Англичан предупредили, что они будут долгими, а Смит думал о том, как отличается нынешнее его пребывание в Веровокомоко от предыдущего.Великий король не произнес речь, он даже не потрудился встать, принимая подарки короля Якова. Три его правителя выполнили все церемонии и взяли подарки, хотя в глазах Паухэтана мелькнула искорка удовольствия, когда привели белую борзую. Покахонтас засмеялась и захлопала в ладоши, снова увидев собаку. Смит улыбнулся и подумал, кто же в конце концов станет хозяином прекрасного животного? Пока лились бесконечные речи благодарности, он поймал себя на том, что слишком часто посматривает на Покахонтас, но она ни разу не взглянула в его сторону. Он смотрел на изгиб ее высоких скул, на линию руки и восхищался ее способностью так долго оставаться неподвижной.Речи были расцвечены щедрыми изъявлениями благодарности за подарки и обещаниями снабдить колонистов достаточным количеством кукурузы и мяса, пока они не вырастят свой урожай. Смит был рад, что подарки короля Якова, по крайней мере, обеспечили колонистам провизию, но знал, что самая трудная часть сделки еще впереди. Когда на бледном небе стали появляться первые звезды, король Паухэтан подался вперед и сам начал говорить. Речь шла о том, что ему действительно было нужно — об оружии англичан.— Оставьте ваше маленькое оружие здесь, в этой комнате, — сказал он. — Посмотрите, у моих воинов нет их орудий войны.Смит ответил:— Этого желают наши враги и никогда — друзья. — Но быстро добавил: — Мы отдадим свои большие ружья и наших людей в твое распоряжение, чтобы помочь тебе в войнах против монаканов.— Я хотел бы получить несколько больших пушек для себя.Паухэтан медленно улыбнулся, но его улыбка редко отражалась в его глазах.— Мы предложили пушки твоему человеку — Рауханту, но он не захотел их взять.Паухэтан засмеялся:— Они были слишком тяжелы, но, может быть, у вас есть пушки поменьше. Мы обсудим это утром.Ночь в доме для гостей Смит провел беспокойно из-за тоски по Покахонтас, утром он собрал своих людей и пошел к «Дискавери» за Ньюпортом. Ньюпорт покинул корабль, одевшись по всей форме, его сопровождал юнга Томас Сейведж. Их обоих представили великому королю с такими же церемониями, как и их предшественников накануне, но когда подошел момент обмена подарками, Ньюпорт указал на юного Сейведжа, сказав, что отдает его на время. Мальчик изучит обычаи паухэтанов и разъяснит их англичанам. Паухэтану так понравилось это предложение, что он отдал Ньюпорту своего сына Намона. «Обмен сыновьями», — сказал он.Ободренный и разгоряченный успехом, Ньюпорт пригласил Паухэтана на «Дискавери» — взглянуть на товары, которые он привез для обмена. Но великий король с удивлением отпрянул назад. Он с хмурым видом забарабанил пальцами по своему возвышению.— Торговать по мелочам недостойно моего величия, да еще таким образом. Сложите свои товары на берегу. Я возьму, что мне нужно, и заплачу, сколько сочту нужным.Покахонтас предостерегающе посмотрела на Смита. Она мягко положила ладонь поверх руки отца и быстро кивнула Смиту. Король начинает злиться, и путешествие может пройти впустую, подумал Смит. Он повернулся к Паухэтану.— Позволь мне показать тебе особые драгоценности, которые носят только величайшие короли, — сказал он. — Они чрезвычайно редкостны, они цвета неба.Смит поспешил на «Дискавери» и вернулся с несколькими ожерельями из голубых стеклянных бус. Когда он поднял их повыше и дал свеситься с руки, пламя факелов заискрилось в них, и красота голубого стекла полностью покорила Паухэтана.Король повернулся к Покахонтас:— Дай мне разглядеть драгоценности, дочь.Она подошла к Смиту и протянула руку за бусами. Их ладони соприкоснулись, взгляды встретились, задрожали пальцы и прервалось дыхание. Это продолжалось мгновенье, но Смит быстро взглянул на Паухэтана и сразу же понял, что король что-то почувствовал. «Кровь Господня, — подумал Смит, — если я не возьму себя в руки, я погублю все предприятие».Он поспешно и пространно заговорил, расхваливая бусы и наблюдая за лицом Паухэтана. Выражение его лица было бесстрастно.Когда Смит закончил, король сказал:— Я высоко оцениваю эти бусы. Мне нравится мальчик, которого вы мне дали, и другие подарки доставили мне достаточно удовольствия. Я дам вам три сотни мешков кукурузы, но при том условии, что дальнейший обмен будет совершен за ваши мечи.Смит испустил вздох облегчения, когда Ньюпорт, весьма довольный результатами обмена, выступил вперед и, через Покахонтас, обратился к королю:— Я бы задал вам еще один вопрос, ваше величество.Паухэтан наклонил голову.— Мы бы хотели узнать, не слышали ли вы о группе наших людей, живших на юге от вашей страны, в месте, называемом Роанок. Лет тридцать назад они все исчезли.Великий король не двинулся, не изменил выражения лица. Он сказал:— Мы действительно слышали о ваших людях, которые жили на наших берегах много времени тому назад, но мы не знаем, что с ними случилось. Много, много чужих людей приходило сюда, но все они ушли.Движением руки и кивком головы король отпустил колонистов. Ньюпорт повернулся и беспечно пошел прочь, в его улыбке сквозило торжество. Он добился всего, чего хотел, а вопрос с мечами можно будет уладить потом. Они отплывут со следующим приливом.Смит же, полный опасений, идя к двери, посмотрел через плечо и увидел то, чего боялся: Паухэтан знаком приказал дочери остаться.Великий вождь подождал, пока все чужеземцы покинут помещение, и дал понять, что хочет поговорить с дочерью с глазу на глаз. Воины и жены ушли в другой конец комнаты.— Покахонтас, ты зашла слишком далеко, — сказал великий вождь, едва сдерживая ярость.Покахонтас редко видела своего отца в таком гневе. Она знала, что бесполезно взывать к доводам разума или отрицать происшедшее. Она почтительно ждала.— Я последовал твоему желанию и сохранил красноволосому жизнь, — продолжал Паухэтан. — Ты же вознаградила меня нарушением законов нашего народа, отдав себя — ты, дочь правителя — чужестранцу. Он сделает тебя своей при надлежащей церемонии? Нет, я вижу, что ты в это не веришь. И ты можешь уже носить его ребенка — уродливое чудище.Покахонтас побледнела под словесным напором отца, но ничего не ответила.— Ты забыла, что ты — любимое дитя верховного вождя, — сказал Паухэтан. — У тебя высокое положение, впереди тебя ждут большие обязанности. Ты ведешь себя хуже дочери рыбака. — Паухэтан хлопнул себя по колену, лицо его потемнело от гнева. — Что происходит с женщинами моей земли? Они ведут себя, как животные в лесу!Покахонтас поняла, что неверность Сачи глубоко задела его, а теперь ее отношения с презренным тассентассом растравили рану. Отец никогда не говорил с ней так пренебрежительно. Женщины его империи были его сокровищем, его гордостью, и богатство народа измерялось их числом. Происходили сражения и после них окраинные земли необходимо было заселять женщинами, ибо это они обрабатывали землю, строили дома и рожали детей. Через женщин вожди добивались власти, и сами женщины становились вождями, Покахонтас поразило, что Паухэтан очернил ее пол, пусть даже в припадке негодования, потому что женщины пользовались в королевстве большим почетом. Отец действительно рассержен. Она протянула руку в примирительном жесте.Паухэтан не обратил на него внимания.— С меня довольно, Покахонтас. Ты должна стать женой Кокума, и чем скорее, тем лучше. А потом ты снова поедешь собирать дань.На секунду Покахонтас подумала, что ее сердце перестало биться.— Я не могу стать женой Кокума, — сказала она. — Кроме того, он ублажает мою сестру Мехту. Ему следует жениться на ней.— Ты отказываешь мужчине, поэтому его нельзя обвинить в том, что он взял Мехту. И кто ты такая, чтобы так говорить, когда сама ложишься с одним из грязных? Нет, с меня достаточно. Оставь меня. Я должен посоветоваться со своими старейшинами.Покахонтас хотелось выбежать из помещения, но она заставила себя спокойно дойти до двери. Выйдя наружу, она опустилась на камень. Она не может выйти за Кокума, теперь, когда она узнала Джона Смита. Это невозможно. Но что же ей делать? Отец не только разъярен, но и непреклонен. Однажды он поддался ей, но теперь считает, что она злоупотребила его добротой и доверием. Если бы у нее был хоть один подходящий довод, с ним можно было бы договориться, когда он остынет. Он разумный человек, и ей всегда это удавалось лучше, чем другим, но она нарушила главный закон: дочери великого вождя не могут отдать себя никому, кроме выбранного им супруга. Они даже не могут насладиться приятным вечером в обществе путешественника, чужака, что позволялось всем остальным женщинам королевства. Она застонала. Она сделает все, что угодно, пообещает все, что угодно, лишь бы избежать свадьбы с Кокумом.Если бы только она могла уехать, но нет такого места, где она могла бы скрыться. Ее знают везде. Может, Джон Смит приютит ее? Нет, уйдя к нему, она поставит существование всей колонии под угрозу. Она вдруг осознала, что действительно не знает, что сделает Джон Смит. Они провели вместе так мало времени, их встречи были бесценны и так полны жажды друг друга, что они редко обменивались более чем несколькими словами. Но ей придется сказать ему. Она сейчас же пойдет к нему и объяснит, что, возможно, никогда больше не увидится с ним. Как дочь правителя, она знала, что тот, кто стоит у власти, не может думать только о себе и своих личных желаниях.Прилива не будет еще два часа, и чужеземцы ждут на своем большом каноэ. Женщины грузят на корабль кукурузу, и Покахонтас решила, что пойдет туда и сделает вид, что руководит ими. Но только ей придется выбрать окольный путь к воде, чтобы не попасться на глаза отцу.Она побежала в свою комнату и быстро сбросила накидку из нежных перьев, натянула юбку из оленьей кожи, набросила накидку из меха куницы. Нежное тепло кожи умиротворило ее тело, горевшее от возбуждения. Направляясь к реке, она шептала молитвы Ахонэ и богу неба. Если бы боги могли подсказать, что ей делать!Она скользнула в цепочку женщин, шедших к трапу с большими корзинами кукурузы, придерживая их у бедер. Когда она подошла поближе, то увидела Намона, своего сводного брата, который стоял на палубе. Она показала ему, что хочет подняться на борт, потом ухватилась за веревочную лестницу, дружелюбно брошенную одним из матросов.Смит скрыл удивление, увидев ее, и подошел к ней. Он увел ее в безлюдную носовую часть корабля. Как только они остались одни, Покахонтас быстро поведала о том, что произошло, не упоминая о своем замужестве. Она никогда не говорила ему о Кокуме и была полна решимости не делать этого и впредь.Смит задумчиво смотрел на реку. О чем он думает? И внезапно она пожалела, что пришла к нему. Что он может сделать? Рассказав ему о гневе отца, она только расстроила и встревожила его. Ему хватает забот со своими людьми.После молчания, показавшегося ей вечным, он сказал:— Твой отец очень хочет получить мечи, Покахонтас. Попробуем рискнуть. Он знает, как высоко мы ценим твою способность вести переговоры между нашими двумя народами. Мы попросим Ньюпорта направить твоему отцу послание, где будет выражена готовность заключить эту сделку, но только при условии участия Покахонтас, поскольку до этого она показала себя деятельной и заслуживающей доверия. А сейчас ты должна вернуться к отцу. Если ты уедешь с нами, он разгневается еще больше.Покахонтас задумалась: «Он не знает, что мне придется быть с Кокумом, чтобы успокоить и обезоружить отца. Если бы я только могла сказать ему, но я не могу. Мне придется смириться, чтобы снова встретиться с ним в форте».Почувствовав на своем плече руку Смита, Покахонтас повернулась к трапу. Она сделала это, чтобы не броситься ему на шею и не начать умолять забрать ее с собой. Едва заметным движением она попрощалась и пошла по отмытой деревянной палубе к своему брату, а сердце надсадно билось в груди. Пройдет, по меньшей мере, две ночи, прежде чем англичане пришлют за ней. Две ночи с Кокумом!Все оказалось даже хуже, чем она думала. Кокум был как никогда добр и нежен с ней. Каждую ночь он уводил ее в постель под одобрительные взгляды ее отца и половины поселка. Каждую ночь он опытными пальцами касался ее напряженного, неподатливого тела, а в голове у нее бились противоречивые мысли. Она стучала в его грудь кулаками в приливе негодования и разочарования, пока ее здоровое тело не предавало ее и не откликалось на его умелые ласки. Каждое утро она просыпалась с твердым намерением уйти в форт, как только Смит пришлет за ней, и остаться там.Но послание не приходило. Паухэтан устал отвечать на бесконечные, похоже, просьбы о провизии. Вместо того, чтобы выменивать мечи, он решил послать нескольких самых толковых воинов раздобыть их. Воины войдут в форт будто для мирного посещения, и тихо сделают свое дело, стараясь не возбуждать подозрений. В конце концов, король был в своем праве: все, что находится на его земле, принадлежит ему.Когда Покахонтас узнала о новом плане, она пришла в отчаяние. Как же ей вернуться в форт? Она пыталась узнать у приближенных отца, не приходило ли из форта какое-нибудь послание. И с болью узнала, что колонисты просили сделать ее посредницей, но великий вождь был настроен сурово и против Покахонтас, и против тассентассов. Если один из чужих людей взял его дочь, он вполне может забрать у них несколько мечей.Впервые в жизни Покахонтас была счастлива переселиться в женский дом. Она провела там на несколько дней дольше, чем требовалось, потому что ей нужно было время подумать, составить собственный план. Но чем дольше она рассматривала возможности побега, тем менее осуществимым он ей казался. Она не могла уйти, пока об этом не попросят тассентассы и отец не даст согласия. Она попала в ловушку.Покахонтас ждала несколько недель. Все это время она старалась изо всех сил показать себя покорной дочерью. Она ненавидела свое двуличие, но чувствовала, что должна заставить отца поверить ей, чтобы, когда выпадет новый случай, отец опять поручил бы ей быть его посланницей. Задача ее облегчалась тем, что Кокум большую часть времени проводил на охоте и в сражениях с монаканами. И она, без малейших угрызений совести, истово молила бога неба, чтобы его сразила вражеская стрела.Утешением тех дней для Покахонтас служила красивая белая борзая. Собака привязалась к ней с самого первого дня. Она кормила ее, а та бегала с ней в лес и следила за каждым движением. Люди знали, что, если показалась борзая, значит где-то неподалеку и Покахонтас.Но способа избежать Кокума, когда он возвращался из своих охотничьих военных походов, не было. По ночам он не переставал наполнять ее своим семенем, казалось, с неослабевающей силой. Она спрашивала себя, не ублажает ли он Мехту днем? Они часто отсутствовали в одно время, но Мехта неизменно была с ней по-сестрински добра. Может, со временем он совсем уйдет к ней? Она каждое утро молилась богине Ахонэ, чтобы Кокум отдал все свое внимание ее сестре. Но что-то внутри подсказывало ей, что Кокуму нравится жизнь, которой он живет. Его изощренному желанию и чувственным пальцам мало было одной женщины.Как-то Покахонтас остановила одного из гонцов отца и узнала, что Ньюпорт снова уплыл в начале сезона цветения. Вскоре после этого воины Паухэтана предприняли первую попытку украсть мечи и были тут же схвачены. Отцу донесли, что золотоволосый пришел в ярость и запер семерых воинов на территории форта. Когда же люди Паухэтана попытались освободить их, завязалась перестрелка, которую тассентассы выиграли. Колонисты научились держать мушкеты наготове, отвечали быстро и одержали верх подавляющим огнем. То, что тассентассы взяли в плен воинов Паухэтана, нанесло огромный урон его достоинству. Великий вождь узнал, что золотоволосый приказал высечь воинов, но их не убили, как поступил бы Паухэтан с любым своим пленником. Теперь же он лишился не только своих мечей, но и семерых воинов, и потеря терзала его. В его владениях если пленника не предавали почетной смерти или ему не удавалось бежать, остаток жизни он проводил в бесчестье.Покахонтас видела, отец в напряжении, но также вдруг заметила, что он задумчиво наблюдает за ней. Он преодолел свой гнев, а сонм новых прелестных жен примирил и успокоил его. Направит ли он ее снова на переговоры с чужеземцами? По меньшей мере дважды в день она на коленях молила Ахонэ, Океуса и бога неба, чтобы он смягчился и послал ее. Несколько мелких зверушек испустили свой последний вздох на жертвеннике Океуса ранним утром, пока она не сообразила, что жрецов могут насторожить ее слишком частые посещения капища. Теперь она настолько не принадлежала себе, что чувствовала себя свободной только когда ходила на свой луг и разговаривала с богом неба. Все чаще ей приходило в голову, что с тассентассами она всегда чувствовала себя свободной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39