Мы молчим и думаем об одном и том же: о Николаеве, о восхождении, о предстоящем мне завтра пути по ледникам. Потом Николай Петрович вынимает из кармана тюбик бромурала. Он протягивает его мне. — На случай, если вы будете плохо спать на высоте, — говорит он. VI. К сердцу белого пятна. — По ледникам Федченко, Бивачному и Сталина. — История расшифровки белого пятна. — В лагере «4600».
На другой день утром мы отправляемся в путь. Николай Петрович и Дудин провожают нас по берегу Танымаса до переправы. Мы переходим бурлящий поток по перекинутому через него бревну и поднимаемся на морену. Базовый лагерь остаётся позади. Хаотическое, бессмысленное нагромождение серых ледяных бугров, покрытых галькой и камнями. Местами крутые срезы обнажённого льда уходят вниз на 50 — 60 метров. Внизу маленькие грязные озерки. Гнетущий своим однообразием и безобразием ландшафт. Едва заметная тропа, отмеченная небольшими турами, вьётся между буграми. Вверх, вниз, вверх, вниз, — иногда по самому краю крутых срезов. Тяжело навьюченные лошади с трудом идут по тропе. Их ноги у бабок сбиты, и следы крови остаются на камнях. Гальки и камни часто скользят на льду. Тогда у лошадей разъезжаются ноги, и они падают. Мы идём за караваном. Идём молча, внимательно глядя себе под ноги, выбирая место для каждого шага. Идём, упорно преодолевая сопротивление морены. Впереди маячит высокая гора с характерной, плоской, как бы срезанной вершиной. Мы знаем, что она стоит у впадения в ледник Федченко ледника Бивачного. У её подножья мы будем ночевать и завтра свернём на Би — вачный. До горы как будто рукой подать. Но мы идём час, другой, третий — расстояние не сокращается. Да и высокие хребты, окаймляющие ледник, словно движутся вместе с караваном: за полдня пути пейзаж почти не меняется. По обе стороны от нас все те же скалы, обрывы, снежные сбросы. Мы (начинаем чувствовать усталость — скорее психическую, чем физическую. Внимание слабеет, трикони все чаще задевают за камни, нога подвёртывается. Мы пересекаем ледник наискось к его правому краю, хотя Бивачный впадает в Федченко слева. Но на правой части глетчера в морену врезается клин открытого льда. Мы переходим на лёд, и сразу становится легче передвигаться. Все трещины открыты и их нетрудно обойти. Ручьи талой воды с шумом текут по глетчеру, исчезая в узких, голубых ледяных колодцах. Далеко впереди из-за поворота ледника видны гигантские фирновые поля его верховья и белоснежный массив Шпоры. Наконец мы поравнялись с горой у устья Бивачного. Мы снова пересекаем ледник, выходим к его борту и на маленькой скалистой площадке останавливаемся на ночлег. Пока караванщики развьючивают лошадей, мы с Шияновым проходим немного дальше вперёд, до поворота на Бивачный. Перед нами — тот же унылый моренный пейзаж, грандиозный хаос серых ледяных бугров, крутые ледяные срезы, грязные озерки. Скалы на левом берегу ледника сильно выветрены. Они образуют целую каменную армию «монашек», больших остроконечных столбов, стоящих правильными рядами. Но в верхней части ледника Бивачного картина сразу меняется. Ледник слева окаймлён грядой высоких снежных пиков. Они выстроились одна за другой, словно наряд караула, охраняющего вход в самое сердце неисследованной области, в самую глубину горного узла Западного Памира. Мы раскладываем на плоском камне карту, ориентируем её и начинаем определять: широкий, ближе других к нам стоящий массив светлорозового камня, увенчанный фирновой макушкой, — пик Реввоенсовета, 6330 метров , за ним — чёрная отвесная стена, вздыбленная в давней космической катастрофе, — пик Ворошилова, 6660 метров , вдали — ровный скалистый конус со снежной вершиной, похожей на сахарную голову, — пик Орджоникидзе, 6330 метров. За пиком Орджоникидзе мы различаем ещё одну вершину. Она почти закрыта своим соседом и кажется гораздо ниже его. Видна только часть широкого снежного шатра. Мы сверяемся с картой. Сверяемся дважды, трижды, боясь ошибиться. Сомнений нет — это пик Сталина, высочайшая вершина СССР, одна из высочайших вершин мира — 7 495 метров. К нему лежит наш путь. К нему и… на него. Мы долго смотрим на пик Сталина в бинокль. Теперь, когда мы проникли в глубь горного узла Западного Памира, подошли к самому стыку хребтов Петра I и Академии наук, когда мы увидали величественную свиту пика Сталина, нам становится понятным, почему так долго эта область оставалась на карте белым пятном, почему лишь совсем недавно была обнаружена самая высокая вершина Советского союза. Ни один европеец не проникал сюда до революции. Русские учёные и исследователи не обладали нужными для этого альпинистическими навыками и техникой, иностранным альпинистам доступ на Памир был закрыт царским правительством, опасавшимся шпионажа. Между тем таинственный западный «край» Памирского нагорья, страна, расцвеченная легендами дарвазских таджиков, влекла к себе исследователей и путешественников. Легенды говорили о набегах алайских киргизов на цветущие долины Ванча. Киргизы приходили с востока, через перевал Кашал-Аяк. Потом горные духи набросали на перевал скалы и ледяные глыбы и сделали его неприступным. Легенды находили неожиданное подтверждение: в долинах Ванча были собаки киргизской породы. И на картах Западного Памира, на белом пятне, появилась надпись: «Перевал Кашал-Аяк». Но никто не знал, существует ли перевал на самом деле, и поэтому после надписи на картах стоял большой вопроситель — ный знак. С запада, со стороны Дарваза, виднелись далёкие снежные вершины: самую высокую из них таджики называли «Гармо». Наконец в 1913 году экспедиция германско-австрийского альпинистического клуба во главе с известным альпинистом Рикмер-Рикмерсом получила разрешение подойти с запада к западному краю Памирского нагорья. Рикмер — Рикмерс решил исследовать район пика Гармо. Он пытался проникнуть туда от кишлака Пашимгар, по долине реки Гармо. Он натолкнулся на пассивное, но почти непреодолимое сопротивление таджиков. Они не хотели открыть чужеземцам путь к снежным вершинам. Они боялись гнева грозных духов, обитавших на них. Наивное суеверие сочеталось со здравым инстинктом самосохранения: европейцы приходили до сих пор к таджикам лишь для того, чтобы выжимать подати и отбирать земли. А в предгорьях были богатейшие леса и охотничьи угодья. С большим трудом удалось Рикмерсу нанять проводников и носильщиков. Ом прошёл до истоков реки Гармо, поднялся на большой ледник того же названия и взошёл на вершину на левом краю ледника. Горы Западного Памира высились перед ним. |Ближе всех, прямо напротив, стоял, сверкая льдами, легендарный Гармо. Рикмерс определил его высоту в 6650 метров. Оказалось однако, что пик Гармо — не самая высокая вершина нeисследованной области: к северу от него Рикмерс увидел гору, Достигавшую, по его определению, 7 тысяч метров. С запада, — из долины Гармо, эту гору нельзя было обнаружить: она была ! закрыта соседними вершинами. Рикмерс принял новую вершину за гору Сандал, самую высокую из вершин Мазарских Альп, которые считались северным отрогом хребта Петра I. Что было за этой вершиной, Рикмерсу установить не удалось: дальше горы были скрыты в тумане. В 1916 году этот же путь от Пашимгара по долине и леднику Гармо проделал топограф Беляев. Он также увидел вершину Гармо и определил её высоту в 6600 метров. Война и революция остановили исследовательскую работу на Памире на пятнадцать лет. Она возобновилась только в 1928 году. На Западный Памир направляется большая советско-германская экспедиция под руководством Горбунова. Тот же Рикмер-Рикмерс возглавляет её немецкую часть. Лучшие немецкие альпинисты, чьи имена пользуются мировой известностью, входят в её состав. На этот раз экспедиция проникла на Западный Памир с востока, с легендарного озера Кара-Куль, по огромному леднику Танымас, что значит по-таджикски «ты меня не узнаешь». Экспедиция предполагала выйти по Танымасу к западному краю Памирского плато, к перевалам и.спускам, ведущим в Дарваз, в долину Гармо, и сомкнуть таким образом свой маршрут с маршрутом Рикмерса в 1913 году. Но когда участники экспедиции достигли устья Танымаса, оказалось, что он впадает в другой гигантский глетчер, трехкилометровой ширины. Окаймлённый с обеих сторон горными хребтами, сплошным строем пяти — и шестикилометровых вершин, глетчер тёк с юга на север, в долину Муксу. Он питался мощным фирновым бассейном, из которого выступали три снежные вершины, достигавшие почти 7 000 метров. Происхождение этого фирнового бассейна было несколько загадочным: нигде в других частях Памира не наблюдалось таких огромных скоплений фирна. Это был один из самых больших ледников в мире, свыше 70 километров длиной. Энтомолог Ошанин, побывавший у его языка в 1878 году, назвал глетчер именем учёного и исследователя Туркестана Федченко. Никогда нога европейца не ступала на ледник Федченко в его среднем и верхнем течении. Участники советско-германской экспедиции пересекли ледник Федченко, достигли его западного края и по впадающему в него леднику, названному ледником Академии наук, поднялись на перевал высотою в 4800 метров. И только теперь они наконец достигли западного края Памирского нагорья. Ледяными и скалистыми отвесами обрывалось оно на два километра вниз. С грохотом разрывалась поверхность ледяных склонов, образуя новые трещины, камнепады шли по ущельям и кулуарам. Долина внизу, под обрывом, носила ха — рактер дарвазских долин, описанных Рикмерсом. Гигантский обрыв объяснял образование фирнового бассейна ледника Федченко. Тёплые воздушные течения, достигая по долинам Дарваза западного края Памирского нагорья, поднимаются отвесно вверх, подвергаясь быстрому охлаждению. Влага, которую несут эти течения, превращается в снег и питает мощные фирновые поля в истоках ледника. Исследователи вернулись на ледник Федченко и пошли по нему вниз. Пройдя около пяти километров, они увидали на западе широкое фирновое седло второго перевала. Перевал, сравнительно нетрудный, вёл в долину Ванча. Это и был легендарный Кашал-Аяк. Сказания таджиков не обманывали. Когда-то, очевидно, в периоды потепления, перевал был легко проходим, и киргизы из Алая пользовались им для набегов на Ванч. Потом наступило похолодание, перевал стал неприступен. Легенды таджиков отображали в поэтической форме этот процесс похолодания, это наступление ледников. Немного ниже перевала по левому западному краю ледника Федченко вставали два высоких ледяных пика. Один из них, высотою в 6615 метров , был назван пиком Дарваз, другой, высотой в 6450 метров , — пиком Комакадемии. Снежная вершина на противоположной, восточной стороне ледника получила название пика Горбунова. На следующий день немецкие альпинисты и немецкий геодезист Финстервальдер поднялись на пик Горбунова. Оттуда перед ними раскрылась целая горная страна. За первым хребтом, окаймлявшим ледник Федченко с запада, они увидели второй, ещё более мощный. Десятки пиков и ледников образовывали огромный горный узел, и в глубине его стоял, возвышаясь над всеми соседями, гигантский снежный шатёр трапецеидальной формы, высоту которого Финстервальдер определил в 7 495 метров. Лежавшая перед ними горная цепь была хребтом Академии наук. Высокую вершину Финстервальдер принял за пик Гармо, к которому Рикмерс в 1913 году подошёл с запада, со стороны Пашимгара. Немного южнее его стояла вершина, которую Рикмерс ошибочно принял за Сандал. Расположение Мазарских Альп и Сандала было теперь хорошо известно, и эту ошибку Рикмерса было нетрудно исправить. Таким образом все, казалось, было выяснено. Смущала только разница высот. Пик Гармо, хорошо видимый с запада, определялся и Рикмерсом и русским топографом Беляевым в 6650 метров. Новая вершина была на 800 метров выше. Так создалась «загадка узла Гармо». В 1928 году разгадать её не удалось: немцы не нашли подступа к вновь открытой вершине. Задача окончательной расшифровки белого пятна легла на плечи советских исследователей. Вместе с Горбуновым в советско-германской экспедиции участвовали Шмидт и Крыленко. Штурмуя снежные баррикады белого пятна, одерживая победы над глетчерами и моренами, над лавинами и камнепадами, они в свою очередь были покорены увлекательной романтикой новых исследований и открытий, обаянием мест, куда не ступала нога человека. Оба с тех пор продолжали работу исследователей. Но Шмидт по воле партии променял горные пустыни Памира на льды Арктики. Крыленко остался верен горам. Альпинизм захватил и покорил его — не альпинизм рекордов и головоломных восхождений, а альпинизм, связанный с исследованиями и наукой. Крыленко и Горбунов поставили себе нелёгкую задачу — совместными усилиями расшифровать до конца «загадку узла Гармо», дать советской науке точную карту памирского «белого пятна». В 1929 и 1931 годах возглавляемые ими советские альпинистические экспедиции упорно работали над разрешением этой задачи. Крыленко проникал в неисследованную область с запада, со стороны Дарваза, преодолевая труднейшие глетчеры и перевалы хребта Петра I, расположенного к юго-западу от хребта Академии наук. Горбунов штурмовал белое пятно с востока. После экспедиции 1931 года подступы к пику Гармо с запада и с востока были изучены. Белое пятно почти исчезло с карты Памира. Оставалось только сомкнуть карту, как смыкаются встречные штольни тоннеля, и загадка узла Гармо была бы разрешена. Для этого летом 1932 года Крыленко должен был подойти с запада от Пашимгара по долине к леднику Гармо, к пику Гармо, подняться на его северное плечо и спуститься по нему к востоку, на ледник Бивачный. Горбунов должен был в то же время штурмовать пик Гармо с востока и также сделать попытку подняться на его северное плечо. Таким образом карта района была бы сомкнута и загадка узла Гармо разгадана. Крыленко и Бархаш, преодолев труднейшие ледяные стены, поднялись на безымённый пик у северного плеча пика Гармо. Все было, как будто, ясно. Но высота северного плеча оказалась 5700 метров , в то время как Финстервальдер определил его 6700 метров. Горбунов пo ледникам Федченко и Бивачному подошёл к Гармо с востока. Он пытался подняться на южное плечо вершины; его группа вынуждена была отступить. Когда же альпинисты исследовали в бинокль северное плечо пика Гармо, соединявшее его с соседним пиком Орджоникидзе, они увидели неприступную стену высотой около полутора километров, изрезанную светлыми прожилками снега. Это было совсем не похоже на то, что видел Крыленко с безымённого пика. Вернувшись в Москву, Крыленко и Горбунов сопоставили результаты своих экспедиций. Выяснилось, что Финстервальдер ошибся: пик высотой в 6615 метров , расположенный к западу от перевала Кашал-Аяк и названный им пиком Дарваз, был на самом деле пиком Гармо, к которому Рикмерс, Беляев и Крыленко подходили с запада от Пашимгара по долине Гармо. Вершина в 7 495 метров , самая высокая в СССР, обнаруженная Финстервальдером при подъёме на пик Горбунова и принятая им за пик Гармо, оказалась до сих пор никому не — известной, вновь открытой вершиной, расположенной в 18 километрах к северу по воздушной линии от пика Гармо. Новая вершина, самая высокая в СССР, получила имя вождя, была названа пиком Сталина. До этого времени высочайшей вершиной СССР считался пик Ленина в Заалайском хребте высотой в 7 127 метров. Так в 1932 году была исправлена ошибка Финстервальдера и окончательно разгадана «загадка узла Гармо». Все эти открытия ещё не нанесены на карту, которая лежит перед Шияновым и мною. Пик Сталина по-прежнему называется на ней пиком Гармо, а пик Гармо — Дарвазом. Мы сворачиваем карту и снова смотрим в бинокль на пик Сталина. Ниже больших фирновых полей, ведущих к вершине, мы видим узкую вертикальную полосу: это — восточное ребро, по которому лежит путь к вершине. Шиянов утверждает, что на фирне, над ребром он видит какой-то предмет, похожий на палатку. Не успели ли наши товарищи уже установить лагерь над ребром? Нетерпение заставляет Шиянова потерять чувство реальности. На таком расстоянии палатка не была бы видна в самый сильный бинокль. То, что он видит, может быть большим снежным сбросом или фирновым выступом. Мы возвращаемся назад к стоянке нашего каравана, разравниваем ногами камни на площадке и расстилаем рядом наши спальные мешки: Шиянов, Каплан и я. Мы ложимся и засыпаем под тихую беседу караванщиков. На другое утро наш караван трогается дальше. Тропа идёт по правому краю Бивачного, по откосам окаймляющих его гор. Мы идём весь день. Мы заболеваем «моренной» болезнью. Нас буквально тошнит от одного вида этого серого хаоса. Наконец тропа спускается в ложбинку. Справа — высокий вал боковой морены, скрывающий от наших глаз ледник. Слева травянистый склон горы. Ложбинка расширяется, из-за поворота скалы перед нами раскрывается небольшое приветливое озеро и на берегу его — несколько палаток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
На другой день утром мы отправляемся в путь. Николай Петрович и Дудин провожают нас по берегу Танымаса до переправы. Мы переходим бурлящий поток по перекинутому через него бревну и поднимаемся на морену. Базовый лагерь остаётся позади. Хаотическое, бессмысленное нагромождение серых ледяных бугров, покрытых галькой и камнями. Местами крутые срезы обнажённого льда уходят вниз на 50 — 60 метров. Внизу маленькие грязные озерки. Гнетущий своим однообразием и безобразием ландшафт. Едва заметная тропа, отмеченная небольшими турами, вьётся между буграми. Вверх, вниз, вверх, вниз, — иногда по самому краю крутых срезов. Тяжело навьюченные лошади с трудом идут по тропе. Их ноги у бабок сбиты, и следы крови остаются на камнях. Гальки и камни часто скользят на льду. Тогда у лошадей разъезжаются ноги, и они падают. Мы идём за караваном. Идём молча, внимательно глядя себе под ноги, выбирая место для каждого шага. Идём, упорно преодолевая сопротивление морены. Впереди маячит высокая гора с характерной, плоской, как бы срезанной вершиной. Мы знаем, что она стоит у впадения в ледник Федченко ледника Бивачного. У её подножья мы будем ночевать и завтра свернём на Би — вачный. До горы как будто рукой подать. Но мы идём час, другой, третий — расстояние не сокращается. Да и высокие хребты, окаймляющие ледник, словно движутся вместе с караваном: за полдня пути пейзаж почти не меняется. По обе стороны от нас все те же скалы, обрывы, снежные сбросы. Мы (начинаем чувствовать усталость — скорее психическую, чем физическую. Внимание слабеет, трикони все чаще задевают за камни, нога подвёртывается. Мы пересекаем ледник наискось к его правому краю, хотя Бивачный впадает в Федченко слева. Но на правой части глетчера в морену врезается клин открытого льда. Мы переходим на лёд, и сразу становится легче передвигаться. Все трещины открыты и их нетрудно обойти. Ручьи талой воды с шумом текут по глетчеру, исчезая в узких, голубых ледяных колодцах. Далеко впереди из-за поворота ледника видны гигантские фирновые поля его верховья и белоснежный массив Шпоры. Наконец мы поравнялись с горой у устья Бивачного. Мы снова пересекаем ледник, выходим к его борту и на маленькой скалистой площадке останавливаемся на ночлег. Пока караванщики развьючивают лошадей, мы с Шияновым проходим немного дальше вперёд, до поворота на Бивачный. Перед нами — тот же унылый моренный пейзаж, грандиозный хаос серых ледяных бугров, крутые ледяные срезы, грязные озерки. Скалы на левом берегу ледника сильно выветрены. Они образуют целую каменную армию «монашек», больших остроконечных столбов, стоящих правильными рядами. Но в верхней части ледника Бивачного картина сразу меняется. Ледник слева окаймлён грядой высоких снежных пиков. Они выстроились одна за другой, словно наряд караула, охраняющего вход в самое сердце неисследованной области, в самую глубину горного узла Западного Памира. Мы раскладываем на плоском камне карту, ориентируем её и начинаем определять: широкий, ближе других к нам стоящий массив светлорозового камня, увенчанный фирновой макушкой, — пик Реввоенсовета, 6330 метров , за ним — чёрная отвесная стена, вздыбленная в давней космической катастрофе, — пик Ворошилова, 6660 метров , вдали — ровный скалистый конус со снежной вершиной, похожей на сахарную голову, — пик Орджоникидзе, 6330 метров. За пиком Орджоникидзе мы различаем ещё одну вершину. Она почти закрыта своим соседом и кажется гораздо ниже его. Видна только часть широкого снежного шатра. Мы сверяемся с картой. Сверяемся дважды, трижды, боясь ошибиться. Сомнений нет — это пик Сталина, высочайшая вершина СССР, одна из высочайших вершин мира — 7 495 метров. К нему лежит наш путь. К нему и… на него. Мы долго смотрим на пик Сталина в бинокль. Теперь, когда мы проникли в глубь горного узла Западного Памира, подошли к самому стыку хребтов Петра I и Академии наук, когда мы увидали величественную свиту пика Сталина, нам становится понятным, почему так долго эта область оставалась на карте белым пятном, почему лишь совсем недавно была обнаружена самая высокая вершина Советского союза. Ни один европеец не проникал сюда до революции. Русские учёные и исследователи не обладали нужными для этого альпинистическими навыками и техникой, иностранным альпинистам доступ на Памир был закрыт царским правительством, опасавшимся шпионажа. Между тем таинственный западный «край» Памирского нагорья, страна, расцвеченная легендами дарвазских таджиков, влекла к себе исследователей и путешественников. Легенды говорили о набегах алайских киргизов на цветущие долины Ванча. Киргизы приходили с востока, через перевал Кашал-Аяк. Потом горные духи набросали на перевал скалы и ледяные глыбы и сделали его неприступным. Легенды находили неожиданное подтверждение: в долинах Ванча были собаки киргизской породы. И на картах Западного Памира, на белом пятне, появилась надпись: «Перевал Кашал-Аяк». Но никто не знал, существует ли перевал на самом деле, и поэтому после надписи на картах стоял большой вопроситель — ный знак. С запада, со стороны Дарваза, виднелись далёкие снежные вершины: самую высокую из них таджики называли «Гармо». Наконец в 1913 году экспедиция германско-австрийского альпинистического клуба во главе с известным альпинистом Рикмер-Рикмерсом получила разрешение подойти с запада к западному краю Памирского нагорья. Рикмер — Рикмерс решил исследовать район пика Гармо. Он пытался проникнуть туда от кишлака Пашимгар, по долине реки Гармо. Он натолкнулся на пассивное, но почти непреодолимое сопротивление таджиков. Они не хотели открыть чужеземцам путь к снежным вершинам. Они боялись гнева грозных духов, обитавших на них. Наивное суеверие сочеталось со здравым инстинктом самосохранения: европейцы приходили до сих пор к таджикам лишь для того, чтобы выжимать подати и отбирать земли. А в предгорьях были богатейшие леса и охотничьи угодья. С большим трудом удалось Рикмерсу нанять проводников и носильщиков. Ом прошёл до истоков реки Гармо, поднялся на большой ледник того же названия и взошёл на вершину на левом краю ледника. Горы Западного Памира высились перед ним. |Ближе всех, прямо напротив, стоял, сверкая льдами, легендарный Гармо. Рикмерс определил его высоту в 6650 метров. Оказалось однако, что пик Гармо — не самая высокая вершина нeисследованной области: к северу от него Рикмерс увидел гору, Достигавшую, по его определению, 7 тысяч метров. С запада, — из долины Гармо, эту гору нельзя было обнаружить: она была ! закрыта соседними вершинами. Рикмерс принял новую вершину за гору Сандал, самую высокую из вершин Мазарских Альп, которые считались северным отрогом хребта Петра I. Что было за этой вершиной, Рикмерсу установить не удалось: дальше горы были скрыты в тумане. В 1916 году этот же путь от Пашимгара по долине и леднику Гармо проделал топограф Беляев. Он также увидел вершину Гармо и определил её высоту в 6600 метров. Война и революция остановили исследовательскую работу на Памире на пятнадцать лет. Она возобновилась только в 1928 году. На Западный Памир направляется большая советско-германская экспедиция под руководством Горбунова. Тот же Рикмер-Рикмерс возглавляет её немецкую часть. Лучшие немецкие альпинисты, чьи имена пользуются мировой известностью, входят в её состав. На этот раз экспедиция проникла на Западный Памир с востока, с легендарного озера Кара-Куль, по огромному леднику Танымас, что значит по-таджикски «ты меня не узнаешь». Экспедиция предполагала выйти по Танымасу к западному краю Памирского плато, к перевалам и.спускам, ведущим в Дарваз, в долину Гармо, и сомкнуть таким образом свой маршрут с маршрутом Рикмерса в 1913 году. Но когда участники экспедиции достигли устья Танымаса, оказалось, что он впадает в другой гигантский глетчер, трехкилометровой ширины. Окаймлённый с обеих сторон горными хребтами, сплошным строем пяти — и шестикилометровых вершин, глетчер тёк с юга на север, в долину Муксу. Он питался мощным фирновым бассейном, из которого выступали три снежные вершины, достигавшие почти 7 000 метров. Происхождение этого фирнового бассейна было несколько загадочным: нигде в других частях Памира не наблюдалось таких огромных скоплений фирна. Это был один из самых больших ледников в мире, свыше 70 километров длиной. Энтомолог Ошанин, побывавший у его языка в 1878 году, назвал глетчер именем учёного и исследователя Туркестана Федченко. Никогда нога европейца не ступала на ледник Федченко в его среднем и верхнем течении. Участники советско-германской экспедиции пересекли ледник Федченко, достигли его западного края и по впадающему в него леднику, названному ледником Академии наук, поднялись на перевал высотою в 4800 метров. И только теперь они наконец достигли западного края Памирского нагорья. Ледяными и скалистыми отвесами обрывалось оно на два километра вниз. С грохотом разрывалась поверхность ледяных склонов, образуя новые трещины, камнепады шли по ущельям и кулуарам. Долина внизу, под обрывом, носила ха — рактер дарвазских долин, описанных Рикмерсом. Гигантский обрыв объяснял образование фирнового бассейна ледника Федченко. Тёплые воздушные течения, достигая по долинам Дарваза западного края Памирского нагорья, поднимаются отвесно вверх, подвергаясь быстрому охлаждению. Влага, которую несут эти течения, превращается в снег и питает мощные фирновые поля в истоках ледника. Исследователи вернулись на ледник Федченко и пошли по нему вниз. Пройдя около пяти километров, они увидали на западе широкое фирновое седло второго перевала. Перевал, сравнительно нетрудный, вёл в долину Ванча. Это и был легендарный Кашал-Аяк. Сказания таджиков не обманывали. Когда-то, очевидно, в периоды потепления, перевал был легко проходим, и киргизы из Алая пользовались им для набегов на Ванч. Потом наступило похолодание, перевал стал неприступен. Легенды таджиков отображали в поэтической форме этот процесс похолодания, это наступление ледников. Немного ниже перевала по левому западному краю ледника Федченко вставали два высоких ледяных пика. Один из них, высотою в 6615 метров , был назван пиком Дарваз, другой, высотой в 6450 метров , — пиком Комакадемии. Снежная вершина на противоположной, восточной стороне ледника получила название пика Горбунова. На следующий день немецкие альпинисты и немецкий геодезист Финстервальдер поднялись на пик Горбунова. Оттуда перед ними раскрылась целая горная страна. За первым хребтом, окаймлявшим ледник Федченко с запада, они увидели второй, ещё более мощный. Десятки пиков и ледников образовывали огромный горный узел, и в глубине его стоял, возвышаясь над всеми соседями, гигантский снежный шатёр трапецеидальной формы, высоту которого Финстервальдер определил в 7 495 метров. Лежавшая перед ними горная цепь была хребтом Академии наук. Высокую вершину Финстервальдер принял за пик Гармо, к которому Рикмерс в 1913 году подошёл с запада, со стороны Пашимгара. Немного южнее его стояла вершина, которую Рикмерс ошибочно принял за Сандал. Расположение Мазарских Альп и Сандала было теперь хорошо известно, и эту ошибку Рикмерса было нетрудно исправить. Таким образом все, казалось, было выяснено. Смущала только разница высот. Пик Гармо, хорошо видимый с запада, определялся и Рикмерсом и русским топографом Беляевым в 6650 метров. Новая вершина была на 800 метров выше. Так создалась «загадка узла Гармо». В 1928 году разгадать её не удалось: немцы не нашли подступа к вновь открытой вершине. Задача окончательной расшифровки белого пятна легла на плечи советских исследователей. Вместе с Горбуновым в советско-германской экспедиции участвовали Шмидт и Крыленко. Штурмуя снежные баррикады белого пятна, одерживая победы над глетчерами и моренами, над лавинами и камнепадами, они в свою очередь были покорены увлекательной романтикой новых исследований и открытий, обаянием мест, куда не ступала нога человека. Оба с тех пор продолжали работу исследователей. Но Шмидт по воле партии променял горные пустыни Памира на льды Арктики. Крыленко остался верен горам. Альпинизм захватил и покорил его — не альпинизм рекордов и головоломных восхождений, а альпинизм, связанный с исследованиями и наукой. Крыленко и Горбунов поставили себе нелёгкую задачу — совместными усилиями расшифровать до конца «загадку узла Гармо», дать советской науке точную карту памирского «белого пятна». В 1929 и 1931 годах возглавляемые ими советские альпинистические экспедиции упорно работали над разрешением этой задачи. Крыленко проникал в неисследованную область с запада, со стороны Дарваза, преодолевая труднейшие глетчеры и перевалы хребта Петра I, расположенного к юго-западу от хребта Академии наук. Горбунов штурмовал белое пятно с востока. После экспедиции 1931 года подступы к пику Гармо с запада и с востока были изучены. Белое пятно почти исчезло с карты Памира. Оставалось только сомкнуть карту, как смыкаются встречные штольни тоннеля, и загадка узла Гармо была бы разрешена. Для этого летом 1932 года Крыленко должен был подойти с запада от Пашимгара по долине к леднику Гармо, к пику Гармо, подняться на его северное плечо и спуститься по нему к востоку, на ледник Бивачный. Горбунов должен был в то же время штурмовать пик Гармо с востока и также сделать попытку подняться на его северное плечо. Таким образом карта района была бы сомкнута и загадка узла Гармо разгадана. Крыленко и Бархаш, преодолев труднейшие ледяные стены, поднялись на безымённый пик у северного плеча пика Гармо. Все было, как будто, ясно. Но высота северного плеча оказалась 5700 метров , в то время как Финстервальдер определил его 6700 метров. Горбунов пo ледникам Федченко и Бивачному подошёл к Гармо с востока. Он пытался подняться на южное плечо вершины; его группа вынуждена была отступить. Когда же альпинисты исследовали в бинокль северное плечо пика Гармо, соединявшее его с соседним пиком Орджоникидзе, они увидели неприступную стену высотой около полутора километров, изрезанную светлыми прожилками снега. Это было совсем не похоже на то, что видел Крыленко с безымённого пика. Вернувшись в Москву, Крыленко и Горбунов сопоставили результаты своих экспедиций. Выяснилось, что Финстервальдер ошибся: пик высотой в 6615 метров , расположенный к западу от перевала Кашал-Аяк и названный им пиком Дарваз, был на самом деле пиком Гармо, к которому Рикмерс, Беляев и Крыленко подходили с запада от Пашимгара по долине Гармо. Вершина в 7 495 метров , самая высокая в СССР, обнаруженная Финстервальдером при подъёме на пик Горбунова и принятая им за пик Гармо, оказалась до сих пор никому не — известной, вновь открытой вершиной, расположенной в 18 километрах к северу по воздушной линии от пика Гармо. Новая вершина, самая высокая в СССР, получила имя вождя, была названа пиком Сталина. До этого времени высочайшей вершиной СССР считался пик Ленина в Заалайском хребте высотой в 7 127 метров. Так в 1932 году была исправлена ошибка Финстервальдера и окончательно разгадана «загадка узла Гармо». Все эти открытия ещё не нанесены на карту, которая лежит перед Шияновым и мною. Пик Сталина по-прежнему называется на ней пиком Гармо, а пик Гармо — Дарвазом. Мы сворачиваем карту и снова смотрим в бинокль на пик Сталина. Ниже больших фирновых полей, ведущих к вершине, мы видим узкую вертикальную полосу: это — восточное ребро, по которому лежит путь к вершине. Шиянов утверждает, что на фирне, над ребром он видит какой-то предмет, похожий на палатку. Не успели ли наши товарищи уже установить лагерь над ребром? Нетерпение заставляет Шиянова потерять чувство реальности. На таком расстоянии палатка не была бы видна в самый сильный бинокль. То, что он видит, может быть большим снежным сбросом или фирновым выступом. Мы возвращаемся назад к стоянке нашего каравана, разравниваем ногами камни на площадке и расстилаем рядом наши спальные мешки: Шиянов, Каплан и я. Мы ложимся и засыпаем под тихую беседу караванщиков. На другое утро наш караван трогается дальше. Тропа идёт по правому краю Бивачного, по откосам окаймляющих его гор. Мы идём весь день. Мы заболеваем «моренной» болезнью. Нас буквально тошнит от одного вида этого серого хаоса. Наконец тропа спускается в ложбинку. Справа — высокий вал боковой морены, скрывающий от наших глаз ледник. Слева травянистый склон горы. Ложбинка расширяется, из-за поворота скалы перед нами раскрывается небольшое приветливое озеро и на берегу его — несколько палаток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18