Оба узнали Дениску.— Ледяной мол на четыре тысячи километров — то богато! — начал раскатистым басом Денис. — Марсиане в телескоп побачат. Подсчитал я, скильки труб для такого мола треба. Разумею, трубы диаметром дюйма в три и на расстоянии друг от друга сантиметров десять бо пятнадцать. Трубчатый забор длиной будет два раза по четыре тысячи: восемь тысяч километров, — Денис многозначительно почесал затылок. — Труб на то дило треба стилько, что их хватило бы водопровод проложить… с Земли на Мисяц, на Луну…Денис хитровато замолчал, а зал ахнул.— …и обратно… — продолжал оратор.Зал хохотал.— Десять раз, — заключил Денис.Теперь уже смеялись все, кто был в зале.Алексей вскочил. Лицо его залилось румянцем. Не то чтобы он не знал цифры— три миллиона километров труб, требующихся для мола. По весу металла — это одна двадцатая годовой мощности всей металлургии (но это ведь на несколько лет!). Он прекрасно знал это, но само по себе хлесткое сравнение, вызвавшее такую веселую реакцию, ошеломило его.— Позвольте! — воскликнул он. — Мы собираемся преобразовывать чуть ли не целый континент, создать морскую магистраль в четыре тысячи километров длиной, а вы о трубах! Конечно, трубы понадобятся. Но ведь я не подсчитываю, сколько раз можно опутать, скажем, рельсами Землю и Луну. А ведь когда потребовалось строить железные дороги, рельсы даже не умели изготовлять. Однако и придумали рельсопрокатные станы, и построили нужное количество рельсоделательных заводов, и обеспечили железнодорожников рельсами. Так же и у нас с тобой, Дениска… ты уж не беспокойся, не сомневайся, — совсем тихо добавил Алексей, с улыбкой смотря на товарища детства.Денис вначале изумленно глянул на Алексея, но в следующее мгновение, очевидно, узнал его, улыбнулся с хитрецой и сказал:— Та я ж потому и беспокоюсь, что мне хочется такой мол построить. Пока вы на вопросы отвечали, я и подсчитал, скильки заводов треба, чтобы трубы прокатать. Подсчитал и получил, — Денис похлопал по боковому карману, откуда торчала счетная линейка, — заводов трубопрокатных нам понадобится в десять раз больше, чем есть не только в нашей стране, а и на всим свити.Снова бурно реагировал зал на эти слова. Стараясь овладеть аудиторией, Алексей с наружным спокойствием произнес:— Это лишь убеждает нас в том, что в нашей стране труб будет производиться больше, чем во всем мире.Алексею ответили аплодисментами, но сам он понял, что его слова, пожалуй, подействовали скорее всего лишь на чувства слушателей.Денис дружелюбно тряс Алеше руку и при этом так сжимал ее, что тому пришлось собрать всю силу воли, чтобы не поморщиться.На эстраду поднялся пожилой инженер, высокий, худой, с провалившимися щеками, с холодным взглядом серых глаз и удивительно противным, как показалось Алексею, скрипучим голосом.Он подошел к микрофону, чтобы его особенно хорошо было слышно на самых дальних островах, и сказал, подчеркнуто четко выговаривая каждое слово:— Мне любопытно, каким это способом можно проморозить стометровый слой воды между трубчатыми стенками, когда даже под полюсом льды не промерзают больше, чем на десять метров? Как известно, лед — неплохой теплоизолятор и, начав образовываться, прекрасно защитит воду от замораживания. — И инженер вопросительно посмотрел на Алексея.Алексей встал:— Да, вы попали в самое уязвимое место проекта.— И в самое необоснованное место замысла, ставящее под сомнение его осуществление.Зал заволновался. Видимо, с таким приговором соглашаться не хотели. Алексей был спокоен, он кое-что приберег для ответа:— Заморозить воду между трубами можно.Зал затих.— Прошу прощения, что это за способ? — допрашивал Василий Васильевич Ходов, таково было имя главного инженера одного из ближних строительств.Алексей оживился:— Простите меня за технические тонкости…Алексей выжидательно замолчал. В зале было тихо. Из бухты донесся приглушенный гудок парохода. Алексей улыбнулся и, смотря куда то в потолок, где он словно видел картину, которую описывал, стал говорить:— В нашей стране экономично разрешена проблема сжижения воздуха. Жидкий воздух обладает температурой примерно минус сто восемьдесят градусов. Этим мы и воспользуемся.По залу пронесся вздох облегчения.— Как именно? — не унимался Ходов.— Представьте себе, что на дно мы уложим трубы с отверстиями. Сверху мы подадим в эти трубы жидкий воздух. Он будет струйками выходить из отверстий, смешиваться с водой, испаряться, отнимая у нее тепло, превращая ее в лед. И пузырьки воздуха, замораживая воду, постепенно будут подниматься к поверхности. Вы только представьте себе море в такой момент. Оно будет кипеть, пока на клокочущей его поверхности не появится лед!Зал не выдержал. Слишком эффектна была эта картина, слишком волновал тон Алексея, его горящие глаза, наивная, но подкрепленная выдумкой вера в свою правоту. Зал снова аплодировал.Ходов невозмутимо ждал, пока слушатели утихнут.Женя победоносно оглядывалась на задние ряды.— Ладно! Все ясно! Нечего придираться! — слышалось оттуда.Александру Григорьевичу пришлось подняться, призвать к тишине.Наконец снова прозвучал размеренный, скрипучий голос:— Допустим, что указанным способом удастся заморозить ледяной мол. Я, еще сидя в зале, подсчитал, что заморозить придется ледяной монолит шириной метров в сто, чтобы его не сдвинуло дрейфующим льдом, высотой метров сорок и длиной, как тут нам изволили сообщить, четыре тысячи километров. Если подсчитать, то получится, что льда потребуется четырнадцать миллиардов тонн.— А что, перевозить его, что ли, надо? — послышался бойкий голос из задних рядов.Зал оживился, но Ходов отнюдь не был смущен.— Да, перевозить не надо, — отчеканил он. — Но потребуется заморозить, искусственно заморозить, что, пожалуй, еще труднее, чем перевозить. Я подсчитал, сколько электрической энергии понадобится, чтобы заморозить это чудовищное сооружение, — шестьсот миллиардов киловатт-часов!По залу пронесся ропот. Ходов продолжал, словно вбивая в зал каждое слово:— Чтобы присутствующим эта цифра стала яснее, я напомню, что, отдавай крупнейшая волжская гидростанция, которую строила вся наша страна, свою энергию без остатка на замораживание ледяного мола, ей пришлось бы трудиться ни много ни мало только шестьдесят лет!..И снова неудержимый смех прокатился по залу. Алексей почувствовал, что пот выступил у него на лбу. Возмущению его не было границ. С трудом сдерживая себя, он сказал:— Совершенно неуместно вспоминать здесь эту гидростанцию. Никто не собирается пользоваться ее энергией для замораживания ледяного мола.Алексей волновался, ему хотелось сказать многое, все то, что было передумано во время работы над диссертацией, подсчитано, обосновано, он вовсе не хотел признавать ее несостоятельной, он защищался, но от волнения голос его перехватывало, и он с трудом отрывисто выговорил:— Конечно, потребуется — энергобаза. Сам собой, без затраты энергии, мол, конечно, не замерзнет. Но мы не потребуем откуда-либо энергию, мы воспользуемся всегда дующим в Арктике ветром. Вот так… ветром… Мы построим ветряки, и они будут приводить в действие холодильные машины… холодильные машины… и с помощью энергии ветра заморозим мол. Вот так и заморозим!..Ходов слушал Алексея, чуть приподняв левую бровь и, как показалось Алексею, насмешливо щуря правый глаз.— А на какую мощность вы проектируете свои ветряки?Вопрос Ходова был прост, но он почему-то снова вызвал веселую реакцию в зале.Алексей в первую минуту смешался, потом ответил:— Ну… двести, я думаю… двести киловатт.— Вы не поняли меня. Вы говорите об одном ветряке, а меня интересуют все ветряки. Не откажите в любезности напомнить присутствующим мощность гидростанции, о которой мы говорили.Алексей пожал плечами:— Что ж тут напоминать? Всем известно. Два миллиона киловатт.— А ваша временная энергобаза на какую мощность должна быть рассчитана?При таком сопоставлении Алексею чрезвычайно трудно было выговорить хорошо знакомую ему цифру:— Двадцать миллионов киловатт.— Двадцать миллионов киловатт! — с убийственной язвительностью подхватил Ходов. — В десять раз мощнее нашей крупнейшей волжской гидростанции! Значит, если каждый ваш ветряк будет по двести киловатт, их понадобится сто тысяч!— Ну и что же, сто тысяч! — теряя самообладание, воскликнул Алексей. — Почему нас должна пугать эта цифра? — И он быстро заговорил: — Ведь когда во время Великой Отечественной войны понадобилось создать танки и самолеты, каждый из которых был дороже нашей ветросиловой холодильной установки, и создать их в большем количестве, чем потребуется для мола ветряков, — справилась же с этим страна…— Да, справилась, — с прежней безапелляционностью подтвердил Ходов. — Но во имя какой цели и какой ценой? Я отвечу вам на этот вопрос. Ценой напряжения всех сил народа. Во имя спасения Родины. А вы собираетесь решить частную задачу арктического транспорта и воображаете, что весь советский народ бросит все свои дела и будет строить и строить ветряки, ветряки и ветряки…Алексей не мог простить Ходову, что тот намеренно выставлял его в смешном виде, в то время как замысел мола казался ему достаточно обоснованным. Ведь если подсчитать общую мощность тракторов или автомобилей, то получатся не менее астрономические цифры. Все это хотел сказать Алексей, но почувствовал, что ему теперь уже не убедить слушателей. Убеждать требовалось не горячностью слов, а сухими цифрами, которые можно было бы противопоставить цифрам Ходова, — сухими цифрами, доказывающими возможность изготовления нужного количества ветряков, создания временной ветросиловой энергобазы.Председатель собрания нашел нужным закончить дискуссию.— Я думаю, что инженер Карцев от всей души поблагодарит собрание, которое поставило уйму вопросов, требующих убедительного решения. Эти вопросы поставлены потому, что собрание хочет, чтобы мечта Карцева на деле превратилась в первый этап проектирования. А это возможно лишь в том случае, когда мечта животворяща, когда она не оторвана от действительности. Проектировать — это все учитывать, все предвидеть. Думаю, что сегодня мы все приняли участие в проектировании.Алексею жали руки, хлопали его по плечу, обещали писать, просили сообщать о ходе проектирования, но он в глубине души чувствовал, что потерпел поражение.Жене было мучительно стыдно за Алексея. Она боялась поднять глаза, посмотреть вокруг. Хорошо, что хоть Федора нет при Алешином провале. Ей представился Федор на капитанском мостике. Он выдерживал борьбу потруднее, чем сегодня Алеша, и выходил победителем, за него не приходится краснеть. Женя тотчас закусила губу. Как же ей не стыдно! Зачем она все время сравнивает их? И чем больше она убеждала себя, что всей душой предана Алеше, болеет за его неудачи, тем яснее вставала перед ней спокойная фигура моряка, не сгибающегося перед штормом.Кто-то тронул Женю за руку. Перед ней стоял Денис.— Я ж вас шукаю. Алеша мне про вас сказал. — Он улыбнулся, протягивая огромную руку. — Здравствуйте!— Здравствуйте, Денис! — обрадованно сказала Женя, стараясь забыть о своих грустных мыслях. — Прав оказался капитан, когда говорил, что все мы все равно вернемся в Арктику. Вот и вы здесь. А знаете, даже Майк — помните такого? — тоже сейчас с нами. Совсем недавно письмо от него получили…— Майк? Тож славный хлопец. Из-за него, рудого, я английский изучил. Пригодилось. Письма я из-за одной статейки получал. Из Новой Зеландии даже… — Денис увлекся чтением письма, простодушно спрашивая у Жени перевод непонятных слов. Ему не удалось дочитать. Женя позвала его к Алеше. Но сколько ни искали они Алексея, найти его в клубе не могли.Алексей, незаметно одевшись, выскользнул на улицу. На миг ему показалось, что он снова на корабле. В лицо снежной крупой ударил встречный ветер.Алексей мысленно продолжал спор со своими противниками:«Нужны цифры? Так почему никто не вспомнит, сколько стоит километр обыкновенного шоссе или железной дороги? Миллион рублей! Или около того! Если собрать всю землю, вынутую при строительстве дорог, пожалуй, засыплешь какое-нибудь море! Почему не вспомнят? Тоже показалось бы смешно!..»Алексей остановился, не зная, куда идти. Где же огни порта, бухты? Он был окружен плотной летящей массой, стремящейся сбить его с ног.Едва рассмотрел он расплывающиеся пятна света. К ним, к этим еле видимым огням, и побрел против ветра Алексей, сгибаясь, чтобы устоять на ногах. С огромным трудом преодолевал он чудовищную силу, которую только что предлагал использовать в таких астрономических размерах.Ветер рвал полы его пальто, выбивал слезы из глаз. Алексей раздраженно вытирал эти слезы. Глава десятая. ЗА ТЫСЯЧИ МИЛЬ На скалах не было растительности. Голые, с острыми краями, они зубцами тянулись по каменистому склону горы, где первобытной россыпью громоздились обломки древней материковой породы. Снег расщелин оттенял темные стены утесов. Альпинистам знаком мертвый пейзаж заоблачных всегда покрытых снегом гор. Там не встретишь ни почвенного покрова, ни мха на камнях. Здесь же этот «заповедник» доисторических времен, этот кусок «лунной поверхности» начинался прямо от тундры.К ближним отвесным утесам пробирались двое. Девушка с геологическим молотком на длинной рукоятке шла впереди. Мужчина, довольно полный, рыхлый, с красивым и сытым лицом, отставал. Карабкаться по скалам, видимо, не доставляло ему особенного удовольствия. Он догнал свою спутницу, когда она задержалась, рассматривая отколотый камень, и остановился около нее, тяжело дыша.— Проклятые места! Первый круг дантова ада, — говорил он. — Где тут табличка с надписью: «Оставь надежду навсегда»?— Какую надежду? — рассеянно спросила девушка.— Надежду найти золото.— Какой ты странный, Витяка! Золото? А разве все это не стоит большего? — она сделала широкий жест рукой. — Посмотри на компас.Виктор Омулев фыркнул:— Магнитная аномалия? Самая обычная для Заполярья.— Нет, не обычная! Магнитная стрелка словно сошла здесь с ума. Мне все кажется, что мы найдем сейчас такой склон, где к камням пристанут подошвы ботинок. Шагнешь, рванешься — и останутся гвозди на камне, пристанут к нему, как прилипли они к сказочному утесу, вырванные из обшивки корабля. Помнишь Синдбада-морехода из «Тысячи и одной ночи»?Или вдруг вырвет у меня из рук молоток — и не отодрать его от ржавого камня.— А у меня всегда магнитная аномалия, — вздохнул Виктор. — Меня всюду влечет неведомой силой к холодному утесу, — и он многозначительно взглянул на Галю.— Оставь! — Галя свела и без того сросшиеся на переносице брови, такие же темные, как и едва намечающиеся усики в уголках губ.Из-за этих усиков тонкая, стройная, в ватной куртке и таких же штанах Галя казалась юношей.— Почему ты, ищущий славы геолог, не хочешь понять значения открытых нами мест? Что золото по сравнению с этими железорудными месторождениями необычайной мощности? Не просто гора Магнитная, как на Урале, а целый Магнитный хребет. Посмотри вокруг! Разве не хочется представить здесь трубы завода-гиганта?— Ерунда! — отпарировал Виктор Омулев. — Не имеет никакого практического значения. Я мечтал о золоте. Зачем мне презренное железо? Для металлургического завода, кроме воды, руды и площадки, нужны еще три вещи: транспорт, транспорт и транспорт…— Я уже представляю шоссе в тундре…— Шоссе в тундре? — усмехнулся Виктор. — Про гвоздь, привезенный в Арктику, говорят, что он становится серебряным. Шоссе будет золотым. Видел я в тундре бревенчатый настил. Под ним хлюпало, а бревна прыгали. Каждое из них надо было привезти за тысячи миль. Только золото могло бы окупить дороги в тундре.— Но не думаешь же ты, что этот загадочный магнитный край так и останется неисследованным?— Кому он нужен? Никто здесь, в Арктике, не будет строить металлургические заводы.— Почему ты, Витяка, совершенно лишен фантазии? Ведь человек ты все-таки умный, одаренный. Если бы Алеша Карцев…— Ах, оставь, пожалуйста! Опять Алеша! Всегда Алеша! Неужели даже здесь, на краю света, мы не может почувствовать себя вдвоем?— Вот уж к чему не стремлюсь.— А я стремлюсь, стремлюсь… и добьюсь своего. Пора понять, что твоему профессорскому угоднику нужна не ты, а Женя… Вернее сказать, ему никто не нужен, кроме него самого и всеобщего восхищения его эфемерными идеями. Эгоцентрик! Эгоцентр мировых возмущений эфира!— Тебя противно слушать, — сказала Галя и, скрывая смущение, начала спускаться к автомашине, которая виднелась внизу за нагромождением камней. Фигурка суетившегося там шофера казалась сверху совсем маленькой.Виктор раздраженно вытер платком влажный лоб и тугие щеки, потом, бормоча проклятия, тоже стал спускаться.Механик Добров в синем, вымазанном маслом комбинезоне и старой кожаной фуражке встретил геологов невесело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48