одновременно вся снежная поверхность содрогнулась и плавно опустилась, так что шедшим на лыжах впереди машин захотелось очутиться где-нибудь в другом месте. Затем на наших глазах впереди по обе стороны дороги, в непосредственной близости от машин появились два огромных отверстия длиной 30—40 и шириной 12 футов . Машины остановились! Вызванные ими вибрации заставили провалиться снежную перемычку через трещины впереди нас; но вдоль опробованной шестами дороги перемычка устояла. После дополнительного осмотра Дэвид Пратт осторожно пошел вперед со своим «Уизелом», за ним последовал сноу-кэт; однако, пройдя 50 ярдов , «Уизел» внезапно провалился на снеговой перемычке толщиной 6 футов и повис в опасном положении, удерживаясь на самой передней части корпуса и коротком куске гусеницы сзади. Будь трещина на шесть дюймов шире, «Уизел» полетел бы стремглав вниз и повис бы на канате, связывающем его с идущим позади сноу-кэтом.
К полуночи, когда «кэт» вытащил машину Дэвида назад, была неполная белая тьма, и все очень устали. Поэтому лагерь разбили тут же, среди зияющих открытых трещин, возникших от прохода наших машин.
На следующий день партия наконец вышла из этого неприятного участка, но 8-го, днем, пробившись через поля с высокими застругами, внезапно оказалась на участке с широкими трещинами-ущельями. Хотя некоторые из них имели в ширину до 100 футов , но они, видимо, были хорошо заполнены снегом, и мы успели пересечь несколько таких ущелий раньше, чем осознали, что они здесь существуют. Разбили лагерь, чтобы исследовать местность впереди. Вдали видна была странная линия снеговых холмов; из воздушной разведки я знал, что это гигантские сугробы снега в поясе разломов, который у нас назывался «выстроившимися в порядок трещинами». Утром Дэвид Стреттон и я ушли вперед на лыжах на поиски наилучшего прохода, а Дэвида Пратта и Джоффри Пратта оставили искать свободную дорогу через оставшиеся трещины вблизи лагеря.
Пройдя 3, 5 мили , мы достигли весьма внушительного ряда снежных холмов, выступающих на 80 футов над окружающей поверхностью. К нашему удивлению, через немногие видимые щели можно было легко переехать, а взобравшись на один из холмов, мы увидели проход на ту сторону ряда. Между всеми холмами были громадные, казавшиеся бездонными ямы. Многие из них имели 20—30 ярдов в поперечнике, что указывало на размеры трещин, скрытых под большими сугробами. Дэвид и я быстро вернулись на лыжах к машинам, пройдя туда и обратно 8 миль , и люди связали машины в цепь, чтобы спокойно преодолеть первые четверть мили, пока трещины, зияющие близ лагеря, останутся позади. Затем машины порознь поехали по лыжному следу через зону холмиков и разрывов и опять связались канатами, чтобы пересечь несколько заполненных снегом трещин-ущелий шириной около 50 футов .
Миновав все эти рискованные места, колонна свободно проехала четыре мили и подошла к первым трещинам зоны больших разломов, лежащей у нунатаков Уичавей. Уже несколько дней были видны эти скалы, выступавшие над горизонтом, затем они стали отдельными горами, а теперь приковывали к себе наше внимание, так как загораживали дорогу на юг. Лагерь разбили всего в двух милях от скал, но между нами и крутыми склонами ледников, по которым нам еще предстояло отыскивать дорогу, лежала устрашающая масса трещин и беспорядочных нагромождений льда.
Единственно приемлемый уклон был, по-видимому, у склона, лежащего между двумя самыми восточными нунатаками, и к этому леднику мы и начали искать дорогу.
Вместе с Дэвидом Стреттоном под порывами холодного ветра я отправился на лыжах к самому восточному из нунатаков, а Дэвид Пратт и Джоффри пошли дальше, на запад. Сначала казалось, что дорога будет легче, чем мы предполагали, ибо «торосы» шли как будто рядами, а трещины между ними были старые, хорошо заполненные. Но к несчастью, такая картина сохранялась недолго, и, оставив лыжи, Дэвид и я стали блуждать в фантастическом лабиринте «торосов» обнаженного синего льда, но все возможные проходы для машин упирались в путаницу гребней и трещин. Стало ясно, что этот участок необходимо увидеть сверху, чтобы судить о том, куда лучше направиться.
Намереваясь подняться на ближайший нунатак, мы направились прямо к нему, но у его подножия, не дойдя до морены, увидели, что нам нужно спуститься на 100 футов по обрывистому участку синего льда, по которому, очевидно, никакая машина не смогла бы двигаться. Спуститься вниз пешком было довольно легко, и, в то время как я осматривал морены и обломки пород, Дэвид, взобрался на верхушку нунатака, чтобы изучить сверху проблему трещин. Когда он возвратился и сообщил, что в нескольких милях к западу есть, по-видимому, свободный промежуток, подошли оба Пратта и сказали, что им не удалось найти дорогу. Вместе мы вскарабкались по склонам осыпи, потом пошли по леднику между нунатаками, направляясь к нашему «промежутку», и увидели, что здесь есть дорога, но, конечно, не легкая, и придется перевести машины на 5 миль к западу, чтобы сделать заход с этого направления.
Вечером этого дня наша партия разбила лагерь среди первых трещин у входа в «промежуток», но утром ветер, порывы которого доходили до 20 метров в секунду, закутал всю местность общей метелью, сделал совершенно невозможной разведку маршрута и заставил нас весь день сидеть в палатках. На следующее утро пришлось снова заняться хорошо знакомым нам процессом зондирования и к половине четвертого был установлен приемлемый маршрут к подножию ледника, идущего вверх между нунатаками. Хотя мы и считали, что некоторые места явно «рисковые», но выбора у нас не было. К счастью, вся эта область состояла из очень твердого льда, на поверхности которого ясно была видна большая часть трещин, и, что еще важнее, вместо привычных для нас мягких стенок трещин здесь был настоящий сплошной лед.
Когда связанные в цепь машины двинулись, я ушел вперед на лыжах: надо было удостовериться, что «Уизел» Дэвида направляется как надо и будет проходить через плохие места под прямым углом, а Дэвид Стреттон шел на лыжах впереди меня ярдов на тридцать, следя за нашими стрелами и другими отметками, сделанными на снегу, чтобы обозначить выбранный днем курс. Продвигаясь на скорости две мили в час, мы были очень довольны, что наш маршрут оказался безопасным, и, проехав полторы мили, благополучно подошли к торчащему вверх массиву льда, который назвали Обелиском. От этого места оставалось лишь несколько сот ярдов до подножия ледника, идущего вверх к нунатакам, но даже этот участок и первые полмили самого ледника были испещрены трещинами. Тут, как будто с неохотой выпуская нас, перекрытие последней трещины на леднике Рековери провалилось, и в первый раз сноу-кэт захватило так, что один понтон с гусеничной цепью повис над дырой.
Оба Дэвида стали на понтон и повернули его в нормальное положение, после чего Джоффри смог, подвигаясь вперед дюйм за дюймом, снова выехать на твердый снег.
Спустя полчаса машина, перейдя последнюю трещину, спокойно ехала по сплошной поверхности между возвышающимися над ней нунатаками. Какое облегчение все чувствовали, снова двигаясь по твердой почве, уверенные, что впереди 30 миль свободной дороги до Саут-Айса.
В этот вечер лагерь разбили на высоте 4000 футов , менее чем в одной миле от ближайших скал, но у меня не было времени побывать на них. Несмотря на заструги высотой до 2 футов 6 дюймов , тянувшиеся поперек дороги и ограничивавшие нашу скорость двумя — четырьмя милями в час, я рассчитывал закончить поход на следующий день, 13 ноября.
Приближаясь к Саут-Айсу, мы поговорили с ним по радио, и Хэл Листер вышел на лыжах нам навстречу. Вскоре мы увидели на горизонте черную точку, то появляющуюся, то исчезающую, когда мы опускались в ложбины или поднимались на вершины гребней. И вдруг Хэл показался перед нами совсем близко из-за верхушек гребней. Но этот великолепный момент встречи был несколько испорчен тем, что на «Уизеле» Дэвида кончилось горючее, а Хэл упал и барахтался, размахивая руками, так как его лыжи зацепились за заструг. Когда все пришло в порядок, машины загромыхали по последним 3, 5 милям к Саут-Айсу, где нам навстречу поспешил другой житель станции — Ханнес Лагранж под возбужденный визг двух собачьих упряжек, привязанных неподалеку от засыпанного снегом домика.
Нам понадобилось 37 дней, чтобы пройти 400 миль и добраться до Саут-Айса. Назад, в Шеклтон, мы долетели за 2, 5 часа! Через девять дней мы начали все сначала!
Глава 14
Весенние и летние походы с базы Скотт
В то время как в Шеклтоне весь сентябрь плохая погода не давала нам начать походы, а выйти в разведывательный поход в Саут-Айс и начать исследования хребта Шеклтона удалось только в октябре и ноябре, партия моря Росса смогла предпринять санные поездки в сентябре, а более далекие летние походы — уже в октябре. Сэр Эдмунд Хиллари дает ниже описание деятельности партии моря Росса.
Весенние походы начались в первых числах сентября. Первыми отправились Марш и Уоррен с одной собачьей упряжкой; их путь лежал на мыс Ройдс, где Уоррен собирался наняться геологическими изысканиями. Партия выехала с базы Скотт 9 сентября и закончила свою 25-мильную поездку по морскому льду в тот же день. Это было весьма успешное предприятие, показавшее, как хорошо перенесли зиму собаки. На следующий день я выехал с базы с тракторным поездом — три трактора «Фергюсон» тянули за собой новый груз—«фургон», или «камбуз», как мы его называли, и еще четверо саней, нагруженных продовольствием и горючим; общий вес груза равнялся шести с половиной тоннам. Поход должен был стать испытанием в естественных условиях зимней работы на транспортных машинах.
Мы пересекли залив Мак-Мердо по морскому льду и заночевали в лагере, разбитом у подножия островов Дейли. Перейдя через самый большой из островов, я с интересом отметил наличие плоской прибрежной полосы на его северном берегу, вероятно достаточно широкой, чтобы поставить на ней один-два домика. В нескольких ярдах от этой прибрежной полосы можно было ехать на тракторе по гладкому льду. В условиях начала сезона казалось, что острова Дейли предоставляют определенные возможности для устройства базы, да нам и рекомендовали использовать их. Но было также очевидно, что лучи теплого летнего солнца, отражаясь от окружающих черных скал, создадут такое же непроходимое болото, о каком наши наблюдатели сообщали в прошлом году. После неудобной ночи в тесном «камбузе» утром все охотно двинулись дальше, хотя было сыро и холодно. Невозможно было не мерзнуть, проезжая мимо высоких ледяных утесов ледника Блу и по морскому льду вдоль ледника Бауэрса к конечному пункту — мысу Баттер. Осмотрев склад, оставленный нами здесь прошлой осенью, я нашел его нетронутым и почти свободным от снега; добавив еще полторы тонны из запасов на санях, мы разбили лагерь на гладком морском льду. Погода, временами облачная, с ночными температурами около — 35°, теперь изменилась к лучшему, дни стали ясными, солнечными.
Я хотел еще раз побывать на леднике Феррара и убедиться, что решение отказаться от маршрута по этому леднику, принятое мной, когда он был покрыт зимним снегом, верно и сейчас. Я все еще был готов изменить свой план похода на юг и воспользоваться более коротким маршрутом по леднику Феррара, если бы выяснилось, что сейчас это осуществимо. От мыса Баттер наши тракторы ехали по нетронутым участкам льда, перерезанного полудюжиной приливных трещин, и без затруднений достигли конца ледникового языка. Разбив лагерь, мы оставили там тракторы и дальше пошли пешком, чтобы обследовать подходы к леднику; они оказались довольно тяжелыми со всех сторон. Пройдя 6 миль вверх по леднику, на обнаженной поверхности которого нигде не было скоплений снега, я окончательно убедился, что для наших целей этот маршрут неприемлем. На леднике Феррара к нам присоединились Миллер, Марш, Карлайон и Уоррен со своими собачьими упряжками; эти люди произвели независимо от нас исследование возможностей ледника как дороги для езды на собаках. Они тоже решили, что он для этой цели не годится. Мы пришли к общему выводу, что нельзя считать этот маршрут невозможным для собак или очень прочных транспортных машин, но что затраты времени и повреждения оборудования сделают использование этого пути дорогим и бесполезным предприятием. Ну а когда пригреет летнее солнце и ледник покроется лужами талой воды и бегущими по поверхности потоками, он станет практически непроходимым.
Тракторы и собачьи упряжки двинулись на север вдоль берега отдельными группами. У мыса Гнейскопф тракторная партия устроила основательный склад собачьего пеммикана и людских рационов для использования их впоследствии нашей северной партией. Затем повернули обратно и, так как нагрузка стала легкой, набили тюленей на корм собакам и возвратились на базу Скотт, пройдя в этом походе 150 миль . Собачьи упряжки Миллера прошли берегом дальше, за мыс Гнейскопф. Они попали в сильную снежную бурю, но переждали ее с полным удобством в палатках и возвратились на базу, закончив поход отличным для одного дня пробегом в 32 мили за 7 часов.
За это же время наши люди совершили еще два похода. Брук и Ганн давно хотели побывать в неисследованном районе начала ледника Блу. На прочных гренландских санях они проехали со своей собачьей упряжкой по очень неровному льду в нижней части этого ледника и пробились к верхним участкам его течения. Плохая погода мешала им работать, но они смогли провести некоторые нужные топографические и геологические работы и очень удачно заполнили небольшое белое пятно на карте. Интересы нашего биолога д-ра Болхэма были направлены в другую сторону. Он хотел посетить колонию императорских пингвинов на мысе Крозье, чтобы исследовать, как она изменилась со времени посещения ее д-ром Вильсоном в 1911 году. Айрс и Дуглас на двух собачьих упряжках, сопровождаемые Сэндфордом, одним из ученых группы Международного географического года, отвезли Болхэма по шельфовому леднику Росса на мыс Крозье. Их преследовали плохая погода и свирепые ветры, но в конце концов они добрались до назначенного места. Из последнего лагеря они отправились дальше пешком, и, следуя по опасной дороге у подножия скалистых утесов, им удалось перебраться через торосы и достигнуть колонии. Болхэм нашел ее в процветающем состоянии и сильно разросшейся по сравнению с той, какая была 46 лет назад.
Во всех этих походах полевые партии поддерживали постоянную связь по радио с базой Скотт и получали поддержку от наших самолетов, приземлявшихся около них всегда, когда это было возможно.
На последней неделе сентября все наши полевые партии возвратились на базу. Они приобрели бесценный опыт и выполнили много полезной работы. Собачьи упряжки и каюры были теперь в самой лучшей форме, готовые к главным походам. Мы научились многому в эксплуатации наших модифицированных тракторов и решили внести существенные изменения во внутреннее расположение и тепловую изоляцию «камбуза». Пожалуй, самым важным была разработанная нами техника путешествий, сводившая к минимуму затраты времени на выход утром и на остановку на ночь, что могло позволить сэкономить ценные дни во время дальнего похода на юг.
Последние дни сентября и первые дни октября работа шла лихорадочно: заканчивались приготовления. 1 октября нашу оторванность от внешнего мира нарушил прилет трех американских самолетов с лыжными шасси, совершивших дальний перелет из Новой Зеландии, и все наслаждались первой за много месяцев почтой. Брук совершил долгий полет с Клейдоном на «Остере» вдоль берега Земли Виктории, чтобы исследовать возможность подъема на полярное плато по одному из северных ледников. Он сообщил, что и ледник Моусона, и ледник Фрая, по-видимому, слишком изрезаны трещинами, чтобы можно было надеяться на успешный проход по ним, однако ледник Маккая обещал хотя и извилистый, но возможный маршрут. Поэтому наши планы строились исходя из того, что Северная партия воспользуется ледником Маккая.
В пятницу 4 октября был довольно противный день с сильным ветром и температурой — 30°— неприятные условия для езды на собаках. Но Северная партия Брука торопилась начать поход, и в 11 часов утра они запрягли собак в нагруженные сани, попрощались и двинулись во мглу. Км повезло, они вовремя покинули базу: там начался период, когда в последнюю минуту все не ладится, возникают неприятные заботы, внезапные неожиданные затруднения, одолевающие Всякую партию как раз перед отправлением. Одно время казалось, что придется отложить походы на несколько недель, так как не готовы машины, не нагружены сани и во всяком случае некого посадить водителем на последний трактор. Но все стало на свое место в последнюю минуту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40