Это не значит, что вам это не по плечу…— Нет, я совершенно не разбираюсь в домах и обстановке, — скромно возразила Джейни. — Я владею только одним талантом — демонстрировать бюстгальтеры.Входя в лифт, он подумал, что если она намеревалась привлечь этими словами его внимание к своей груди, то добилась цели. Джордж решил поменять тему:— Можно попросить вас о небольшой услуге?Он собирался попросить ее не рассказывать о квартире Мими, но она решила, что речь пойдет о сексе, подошла к нему вплотную (хотя в тесной кабинке они и так стояли почти впритык) и, чуть ли не касаясь губами его уха, ответила:— Конечно, я всегда готова, Джордж. Я всегда буду вам благодарна. Вам остается только попросить.В следующую секунду дверь лифта открылась, и они вышли в холл. Бушвелл распахнул для них дверь.— Доброй ночи, мистер Пакстон.— Доброй ночи, Бушвелл. Я загляну на следующей неделе.Стоя на тротуаре, он протянул Джейни руку, но она подставила ему щеку для поцелуя, потом слегка повернула голову — он решил, что нарочно, — и его поцелуй пришелся почти ей в губы.— До свидания, Джордж, — сказала она весело и зашагала прочь. Один раз она обернулась, чтобы помахать ему рукой, и у него появилось чувство, что его умело использовали. В данном случае это чувство нельзя было назвать неприятным.— Не уверен, что это подходящий наряд для поездки в Гринвич, — сказал Селден.— Этот? — Джейни разглядывала свое платье, изображая невинность. — Чем он плох? — Она наклонилась к зеркалу и повернула голову, укрепляя в мочке уха большое золотое кольцо.— Просто он немного… — Селден беспомощно смолк, не найдя надлежащих портновских терминов.— Немного что? Шикарное платье!— В таких ходят скорее в ночные клубы, — сказал он.— Туда тоже, — ответила Джейни, хмурясь. — Но я его берегла для особого случая.— Понимаю. — И Селден, покачав головой, ретировался из ванной комнате. Он не собирался ссориться с женой из-за платья. С другой стороны, он не мог допустить, чтобы его жена вы глядела на корпоративной вечеринке в Гринвиче как русская шлюха. — Может, наденешь что-нибудь сверху? Какой-нибудь свитер? — предложил он.— Не говори глупостей, Селден. — Она вышла из ванной комнаты в серьгах. — Представь, как нелепо будет выглядеть свитер поверх этого платья! У твоих друзей будет впечатление, что мне стыдно его носить.«Хорошо бы!» — подумал он и тут же испытал стыд.Спорное платье было белым синтетическим мини, выпрошенным Джейни несколько дней назад у модельера Майкла Корса. Всего пять таких платьиц сшили в середине восьмидесятых годов; это был выставочный образец, но стоило Джейни его увидеть, как ей приспичило стать его обладательницей. Не обращая внимания на слабые возражения добряка Майкла, она его примерила. Эффект был сногсшибательным: можно было подумать, что платье шили специально для нее. Естественно, у Майкла не осталось выбора: ему пришлось «одолжить» его Джейни — с ее точки зрения, навсегда.Любуясь собой в зеркале в полный рост, она мысленно называла платье безупречным оружием против других жен из «Сплатч Вернер», способом напомнить им, что она — знаменитая Джейни Уилкокс, модель «Тайны Виктории». Мужья будут пускать слюни, жены — скрежетать зубами. Пусть помучаются!Только бы Селден перестал нервничать! Думая об этом, Джейни искала в шкафу подходящие сапожки. Хотя так даже забавнее… Найдя сапоги под большой стопкой коробок с туфлями, она в очередной раз порадовалась тому, что ее мужа так просто шокировать. Это неизменно доставляло ей удовольствие, лишний раз подтверждая, что она — рулевой и держит его под контролем.— Что скажешь вот об этом? — Она показала ему пару белых кожаных сапожек с серебряными пряжками «Гуччи» на подъеме и, не дожидаясь ответа, уселась на кровать, натянула сапоги и застегнула молнию. — Я купила их в девяносто четвертом году. Тогда они показались мне страшно дорогими: восемьсот долларов, а денег у меня было в обрез, но сейчас я так счастлива, что их купила… Коллекционная модель!— Неужели? — Селден не знал, что еще сказать. Он никогда не испытывал большого интереса к одежде, а Джейни в последние дни только об этом и болтала.Она встала, демонстрируя весь ансамбль. Теперь, в кожаных сапогах, она была точь-в-точь шлюха с Шестой авеню. Селден злился все сильнее. Он давно предвкушал этот вечер, мечтал, как будет гордиться женой, как продемонстрирует ей образ жизни, которого они с ней достойны, а она снова умудрилась все испортить. Он предпочел бы, чтобы она надела что-нибудь поскромнее Почему она всегда ставит свои желания выше его? Ему виделся в ее поведении умысел: она знала, чего хочется ему, но не собиралась с этим считаться.Но не умея выразить свои мысли, он всего лишь спросил:— Сколько стоило платье? — Вопрос был законным, потому что он только что оплатил счет «Американ экспресс» и был поражен суммой, которую она истратила в Милане на одежду, — около 40 тысяч … Он считал, что иметь столько одежды-просто блажь. А она взяла и купила еще одно платье!— Дурачок! — Она рассмеялась. — Это все, что тебя волнует? Представь, платье досталось мне даром: модельер мне его подарил.— О! — только и сказал Селден, досадуя, что жена снова оставила его в дураках. Надо было срочно выходить из этого мрачного настроения. — Пора ехать. — Он посмотрел на часы. — Машина ждет внизу.Видимо, она догадалась наконец, что он ею недоволен, потому что подошла к нему, изобразила покорность и сказала:— Что с тобой, Селден? Ты не хочешь, чтобы я выглядела сексуально? — Ее тон был дразнящим.— Да. но…. — Он думал, что сейчас сумеет уговорить ее без слез сменить наряд, но она неожиданно опустилась на колени и быстро расстегнула ему молнию на брюках.Джейни с рвением профессионалки принялась за дело. После встречи с Джорджем она находилась в приподнятом настроении. Теперь избавившись от страха разоблачения Комстоком Дибблом, она собиралась припеваючи.Со вздохом, в котором должно было звучать наслаждение, Селден положил руки ей на голову, надеясь, что это быстро кончится и они не опоздают на ужин. Спустя минуту он невольно застонал. Какой же он осел! Любой американец пожертвовал бы правой рукой, чтобы оказаться на его месте: заиметь жену, которая не только вызывает вожделение, но и сама охотно занимается сексом, доставляет мужу наслаждение, даже когда ее не просят!Марк Макейду и его жена Додо Бланшетт Макейду жили в чудовищном новом доме, прозванном в насмешку Мак-Мэншн. Дом вырос на дорогом мысу, вдающемся в залив Лонг-Айленд. Архитекторы, проектируя его, желали воспроизвести колониальную виллу, если, конечно, таковые когда-нибудь существовали. К парадному входу между четырех колонн вели ступеньки, по бокам которых развевались флаги. В доме было четыре камина, шесть спален, оранжерея (правильнее сказать, пристроенная теплиц выросли пока только два глубоких кресла). Сзади раскинулась главная диковина — современнейшая кухня площадью пятисот квадратных футов.Посреди кухни в окружении кастрюль, сковородок, медных сосудов, двух кухонных комбайнов, в луже красного вина, от которой к задней двери вела, отклоняясь к раковине, дорожка из муки, стояла Додо Бланшетт, колдовавшая над обедом и напоминавшая сейчас мясника у его колоды-плахи. Додо все в жизни делала решительно и серьезно, как подобает настоящей деловой женщине; не переставая совершенствоваться, она недавно окончила двухнедельные поварские курсы в Американском институте кулинарии. Специализировалась она на телятине, неудивительно поэтому, что кухня сейчас больше всего смахивала на бойню.Рядом с Додо стояла со смесью ужаса и восхищения на лице Салли Стамак, девочка-подросток, жившая по соседству. Рослая Салли каким-то образом сочетала неуклюжесть и обстоятельную надежность; у нее были длинные светлые волосы в завитушках и очки на носу, которые она носила с независимым видом девушки, твердо решившей не участвовать в конкурсах красоты. Изобретательная Додо «нанимала» Салли себе в помощь, когда готовилась принимать гостей, ценя в ней послушание: она могла безнаказанно помыкать девочкой.— Салли, сбивалку! — Додо изготовляла маленькие оладьи, которые собиралась увенчать ломтиками копченой лососины с несколькими зернышками икры.— Где она? — спросила Салли, мечась по кухне, как крупная неуклюжая мышь.— В раковине? — предположила кулинарша, выливая в миску молоко. При этом она залила молоком каталог «Тайны Виктории», открытый на фотографии Джейни, рекламирующей золотистый купальник. Додо смахнула капли молока со страниц в миску. — Не могу поверить, что Селден Роуз притащит эту модель, — повторила она в пятнадцатый раз.— Разве она ему не жена? — пискнула Салли. Она выудила сбивалку из мусорной корзины и тщательно ее споласкивала. Додо уже час перемывала косточки Джейни Уилкокс, и Салли мечтала, чтобы она успокоилась. Сама она еще никогда не встречалась с моделями «Тайны Виктории» и предвкушала это событие.— Дело в том, — не унималась Додо, отнимая у Салли сбивалку, — что эта модель полностью нарушит равновесие сил. На нес будут таращить глаза все мужчины, включая моего мужа. Между прочим, я его предупредила: пусть хоть раз посмотрит в ее сторону — и ему на целый месяц будет отказано в оральном сексе. Мужчины, знаешь ли, как собаки: они четко реагируют на поощрения и наказания.— Не знаю, что вас так тревожит, — сказала Салли. — Вы не уступаете ей красотой.— Вот и я толкую Марку о том же. — Приступ взбивания массы в миске был недолог, потом Додо посмотрела на большие круглые часы над двойной фарфоровой раковиной. — Смени меня ненадолго, хорошо? Мне надо пойти наверх и переодеться. — Она вытерла руки фартуком и убежала.— Я не знаю, что мне делать! — крикнула Салли ей вслед.— Размешивай! — донесся издалека голос Додо. Пробегая через столовую, она задержалась перед зеркалом, взбила себе волосы и громко сказала: «Хороша!» Додо была молода и уверена в себе, но не красавица: мужеподобное лицо, бледная кожа и веснушки. Впрочем, она была твердо убеждена в своей неотразимости, так что некоторые в итоге даже ей верили и корили себя за слепоту.В прихожей она столкнулась со своим мужем Марком, только что вернувшимся домой. У Марка была густая курчавая шевелюра, и он до сорока лет успешно сохранял привлекательность и подтянутость, но потом растолстел, выгнал первую жену и через четыре года женился на Додо. Он был импульсивным и чутким, все считали его милым, а он часто сожалел, что женился на сумасшедшей.— Привет! — сказал он, бросая на столик «Нью-Йорк пост».— Привет, мой великан! — Великаном его, при росте пять футов пять дюймов, можно было назвать разве что в шутку. — Я быстро — в кухне Салли.Додо взбежала вверх по лестнице, миновала застеленный ковром холл и метнулась в спальню. Первым делом она заперла на ключ тяжелую дубовую дверь. Потом схватила сумочку и принялась рыться в старых рецептах, клочках салфеток с номерами телефонов, пузырьках с лаком для ногтей, тюбиках губной помады, использованных платках, кисточках для бровей, исписанных и пачкающихся шариковых ручках. Еще она наткнулась в процессе поисков на битком набитый бумажник, четыре отдельно валяющиеся стодолларовые купюры, черную косметическую палочку и щетку для волос, забитую обесцвеченными волосами. В отчаянии она вывалила все это на кровать и, покопавшись, нашла то, что искала: тоненькую пластмассовую пудреницу с белым порошком.Запустив туда мизинец, Додо извлекла микроскопическую дозу порошка на длинном накладном ногте. Подобно Джейни Додо тайно грызла ногти и тщательно скрывала свои еженедельные сеансы у маникюрши, ухаживавшей за ее фальшивыми ногтями. Зажав одну ноздрю, она сделала вдох, потом другой. Гора барахла осталась на кровати. Додо убрала пудреницу в ящик с бельем и зашла в ванную, чтобы привести в порядок нос.Додо Бланшетт считала себя очень современной молодой женщиной. Ей было тридцать три года, и она полагала, что добилась в жизни успеха: она не скрывала, что амбициозна, игрива, любит конкуренцию, называла себя неофеминисткой. Додо придерживалась принципа женской взаимопомощи (потому и нанимала себе в помощь Салли) и непрерывно думала о том, как продвинуться в карьере, завоевать мир и попасть в газеты. У нее было много подруг, девиз ее был «Власть — женщинам», и она произносила его с поднятым кулаком. Подобно многим молодым женщинам своего поколения она не имела предрассудков по части использования секса для продвижения вперед и переспала со всеми своими боссами, наткнувшись в конце концов на Марка.Но все это требовало слишком много сил. Будучи репортером местного филиала Си-би-эс и занимаясь всем, от кинопремьер до лучших салонов искусственного загара и падающих из окон котят, она вставала в шесть утра, мчалась в гимнастический зал, потом час добиралась вместе с Марком до города, читая в машине свежие газеты, в офисе прорабатывала очередной сюжет, занималась прической и макияжем, потом выезжала на съемку, возвращалась в студию для редактирования отснятого материала, выходила в эфир, а затем общалась с подругами, потребляя в модных барах бесчисленные коктейли. За ужином Додо выпивала несколько бокалов белого вина или возвращалась домой готовить ужин для Марка и неизбежных гостей, важных для карьеры обоих супругов.Она была поборницей упорного труда, считала, что делать все надо только наилучшим образом, и часто повторяла, что с ней за одну неделю происходит больше событий, чем с большинством людей за целую жизнь. При всем этом необходимо было заботиться о внешности и о фигуре, то есть непрерывно находиться в процессе избавления от лишних десяти фунтов.Телосложение у Додо было спортивное, в школе она играла в женский футбол, а в университете Тафта даже была включена в состав сборной страны. У нее были крупные груди, которые она приподнимала бюстгальтером, чем всю жизнь покоряла мужчин, но этого ей казалось недостаточно, и она уже дважды удаляла жир с талии и бедер. В двадцать два года, стажируясь в «Нью-Йорк Таймс», она открыла для себя кокаин и могущество своих грудей. Через полгода ее уволили. Предлогом увольнения была ее неспособность появиться на работе раньше одиннадцати часов, а истин-ной причиной — роман с женатым боссом, жена которого застукала их и заставила мужа уволить Додо. С тех пор Додо контролировала вое пристрастие к кокаину, но взять под контроль свою сексуальную тягу к влиятельным мужчинам было свыше ее сил.На подсознание Додо оказывали сильное влияние рекламные изображения красивых женщин, и она старалась на них походить, хотя и ужасалась, думая о власти безмозглых красоток над мужчинами. Одна из ее любимых книг называлась «Красота: как мужские ожидания губят женскую жизнь», и она то и дело цитировала на званых ужинах сентенции оттуда вроде того, что «недавняя приверженность мужчин женской красоте в немалой степени ответственна за разрушение семьи». При этом Додо очень хотелось привлекать влиятельных мужчин собственной красотой…Стоя перед зеркалом в ванной, она покрасила губы красной помадой, потом приблизила лицо к зеркалу и придирчиво изучила результат, приподнимая пальцем верхнюю губу. Несколько инъекций коллагена — и она сравняется красотой с Джейни Уилкокс, подумала она. Впрочем, о чем беспокоиться? Джейни Уилкокс — самая настоящая безмозглая красотка, к тому же в их кругу красота женщины стоит на втором месте: если она не блистает умом, не способна рассуждать о бизнесе и политике, ничем толком не занята, то мужчины теряют к ней интерес и забывают о ее существовании.Впрочем, даже выполнение всех трех условий еще не гарантирует постоянного мужского внимания, с горечью подумала Додо. В последние полгода муж проявлял к ней все меньше интереса. Раньше он непременно смотрел ее репортаж в пять часов, но в последнее время говорил, что забыл посмотреть. Приходилось ему напоминать, что его жена не из тех, кого можно забыть, как ключи от двери. Раньше ее приступы возмущения давали надежный результат, но теперь он только закатывал глаза и брел в другую комнату смотреть телевизор. Пришлось ей стать любовницей его лучшего друга Пола Лавледи. Сам виноват!Пол Лавледи и его жена Каролина, концертирующая пианистка, утверждавшая, что происходит из русского княжеского рода (Додо ей не верила), были среди гостей предстоящего ужина, и Додо весь день, не забывая про Джейни Уилкокс, гадала, как поведет себя Пол. В последний месяц Пол и Додо занимались любовью дважды — оба раза в выходные, когда Марк был в спортом ном зале, а Каролина — на репетиции в Линкольновском центре сценических искусств. Кроме того, они по часу в день разговаривали по телефону. Пол называл ее блестящей и красавицей, и Додо не чувствовала себя виноватой, хотя Каролина считалась одной из лучших ее подруг. Она уже давно решила, что вина бесполезное чувство, и относилась к женатым мужчинам просто если жена не может предотвратить измену своего мужа это ее проблема.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55