Автомобиль Константина был повреждён незначительно, а вот тот, который ехал слева, был, что называется, всмятку. Его водитель был ещё жив и лежал на асфальте в окружении толпы. Он смотрел вверх. Константин смотрел на него.
«Думает ли он о чём-то значительном или просто силится понять, что происходит? Ещё несколько минут назад он спокойно ехал в своей машине. Может быть, он ещё не смог переключиться с тех мыслей, и они вертятся в его голове вперемешку с новыми впечатлениями? А если он никогда не думал о своей жизни как о чём-то значительном и просто ждал чего-то и не находил себе занятия, то о чём же он может думать в последний момент? Чего ждал? Может быть, и я тоже в какой-то степени жду чего-то самого значительного в своей жизни, а оно не приходит? Ни этого ли я жду?»
Левой задней двери у автомобиля не было, её от удара куда-то отнесло в сторону. Константин смотрел на вещи и продукты, разбросанные по асфальту. Видно было, что человек заезжал в супермаркет. Там была баночка селёдки в винном соусе, салаты в пластиковых коробочках, нарезка копчёной колбасы и красной рыбы, козий сыр, фигурное печенье в шоколадной глазури, йогурты, сметана, яблоки, баклажаны, сладкая баварская горчица, детектив, диски с фильмами, зонтик. Всё это растаптывалось возбуждёнными и любопытными прохожими. Самого владельца это уже не волновало.
Приехав домой, Константин обнаружил записку от Елены. Она писала, что ушла от него навсегда. Они ссорились не первый раз, и не первый раз она уходила от него к родителям. Но тогда были значительные ссоры, а сейчас всего лишь из-за собаки. Подлый пёс добился своего! Глюк – это, вообще-то, собака Елены, он очень старый пёс. Ему нравилось жить у родителей Елены, и совсем ему не нравился Константин.
Зазвонил телефон, но это была не Елена.
– Привет! Ну, и что ты собираешься делать? – это был коллега по работе.
– Ложиться спать!
– Вот это правильный подход! Очень рациональный! Мне твоя позиция нравится! Спокойствие, и никаких волнений! Подумаешь, институт закрывается! И чёрт с ним!
– Какой институт? – спросил Константин.
– Как? Ты ничего до сих пор не знаешь???
И Константин узнал, что их институт закрывается в связи с отсутствием финансирования и что он, как и все сотрудники института, потерял работу.
«Интересный сегодня день! – устало подумал Константин. – Уж если что-то происходит, так происходит!»
Он знал, что не нужно звонить Елене, когда устал и не в настроении. И вообще, не знаешь, что сказать. Хорошего ничего не будет! И позвонил! Так оно всё и оказалось! Стало гораздо хуже, чем было.
«Почему я такой идиот?» – спросил себя Константин и, не дождавшись ответа, отправился спать.

Глава 2. ШУТЫ
Появилась ложь,
И усомнились люди в своей реальности,
И уверовали в богов, которых не видели.
Из книги небытия
Антонио
Как удалось Антонио дожить до своих лет, не знает никто. Каждый его шаг был сопряжен с каким-либо риском для его жизни. Он падал с балкона и с крыши, давился костью и шариком от бус, заболевал холерой и малярией, был укушен змеёй и бешеной лисицей, попадал под грузовик, тонул в проруби, терялся в лесу и в городских подземных коммуникациях, его било электрическим током и молнией, он травился колбасой и газом, его случайно запирали в холодильнике, заколачивали в ящике, его засыпало землёй в строительном котловане… Его родители потеряли счёт таким случаям.
Однажды мать Антонио сказала своей близкой подруге: «Я столько раз думала, что он погибнет. И теперь, если это случится то у меня в душе уже ничего не шевельнётся. Его как будто уже нет, и в то же время он занимает собой полмира. Если он вырастет, это будет чудо!»
Однако он вырос, но, имея унаследованный от деда характер наглого насмешника, он постоянно провоцировал в окружающих желание убить его, разорвать в клочья, стереть с лица земли. И довольно часто угрозы для его жизни были весьма реальными, но всякий раз так или иначе Антонио выходил сухим из воды.
Видимо, всё дело в характере. Таким он родился, третий сын известного московского мясника. В отличие от братьев читать он начал рано, много и сразу взрослые книги. Когда его сверстники читали «Трех поросят», Антонио больше привлекали книги с таким названием, как «Бремя страстей человеческих». Казалось бы, он должен был хорошо учиться, но не тут-то было, учёба его нисколько не интересовала, да и далеко не каждый преподаватель мог выносить его едкие замечания.
Кто бы его стал терпеть, если бы отец Антонио каждую пятницу не присылал директору школы увесистую сумку с мясными деликатесами! Когда возмущённые преподаватели приходили к директору с вестью об очередном «чрезвычайном происшествии», он сразу спрашивал:
– Кто в этом принимал участие, кроме Антонио?
– А его сегодня не было, он не дошёл до школы!
– Почему?
– У него голова застряла между прутьями на лестнице, не может вытащить, сейчас как раз должны пилить.
– Голову?
– К сожалению, нет! Только прутья!
Отец Антонио, обладавший талантом делать деньги больше из воздуха, чем из мяса, всегда деловой, спокойный, дружелюбный и рассудительный, имел в прежние времена хорошие связи во многих деловых кругах, теперь же жил с женой на юге Аппенинского полуострова, где на маленькой ферме выращивал для своего удовольствия виноград и оливки. Сам он мяса не ел никогда.
Братья Антонио унаследовали деловую хватку отца. Старший – Василий занимался бизнесом полубанковским, полукриминальным. Средний – Сергей занимался политтехнологиями и считался политиком разумным и перспективным. Его голова не была забита идеологией: конкретный, спокойный, дружелюбный, он умел легко и просто разрешать сложнейшие противоречия.
– Сюда нельзя! Вы по поводу голодовки?
– Ни в коем случае! Только личные вопросы! – с улыбкой отвечал Сергей и проходил к забаррикадированному депутату. – И как нам сегодня голодается?
– Голодаю! Между прочим, за всё социально незащищённое население!
– Это круто! Ну, вы им здорово врезали! На этот раз готовы дать хорошие отступные. – И показывал бумажку с цифрами. – Своё дело вы сделали, то, что в ваших силах! Можно немножко воспользоваться ситуацией…
– И чего хотят?
– Такие цифры, при голосовании. – И показывал другую бумажку.
– А какой банк? – смягчался депутат.
– Об этом даже не беспокойся! Сам лично всё сделаю!
И все знали – у Сергея никаких оплошностей не бывает!
Антонио считал своих братьев плебеями, они в ответ ласково называли его придурком.
У братьев когда-то была бабушка. Она была довольно-таки бессмысленным, добродушным существом, всегда всё путала и забывала. Здоровалась она со всеми по десять раз на дню. Сколько раз видела, столько раз и здоровалась. Естественно, с ней все тоже здоровались столько же раз. Но всегда она была любопытной и любознательной.
– Василий! Что за штуку такую ты поставил на стол? Откуда она у тебя взялась? И когда только ты успел её притащить?
– Здравствуйте, бабушка! – отвечал Василий. – Это такой музыкальный центр! Здесь и магнитофон, и радио. Он здесь уже года три стоит, мы слушаем музыку! Хотите послушать?
Внуки разговаривали с бабушкой всегда очень вежливо и терпеливо. Слышался какой-нибудь грохот. Все бежали туда.
– Здравствуйте, бабушка! – говорил кто-нибудь из внуков. – Это вы разбили мамину любимую вазу. Ничего страшного! Мы всё сейчас уберём! Конечно, она стояла не на месте, вы её правильно разбили! Всё прекрасно!
– Здравствуйте, бабушка! Я ваш внук Сергей. Делаю домашнее задание по физике. Вы мне в прошлом году уже рассказывали про сэра Исаака Ньютона, спасибо! Я в школу не пошёл, потому что сегодня воскресенье.
– Здравствуйте, бабушка! Вы хотите пойти на улицу, чтобы посидеть на скамейке перед подъездом? Там сейчас лето! Вы всё перепутали! В пальто и берете вам будет жарко!
Бабушка умерла, и от неё остались только эмоционально заряженные слова: «Здравствуйте, бабушка!» Если один из братьев говорил:
– А я-то думал, что сегодня четверг…
– Здравствуйте, бабушка! – непременно отвечал ему другой брат.
Однажды, накануне юбилея банка Херувимова-старшего, братья собрались вместе.
– На банкете будут представители всех крупных западных банков, которые в нас как-то заинтересованы, – говорил старший брат. – Для них семья – это лицо банка! Антонио! Я тебя умоляю! Прошу как брата, сделай мне одолжение, надень, пожалуйста, приличный костюм и побудь человеком хотя бы один вечер, без выкрутасов!
– Буду вести себя как ангел! – пообещал Антонио.
Антонио действительно явился на банкет в приличном элегантном костюме, в цилиндре, с тростью, с моноклем, в белых перчатках и с большими белыми крыльями за спиной – вылитый ангел! Цилиндр он, конечно же, использовал для подаяний в пользу банка.
– Что это??? – спросил Василий.
– Здравствуйте, бабушка! Это же внучек Антонио! Ведёт себя как ангел! Как и обещал! – ответил Херувимов-средний Херувимову-старшему.
– Я убью этого урода!!! – трясся от гнева старший брат.
– Ты что!!! Это же супер-пиар!!! Такого нарочно не придумаешь! Посмотри, как все от него балдеют! – восторгался средний брат.
Элегантный, ехидный ангел или херувим, кого там изображал Антонио, пил виски, курил сигары, искрился смехом и циничными остротами. Он производил фурор и своими ужимками и ухмылками заражал всех каким-то неприличным радостным восторгом. Обидеться на него за какую-нибудь шутку или остроту было невозможно – это была сама невинность и простота! Как это ему удавалось, ни у кого не укладывалось в голове! Почти официальный банкет превратился в карнавал веселья и хаоса, где все оттягиваются по полной!
Все решили, что мероприятие так и было нетривиально задумано и виртуозно исполнено. Старший брат, к немалому своему изумлению, выслушал массу восторженных откликов по поводу банкета и своего «талантливого» брата. Самые солидные и нужные люди вместе с пожеланием успехов и выражением готовности сотрудничать подолгу его благодарили, трясли руку, говорили, что не помнят, когда так смеялись в последний раз, и будут рады, весьма рады приехать и посмеяться ещё и ещё!
«Всю жизнь он был шутом, но теперь от этого есть какая-то польза!» – сделали вывод старшие братья.
А у банка Херувимова появился новый логотип – ангел с крыльями, в цилиндре, с тростью и моноклем.
На следующий день сами собой посыпались заявки на выступления Антонио – всем позарез нужен был шут. Астрономические гонорары, которые назначал Антонио за свои выступления, никого не смущали. Молниеносно был создан продюсерский центр «Дохлый номер», и ещё несколько приятелей Антонио тут же стали шутами. Кривую насмешку Антонио подделать невозможно, пресса тут же окрестила его «самобытным» и «гениальным», и, возможно, не только из уважения к его гонорарам.
Первый президент России, что бы о нём ни говорили, по духу был истинно русским президентом, и шуты появились как нельзя кстати, в них он чувствовал что-то родное, и, зная об этом, чиновники наперебой звонили в продюсерский центр Антонио.
Но однажды лысоватый человек с бородкой положил на стол президента толстую папку с надписью: «Материалы об оскорблении чести и достоинства Президента Российской Федерации».
– Кто оскорбляет? – спросил президент.
– Шуты!
– Шуты! – повторил президент.
– И, кстати, представители духовенства недовольны, они категорически отказываются посещать мероприятия, где этот, с крыльями. Мы всё-таки христианская страна.
– Оставь это у меня, – махнул ладонью президент.
Лысоватый с бородкой вышел, а через пару минут вошел другой человек, без бородки, всей душой ненавидевший того, лысоватого с бородкой. Президент указал вошедшему на папку и произнёс:
– Пусть они знают своё место!
На следующий день появился проект положения о почётном звании «Народный шут России» и Указ Президента о присвоении новых почётных званий.
Лысоватый с бородкой всё-таки ещё раз зашёл к президенту:
– Может быть, рановато присваивать им звания? Они выступают перед правительством, перед крупными бизнесменами, а народ шутов почти не знает!
– Народ? А шуты – это, по-твоему, кто?!
Так «гениальный Антонио» и «великий Боря» – шут, великолепно пародировавший президента, первыми в стране получили новые почётные звания.
Когда Антонио начал свой шутовской бизнес, отношение братьев к нему резко переменилось. С детства они считали Антонио шутом, клоуном и придурком, но если дурь приносит деньги, то это уже не дурь, а бизнес, достойный уважения.
«Идиотские выходки» перестали раздражать братьев – теперь они находили их остроумными и даже смешными, и если все кругом говорят «феноменальный шут», то со временем даже родные братья могут в это поверить.
– А хочешь, Антонио, я сделаю тебя премьер-министром?
Они выпивали вдвоём, Антонио в тот момент был одет в яркий шутовской наряд.
– Мне этот костюм не снимать? Так и ходить в нём на заседания?
– Ха-ха-ха-ха! – рассмеялся президент, мечтательно глядя в даль, – это был бы, конечно, перебор!
– Тогда разницы никакой, у тебя уже есть премьер-министр, всё дело в костюме!
– А ещё, Антонио, мне донесли, что ты налогов не платишь.
– А ты посмотри, какие у тебя рожи в правительстве! Сколько им ни дай – всё мало будет! А учителям и врачам всё равно ничего не достанется.
– Это верно! – согласился президент.
Земные дела
Антонио не сразу понял, почему Людвика называет себя богиней.
«Одного взгляда» достаточно только для того, чтобы твой разум пришёл в замешательство. Но Антонио не привык беспрекословно подчиняться своему разуму. Ему нравилось действовать, когда разум в полном замешательстве и его заменяет лишь чувство восторга. Недаром в школе за ним закрепилась кличка Бешеный. Он с лёгкостью мог блефовать перед бандой незнакомых хулиганов, без колебаний загнав свой разум в собачью конуру. Тогда это была его стихия.
При этом он не был безмозглым идиотом, какими часто бывают такого рода люди, совсем наоборот. Был и другой разум. Возможно, у человека их много, и каждый из них может действовать на своём уровне – от абсолютного слюнявого благополучия до отчаяния полной безнадёжности.
А если разум стих, это не значит, что его нет. Человек может смотреть на мир через оконное стекло своего разума, самого стекла не замечая. Просто для разума в этот момент не находится дела. Но если его что-то возмутит, вот тут он и станет мутным, естественно, от собственного возмущения.
Бывают случаи: люди лицом к лицу сталкиваются с чем-то совершенно непонятным.
Человек, не озабоченный развитием своего разума, у которого «и так всё на месте», признается: «Чёт я не понял, кто кому мозги парит! Или у меня глаза вразбег, или это они закидывают?» Для не очень развитого разума в мире практически ничего нет непонятного и необъяснимого. Он неприхотлив, его устроит что-нибудь самое доступное, какой-нибудь Second hand. Как магнитом его тянет ко всему плоскому и однозначному.
Разум умного человека, пережив в одно мгновение чувство лёгкого замешательства, сразу начнёт давать объяснения. Это его прямая обязанность! Иначе он как специалист гроша ломаного не стоит! У него большие возможности для переработки всего непонятного и необъяснимого в какое-нибудь изысканное блюдо, с большим набором соусов, специй, взглядов, убеждений и несколькими вариантами мировоззрения, готовыми «под ключ». И всё это в зависимости от настроения и обстоятельств. На любой вкус!
Например, встретившись с богиней, разум должен был сказать Антонио: «Ну очень симпатичная блондинка! Жаль, что сумасшедшая! С этим надо что-то делать! И Людмила Петровна „тоже здесь“!
Антонио никакие изыски разума не устраивали. Что бы разум ни лепетал, Антонио всякий раз раскрывал обман: «Всё совсем не так!», и очередное сияющее всеми цветами радуги мироздание лопалось, как мыльный пузырь. Разум всякий раз вынужден был признаваться в своей некомпетентности и оправдывался тем, что «не в состоянии за всем уследить» и «должен принимать на веру».
«Никто ничего не знает! Разум может создавать лишь мыльные пузыри!»
Поэтому Антонио очень часто предпочитал действовать самостоятельно, не опираясь на разум.
Их взгляды встретились. Если чужой взгляд не интерпретируешь, то рискуешь потеряться в нём навсегда – никогда заранее не известно, с кем ты встретишься. Антонио представился богине. Она оценила это и действительно была «приятно рада».
Антонио назвал это нечто «свежестью взгляда». После того как он взглянул в глаза Смеющегося Духа, он знал, что такое возможно. Человеческим глазам в большей степени присуща «мутность» разума и совсем немного «свежести». И то, что произошло с Людмилой Петровной, он не мог не заметить.
«Человек без груза!» Это он понял, ему не надо было объяснять, что это такое. Эту «свежесть взгляда» в какой-то степени он замечал у детей, у влюблённых и у людей, внезапно вырвавшихся из лап повседневной озабоченности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32