какая на тебе сейчас футболка.
Я попытался, но не смог.
Она сказала, что на это, возможно, потребуется намного больше времени, чем я думаю.
— Это жестокий трюк природы, что человеческая память, похоже, исчезает первой. «Алка-Зельцер» вспомнишь намного позже того момента, когда забудешь своих детей.
Затем она сказала мне:
— Попробуй не думать о том, как очищаешь апельсин. Попробуй не представлять, как его сок течет по твоим пальцам, не чувствовать мягкость внутренней оболочки. А запах! Попробуй, и не сможешь. Мозг не выполняет команды с отрицанием.
Я вышел на задний дворик, окинул взглядом Силиконовую долину, чистую, но исчезающую в предвечернем тумане, неожиданно навеянном с запада. Карла была в свитере, ее дыхание в прохладе напоминало поддуваемый обогрев бассейна. Я сказал ей, что именно осенью, когда опадают листья и собирают урожай, объявлялись все войны.
Она сказала мне:
— Все мы когда-нибудь опадем. Все мы падаем. Вы упали, а мы вместе будем поднимать друг друга.
Вдали я увидел горы Контра Коста, их силуэт расплылся, и я не мог отличить горы от облаков; Карла вытерла мне глаза опавшими листьями и отворотом своего свитера. Я рассказал ей о телерекламах «Лего», которые я видел лет двадцать назад: стоит желтый замок, камера поднимается выше, и выше, и выше, а замок все не кончается. Она сказала, что тоже его видела.
Тут пришел папа с Мисти, и мы пошли гулять все вместе. Мы шли по Ла-Креста, отец взял с собой пульт управления гаражными дверьми, мы нажимали его красную остроконечную кнопку, пытаясь по случайной выборке открыть чужие двери.
Когда мы вернулись домой, все мои друзья толпились вокруг мамы, перед монитором, их лица озарял небесно-голубой свет: они забыли включить на кухне свет. Баг и Эйб поддерживали мамино тело в кухонном кресле, Майкл сжимал ее руки. На экране шрифтом 36-го размера на мониторе «Макинтош классик» были написаны слова:
я здесь
Отец погладил маму по лбу и сказал:
— Мы тоже здесь, Дорогая. А потом добавил: — Майкл, она может говорить…
Майкл положил свои ладони поверх маминых, свои пальцы поверх ее и помогал ее рукам перемещаться по клавиатуре.
Папа спросил:
— Дорогая, ты нас слышишь?
да
Он обратился к ней:
— Любимая, как ты? Как ты себя чувствуешь?
;-)
Тут вмешался Майкл. Он сказал:
— Мистер Андервуд, задайте вашей жене такой вопрос, ответ на который знаете только вы двое. Это убедит вас, что не я разговариваю за нее.
Папа спросил:
— Дорогая, как ты меня называла, когда мы ездили на медовый месяц на гору Гуд? Ты помнишь?
Наступила пауза, а затем появилось слово:
северный олень
Отец не мог больше сдерживаться, заплакал и упал на колени к маминым ногам, а Майкл сказал:
— Давайте нажмем клавишу «caps-lock». Заглавными буквами легче писать слова, вспомните о номерных знаках. Теперь вы самый завидный номерной знак штата Калифорния, миссис А.
Сменили регистр и уменьшили размер шрифта. Пальцы напечатали:
БИИП БИИП
Отец попросил:
— Расскажи нам, что ты чувствуешь… скажи, что мы можем сделать…
Пальцы набрали:
Я ЧУВСТВУЮ ВАС
Я продрался сквозь толпу и сказал:
— Мама, мам… скажи мне, что это ты. Вспомни, что я не любил обнаруживать в завтраках, которые ты собирала мне в школу…
Пальцы напечатали:
АРАХИСОВОЕ МАСЛО
О, вот это чувство — разговаривать с потерянным. Тут вмешалась Карла и спросила:
— Миссис А., как вам наш массаж… нормально? Он помогает вам?
Пальцы ввели:
СУПЕР
МНЕ НРАВИТСЯ МОЕ ТЕЛО
Карла взглянула на слова и, поколебавшись секунду, заявила:
— Мне теперь тоже нравится мое тело, миссис А.
Мамины руки с помощью посредника напечатали:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38