– Не волнуйтесь так, Людмила Петровна! Скорее всего, они у вас в большой сумке!
– Ой! Вот они! Что-то я сегодня совсем не своя, как, впрочем, всегда! Она зачем-то позвонила в дверь пустой квартиры, и Константин открыл дверь. Как только они вошли, Людмила Петровна села на пуфик отдышаться.
– Я схожу за оставшимися вещами!
– Костик! – окликнула она Константина, когда он уже открыл входную дверь и собирался отогнать наглую кошку.
– Да, Людмила Петровна!
– У меня к вам есть одна просьба! – Константин снова закрыл входную дверь. – Здесь висит зеркало под мешковиной. Не могли бы вы увезти его куда-нибудь за город и закопать в землю, лучше всего вообще его не разворачивая?!
Видимо, у Константина было очень недоумённое выражение лица.
– Не сочтите это бредом выжившей из ума старухи – это зеркало испортило мне всю жизнь!
– Зеркало испортило вашу жизнь?
– Это зеркало приносит несчастья!
– Ну хорошо, могу и закопать!
Константин принёс оставшиеся вещи. Входная дверь была слегка приоткрыта. Людмила Петровна с кем-то разговаривала на кухне. Зеркало на сей раз не было задёрнуто. Мешковина лежала на полу.
«Моя жизнь, надеюсь, не испортится от кратковременного пользования этим зеркалом».
Константин подошёл к зеркалу и невольно вздрогнул.
«Здесь кто-то есть!» – сразу мелькнула мысль, как только он взглянул на себя в это зеркало.
Однажды Константин, стоя в дверях комнаты, наблюдал за играющим котёнком. Увлекательное наблюдение! Что там котёнок себе воображал? Это была явно игра воображения. Но вот котёнок обратил внимание на шнурки в ботинках Константина и стал к ним подкрадываться.
Константин пошевелился. Котёнок от неожиданности подпрыгнул и страшно зашипел. Его спина изогнулась, и шерсть на ней встала дыбом. Это он обнаружил присутствие Константина!
«Наверно, человек сошёл бы с ума, если бы обнаружил присутствие Бога, – подумал тогда Константин. – Одно только присутствие!»
Сейчас у него возникло ощущение – это не он, а кто-то другой смотрит прямо на него! Похожий! И от этого стало не по себе. Он чувствовал, что над этим отражением поработал гениальный художник, обладающий разумом не человеческим, а каким-то другим. Своей необычностью отражение поглощало всё внимание.
«Я как будто впервые вижу себя в зеркале. Это скорее не фотография, а фотопортрет. Всё отлажено до мельчайших деталей, нет ни одного неприятного отблеска, убраны лишние тени, проработаны полутона. А лицо! Слишком всё красиво! У живых людей таких лиц не бывает! А когда двигаешься, кажется, что работает целая армия художников-мультипликаторов. Явно не моё отражение! И вообще, это никакое не отражение, а подделка! Я похож на какую-то куклу!»
Мастер кукольных дел
Константин никогда толком не умел рисовать и никогда этому не учился, но в душе всегда считал себя художником, без всяких на то оснований. Считал и всё! Это приятно! Зачем же отказывать себе в таком удовольствии?!
Несколько раз Константин начинал рисовать, но каждый раз это заканчивалось ничем. Это огорчало, но ненадолго. Зоркий глаз художника повсюду замечал величайшие творения неведомых мастеров: фрагменты картин природы, сцены городской жизни, душевные движения в людях – те подлинные картины жизни, которые появляются прямо перед нами. Их можно мысленно преобразовывать в каком-либо стиле, в зависимости от настроения, а можно ничего не делать, только вдохнуть в себя аромат творения, проникнуться его духом и подумать: «Хорошо!» Может быть, Великий художник создал и зрителей, способных оценить его творения? Но вряд ли!
«Благодарю, Маэстро! – мысленно произносил Константин с лёгким кивком головы. – Картина восхитительна! К ней нечего добавить, и в ней нет ничего бессмысленного, случайного и постороннего. Ваша картина совершенна!»
Однажды поздно вечером Константин ехал в метро, пересаживаясь с одной линии на другую. Поезда долго не было, он стоял и устало разглядывал одиноких пассажиров. Среди них была рыжая смешная женщина лет тридцати. Одета она была своеобразно – строго в соответствии с её взбалмошным характером. Выражение лица, настроение, фигура, манера двигаться – всё это было настолько гармонично и так замечательно сочеталось с её фантастическими представлениями о самой себе, что это зрелище захватывало дух.
«Это же просто произведение искусства!» – осенило Константина. Человек – произведение искусства! Какое смехотворное озарение!
«Кто же создал эту потрясающую куклу с мозгами? Живая! Говорит! Думает! Что-то творит сама из себя! И всё-таки это чьё-то творение, почти механическая кукла!»
Войдя в вагон вместе с рыжей женщиной, Константин стал смотреть и на других пассажиров. Какие типажи! Каждый в своём роде уникален! Было ощущение, что кто-то всё это специально подстроил, собрал их вместе в одном вагоне и теперь наблюдает за реакцией Константина, едва сдерживая свой титанический смех. Глядя на ничего не подозревавших пассажиров, занятых… Каждый из них чем-то по-своему занимал свои мозги, чтобы ничего не видеть дальше своего носа… Константин едва сдерживал в себе бурлящий смех, на следующей станции выскочил из вагона, чтобы посмеяться от всей души.
«Человек – это произведение искусства! Боги развлекаются!»
С этого времени началось новое захватывающее увлечение Константина – разглядывание лиц, вернее, самой предполагаемой сущности данного человека. Если рассматривать человека в рамках одной его жизни, то в этом нет ничего захватывающего и смешного. Человек в рамках одной жизни – это трагедия, вне зависимости от того, как складывается его жизнь. Весело он живёт или скучно, насыщена его жизнь или нет, успешен или так себе, доволен или разочарован – всё это не важно, это быстро пройдёт. Не интересно!
Но в каждом человеке можно узреть божественную сущность. Она скрывается за чертами лица, за глубиной глаз, за ограниченностью разума. У некоторых она близка; у других – неимоверно далека. И если её увидеть, то становится ясен замысел черт лица сегодняшнего мимолётного человека.
«Взгляните на себя в зеркало! То, что вы видите, – это лишь пародия на вашу божественную сущность. Когда-нибудь вам от этого будет смешно! Впрочем, посмеяться можно и сейчас, если не ограничиваться примитивными представлениями о себе».
О чём говорят на кухне
«Взгляните на себя в зеркало! Только не в это!» – Константин приходил в себя.
Из зеркала на него смотрела глянцевая красивая, но безжизненная кукла. Духовная жизнь человека – то, что на самом деле делает человека либо прекрасным, либо отвратительным,– в этом зеркале никак не проявлялась.
Константин поднял вверх указательный палец левой руки. Это одно из его прикольных движений. В зеркале – это было скованное механическое движение робота.
– Здесь что-то не так! – чётко произнёс он, и скованность слетела. – Это точно не я. Фу! Какая дрянь! Я не знаю, что это такое, но лучше в него не смотреть.
Константин задёрнул зеркало холстом и отправился на кухню. Он услышал мужской голос:
– Лютик! Решайся! Ты идёшь?
И голос Людмилы Петровны:
– С тобой – ни за что!
Константин уже готов был поздороваться с человеком, с которым разговаривала Людмила Петровна, но на кухне, кроме неё, никого не было.
– А, Костик! – повернулась к нему Людмила Петровна.
– А мне казалось, что вы с кем-то разговариваете!
– Теперь уже нет. Слава богу, всё кончилось!
В этот момент из коридора послышался тот же мужской голос:
– Фу! Ну и образина! Приснится же такое!
Константин быстро выглянул в коридор, а за ним и Людмила Петровна, но там никого не было. Под зеркалом лежал холст, который Константин только что повесил на зеркало.
– Костя, вы закрыли дверь? Хотя, что я спрашиваю?! Это был Георгий, я с ним разговаривала или с его духом. Не знаю! Я ведь материалистка и сама ни во что подобное не верю!
– Людмила Петровна! Но я тоже слышал, как вы с ним разговаривали! И сейчас, когда он в коридоре сказал: «Ну и образина!», мы с вами вместе это слышали!
– Всё это очень субъективно и мало изучено.
– Хорошо! А если бы это всё было записано на десяток магнитофонов – это бы вас убедило? Я думаю, что есть физическая реальность и есть психическая реальность…
– Костя! Давайте выпьем чаю! Я что-то очень устала! Вы красную сумку с продуктами уже принесли?
– Да, конечно! Простите, Людмила Петровна, я даже не спросил, как вы себя чувствуете! Она в коридоре, сейчас принесу! На меня этот разговор тоже произвёл впечатление.
– Вот видите! Вы такой же впечатлительный, как и я!
«И может быть, – идя за сумкой, думал Константин, – весь этот мир предназначен лишь для того, чтобы каждый из нас смог убедиться в существовании своей души. Может быть, никакой не Бог, а сила нашего сомнения создала эту реальность?»
Они пили чай на кухне, наскоро стерев пыль со стола и стульев.
«Вот, тот самый взгляд Людмилы Петровны! – вздрогнул Константин. – Она как будто сомневается, что всё реально происходит, опасается, что весь мир в любой момент может раствориться и куда-то исчезнуть, и потом уж его точно не найти никакими судьбами. Старается убедиться в том, что я вижу то же самое, что и она. От этого становится как-то не по себе. Я тоже начинаю слегка во всём сомневаться».
– Самое печальное в жизни то, что наши ожидания никогда не оправдываются. Мы ждём от жизни чего-то гораздо большего, чем она может дать. Жизнь примитивнее наших ожиданий. Ждём от неё чего-то сказочного, а жизнь безжалостно убога. Мы можем её немножко скрашивать нашими фантазиями, и каждый раз думаем, что это и есть жизнь, но потом всякий раз приходит разочарование, остаётся один серый цвет, без фантазий! Это не только у меня так, я сначала думала, что это только я такая – немножко чокнутая, всё чего-то хочу необыкновенного. Это у всех так, с кем я близко знакома. Разочарование испытали все, каждый по-своему. Вам ещё чаю?
– Да, пожалуйста!
– Одно время я думала, что всё в жизни имеет смысл, который нужно постичь, и мне казалось, что с каждым шагом я его раскрываю и от этого становлюсь сильной и несгибаемой. Я видела в своей жизни какую-то последовательность, и это давало мне силы. Смысл всегда даёт силу!
– Как же вы растеряли силы, Людмила Петровна? – заинтересовался Константин.
– Я решила, что во мне столько сил, что я смогу плыть по течению, как все, не задумываясь ни о каком смысле. И поплыла. Очень скоро я потеряла ниточку своей жизни. Смысл, который я раньше видела, наверно, тоже был иллюзорным.
«Как же может быть иллюзорным смысл, если он даёт нам силы?» – подумал Константин, но не стал перебивать.
– После разочарований нам нужны новые иллюзии – без них мы погибнем. Некоторых устраивают примитивные вещи. Мне говорили: «Пиши докторскую! Не будет времени на дурные мысли!» Написала. Пока этим всем занималась, голову некогда было поднять. А для чего? Мне это радости не принесло, только яснее стало, что делать в жизни больше нечего и ничего хорошего уже не будет. И нет уже энтузиазма создавать себе новые иллюзии, хотя бы как моя приятельница, верившая в загробный мир и прочие бредни.
– Но в отношении загробного мира… вы же разговаривали с Георгием!
И я тоже его слышал!
– Он всегда был экстравагантным человеком! На грани безумия! – махнула рукой Людмила Петровна. – Его в расчёт принимать не следует! Скольких трудов мне стоило удерживать его в рамках приличия! Сколько моих сил ушло на это! И то, что он сейчас появился здесь, – это вполне в его духе! Как я от него устала! Кстати, он не сказал, что есть жизнь после смерти, сообщил, что это он во сне видит меня, а больше ничего не помнит.
– Ничего не помнит?! – изумился Константин. – Как интересно! Вот бы узнать, что он видел сегодня в зеркале!
– Об этом лучше не узнавать!
– Да, я согласен! Я понимаю, почему вы хотите, чтобы я закопал зеркало. У меня такое впечатление, что это не зеркало, а монитор какого-то сверхмощного компьютера, снятый с летающей тарелки, и мы видим в нём не своё отражение в чистом виде, а изображение, переработанное по тамошним инопланетным представлениям о красоте. Ну, в общем, мне непонятно, что оно делает, но впечатление, конечно, жуткое!
– Какой вы проницательный! А я лет десять смотрела в это зеркало и думала: «Вот так люди сходят с ума!» Понимаете, что я пережила?!
– Понимаю! – засмеялся Константин. – А Георгий? Что он говорил? И откуда оно взялось?
– Костя, я не могу повторять все эти бредни! Они меня просто выводили из себя!
Звонок в дверь прервал беседу. Пришла соседка, которая не видела Людмилу Петровну «сто лет». Константин, поблагодарив за чай, отправился в кабинет Георгия, а Людмила Петровна продолжила чаепитие.
– Костя! Не стесняйтесь, берите все книги, которые вам только понравятся! Я всё равно все их раздам, а остальное выброшу. Здесь не останется ничего!
Константин выбирал книги. Он чувствовал себя варваром, разрушающим храм. Две стопки книг лежали на полу, когда он вдруг решил:
«Не буду я брать отсюда ни одной книги! Пусть это всё разрушают, но без меня!»
В это время прозвучал звонок в дверь. Прозвучал как напоминание о том, что там, за пределами библиотеки-кабинета, время имеет место.
– Кто бы это мог быть? – спросила себя Людмила Петровна.
– Здравствуйте, любезная Людмила Петровна! – услышал Константин весьма любопытный голос из коридора. – Я, как всегда, некстати! Но боюсь, что другого времени у вас для меня не найдётся!
– Мне с вами не о чем разговаривать!
– Я пришёл, чтобы забрать некоторые свои вещи, а также те вещи, которые ваш покойный супруг хотел мне подарить на прощание. Я не собираюсь утомлять вас разговорами, прелестная Людмила Петровна!
– Забирайте всё, что вам нужно, и уходите!
– Я знал, что мы прекрасно поладим!
Людмила Петровна удалилась на кухню.
– Кто там, Люда?
– Ужасный человек… – дверь на кухню закрылась.
Константин никогда ещё не слышал, чтобы Людмила Петровна разговаривала с кем-нибудь в таком пренебрежительном тоне, и очень удивился. Он повернул голову к двери. В дверях стоял тот самый «ужасный».
Явление херувима
Делая вид, что просматривает книгу, Константин с интересом смотрел на «ужасного». Среднего роста, небрежно элегантный. Нельзя сказать, что хрупкого телосложения, скорее всего, такое впечатление создаётся тем, что перед нами тот редкий тип тела, которое очень чувствительно к душевным состояниям его владельца, человека безусловно артистичного, привыкшего быть в центре внимания и манипулировать впечатлением окружающих.
В его лице было что-то врождённо интеллигентное, слегка спрятанное под кривую усмешку: нечто среднее между грустью и цинизмом. Его губы были чуть крупнее, чем положено для лица южно-европейского типа, чисто выбритого и пахнущего южными ветрами.
Он был в изящном лёгком и, судя по тому, как складывалась ткань, весьма дорогом костюме, который вместе с не в меру ослабленным галстуком и смятым декоративным платком, торчащим из нагрудного кармана, подчёркивал респектабельность и развязность.
«И это „ужасный человек“! – мысленно рассмеялся Константин. – Он больше походит на комика, чем на „ужасного“.
– Надеюсь, я не помешаю вам в ваших изысканиях, – сказал «ужасный», – я здесь ненадолго.
– И очень печально, – ответил Константин, – что этому никто не может помешать!
«Ужасный» внимательно посмотрел на Константина.
– Уничтожается пиратский фрегат, – пояснил Константин, – фрегат свободной мысли, и некому его защитить от разграбления. Наверно, у пиратов защитников не бывает.
«Ужасный» подошёл к письменному столу и задумчиво стряхнул пепел мимо пепельницы.
– А вы, наверно, почитатель таланта? Хотите устроить здесь музей? И какие же труды автора вы сочли столь выдающимися?
– С трудами я незнаком…
– Вы знакомы с Людмилой Петровной! Милейшая женщина!
Говорил бы это кто-то другой, Константин наверняка рассердился бы или обиделся, но в этом человеке не было ничего, на что можно было рассердиться, в нём было нечто располагавшее к изысканной беседе и авантюрам, как-то он это провоцировал.
– Я имею в виду сам кабинет! Я вижу, насколько здесь всё гениально продумано! Здесь нет ни одной случайной книги, каждая на своём месте, здесь энциклопедия философской мысли, и если мы посмотрим от дверей к окну – это развитие человеческого мировоззрения! Сам кабинет – это, можно сказать, прикладная философия, это неплохая работа! Это я могу оценить! К тому же здесь чувствуется дух свободы!
– Дух свободы, – повторил «ужасный», и по его кривой усмешке невозможно было понять, что он имел в виду.
– А вы были знакомы с Георгием?
– Мы были друзьями. – Он затушил сигарету. – А ты не изменился, Громила! Так и остался мальчиком в коротких штанишках!
Это был «гром среди ясного неба»! Вопрос: «А мы разве знакомы?» застрял у Константина в горле, и он его не произнёс – Громилой Константина называл когда-то только один человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32