Разочарованные бесплодными поисками, мы поехали к установленному месту встречи. Здесь уже был Старобор. К вечеру прибыли Еменка и Олег с Тамарой. Ещё издалека Олег размахивал охотничьей сеткой, а соскочив с лошади, показал нам трофеи своей группы, которые они привезли в рюкзаках: три осколка болида. Мы поздравили прибывших с успехом и с интересом осмотрели материю Вселенной.Осколки имели тёмно-серый цвет, угловатую форму, сплавившиеся грани были покрыты тонкой скорлупой железокаменного вещества. Олег объяснил, что они состоят из железа, никеля и серы. Затем он рассказал, каким образом ему удалось найти осколки метеорита, а Еменка был полон похвал геологу, о котором утверждал, будто он одарён чуть ли не волшебным «чутьём». * * * Лагерь решили устроить на уютной полянке около скального утёса. Небольшой ручеёк извивался между камнями и кустами, а прямо над нами гнездились ястребы, встретившие нас тревожными криками.Однако не хватало Шульгина со вьючными лошадьми, и мы не могли поставить палаток и приготовить ужин.Непонятно, где мог задержаться лесничий? Больше всех расстраивался проголодавшийся Старобор. Он утром позавтракал и, не рассчитывая, что с обедом придётся ждать до самого вечера, не взял с собой ничего перекусить.Лесничий приехал уже в сумерки, мы встретили его градом упрёков. Но он, не теряя спокойствия, просто объяснил своё опоздание: немного сбился с пути, так как сбежала одна из лошадей, а пока её нашёл, сам потерял ориентировку. Старобор смотрел с недоумением:— Как она могла от вас сбежать, если всё время была у вас на глазах?— А что делать, если глаза не видят? Покажи мне, Старобор, кого-нибудь, кто бы во сне видел что-либо иное, кроме снов? Конечно, не найдёшь такого человека. Так и я. Не выспался, вздремнул немного, а резвая лошадка воспользовалась этим и ушла. Ну, не сердись на меня, Тимоша! — и лесничий похлопал Старобора по плечу.Тот лишь махнул рукой.После обильного ужина настроение у нас поднялось.Наступила ночь.Внезапный ветер разволновал зелёное море, но густой дождь быстро успокоил разбушевавшиеся стихии и принёс облегчение. Крупные капли барабанили по натянутой палатке, и, убаюканный монотонными звуками, я погрузился в глубокий сон.…Весёлое ржание лошадей оповестило начало нового дня. Я быстро оделся и вышел из палатки. Тайгу словно подменили. Дождь давно перестал, и солнце сверкало в миллионах капель.Завтрак нам пришёлся по вкусу больше, чем обычно, и, когда мы снова очутились в сёдлах, у меня было впечатление, что столь прекрасного дня я в тайге ещё не видел.Приподнятое настроение вскоре дало себя знать. Каждый из нас был весел, а шутки и остроты сыпались как из рога изобилия. Незаметно мы продвигались вперёд. Этому способствовала хорошая дорога. Мы удобно сидели в сёдлах, не опасаясь, что неожиданно кто-нибудь из нас окажется на земле. Тропинка была прямо-таки создана для езды.— Интересно, кто это вытоптал такую «парадную» дорожку? — допытывался Олег.— Кто как не олени, — проронил Чижов.— Конечно, олени, — подтвердил Еменка. — У них здесь свои постоянные проторённые дорожки. По ним сходят они с холмов к воде и к пастбищам на поляны. Однако не знаю, далеко ли нас заведёт тропинка. Там, где вдали торчат скалы, находится узкое ущелье, единственный проход к Сурунганским горам. Будем надеяться, что его не завалило камнями. Скалы тоже бывают живые, а там они даже так и называются.Олег заинтересовался и потребовал более подробного объяснения относительно «живых» скал. Но охотник лишь добавил, что скалы сильно выветрены и иногда во время весеннего снеготаяния с них падают огромные глыбы.— А если ущелье окажется заваленным, что тогда? — отозвался Шульгин.— Тогда — не знаю. Вокруг почти непроходимая тайга и болота. Нам бы пришлось разыскивать звериные тропы, пробираться сквозь чащу, однако незачем сейчас об этом думать. Увидим на месте, «что тогда».Тайга выглядела прямо-таки по-праздничному. Совсем не слышалось унылых звуков. В траве кузнечики непрерывно ударяли легчайшими молоточками по маленьким звонким клавишам, птицы словно соревновались между собой на лучшую песню. Где-то поблизости послышался хруст сухих ветвей. Это олень или лось пробирался по лесу и рогами задевал ветки деревьев. Воздух был переполнен бесчисленными запахами. Природа смешивала запахи так искусно, что человеку дышалось легко и приятно.Незаметно мы доехали до Живых скал. Они стояли перед нами словно высокая неприступная крепость, и узкое ущелье действительно было единственной дорогой, проходившей сквозь этот каменный лабиринт. Еменка поехал вперёд на рекогносцировку. Вскоре он вернулся с радостным известием: местами дорога завалена крупными камнями, но в основном проходима. Проходы были так узки, что нам приходилось проезжать друг за другом. Шульгин ехал впереди Олега, за ними Тамара и я. Вдруг одна из наших собак яростно залаяла. Лошадь Олега испугалась, шарахнулась, и в тот же момент внезапно прогремел оглушительный выстрел. Сразу вслед за ним второй. Олег вскрикнул, покачнулся в седле и упал.— Нападение… бандиты! — кто-то кричал впереди так, что я не узнал его по голосу.В этот момент грозящей опасности я убедился, какой силой воли и готовностью ко всему обладают сибирские охотники.С поразительной быстротой они сорвали с плеч ружья и, натянув у лошадей поводья, начали стрелять. Целились по направлению лая собак. На левой стороне ущелья было особенно много расщелин, и, по-видимому, бандиты засели среди них. Предоставив сибирским охотникам перестрелку со злоумышленниками, я соскочил с лошади и поспешил к геологу, над которым уже склонилась Тамара. Он лежал без сознания, из раны в голове текла кровь.Тамара, с глазами, полными слёз, бережно приподняла голову Олега, и тут я увидел окровавленное ухо и кровь на слипшихся волосах.— Он жив… скажите мне, жив… — настаивала Тамара.— Будем надеяться, — коротко ответил я.Стрельба продолжалась, собаки с надрывным лаем кидались на скалы, а лошади стояли не дрогнув. Только стригли ушами, да некоторые из них ржали. Их поведение спасло нас от дальнейших бедствий, так как перепуганные лошади могли в узком ущелье затоптать лежащего Олега, Тамару и меня.Когда стрельба прекратилась, все подбежали к нам и, перебивая друг друга, спрашивали, что с Олегом.Чижов и Еменка приподняли его и осмотрели рану на голове. В это время голова Олега безжизненно лежала на моих руках. Неужели он в самом деле мёртв?Но от волнения я забыл пощупать у геолога пульс.Олег был жив!Мы отнесли его на ровное место, расстегнули куртку, рубашку и привели в чувство.Когда Чижов ощупывал рану на голове, Олег глубоко вздохнул и открыл глаза.— Что… что случилось? — медленно произнёс он. Дотронулся до головы и увидел кровь на руке. — …кровь, откуда? — спросил он растерянно. — Ах да, ведь в меня кто-то стрелял, правда?— Ничего, ничего, всё в порядке, — успокаивала его Тамара, — вы упали с лошади. Руки или ноги у вас не болят?Олег раздвинул руки, затем пошевелил ногами, попробовал улыбнуться и пробормотал:— Ноги и руки в порядке, только сильно болит голова, стреляет в ухо и колет в пояснице.— Ну это ещё не так страшно, — констатировал Еменка. — Ухо до завтра заживёт, царапина на голове до послезавтра, а спину сейчас посмотрим. Только сначала перевяжем царапину.При осмотре раны на голове мы установили, что пуля легко задела ухо и содрала с головы лоскут кожи.— Вам, дорогой друг, очень повезло, — воскликнул Чижов. — Ещё чуть-чуть и пуля проделала бы в голове дырку.Тамара принесла аптечку, обмыла Олегу рану на голове, затем ухо, приложила стерильный бинт и заклеила всё большим пластырем.— Вас спасла собака, — заявил я. — Наверное, увидела или почуяла разбойников, потому что, внезапно бросившись вперёд, попала вашей лошади под ноги, залаяла. А лошадь, испугавшись, шарахнулась в сторону как раз в тот момент, когда бандиты выстрелили. Но им здорово всыпали… палили, как в бою, только гудело.— Будешь стрелять, голубчик, — живо проговорил Чижов, — когда надо защищать свою шкуру. Только не могу понять, пусть хоть возьмут меня все проклятые таёжные черти, кто мог напасть на нас здесь, где целыми годами никто не бывает.— Как видно, вы заблуждаетесь, — заговорил Шульгин. — Тут ходят какие-то мерзавцы!— Ходят, ходят, — повторил Еменка, — сидели и поджидали нас здесь. Они должны были знать, что мы сюда приедем, вот в чём все дело!— Конечно, — подтвердил Старобор. — Едва ли это случайное нападение. Сейчас в тайге, и особенно в этих краях, бандитов уже нет.— Вы заблуждаетесь, — твердил своё Шульгин. — На нас напали, и вы это не считаете бандитизмом? Что же, те негодяи в нас шишками бросались?— Неужели не понимаешь, мудрый покровитель лесов, что тут вопрос не только в самом нападении, но и в том, что побудило к нему. Загадка в этом!— И опять вы неправы, — продолжал доказывать Шульгин. — Именно только в таких глухих местах могут быть бандиты, которые чёрт знает откуда здесь взялись. Скорее всего, они следили за нами, и, наверное, у них разгорелся аппетит на нашу одежду, оружие и лошадей…— Знаешь ли, Федор Лаврентьевич, может быть, ты прав, — после некоторого раздумья согласился Чижов, но мы их выведем на чистую воду. Что скажешь на это, Еменка?Соколиные глаза охотника блестели.— Правильно говоришь! Только почему не хочешь сразу пуститься за ними?— А ты сам подумай, они выдали себя и постараются забраться в такие дремучие леса, где и чёрт бы поломал ноги. Не пропадут, куда им деться? Едва ли у них есть лошади, а пешком в тайге далеко не уйдёшь. Нет, на этих субъектов мы организуем особую экспедицию…С таким мнением все согласились, и, как только Олег несколько пришёл в себя, мы продолжали путь. Однако на случай внезапного нападения приняли необходимые меры предосторожности. Впереди бежали собаки, хорошо понявшие свою задачу передового дозора. Затем ехал Еменка с ружьём наготове, и в 30—40 метрах от него следовали остальные, тоже готовые к немедленному применению оружия. Продвижение по ущелью было крайне трудным, лошади спотыкались, с трудом преодолевая каменные препятствия, которых было так много, что мы потеряли им счёт. Местами нам приходилось сходить с лошадей и с огромными усилиями отодвигать каменные глыбы. В одном, пожалуй самом узком, месте дорогу перегородила огромная глыба, которую мы, несмотря на все усилия, не могли убрать.— Что же теперь? — спрашивал лесничий.— До конца ущелья остаётся всего две версты, добрых десять уже осталось за нами. Нужно во что бы то ни стало убрать с пути этот «обломочек». Эх, если бы иметь подрывной порох! — громко вздыхал Еменка.— Подрывной порох? — небрежно переспросил Олег. — А аммонит бы не выручил?— Аммонит? Он был бы в десять раз лучше. Но, однако, где его достать? — сокрушался охотник.— Это уже совсем простое дело. В моём геологическом ящике. Там найдётся всё необходимое для геолога: горный компас, геологический молоток, «карманный» нивелир, другие приборы и аммонит. Его хватит на устранение целой дюжины таких «обломочков».— Кто бы мог подумать, что вы настолько предусмотрительны, — с восхищением заметил Чижов.— И эти опасные боеприпасы тоже предназначены для охоты на соболя? — с сомнением спросил лесничий Шульгин.— Как изволите видеть, и в данном случае пришлись как нельзя более кстати, — невозмутимо отвечал Олег.Тем временем принесли геологический ящик. Олег открыл его и передал Старобору молоток, специальное долото и указал, где следует выдалбливать отверстия, так как сам он ещё не был в состоянии работать.Отверстия были сделаны, Олег заложил заряд, и несколько взрывов потрясли долину. Эхо долго блуждало между скалами, пока не пропало в неведомых ущельях, расщелинах и бесконечных извилинах скал.Огромная глыба развалилась на несколько кусков. Как только стих грохот и с крутых скалистых склонов перестали сыпаться камни, мы осмотрели результаты взрыва.Дорога была открыта.Спустя полчаса мы, наконец, выбрались из этого опасного ущелья.Местность неожиданно изменилась. Перед нами раскинулась долина, и мягкая синева покрыла зёленое море тайги. Нагретый воздух колебался, придавая светло-зёленой тайге более тёмные оттенки, она волновалась и шумела, словно морской прибой. В такие моменты тайга как нельзя более напоминала море.Олег жаловался на головную боль, поэтому мы решили закончить сегодняшний переход и начали подыскивать подходящее место для лагеря. Чтобы обеспечить свою безопасность, подбирали место, дающее возможность обзора.Повсюду была густая тайга. Высокие кедры и ели образовали сплошные заросли, по краям которых высились берёзы и ольха. И только когда перед нами открылся широкий вид на несколько лужаек, мы нашли то, что искали: журчащую речку и защищённое от ветра место под небольшим бугром.Тамара заботливо ухаживала за Олегом. Пока мы ставили палатки, она усадила его около костра, а после ужина сразу заставила лечь.Беседа у костра не клеилась, и, наверное, уже третий раз мы перебирали сегодняшний случай нападения.Я устал и ушёл в палатку. На импровизированной скамеечке сидела Тамара, и мне показалось, что я пришёл не вовремя. Хотел выйти, но Олег меня остановил.— Тамара ждала только вас, чтобы я не оставался один, и хочет идти спать к себе в палатку.Через минуту Тамара ушла. Я был утомлён и с наслаждением растянулся на своём ложе, но ещё допивал взятую с собой кружку чаю.Некоторое время Олег молча смотрел на меня, потом подпёр голову рукой, и его лицо приняло сосредоточенное выражение. Окинув взглядом вокруг себя, он просящим голосом произнёс:— Рудольф Рудольфович, будьте добры, взгляните, нет ли кого-нибудь около нас?Я принял эту просьбу за причуду больного, но всё же пошёл посмотреть. Костёр медленно догорал, и все уже разошлись по своим палаткам.Олега это успокоило, и, когда я опять улёгся, он, немного подумав, заговорил полушёпотом:— Мне нужно кое в чём открыться перед вами, при иных обстоятельствах я бы, пожалуй, этого не сделал. Но сегодняшний случай наглядно показал, что дальше молчать нельзя. Прежде чем объясню в чём дело, я бы хотел знать, что вы думаете о сегодняшнем нападении.— Что о нём думать? Я не совсем понимаю, что о нём следует думать. Тайги я не знаю и склоняюсь к мнению Шульгина. Видно, тут пошаливает какая-то банда.— Так. А вас не удивляет, что эти бандиты стреляли именно в меня?— Ей-богу, об этом я не задумывался. По-видимому, это случайность. Какой интерес неизвестным злоумышленникам отправлять на тот свет именно вас?Лицо Олега омрачилось, и он чуть ли не шёпотом произнёс:— Целились в меня. И к тому есть веская причина…Я с недоумением посмотрел на геолога, не бредит ли он в жару, но его лицо было ясно, хотя, быть может, несколько осунулось. Говорил он вполне серьёзно.— Не понимаю вас, — пробормотал я.— Охотно вам верю. Но поймёте, когда я открою вам свою тайну. Только прошу вас, то, о чём вы сейчас услышите, должно остаться между нами.— Это я вам обещаю. Только скажите, пожалуйста, почему вы именно меня хотите посвятить в то, что нужно держать в тайне?— Я долго раздумывал, кому мне следует довериться: Чижову, Тамаре или вам? Чижов, пожалуй, был бы наиболее надёжным, но я передал ему письмо от дяди, и, чего доброго, он бы мне не поверил. Тамаре? Не хочу её излишне волновать. Итак, я выбрал вас. Я убедился в вашем искреннем отношении ко мне и благодарен вам. Вы сблизили меня с Тамарой. Немаловажным поводом было также ваше подозрение… что я скрываю истинную причину трудной поездки к Сурунганским горам, или, вернее, к горам Ста голосов. Я увидел, что вы не очень-то легковерны, случайно услышав ещё в Вертловке ваш разговор с Чижовым. Мне нравилось ваше убеждение, что мой дед, Иван Фомич Феклистов, был выдающимся человеком и не менее выдающимся геологом. Это и решило. А теперь слушайте.— …Я ещё был мальчиком, когда однажды дедушка посадил меня на колени и сказал:— Ты должен стать геологом. Тебя ждёт в тайге большая работа. И если ты будешь хорошим и трудолюбивым специалистом, сделаешься известным человеком…Я запомнил его слова. Я стал геологом и посвятил себя науке, которая занимается землёй, её недрами, минеральным составом и строением земной коры от начала её образования и до наших дней. Геология настолько меня заинтересовала, что ни для чего иного у меня не оставалось времени.Шли годы. И вот однажды ко мне заглянул неожиданный посетитель. Старый, весьма солидно выглядевший мужчина, немного с жирком, сутулый. Он представился Николаем Никитичем Парфёновым, бывшим другом моего дедушки, Ивана Фомича Феклистова.Он рассказал о дедушке так много подробностей, что у меня не возникало сомнений в правдивости его слов.Он показывал мне даже письма дедушки. Я узнал его почерк, а обращение «дорогой мой спаситель Николай Никитич» являлось достаточным доказательством, что мой дед действительно когда-то ценил посетителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22