Здесь в непроницаемой тьме кишат бессмертные страшные хотения и мысли, с глазами только наружу, но не внутрь себя. Отсюда властные влечения восходят вверх и, преображаясь в личности, образуют се ду-ховный строй. Отсюда в душевных бурях вырываются наверх и мгновенно овладевают волей исчадия тьмы — чудовище, жаждущее крови, или лучезарный ангел, единородный ему, — и испепеляют личность. И сюда непрерывно падают сверху твердые частицы личного опыта, как в море "вечным тихим дождем ниспадают на дно микроскопические раковины отживших инфузорий.Средний слой — Я, личность. Здесь роятся недоказуемые уверенности и безотчетные знания: «так я вижу мир, и ничто не убедит меня в противном». Это знание слагается в человеке помимо его воли; это знание — он сам, как единственный. Оно неискоренимо в нем, потому что коренится в бессознательном, и оно дорого ему, потому что олицетворяет его. Личность есть состав своеобразных усмотрений, уверенно-стей и хотений; конкретные желания и оценки человека — как бы ложноножки, высылаемые этой сердцевиною. Личность — это сумма опыта прежних жизней, нашего.Наверху, на поверхности, струится и яснеет самосознание. Этот поток обоюдозрячих мыслей сверху, в своей логической ткани, прозрачен, а в глубине, где он переходит в сердечную уверенность, темен. Здесь далеко не все лично; здесь смешаны идеи и влечения, из глубины взошедшие в сознание, и чужеродные, занесенные извне.Таковы три яруса духа. В глубине бессознательного — творческий жар, наверху — холод; только в сердцевине, в личности, жизненная теплота. Изучать темный состав бессознательного — значит изучать человека вообще и отчасти народность; узнать состав сознательных мнений значит узнать общество и время; личность же может быть познана только в ее личных полусознательных верованиях и побуждениях.Каждый человек носит в себе план своего назначения и количество энергий и духовной силы, отпущенные ему в нужном для его призвания размере. Но его призвание — тайна для него, и духовная сила в нем находиться в скрытом состоянии, как жизненность — в спорах и семенах. Всеобщее движение мира непосредственно приводит в движение глубинный механизм духа и отсюда передается личности, пробуждая соответственную часть ее духовной силы к действенному проявлению чрез тело. Жизнь человека была бы космически правильна, если бы всеобщее движение мира беспрепятственно передавалось в нем чрез бессознательные влечения в личную волю и дальше. Но этого нет. Уже при самом переходе из бессознательного в личность поток движения обычно застаивается как бы в водоворотах — в страстях. Это один вид остановок, но есть и другой. Сознание не причастно духовной энергии, оно работает только над разбуженной уже кинетической энергией личности, организуя ее. Догмат, принцип, идея-суть; организованные сознанием, скрепленные цементом аналогии и окаменевшие личные пристрастия, замершие личные водовороты, мертвые точки единого мирового движения. Они хуже страстей, потому что страсть — все же движение, хотя и прикрепленное к месту, здесь же движения вовсе нет, но мертвый покой, ужас и пагуба всякой жизни.Верховный закон жизни требует одного: не закрепляй! не тормози движения! Все существующее покорно этому закону; непокорно ему — тормозит движение, закрепляя его в частях, — только сознание человека.Жизнь непрерывно изменчива, природные создания непрерывно приспособляются к изменениям живой среды. В этом кипящем море непрерывно изменяющихся природных созданий стали мертвые человеческие создания — идеи, учреждения, вещи. Они мертвы, т.е. неспособны приспособляться. Они своей неподвижностью говорят жизни: приспособляйся ко мне! Они деспоты. Им не устоять против длительного напора непрерывно изменяющейся жизни, но в срок своей устойчивости они калечат бесчисленные живые создания, требуя от них одностороннего приспособления к себе, которое по самому существу противоестественно, а часто и невозможно. Они враждебны всякому изменению в пределах своей сферы, следовательно враждебны всякой живой индивидуальности, попадающей в их сферу, — потому что изменение есть закон живой индивидуальности. Так, ради сбережения сил сегодня, человек устанавливает в своем духе неподвижности, о которые он сам и его ближние завтра будут разбиваться в кровь, в закреплениях нет правды, в духовных отверделостях нет здоровья. Правда и здоровье в полной расплавленности духа.Потому что путь человечества ведет к свободе. Страшные отверделости прошлого неудержимо распадаются. Монархия сменилась несравненно менее длительными и более текучими формами власти, рабство и крепостничество — наемным трудом, закрепленность сословий — бессословным гражданством, вековая собственность — частой сменой владения, латифундии — мелким дроблением земли, принудительное единобрачие — добровольным. Идет, идет работа молотобойца! И в духе догмат разложился; куда девалась его былая непререкаемая власть? Выветриваются прежние устои — каменная мораль и отвлеченные ценности. Они были твердынями — теперь они бродят по миру с изнеможением в кости — те-ни прошлого. И великие потрясения наших дней, которым нет ранных в прошлом, — что они, как не потрясающая мир работа молота, дробящего чудовищные отверделости общежития и духа, насильственно спаянные империи, сплавы капитала, собственность, право — и отверделости навыков и сознания? Страшно жить среди крушений, когда осколки в бурном движении рвут тело и, разлетаясь в воздухе, размозжают миллионы жизней. Но страшный путь ведет туда, куда направлена стрелка компаса. Сказано: «где твое сокровище, там твое сердце». Для того чтобы сердце не каменело, привязываясь к окаменелым сокровищам должны быть разбиты, распылены все земные сокровища, преходящие знания, волевое насилие души и духа; потому что в царство жизни войдут только нищие духом. Здесь поставлен тот же вопрос, который, каждая по-своему, решали все религии. — вопрос о космически правильном человеческом поведении и разумении. Только нищие духом космически нормальны, потому что знать тайны не дано человеку; а знающие и уверенные в своем знании и сами больны, и враждебны жизни. Душа человека должна быть, как текущие воды реки, а не как груда неподвижных камней, потому что дух есть сущность жизни, а жизнь — непрерывное приспособление, изменение, движение.Так будет, потому что иначе не может быть. Наши сегодняшние грезы некогда воплотятся в железо и камень, потому что грезы пока — принудительные образы строительства. Но воплощение — смерть грезы: с первой же минуты своего воплощения она начинает выветриваться в своем каменно-же-лезном теле. Когда же окаменевшая греза совсем распадается, из ее развалин готовою встает новая греза. Таков роковой закон: всякая греза строит себе гробницу, ложится в нее и умирает в ней, рождая в смерти лучшую себя. Мы пока умеем жить только в гробницах дедовских грез; здесь, в стенах, во временной оседлости и прочности, нам спокойно, удобно и уютно, а непрестанное движение и беспредельный простор, которые и суть жизнь, нам страшны. И пусть пока так, но надо знать направление пути. Эта вереница сменяющихся созиданий — не дурная бесконечность: она эволюция и прогресс. Куда? — надо знать предел для того, чтобы по нему определять добро и зло в настоящем. Если полная расправленность духа есть его предельная космическая норма, ибо человеческий дух, вместилище и верховный деятель жизни, должен в пределе стать абсолютно адекватным жизни в ее основном свойстве — в пластичности, изменяемости, движении, то благо — все то, что расплавляет дух, и зло — все, что закрепляет его в частичных отверделостях. Отсюда вытекают совершенно практические оценки. Новообразования больших держав — зло, распадение насильственно сплоченных — благо; республика лучше монархии, федеративный строй лучше, нежели централизованная республика, и чем мельче федеративная единица, тем лучше. Все, что ведет к большей замкнутости наций — зло, возрастающее торговое, духовное и личное общение между ними — благо; интеграция торговли, производства и капитала в трестах — зло, производственная и потребительская кооперация, ограничение прав наследования — благо. Что я назвал здесь, знаменует большую текучесть социального быта, могущественно расправляющую индивидуальный дух. Именно в нем сущность, он — последний, решающий фактор; и так как его внутреннее состояние еще несравненно более определяет социальный быт, чем обратно, то всего важнее его внутреннее освобождение от застоев, от предрассудков и систем, от всей догматики нравов и сознания.У меня не хватает смелости договорить до конца. И к чему? Я не скажу, как Ницше: разрушьте ваши смешные мировоззрения, снесите перегородки добра и зла. — Нет! дитя должно быть доношено в чреве. Но следует знать и помнить, что путь человечества идет от хаотического движения душевных сил к их гармоническому движению — к глубокому покою в непрестанном движении духа. Но не порогами, не вертикальными запрудами может быть выровнено бурное движение стихийного потока. Частичные отверделости духа пока нужны человеку, как отдых, как наработка опыта и как ободряющее предвкушение того покоя; но они — обман, потому что в них нет движения. Их ценность — временная, по существу же они вредны для всемирно-человеческого дела; оно совершается не чрез них, а наперекор им, в цельной глубине духа, и его свершение обнаруживается вовне их разрушением. * * * Эта статья публикуется в сокращенном варианте. Написанная в 1922 г., она является последней работой, как бы духовным завещанием историка, мыслителя и философа Михаила Осиповича Гершензона.Посвященный в сокровенные знания, духовидец хорошо понимал Великий Закон и природные законы в его составе, регулирующие эволюционное развитие, мораль, этику и нравственное поведение человека человека на каждой ступень-ке бесконечной лестницы в Небо, к Богу. Он пишет: «Я не скажу как Ницше; разрушьте ваши смешные мировоззрения, снесите перегородки добра и зла. Нет! дитя должно быть доношено в чреве», ибо мыслитель знал эволюционный закон в составе Великого: каждому овощу — свое время.Это время наступило сегодня — время испытания духа, время перемен. Повсеместно, на наших глазах, идет переоценка духовных ценностей, нарождение новых ориентиров, новых построений и систем миропонимания.Без особых усилий рушатся берлинские стены, в считанные дни распадаются огромные державы. Это не случайность, не происки враждебных сил — это закономерное космическое проявление очередного эволюционного перехода в иное качество.Каждый стоит перед выбором: уйти в Небытие или перейти в иную мерность Бытия, сдать первый серьезный экзамен на право вхождения в шестую расу, расу Бессмертия.О нашем времени для нас и о нас писал в начале века поэт от Бога, посредник между Небом и Землей Максимилиан Волошин. Настало время новых мятежей И катастроф: падений и безумий. Благоразумным: «Возвратитесь в стадо!» Мятежнику: «Пересоздай себя». Часть седьмая. ДУХОВНЫЙ ОПЫТ МАКСИМИЛИАНА ВОЛОШИНА Вместо заключения предлагаем два небольших произведения из творчества Максимилиана Волошина. Они настолько пронзительны по содержанию и космически гармоничны по сложению, что их уверенно можно отнести к Сокровенным Знаниям, получаемым ПОСВЯЩЕННЫМИ АДЕПТАМИ из ПЕРВОИСТОЧНИКА.Написанные в начале XX века, они сегодня, когда человечество стоит на пороге нового духовного прорыва, особенно актуальны и насущны.Через своего вестника и духовидца Высшие Силы передали людям откровение, в котором суть и смысл конечных целей и задач ПРИРОДЫ, рецепт и инструкция для духовного пробуждения и воскресения человека, преображения человека в Божество.
МЯТЕЖ В начале был мятеж, Мятеж был против Бога, И Бог был мятежом. И все, что есть, началось чрез мятеж.
Из вихрей и противоборств возник Мир осязаемых И стойких равновесии. И равновесье стало веществом. Но этот мир, разумный и жестокий,— Был обречен природой на распад. Чтобы не дать материи изникнуть, В нее впился сплавляющий огонь. Он тлеет в «Я», и вещество не может Его объять собой и задушить. Огонь есть жизнь. И в каждой точке мира Движение, биенье и горенье. Не жизнь, и смерть, но смерть и воскресенье — Творящий ритм мятежного огня. Мир — лестница, по ступеням которой Шел человек. Мы осязаем то, Что он оставил на своей дороге. Животные и звезды — шлаки плоти, Перегоревшей в творческом огне; Все в свой черед служили человеку Подножием, И каждая ступень Была восстаньем творческого духа. Лишь два пути раскрыты для существ, Застигнутых в капканах равновесья: Путь мятежа и путь приспособленья, Мятеж — безумие; Законы Природы — неизменны. Но в борьбе За правду невозможного Безумец — Пресуществляет самого себя, А приспособившийся замирает На пройденной ступени Зверь Приноровлен к склонениям природы А человек упорно выгребает Противу водопада, что несет Вселенную Обратно в древний хаос. Он утверждает Бога — мятежом, Творит неверьем, строит отрицаньем, Он зодчий, И его ваяло — смерть, А глина — вихри собственного духа. Когда-то темный и косматый зверь, Сойдя с ума, очнулся человеком — Опаснейшим и злейшим из зверей — Безумным логикой И одержимым верой.
Разум Есть творчество навыворот, и он Вспять исследил все звенья мирозданья, Разъял вселенную на вес и на число, Пророс сознанием до недр природы, Вник в вещество, впился, как паразит, В хребет земли неугасимой болью. К запретным тайнам подобрал ключи, Освободил заклепанных титанов, Построил им железные тела, Запряг в неимоверную работу: Преобразил весь мир, но не себя, Он заблудился в собственных пещерах И стал рабом своих же гнусных тварей. Настало время новых мятежей И катастроф: падений и безумий. Влагоразумным: «Возвратитесь в стадо!» Мятежнику: «Пересоздай себя».
БУНТОВЩИК Я — голос вопиющего в пустыне Кишащих множеств, в спазмах городов, В водоворотах улиц и вокзалов — В безлюдиейшей из всех пустынь земли. Мне сказано: «Ступай на рынки» — Надо, Чтоб каждый раб был призван к мятежу. Но не мечи им истин, а взрывай Пласты оцепенелых равновесий: Пусть истина взовьется как огонь Со дна души, разъятой вихрем взрыва. Беда тому, кто убедит глупца! Принявший истину на веру — Ею слепнет. Вероучитель гонит пред собой Лишь стадо изнасилованных правдой: Насилье истиной Гнуснее всех убийств: Кто хочет бунта — сей противоречья. Кто хочет дать свободу — соблазняй. Будь поджигателем, Будь ядом, будь трихиной, Будь оводом, безумящим стада. Вы узники своих же лабиринтов! Вы — мертвецы заклепанных гробов! Вы — суеверы, мечущие бомбы В парламенты, и в биржи, и в дворцы, — Вы мыслите разрушить динамитом Все то, что прорастает изнутри — Из вас самих с неудержимой силой. Я призываю вас к восстанью против Законов естества и разума: К прыжку из человечества К последнему безумью К пересозданью самого себя.
Кто написал на этих стенах кровью: «Свобода, братство, равенство, Иль смерть!» Свободы нет. Но есть освобожденье. Среди рабов единственное место, Достойное свободного — тюрьма! Нет братства в человечестве иного. Как братство Каина. Кто связан кровью Еще тесней, чем жертва и палач? Нет равенства — есть только равновесье. Но в равновесьи — противоупор, И две стены, упавши друг на друга, Единый образуют свод Вы верите, что цель культуры — счастье, Что благосостоянье — идеал? Страдание и голод — вот резец, Которым смерть ваяет человека. Не в равенстве, не в братстве, не в свободе. А только в смерти правда мятежа. Закона нет — есть только принужденье. Все преступленья создает закон. Преступны те, которым в стаде тесно: Судить не их, наказывать не вам. Перед преступником Виновно государство. Не пресекайте, но готовьте русла Избытку сил. Поймите сущность зла. Не бойтесь страсти. Не противьтесь злому Проникнуть в вас: Все зло вселенной должно, Приняв в себя, Собой преобразить. А вы построили темницы и запреты: Суд гасит страсть, Правительство — мятеж, Врач гасит жизнь, Священник гасит совесть, Довольно вам заповедений на «не»: Всех «не убий», «не делай», «не укради»,— Единственная заповедь: «ГОРИ!» Твой Бог в тебе, И не ищи другого Ни в небесах, ни на земле: Проверь Весь внешний мир: Везде закон, причинность, Но нет любви: Ее источник — Ты! Бог есть любовь, Любовь же огнь, который Пожрет вселенную и переплавит плоть. Прислушайся ко всем явленьям жизни: Двойной поток: Цветенье и распад. Беги не зла, а только угасанья: И грех, и страсть — цветенье, а не зло: Обеззараженность Отнюдь не добродетель!
Законодатель строит государство Не на правах, а на лишенье прав:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28