– А Марина?– Она стояла сзади и сунула мне в руку свой проездной.– Надо же, как угадала!– Наоборот. Он ее тут же оштрафовал.– «Есть женщины в русских селеньях…» Чего же она обратно свой проездной не взяла?– Я не знал, как его передать.– Застеснялся, – усмехнулся я. – Подставил девочку.– Я потом ей весь штраф вернул, – тихо сказал Сергей.– «Потом» не считается. Короче, ты взял у нее адресок, снова убежал от охраны и привез ей деньги, так?– Нет, – он покачал головой. – После случая с трамваем от них уже было не убежать. Меня привезли в Кузьминки, и я будто бы пошел в «Будапешт».– Интересно зачем?– Мало ли. Им все знать не положено.– И долго так продолжалось?– Два месяца.– Понятно… А потом вдруг я подвернулся. Так, что ли?Он посмотрел мне в лицо и ничего не ответил.«Ну, и пошел ты! – подумал я, неожиданно разозлившись. – Тоже мне, крышу себе подыскал. Привык уже, что папа ему людей покупает».В это время мы подошли к его дому.– В общем, сегодня сделаем выходной, – сказал я. – А завтра с утра я к тебе заеду.– Ты же хотел остаться.– Это ты хотел.– Но ты же сказал…– Мало ли, что я сказал. Тебе, может, тоже все знать не положено.Я развернулся и пошел обратно за своим джипом. Дойдя до перекрестка, я посмотрел назад. Пацан мой все еще стоял там, где я его оставил. * * * Спать пришлось ложиться на голодный желудок. Поэтому, наверное, приснилась всякая дрянь. Сначала какой-то пароход на коньках, потом дикие лошади, потом почему-то Пушкин, а после него дуэль и стрельба. Потом я ехал на поезде туда, где родился, но мне было страшно оттого, что я не знал, на какой станции надо сходить. В итоге вокруг оказалось море высокой травы, из-за которой ни черта не было видно, и я бежал, задыхаясь по узкой тропинке, а длинные стебли хлестали меня по лицу. Вдруг из этой зеленой чащи высунулась чья-то рука и схватила меня за горло. Я хотел закричать, но даже просто вздохнуть, и то было невозможно. Из травы показалось темное лицо. «Собирайся, – сказало оно. – Мы пришли за тобой». «Я не хочу!» – подумал я в ужасе, но лицо встряхнуло меня как тряпку. «Собирайся! Времени нет».– Собирайся! – ревел чей-то голос.Я подскочил на кровати, как ошпаренный.– Собирайся, – повторил голос. – Хватит дрыхнуть! Люди ждут.Я наконец сообразил, что это не сон, и что я не один у себя в комнате.– Давай, поднимайся, скорей, – сказал человек, который сидел на моей постели и тряс меня за плечо.Второй стоял у шкафа и, раскрыв дверцу, перебирал мои вещи.– Одевайся, – сказал он, бросая на кровать джинсы, футболку, рубашку и что-то еще.– Давай-давай, – подхватил первый. – Времени совсем нет.– Где у тебя обувь? – спросил тот, что стоял.Я ничего не ответил.– Кроссовки твои где? Оглох, что ли?Он вышел из комнаты.– Ты его не серди, – сказал первый. – Если он разозлится, нам обоим пиздец. Давай, по быстрому встал, собрался и мы отсюда отскочим.Он все еще сидел на моей постели.– Вы кто? – наконец сказал я.– Дед Пихто, – ответил второй, входя в комнату. – Где твои кроссовки?– Я не ношу кроссовки.– А что ты носишь?– «Доктор Мартинз».– Хорошо. Где твои «Доктор Мартинз»? – видно было, что он разозлился.– В ванной стоят.– Хрена ли ты их туда поставил?– Хотел помыть.– На том свете помоешь. Давай, быстро вскочил! Долго с тобой тут будем возиться?– Встань! – сказал он своему напарнику. – Пусть одевается. И шевели булками!Я откинул одеяло и встал.– Ты что, без трусов спишь? – заржал первый.– Слышь, – он обратился ко второму, который опять вышел из комнаты. – Он без трусов спит! Дрочит, наверное.– Отвяжись от него, – донеслось из ванной. – Пусть спит в чем хочет. У нас времени нет!Я молча одевался и рассматривал своих гостей. Прежде всего, было непонятно, как они вошли. Я точно помнил, что запер дверь и даже закрыл ее на цепочку.«Должно быть, порвали», – решил я.Оба моих визитера были одеты в строгие темные костюмы. Белые рубашки и галстуки выглядели безукоризненно. Они были похожи друг на друга как близнецы.«Тоже мне, люди в черном», – подумал я.– Собрался? – сказал главный, входя в комнату с моими ботинками. – Десять баллов! Теперь валим отсюда – и так уже столько времени потеряли!На выходе из квартиры, я специально посмотрел на цепочку. Она была в полном порядке. Ни одно звено не разорвано. * * * Внизу мы сели в черный «БМВ» с тонированными стеклами, и я решил запоминать дорогу. По крайней мере, глаза мне не завязали.– Ты почему стекло не протер? – спросил главный, едва мы отъехали. – Я же тебе вчера говорил, а ты опять ни хрена не слушаешь!– Я протирал, – отозвался второй, переключая скорость.– Когда ты протирал?!! Смотри, сколько грязи! Слякоть везде, а ты не протираешь. Скоро не видно будет, куда едем! Когда ты протирал?– Я протирал, – повторил тот.– Когда ты протирал, я тебя спрашиваю?!!– Позавчера.– А я тебе когда говорил?– Не знаю.– Я тебе вчера говорил! Сколько можно повторять одно и то же? Ты достал меня. С тобой невозможно работать!– Слышь, – сказал второй, останавливаясь у светофора.– Ну? – отозвался главный.– Я же тебе говорил, что у меня весной руки болят.– Чего они у тебя болят?– Сам не знаю. Может, от воды. Они, наверное, весной в воду больше хлорки добавляют. Кожа сначала сохнет, а потом лопается. Я крем у своей взял, все равно не помогает. Больно так. Даже к рулю прикасаться трудно.– Тряпка-то мягкая. Не то что руль.– А жидкость для стекла? Она, знаешь, как эти ранки разъедает!– Сходи к врачу.– Ходил уже. Говорит, ничего сделать нельзя. Надо ждать, пока весна кончится. Авитаминоз. Плохое питание. Прикинь! У меня – плохое питание! Придурок. Вода просто херовая. Может, минеральной мыть? Возьму ящиков пять, а из крана совсем не буду мыться.– Ты лучше стекло протри.– Я же тебе говорю – болят руки. Достала эта весна. На следующий год возьму в это время отпуск. На Кипре, как думаешь, хлорку в воду добавляют?– Давай, уже скорей! Мышьяк они добавляют. Тебе будет в самый раз.Они оба замолчали, и тот, что сидел за рулем обиженно сгорбил плечи. Через минуту машина остановилась у большого серого здания.Это был офис моего босса.– Дальше дорогу знаешь, – сказал главный, открывая дверцу с моей стороны. – И давай, шевели булками. Там уже полчаса как ждут.* * *Внутри здания было пустынно. Все коридоры словно вымерли. Я шел по светлому пластику, и мои шаги отдавались эхом где-то в дальних комнатах. «Куда все подевались? – думал я. – Время, еще пяти нет. Война, что ли?» Двери некоторых кабинетов стояли открыты, но и там не было никого. «Что-то случилось, пока я спал», – решил я.В приемной у босса я тоже никого не встретил. Ни секретарши, ни посетителей, ни уборщицы – никого. «Сегодня явно не мой день», – подумал я.– Воробьев? – донеслось из открытой двери кабинета. – Это вы?– Я.– Проходите сюда. Я вас давно жду.Когда я вошел, он поднял голову от своих бумаг и устало откинулся на спинку кресла.– Здравствуйте, Михаил.– Здравствуйте… – начал я, но вдруг с ужасом понял, что не помню его имени-отчества.– Павел Петрович, – усмехнулся он.– Да, конечно, Павел Петрович. Здравствуйте, Павел Петрович.– Садитесь вот здесь. Впрочем… хотите выпить?Нельзя сказать, чтобы меня это совсем не удивило.– Да, я как бы… недавно проснулся…– Я знаю, – улыбнулся он. – С утра не пьете?– Какое уж тут утро…– Тем не менее? – он вопросительно посмотрел на меня.– А сока у вас нет?– Минеральная.– Хорошо, – сказал я.Он кивнул мне на кожаный диван у стены, а сам открыл небольшой шкафчик.– А я все-таки выпью чего-нибудь, – сказал он, вынимая бутылку виски. – Уверены, что не хотите?Я отрицательно помотал головой.– Хороший, – он показал мне бутылку и вопросительно поднял брови.Я снова помотал головой.– Как хотите. Настоящий шотландский. У меня в Глазго есть один друг – продает мне элитные сорта. Дороговато, но я могу себе позволить.– Хорошо, – сказал я сиплым голосом.– Что, простите?Я откашлялся и повторил:– Хорошо, налейте чуть-чуть.– И минералки? – он улыбнулся.– Чуть-чуть, – снова сказал я.После того как мы выпили, он вынул сигареты и бросил их на диван.– Ну как? – спросил он.– Да-а, – протянул я.– Вообще, конечно, виски надо пить в Шотландии. В уютном пабе с камином, и за большим деревянным столом.Я представил себе эту картину. В голове у меня зашумело.– Классно.– Что классно? – спросил он.– Уже добежало.– А что я вам говорил? Это не виски, а реактивный двигатель. Можно заливать в бак, и выиграешь любые гонки. Формула один, а не виски. Еще по одной?– Давайте.Теперь, я чувствовал, мне стало гораздо легче. Я совсем не ожидал, что босс окажется таким приятным человеком.– Ну как? – снова спросил он, когда я проглотил вторую рюмку.– Значительно лучше.– Добежало?– Давным-давно.Он затянулся сигаретой поглубже и на его лице появилась мечтательная улыбка.– А мы в студенческие годы говорили «торкнуло».– Сейчас тоже можно так говорить.– А как еще?– Еще? – я на секунду задумался. – Можно сказать: «Вставило».– А еще?– «Забрало»– А еще?– «Плющит».– «Плющит» как-то тяжеловато, – поморщился он. – «Торкнуло» все-таки лучше.– Вообще-то «плющит» говорят, когда анашу курят.– Понятно, – протянул он и лицо его стало задумчивым.Мы замолчали.– Еще по одной? – спросил он через минуту.Я протянул ему свою рюмку.– А почему на работе нет никого? – наконец спросил я о том, что меня удивило в самом начале. – Еще ведь не поздно.Вместо ответа он удивленно посмотрел на меня, залпом выпил свой виски и слегка задержал дыхание.– Сегодня же воскресенье, – еле слышно произнес он на выдохе.– Воскресенье? – повторил я.– Ну да. А вчера была суббота. Тоже здесь не было никого.Я понял, что потерялся во времени, и от этой мысли мне вдруг стало ужасно смешно. Я еле удерживался, чтобы не расхохотаться. Надо же, воскресенье! А я-то подумал! Рюмка у меня в руке дрожала как от землетрясения.– Пейте скорей, – сказал он. – А то сейчас прольете. Чего это вы развеселились? Даже лицо покраснело.– Я не знал какой сегодня день недели, – давясь от смеха, еле проговорил я.– Так бывает. Я однажды забыл какой месяц… Пейте, а то весь диван мне зальете. Нормально?– Да, спасибо, – сказал я, проглотив виски и вытирая слезы тыльной стороной руки. – Ужасно стало смешно.– А куда вы ездили с Сергеем все эти дни? – неожиданно спросил он.Я мгновенно насторожился, поняв, что наступает самое главное.– Особенно никуда. Так… познакомил его кое с кем… Была одна красивая женщина… Вчера всю ночь просидели с моими друзьями…– Как у него дела?– Сергей – молодец… Кажется, понимает уже что к чему.– Как он отреагировал?– Да, нормально… Хорошо отреагировал… Как он еще мог отреагировать?.. Нормальный пацан…– У него кто-нибудь есть?Я понял, что папа спрашивает про Марину. Не то чтобы конкретно про нее, но, в принципе, про Марину. Откуда-то он про нее узнал. Я подумал: «Интересно, а сколько он вообще знает?» Ведь это могла быть ловушка. Он мог просто-напросто меня проверять. Для этого, может быть, и раскрутился на свою выпивку? Виски-то у него хороший, базаров нет.– Да нет, вроде бы, – сказал я, решив сыграть вслепую. – Я ничего не заметил. Мы знакомы-то всего три дня.– Ну, хорошо, хорошо. Ладно, – сказал он. – Ведь вы бы мне не солгали?Он так внимательно посмотрел мне в глаза, что я чуть не отвернулся.– Видите ли, в чем тут проблема, – продолжил он после небольшого молчания. – На самом-то деле меня очень волнуют все эти семейные дела.Он глубоко вздохнул.– Еще сигарету?– Да, спасибо, – ответил я.– Пока молодой, на это внимания особенного не обращаешь. А потом становится поздно. Поздно в том смысле, что уже ничего изменить нельзя. Прошлое ведь не изменишь. Вы понимаете? Его нельзя изменить.– Я понимаю, – сказал я. – Прошлое не изменишь.– Это вы пока умом понимаете. А когда сердце начнете понимать, то все уже в прошлом. Все, что хочется изменить. Это какой-то непонятный парадокс. Все на свете можно изменить, но только не то, что ты уже сам сделал. Никакие деньги, никакие связи не помогают. Полный тупик. Дорога назад отрезана.– Да, – сказал я, понятия не имея, что бы еще такого сказать.Он замолчал, и мы сидели так, наверное, целый час.– Лет двадцать пять назад, когда я учился в институте, со мной произошла одна странная вещь. Мелочь, казалось бы, но я никак не могу ее позабыть. Живу с ней, как с неудобным соседом. Хотелось бы от нее избавиться, да вот все никак! Ничего, впрочем, серьезного… Так, семейный случай.Он замолчал на мгновение.– У меня мама жила тогда в Сибири, и вот как-то собралась на юг. Им тогда оплачивали проезд, тем, кто работал на железной дороге. Им самим и одному члену семьи. Мама взяла мою сестренку, она тогда в первом классе училась, и поехала на юг. Решила позагорать, отдохнуть немного. А пересадку они делали в Москве. У них здесь было часа два между поездами. Мы созвонились и договорились встретиться на вокзале. Я обещал показать им город, про свои дела рассказать. Мы тогда уже года два или три не виделись. В общем, это был хороший случай. Лето, тепло…Он опять замолчал.– Я их едва не пропустил. Все уже вышли из вагонов и перрон почти опустел, и только потом я их заметил. Мама стояла с чемоданом чуть в стороне и держала мою сестру за руку. Наташка ела мороженое, а мама растерянно оборачивалась во все стороны. Она испугалась, что я не приду, а одной в Москве ей было страшно. Я в первую минуту даже не знал как к ней подойти. Неловко как-то было.Он затянулся своей сигаретой.– Странно, как это не находишь верных слов для тех, кого любишь.Я тихонько поставил свою рюмку на маленький столик возле дивана.– В общем, мы переехали на другой вокзал, гуляли по площади, сидели в кафе, но я все никак не мог сказать того, что было у меня на сердце. Словно какой-то замок мне повесили. А она все смотрела на меня такими глазами, что мне казалось, я вот-вот умру. Чем дольше длилась эта мука, тем больше я понимал свое бессилие. Ломался как дурак, говорил какие-то плоские вещи, и с каждой минутой острее чувствовал, что все – я больше не вынесу. До этого я даже представить себе не мог, как может быть тяжело рядом с человеком, которого так любишь. Не знаю, что тогда на меня нашло. В общем, я не дождался отправления их поезда. Объявили посадку, и я ушел. Наврал что-то насчет экзамена и просто-напросто сбежал.Он прикурил вторую сигарету от первой. Я сидел молча.– А потом, когда я уже спустился в метро, у меня вдруг в сердце как будто что-то оборвалось. Я вдруг подумал: «Это же моя мама!», и мне так стало стыдно, что я чуть не завыл на всю станцию. Я выскочил из вагона и побежал наверх. Поезд уже должен был отправляться. Я бежал вдоль него и молился, чтобы его задержали. У них вагон был в самом дальнем конце. Когда я заскочил в него, проводница уже никого не впускала. Я протиснулся мимо нее и побежал по коридору, заглядывая в каждое купе. Где-то в середине я их нашел. Какие-то люди заталкивали чемоданы на верхние полки, Наташка прыгала у окна, а моя мама сидела около самой двери и плакала. Никто на ее слезы внимания не обращал. Человек уезжает – мало ли…Он смолк. Я поднял голову и мне показалось, что у него самого в глазах… Точно, конечно, я не могу сказать, но мне так показалось. Хотя, скорее всего, я ошибся.– Короче, все эти семейные дела, – наконец заговорил он, – сплошная мука. Теперь это все повторяется с Сергеем… Мне очень хочется… В общем, я не хочу потерять его. Надеюсь, вы мне поможете. Ведь вы бы точно не стали мне лгать?Он снова посмотрел мне прямо в глаза.– Конечно, – сказал я. – Конечно, я врать не буду. Какой смысл? * * * Домой пришлось возвращаться на метро. Естественно, эти жлобы на своем «БМВ» не стали меня дожидаться. Я ехал в пустом вагоне и смотрел на черное стекло прямо перед собой, в котором маячила только одна физиономия. Волосы торчат дыбом, белое лицо, черные провалы вместо глаз. Тень отца Гамлета. Причем покачивается, когда вагон трясет.Я сидел и думал о том, что со мной случилось за эти последние три дня. В голове у меня все так перепуталось, что я соображал уже с очень большим трудом. Все эти отцы, деньги, пьянки и проститутки вертелись у меня перед глазами, и я никак не мог уловить в этой толкотне чего-то самого важного. То я начинал думать, что надо вернуть долги родственникам и друзьям, а то вдруг вспоминал сумасшедшего дембиля, или внезапно откуда-то выплывала дамочка со скамейки из Александровского сада, а следом за ней Сережин папаша со своими жлобами. Зачем он все это мне рассказал?Я закрывал глаза и тряс головой, стараясь избавиться от этих назойливых мыслей, но они возвращались, лезли в мой череп, сплетались друг с другом и завершались всегда одним и тем же. Каждый раз из-за всей этой толкотни, совсем неизвестно почему, выплывало лицо Марины. Оно улыбалось мне глазами и хитро подмигивало. В принципе, ничего странного в этом, наверное, не было. Вот только я, почему-то, чувствовал, что мне это нравится. * * * В следующие две недели ничего нового не произошло. Мы продолжали ездить в Кузьминки, а я врал своему боссу насчет познавательных экскурсий по злачным местам столицы.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Год обмана'


1 2 3 4 5