— Спокойной ночи, — отозвался Джек. Мими уже собиралась поцеловать их на сон грядущий, но выражение лица Джорджи по казалось ей враждебным, и она закрыла дверь чуть громче, чем следовало бы, вспомнив вдруг, как мальчишки любят Джейни.Будь она проклята! С этой мыслью Мими взяла из стенного шкафа соболью шубу. Казалось бы, не ее вина, что ее сестре понадобился кров, но Мими подозревала, что все не так просто. Дело было не в том, что она сказала, а в том, как: без предупреждения, заносчивым тоном, словно за что-то мстя Мими. Мими оставалось только гадать, в чем причина, но, не желая оказаться в положении проигравшей, она решила изобразить покорность.Все это страшно неудобно, думала она сердито, входя в лифт. Лифтер встретил ее улыбкой, но она вопреки обыкновению не стала с ним болтать, ограничившись кивком. Через две недели они с Джорджем уедут в Аспен. Надо будет попробовать поселить Зизи в отеле, но это увеличивает опасность быть застигнутыми вместе. Прелесть квартиры Джейни, при том что она была совершенно отвратительной (увидев ее в первый раз Мими была шокирована тем, что Джейни жила в такой дыре, и мысленно сравнила ее с птицей Феникс, каждый вечер вылетавшей из груды пепла — своей квартиры), заключалась в том, что это было очень укромное гнездышко. В подъезде не было привратника, который бы встречал и провожал жильцов и их гостей, а соседи были слишком стары или бедны, чтобы понять, кто она такая. Ничего, она что-нибудь придумает. Размышляя, Мими надела шубу, натянула перчатки и зашагала к двери. А Джейни она все равно накажет: сделает вид, что слишком занята, чтобы с ней встретиться. Пусть зарубит себе на носу: с Мими нельзя разговаривать таким заносчивым тоном!Привратник распахнул перед ней дверь, и она вышла на улицу. Снег уже валил вовсю, приглушая шум Пятой авеню. Уличные огни расплывались в снегу, темный Центральный парк манил, как волшебный лес. Мими собиралась сесть в свою машину, но ее окликнули. Узнав голос Зизи, она обрадовалась, как девчонка.Сначала она застыла от восторга, потом догадалась, что ее освещает свет из подъезда, и отошла к стене дома, в тень от кустов. Зизи был весь в снегу, словно уже давно ее дожидался. Она сразу поняла, что произошла крупная неприятность.— В чем дело? — спросила она громким шепотом. Ей хоте лось смести снег у него с волос, но она знала, что привратники не оставят это незамеченным.— Мне надо с тобой поговорить, — сказал он. Он выглядел сердитым, как будто его оскорбили, а виновата в этом она.— Здесь разговаривать нельзя, — ответила Мими, напряжен но озираясь. — Может, встретимся завтра? Меня ждет Джордж…— Вечная проблема, — бросил он с отвращением. Этого хватило, чтобы она поняла: он собирается с ней порвать. Она побрела по улице, как будто уводя его от опасности.— Прошу тебя, дорогой. — Мими знала, что единственный способ избежать взрыва — сохранять спокойствие. — Обсудим это завтра. Я приеду к тебе после ленча, часа в два…Зизи упрямо покачал головой, чтобы она видела, что его решение окончательное.— Нам больше не надо встречаться, — сказал он уничтожающе просто. Она знала, что это рано или поздно произойдет, но все равно его слова оказались смертельным выстрелом. Она от шатнулась. Только без сцен! Она понимала, что его не переубедить. Зизи молод, он еще колеблется, не зная, как выстроить свою жизнь, но, приняв решение, уже от него не отступает, будто борется таким образом с собственной нерешительностью…Ей хотелось крикнуть: «Почему?!», взвыть, как раненый зверь, но сказались годы самовоспитания: она сумела пересилить себя. Придав лицу безразличное выражение, Мими спросила:— Куда ты отправишься?Он испытал облегчение, видя, что сцены не будет, и от этого ей стало еще больнее.— В Европу. Я говорил с Гарольдом Уэйном. Завтра я улетаю. Мими улыбнулась ему, как незнакомцу на приеме. У нее было ощущение, что она наблюдает со стороны за беседой двух актеров, играющих на сцене. Она протянула руку Зизи.— Что ж, всего хорошего.Он взял ее руку, ища на ее лице признаки чувства, но она постаралась остаться бесстрастной. Расчувствовался он: неуклюже сгреб ее за плечи и поцеловал в щеку.— Когда-нибудь я разбогатею! — пылко пообещал он. — И тогда приеду за тобой.Потрясение не позволило ей ответить. Он отпустил ее и сделал шаг назад. Если бы он не отвернулся, если бы снова к ней подошел, снова заговорил, она бы не выдержала, лишилась чувств и рухнула на заснеженный тротуар…Но он больше не подошел. Бросив на нее последний тоскливый взгляд, Зизи резко повернулся и заторопился прочь. На ближайшем углу он свернул и скрылся из виду, чтобы больше не было соблазна оглядываться.Мими смотрела ему вслед даже после того, как он пропал за углом, потом встрепенулась. Как ни странно, она чувствовала себя нормально. Теперь нужно было выбросить эти несколько минут из головы, дождаться возможности побыть одной, все обдумать и вдоволь погоревать. Удивительно, но ноги ее послушались и донесли до машины. Мухаммед вышел и распахнул перед ней дверцу.— Надеюсь, этот человек вам не досаждал, — сказал он.Мими села на заднее сиденье, дверца захлопнулась со строгим металлическим звуком.— Все в порядке, — ответила она Мухаммеду, занявшему место за рулем. — Просто старый знакомый. Он сообщил мне о смерти своей матери.— Какой ужас! — посочувствовал Мухаммед. — Надеюсь, он сам в порядке.— Кажется, он в сильном горе, — сказала она нарочито рассеянно, браня себя за этот дурацкий разговор.Машина обогнула угол и поехала по Мэдисон-авеню. Их целью был отель «Карлайл». Джордж сидел за столом с деловыми партнерами. Последовали представления, которые Мими вынесла с большим трудом. Она отказалась от спиртного и бросила пару фраз о снеге в том смысле, что это красивое, но создающее неудобства природное явление. По ее мнению, снегопад должен был завершиться к полуночи. Наконец Джордж простился с партнерами и вывел жену через вращающуюся дверь, пропустив вперед. Он не владел элементарными манерами джентльмена: не знал, что кавалеру надлежит первым садиться в машину и первым атаковать вращающуюся дверь, поскольку ее тяжело толкать. На тротуаре Джордж спросил, остановившись:— С кем поедем — с Пайком или с Мухаммедом?Мими удивил этот идиотский вопрос, эта обременительная реальность — наличие двух машин и двух шоферов. Еще когда она была ребенком, у всех их знакомых были машины с водителями, но иметь в семье две машины с водителями считалось излишеством и дурным тоном. В обычный день она сочла бы ситуацию забавной, но теперь могла только злиться.— С Мухаммедом, — решила она. У нее уже ослабели колени, и она испугалась, что при попытке усесться на низкое сиденье машины потерпит позорную неудачу.— Как скажешь. — И Джордж сам придержал для нее дверцу лимузина.Когда муж очутился рядом с ней, она увидела, что он чрезвычайно доволен собой. Такое выражение лица бывало у него после заключения большой удачной сделки. Предлагая ей встретиться в «Карлайле», он обмолвился о каком-то сюрпризе; утром ей было любопытно, а теперь стало все равно.— Джордж, — заговорила Мими, накрывая ладонью его руку, — твой сюрприз не мог бы подождать до завтра? Мне немного… нехорошо.Джордж инстинктивно убрал руку. Она поняла, что ей действительно дурно, и испугалась, что ее сейчас стошнит, но тошнота быстро отступила, и она с облегчением откинулась.— Это дело нескольких минут, — пообещал Джордж нарочито безразличным тоном, после чего завел с Мухаммедом беседу о положении на фондовом рынке.Мими выбросила мужа из головы, как часто делала в последнее время, и стала думать о своей постели, где могла очутиться при благоприятном стечении обстоятельств уже через полчаса. Однако это мало утешало: в той же постели окажется Джордж… Покосившись на его круглую самодовольную физиономию, она вдруг ощутила желание убежать от него куда глаза глядят. Сейчас она крикнет Мухаммеду остановиться, выскочит из машины, спрячется в первом попавшемся баре и утопит горе в виски… Но это оказалось невозможно: машина уже затормозила на углу Парк-авеню и Шестьдесят девятой улицы.Мими удивленно смотрела из окна машины на тяжелую дубовую дверь. Она сразу ее узнала, потому что знала наизусть квартиру, в которую вела дверь: в детстве там жила ее подружка. Потом владельцы квартиры неоднократно менялись, и Мими раз десять бывала там на вечеринках.Джордж принудил ее выйти из машины.— Не бойся, я не веду тебя в гости. — Он старательно скрывал ликование. — Но, надеюсь, мы сами станем принимать гостей…Мими задохнулась, сразу догадавшись, на что он намекает. Чувствуя, что ей не хватает воздуха, она пролепетала:— О Джордж! Ты же не скажешь…— Скажу. — Он позвонил в дверь. — Я перехватил это гнездышко, прежде чем оно поступило в продажу.Они миновали вестибюль и погрузились в тесный лифт. У Мими появилось мерзкое чувство, что у нее вот-вот произойдет недержание мочи, от лица отхлынула кровь. Джордж ничего не замечал. Она в отчаянии подумала, что он никогда не обращает на нее внимания и чаще всего обращается с ней, как со своей служащей.Дверь лифта открылась, и они вышли в роскошный холл. Мими хотелось оглядеться, но в ушах уже шумело, глаза заволакивала пелена. Она успела подумать, что на ремонт и отделку уйдет не один месяц. Она прижала пальцем висок, чтобы в глазах не было так черно. Джордж ждет, что она будет хозяйкой его роскошных приемов, для того на ней и женился… Кого она обманывает? Ей уже казалось, что шум у нее в ушах слышен и ему. Такова ее жизнь, она сама ее выбрала. Теперь, когда ей на плечи лягут еще и эти хоромы, ей уже никогда не обрести свободы…Она в испуге вцепилась Джорджу в рукав, но мягкая шерсть выскользнула из ее пальцев, и она рухнула на мраморный пол восемнадцатого века. 11 Была середина декабря. Если не считать неприятности с Зизи, Джейни имела все основания быть довольной жизнью.Пока вся страна переживала скандал с президентскими выборами и занималась скучным подсчетом голосов, часть нью-йоркского общества была увлечена гораздо более важным делом — готовящимся показом мод «Тайны Виктории». Впервые в истории модное дефиле собирались транслировать в прямом эфире. За неделю до события все газеты города публиковали фотографии моделей и статьи о них, а «Нью-Йорк тайме» даже разразилась материалом на первой полосе о том, следует ли показывать по центральным каналам полуголых женщин. В результате Джейни узнавали повсюду; это была не та слава, когда клянчат автографы, а та, благодаря которой ей был обеспечен лучший столик в «Динго», новом модном ресторане, открывшемся в конце ноября.По причинам столь же малопонятным, как соображения, принуждающие пчел вдруг свиваться в рой и покидать улей, «Динго» сразу превратился в самое престижное заведение, где установился железный, как в промышленном курятнике, порядок подхода к кормушке. Днем, на протяжении двух часов, с половины первого до половины третьего, ресторан жил по собственным феодальным законам, полнился интригами и завуалированными угрозами, восхищая завсегдатаев и пугая несчастных, забредавших туда случайно и неизменно слышавших, что все столики заняты и что ждать придется не менее двух часов.Показ мод намечался на четверг. Во вторник Джейни обедала в «Динго» уже в третий раз за неделю. Сначала она побывала там с Селденом, потом с Патти, вернувшейся из Европы и полной впечатлений. Там она ни на шаг не отходила от мужа (Джейни от этих ее рассказов едва не стошнило). Теперь ее спутником был Крейг Эджерс. Метрдотель, преждевременно поседевший шотландец по имени Уэсли, заметил Джейни у тесного гардероба, забитого меховыми шубами и кашемировыми пальто, подхватил два меню и провел ее сквозь толпу к одной из пяти банкеток, зарезервированных для знаменитостей и городских воротил. Внимание всегда ее радовало, напоминая о всемогуществе красоты. В такие головокружительные мгновения Джейни посещала мысль что ей больше ничего не надо добиваться и совершать, ведь лучший столик в самом шикарном ресторане Манхэттена и так в ее полном распоряжении.Удовольствие усиливалось оттого, что сейчас ее видели в обществе Крейга Эджерса. Он превратился в неоспоримого лидера манхэттенской писательской среды, живое доказательство, что творцы до сих пор могут создавать романы, в которых сочетаются интеллектуальные достоинства и коммерческий потенциал. Тем самым ставилась точка в споре, сотрясавшем издательский мир уже добрых четверть века: может ли шедевр литературы продаваться в том же количестве, что и так называемое чтиво? Ответом на этот вопрос стал успех Крейга; повсюду, где бы Джейни ни появлялась, обязательно упоминали его книгу. Большинству критиков и читателей нравилась сама книга, но в уважении к автору признавались не все, а признававшиеся делали это нехотя: он прослыл заносчивым, самовлюбленным и острым на язык.— Этого следовало ожидать, — сказала ему Джейни по телефону, описывая одну такую беседу. — Ведь вы преобразили лицо американской книжной индустрии! Естественно, вам многие завидуют.Зависть, правда, не помешала новому статусу Крейга. Джейни радовали удивленные и любопытные взгляды, которые на них бросали, пока они пробирались к своему столику. Крейг лелеял четырехдневную щетину, бывшую в моде у некоторых актеров четыре года назад, но Джейни не сомневалась, что его узнают. Посетители «Динго» мнили себя не только создателями новостей: они не без основания считали, что узнают обо всем происходящем не с ними раньше, чем остальная публика. Крейг был неуловимой новой звездой, и то, что Джейни смогла его заарканить и что он, настоящий интеллектуал, не гнушается ее обществом, превращало в интеллектуалку и ее саму, чего раньше с ней не бывало. Она считала это равноценным обменом: ее блеск за его ум.Сев, Крейг хитро на нее уставился. Она уже знала, что эта неприятная манера — способ самозащиты, когда ему не по себе. Он неумело развернул салфетку и накрыл себе колени, потом с нескрываемым любопытством оглядел ресторан.— Вот что значит быть Джейни Уилкокс! — проговорил он.— Вернее, вместе с Джейни Уилкокс. — На ее лице было выражение чрезмерной оживленности, свойственное ей при большом стечении народа: так она притягивала к себе взгляды, изображая при этом, что не замечает их. — Вы наверняка уже бывали здесь, Крейг! Вы же самый крупный нью-йоркский писатель за последние двадцать лет.Для человека, гордого своими умственными способностями, Крейг был до смешного падок на пошлую лесть. Он сразу расслабился и признался, что уже посещал «Динго» со своим агентом, но тогда их «сослали в Сибирь», посадив за неудобный квадратный столик в другом зале. Джейни знала, как с ним себя вести: возмущаться несправедливым обращением с ним раньше, до того, как его нашла слава. Это была одна из излюбленных тем Крейга одновременно с поверхностностью и легкомыслием нью-йоркского общества. Сама Джейни была не против того и другого, но мгновенно увидела, что именно на этом надо строить их отношения, и поощряла сарказм Крейга, иногда добавляя кое-что от себя. Она поведала ему, как ужасно с ней обращались, пока она не стала знаменитой моделью, даже намекнула на неприятности с Комстоком Дибблом, поклявшись, что так откровенна не была даже с Селденом.Результат был предсказуем: Крейг Эджерс по уши в нее влюбился. Джейни хорошо просчитала шаги, вооруженная недавно появившейся у нее уверенностью, что именно мужчинам вроде Крейга Эджерса, художественным натурам, понимающим потребности человеческой души, на роду написано быть ее задушевными друзьями, вот с кем ей надо водить компанию. Поэтому приручение Крейга происходило совсем по другим правилам, чем, например, Джорджа. Такие мужчины, как Джордж, интересовали Джейни только потому, что у них были деньги, а такие, как Крейг, не нуждались в деньгах, чтобы ее заинтересовать.Сначала она ограничивалась дружбой по телефону, используя как предлог вероятность того, что Селден возьмется продюсировать фильм по его книге. Дальше последовал ленч в затрапезном мексиканском ресторанчике на Второй авеню, неподалеку от его дома, а потом и посещение его дома. Крейг жил в унылой квартире с двумя спальнями в высоком здании из белого кирпича, возведенном для людей среднего достатка в конце пятидесятых годов. Квартира была довольно запущенной, мебель скандинавская, купленная, наверное, еще в восьмидесятых. На буфете теснились фотографии его и Лорен на разных этапах их совместной жизни, одна стена была заставлена книгами.Джейни рассматривала фотографии, искренне интересуясь женщиной, на которой женат Крейг, и не разочаровалась: Лорен оказалась спортивной особой, миленькой простушкой примерно одних лет с мужем, всю жизнь носившей одну и ту же прическу-мелко завитые волосы до плеч, с подобием крылышек по бокам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55