Давно уже пора было им позвонить, подумала Альбертина и сложила матрешек одну в другую.
— И вас я тоже забросила, — пробормотала она.
Маленькие матрешки блестели от инея — ночь была холодной. Альбертина вся озябла, она закрыла окно. О том, чтобы сейчас заснуть, и думать было нечего. Даже одуряющий запах водяных лилий не помогал ей погрузиться в царство снов.
Царство снов! Как часто приходилось ей читать про людей, которые очутились в каком-нибудь другом мире — в будущем, в прошлом, или еще где-то. А вот к ней сейчас пришли гости из страны снов. Неужели где-то есть такой мир снов, в котором живут все сны на свете, поджидая своих хозяев? Может быть, ей удастся при помощи чемодана проникнуть в этот мир? Лучше не надо, подумала она, припомнив некоторые свои собственные кошмарные сны, посещавшие ее время от времени. А что касается тети Коры, то она не желала видеть даже самые прекрасные ее сны, до того чудовищны они наверняка оказались бы для всех остальных!
Альбертина не знала, что ей и думать. Тетя Лиззи была женщиной исключительной, сомневаться в этом не приходилось.
Свет луны, пробившейся сквозь тучу, упал Альбертине на лицо. Она тут же вскочила и направила на небо подзорную трубу.
— Маша, Ольга… давайте, давайте, быстренько, гоп! — Вдруг связь с папой все-таки наладится? Путаясь, волнуясь, она начала рассказывать обо всем подряд: — На вилле — а вилла теперь принадлежит мне — повсюду бегают сны, они живые, их можно увидеть, и они вышвырнули отсюда тетю Кору. Сны из плоти и крови!
— Нет, не из плоти и крови, тут вы ошибаетесь, дорогая моя! — поправил ее Флип, входя в цветочный кабинет. — Я постучался, а вы не услышали, — извинился он. Высоко подняв левую руку, он нес над головой поднос. Через плечо у него висела накидка, вся сплошь расшитая сверкающими камнями.
— Из чего же они тогда?
— Вот крем-коле, называемый также капустные щи, вот стручковый багет, а тут мусс из крыжовника, все, разумеется, прямо с грядки! — Месье Флип расставил ужин на широком пне, который успешно заменил собой столик.
— А снов вообще много? И что, каждый может оживить сны? — Альбертина так и сыпала вопросами.
Месье Флип с сожалением покачал головой:
— Лиззи строжайше запретила это делать. Никто и никогда не сможет больше показать такой трюк на сцене.
— Но почему же? Ведь я — наследница Лиззи. Главная наследница! Так что я имею право знать, в чем секрет этого трюка!
— Я нижайше прошу милую барышню отведать ужин. Капустные щи гораздо вкуснее, если их есть горячими.
Альбертина принялась за суп. Зеленовато-бурая смесь пахла так себе, но на вкус, вопреки ожиданиям, оказалась сносной, особенно если заедать стручковым хлебом.
— Главное, что вы, дорогая Альбертина, — крайне любознательная и неустрашимая особа! Это заставляет полагать, что вы не только внешне полная копия вашей двоюродной бабушки Лиззи. Но гипноз сновидений — метод, вызвавший большие сомнения ученых и долгие годы не изучавшийся, — нанес большой вред самой Лиззи. Она никогда не выдавала мне тайну этого трюка и унесла ее с собой в могилу.
— А все сны собраны в том самом чемодане? Можно я еще раз в него загляну? — Альбертина отставила пустую тарелку в сторону.
Месье Флип пододвинул к ней крыжовниковый десерт.
— Не прикасаться к чемодану! Это вы должны пообещать мне раз и навсегда! Ваша бабушка была одержима гипнозом сновидений, и я не хочу, чтобы вас постигла та же участь. Когда много лет назад в руки Лиззи попала книга Брадувила, ни она, ни я не подозревали, что это станет ее смертным приговором. Гипнозом она овладела быстро, даже слишком быстро. Он до того распалил ее беспредельную любознательность и желание познать чужие миры, что с какого-то момента она совершенно перестала интересоваться карманными торнадо и перестала гоняться за новыми причудливыми зеркалами для своего кабинета. Гипноз сновидений позволял ей проникнуть в те миры, которые скрывал до сих пор от любопытных взоров сон.
— Здорово! Ведь это же самое потрясающее, что есть на земле! — Альбертина никак не могла понять, почему Флип рассказывает о Лиззи и ее чемодане с такой душераздирающей грустью.
— Да, все так и было до того самого момента, когда Лиззи начала интересоваться собственными снами. Вскоре она научилась погружать в гипноз себя саму. Лиззи прекрасно знала из книги Брадувила, что это очень опасно, но совершенно ни о чем не беспокоилась. Каждую ночь она вытягивала из себя самой собственные сны и на следующее утро одна смотрела их в театральном зале. Это занятие было как наркотик, оно все больше и больше надрывало ее душу и истязало тело. Чего только я ни делал, чтобы удержать Лиззи, но все было напрасно. Последние годы она прожила словно в каких-то сумерках. Ум ее был ясен, как всегда, но в душе наступила полная тьма.
— С тех пор чемодан там так и стоит? — спросила Альбертина. Любопытство ее разгоралось.
— Да. И так будет всегда! Ни Брадувил, ни Лиззи не смогли достоверно выяснить, является ли чемодан доступом в царство снов, то есть только воротами в это царство или же это своего рода — ну как бы сказать — своего рода проектором, который показывает нам сны загипнотизированных людей.
— А что с полицейскими, которые в чемодане? Они тоже в царстве снов?
— Они надежно там упрятаны и, возможно, уже никогда не выйдут наружу. Но с ними ничего не случится. И с голоду они тоже не помрут. Сны не знают ни голода, ни времени, они ничего не весят и не могут пораниться. Так что они вовсе не из плоти и крови. Недаром говорят, сон — это пустое. Пустое и есть.
Вот почему Клара после падения со стеллажа в библиотеке встала на ноги, как ни в чем не бывало, подумала Альбертина.
— А почему Отто и все остальные пришли сюда?
— Это чистая случайность. Вам могли попасться и сны норвежского кронпринца. Мы давали там, при королевском дворе, одно из наших частных представлений, и, кстати, именно тогда Лиззи пришло в голову найти в Норвегии тролля и поймать его.
— А можно Отто, Клара и Пауле останутся здесь?
— Ну уж эти-то создания нас вряд ли сильно обременят, — рассмеялся Флип. — Вы вольны приглашать всякого, кто вам понравится. Ведь вы теперь — новая хозяйка виллы.
Альбертина просияла:
— Что, правда всякого?
— Только с одним исключением. Всех, кроме той, которая зовется Рабеншлаг и носит такие чудовищно безвкусные платья.
Альбертина обвила руки вокруг шеи месье Флипа и крепко обняла его.
— Я никогда-никогда больше не уйду отсюда, это точно! Тетя Лиззи сможет гордиться своей наследницей. Расскажите мне все-все-все про Лиззи, про виллу. Как вы познакомились с Лиззи?
Месье Флип с радостью откликнулся на просьбу Альбертины. Он погрузился в блаженные воспоминания.
Впервые он встретился с Лиззи много лет назад, когда работал еще в магазинчике мадам Фу-Фу. Если кому-нибудь было нужно хоть что-то для выступления на сцене, все это находилось у мадам Фу-Фу и ее проворного Флипа, будь то грим, накладные ресницы, различные предметы для фокусов, готовые костюмы или же костюмы, сшитые по мерке, жонглерские булавы или секретные капли мадам Фу-Фу от сценической лихорадки. То, чего в магазинчике у мадам в данный момент не было, она тут же добывала.
Цирковые артисты и звезды сцены приезжали издалека, чтобы платья, костюмы и накидки им изготовил именно Флип. Лиззи потом утверждала, что его руки обладали особым магическим свойством: он умел наряжать клиентов, и в особенности клиенток, в неповторимые, великолепные одежды. Костюмы Флипа не только оказывались им к лицу, они были как вторая кожа, все сияние души каждого человека изливалось наружу, проявлялось в его одежде во всем своем блеске. Именно поэтому Флип не всякому соглашался шить свои костюмы.
Не одна звезда, прибывшая в сопровождении огромной свиты, на километровом лимузине, уезжала из магазина мадам Фу-Фу несолоно хлебавши. Мадам время от времени пыталась уговорить его сделать для кого-нибудь исключение и все-таки пойти навстречу. Но Флип оставался тверд. Он мог шить костюмы только для истинных звезд.
— Звезда — это нечто совершенно особенное, — объяснял Флип. — От звезды должно исходить сияние! Но никто никогда не сиял так, как Лиззи, когда она переступила порог магазина. Она была настоящей звездой. В тот же день я уволился из магазина и отныне сопровождал вашу двоюродную бабушку по всему свету. Вот это — первая сценическая накидка, которую я для нее сшил. — И Флип раскинул черный, как ночь, плащ, который все это время пролежал у него на коленях. Сотни сверкающих камней образовывали разноцветный венок из лучей, который змеящимися линиями шел до самой кружевной оборки плаща. — Когда Лиззи на сцене раскидывала руки, в свете софитов перед зрителями разворачивался сияющий небосвод. Чувствительному зрителю приходилось прикрывать рукой глаза, такую ослепительную силу таил в себе плащ Лиззи.
В ходе многочисленных турне, которые совершала Лиззи, эта парочка поразительно не похожих друг на друга людей — высокая, стройная Лиззи и маленький, кругленький Флип — объехала все континенты. Как-то раз Флип начал подтрунивать над Лиззи, говоря, что она не дотягивает до египетской царицы, которая во все свои путешествия брала с собой не только обширную свиту, но еще и походную пирамиду. Лиззи тут же стала наводить справки, где можно раздобыть походную пирамиду. Ее страсть к собирательству обуздать было невозможно. Как только Лиззи узнавала о чем-нибудь таинственном или забавном, она не успокаивалась, пока эта вещь не становилась ее собственностью.
— Под конец за нами повсюду следовал товарный состав из четырех вагонов, которые доверху наполнены были приобретениями Лиззи, — закончил Флип свой рассказ. — И я имею право с гордостью сказать, что именно мне пришла в голову идея купить эту виллу, чтобы все чудеса, хранившиеся до сих пор во мраке железнодорожных вагонов, увидели свет. Дом тысячи чудес — целый парк развлечений в одном доме! Популярность этого дома была грандиозной и не падала много лет!
— Можно я ее примерю? — спросила Альбертина, поглаживая сверкающую ткань плаща.
Месье Флип пододвинул высокий стул, сделанный из пня, и велел Альбертине на него взобраться. Он набросил накидку ей на плечи. Тихонько позвякивая сверкающими камнями, бархатная ткань опустилась вниз, до самой земли, окутав Альбертину.
Альбертина вытянула вперед руки, которые для такого плаща были, пожалуй, еще коротковаты, и медленно раскинула их.
— Ну что? Так же все сияет, как у Лиззи?
— В общем да, — улыбнулся Флип, — явлением сверхновой это пока нельзя назвать, но, я надеюсь, кое-что может получиться.
— Шикарная вещь! — В дверях стоял Отто. — Я не помешал?
— Отто! Не говори глупости, заходи! — сказала Альбертина. — Ты никогда не мешаешь!
— А мне все равно пора уходить. — Флип снял у нее с плеч плащ и исчез за дверью.
— Ты теперь, поди, начнешь показывать такие же дурацкие… ну, я хотел сказать, такие же сумасшедшие фокусы, как тетя Лиззи, и будешь выуживать у богатых мальчишек их сны? — Отто попытался улыбнуться, но у него ничего не получилось.
— Как бы не так! — ответила Альбертина. — Тетя Лиззи завещала чемодан месье Флипу, и никто не знает, как этот фокус делался.
Альбертина чувствовала: что-то не дает Отто покоя. С этими мальчишками не знаешь, как себя и вести, можешь вообще никогда не узнать, в чем дело. Но она как-то не любила и не умела обсуждать, что там творится у них в душе.
Но Отто сам сразу заговорил о том, что его волновало:
— Надеюсь, я и в образе замухрышки с дворянским титулом тебе не противен?
— Ну конечно, ты мне нравишься! И с титулом, и без титула, не важно. Для меня ты — Отто Карвуттке.
Глаза у Отто печально блестели. Он подошел к окну и стал смотреть в трубу. Альбертина не должна видеть, что по щекам у него катятся слезы. Одной рукой он беспорядочно передвигал «Спектр-2004», другой — поспешно вытащил из кармана клетчатый платок и быстро вытер лицо.
— У тебя есть папа. Не важно, что он в Сибири. У тебя есть Люминос. Есть матрешки. Есть Флип, и на самый худой конец — эта самая Раппельмайерша. А у меня что? — Он больше не мог сдерживать рыданий. — Отто Карвуттке! — с ненавистью выговорил он. — Мальчишка из чемодана, полное ничто!
— Ну а кто стоит сейчас передо мной? Ведь ты же существуешь, точно так же, как и я!
— Ой, ты просто фантазерка! — Отто отвернулся от нее. — Веришь в какой-то звездный телефон, даже с куклами разговариваешь.
— Дурачок, неужели ты не понимаешь? — сказала Альбертина. — Лашло выдумал тебя, потому что хотел быть таким, как ты. Ты есть, потому что кто-то изо всех сил в тебя верил. Он хотел быть таким же веселым, храбрым и свободным, как ты. Ты для него — образец для подражания. В жизни он был один, зато во сне вы с ним становились как братья.
— Я совершенно не подумал об этом, — признался Отто.
— Кроме того, у тебя есть Клара! И Пауле! Самая лучшая банда — и в реальном мире, и в мире снов — пылко воскликнула Альбертина. — И еще есть я, — добавила она тихо и застенчиво.
Но Отто все равно услышал.
Оба мгновенно покраснели до корней волос, и неизвестно было, кто покраснел больше. На один короткий миг, который казался вечностью, ничто, кроме попискивания растений, не прерывало мучительную тишину.
В фотороманах, которые Яцци тайком читала под одеялом, такие разговоры выглядели как-то иначе, подумала Альбертина. Ну скажи же что-нибудь, Отто Карвуттке!
Но Отто продолжал молча складывать свой носовой платок и сложил его уже до размеров спичечного коробка.
— Сядь! — сказала Альбертина как-то уж слишком громко.
Отто сел на стул, сделанный из пня.
Альбертина обмотала матрешек обрывком веревочки, которую достала из кармана жилетки, накинула на плечи пижамную куртку вместо плаща и встала перед Отто.
— Уважаемая публика, мадам Лиззи…
— Мадам Альбертина, если уж на то пошло, — перебил ее Отто.
— Сейчас мадам Альбертина отправит старшего брата маленького Лашло в царство снов! — Матрешки на веревочке закачались перед самым носом Отто. — Раз, два, три, много-много снов — сейчас ты быстренько уснешь.
Отто старательно выпучил глаза, а потом, словно мешок, осел на стуле.
— Ну-ка колись быстро! Что ты видишь? — спросила Альбертина.
— Я вижу во сне, что Лашло, Пауле, Клара, я, твой папа и ты, короче все мы, летим верхом на вашей звезде, на Люминосе, верхом, месье Флип волочет гигантскую корзину с жратвой, а я… я отморозил себе уши!
— А ну-ка где там твои ушки? Сейчас мы их тебе ототрем! — Альбертина со смехом потянулась к нему. Отто инстинктивно схватил ее за руку, Альбертина потеряла равновесие, и они оба грохнулись на пол вместе со стулом.
Альбертина, которая упала назад и почти не ушиблась, тут же вскочила на ноги, а Отто все лежал, приваленный стулом, и стонал.
— Я гибну, настал мой смертный час, принцесса, прощай! А-а-а! — театрально стонал Отто.
— Ничего не настал. Сны не могут пораниться, и поэтому они живут целую вечность и еще три дня! — Альбертина прыгнула на свою лилейную постель. — Являешься вот так, ни с того ни с сего, в Дом тысячи чудес и понятия ни о чем не имеешь! — Она бросила в него одной из лилейных подушек.
Кто-то постучал в дверь.
— Войдите, если это только не моя злобная тетка! — задорно крикнула Альбертина.
— Я что, похож на тетку? — В щелку двери просунул голову Пауле.
— У вас тут закрытое частное представление или все-таки в зале еще есть свободные места? — спросила Клара. — Между прочим, есть кое-что интересненькое, что банде клетчатых… — Клара сделала угрожающую паузу, — … обязательно надо обсудить.
«Вступительное испытание клетчатых!» — пронеслось в голове у Альбертины.
Клара подозвала к себе Пауле и Отто. Они тесно сдвинули головы, положили руки друг другу на плечи и начали было шептаться, но Клара быстро прервала обсуждение:
— Значит, результат голосования у нас получается: три — против, никого за, да?
Пауле кивнул.
Альбертина побледнела. Значит, даже Отто не проголосовал за нее?
— Альбертина Шульце, поскольку ты не нашла чемодан и не расправилась с полицейскими, — гробовым голосом сказала Клара, — то мы считаем, что испытание клетчатых ты не выдержала.
Хотя Альбертина никогда в жизни не имела дела с бандами, но закон есть закон, это ей было ясно.
— Понимаю, — выдавила она из себя и больше ничего сказать не могла, потому что все остальные слова потонули бы в слезах и рыданиях, а плаксой она выглядеть вовсе не хотела.
Отто положил руку ей на плечо:
— Но ввиду особых заслуг перед бандой клетчатых, учитывая то, что без тебя мы так бы и пылились до сих пор в этом душном чемодане, в силу вступает седьмой параграф нашего Устава.
Клара и Пауле вместе с Отто хором докончили:
— Мы объявляем тебя почетным членом банды клетчатых.
Альбертина крепко сжала Машу, которая лежала у нее в кармашке, а другой рукой вытерла со щеки слезу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24