Теперь, зная друг друга в лицо и сопоставив потенциальные возможности собеседника со своими, они должны были – каждый для себя – сделать окончательный вывод, что ему выгодней: заключить союз или продолжать вражду.
– Вы сказали Клаве по телефону, что возникли какие-то трудности с приобретением мебели, – начал разговор Игорь Сергеевич. – Может, я чем-то смогу помочь? На женщин в таких случаях рассчитывать нечего: они не любят трудностей. И неудачников… – добавил он.
– Давайте, наверное, вначале закажем ужин, – предложил Виктор Георгиевич, – а уж потом поговорим.
– Уже заказан, – улыбнулся Игорь Сергеевич. И поймав удивленно-вопросительный взгляд своего собеседника, пояснил:
– Сегодня вы мой гость, и я заранее обо всем позаботился. Учел даже и то, что вы не любите коньяк. Хотя я, признаться, не понимаю, как можно водку предпочитать коньяку?
– Это объясняется просто: достаток ко мне пришел слишком поздно, а потом я уже не захотел менять свои привычки. И потом, мне кажется, безразлично, чем туманить себе мозги. Но вы можете не обращать на меня внимания и пить то, что вам больше по душе.
– Да нет, – возразил Игорь Сергеевич, – надо уважать вкусы гостя. Тем более, что и жертва с моей стороны не так уж велика.
Мишка-пингвин, очевидно, заметил какой-то поданный ему знак, и за два приема уставил столик закусками.
– Одна из немногих вещей, которые на Руси умеют делать на уровне мировых стандартов, – ядовито заметил Игорь Сергеевич, разливая водку в рюмки.
Выпили молча, без тостов, каждый за свое.
– Меня обложили со всех сторон, – начал жаловаться Виктор Георгиевич, принимаясь за закуску. – Все парализовано, и думать сейчас о какой-то мебели.
– А кто обложил? – живо заинтересовался собеседник. – Мои люди в последнее время вас не тревожили.
– Обложили следователи. Причем не очень-то и скрывают это. Очевидно, специально так делают, чтобы оказать психологическое давление. Приятного мало… И мешает…
– Расскажите подробней, если можно, – попросил Игорь Сергеевич. – Вот, например, сегодня, когда ехали сюда, вы заметили что-нибудь?
– Конечно! Но добрался я без помех, и то лишь потому, что заранее продумал все до мелочей. Они, наверное, до сих пор мотаются по городу за моей машиной. А вот прошлый раз уйти удалось с трудом. Но это не основное. Главное – парализован Шуртов.
Игорь Сергеевич слушал своего собеседника очень внимательно, стараясь не пропустить в рассказе ни одной мелочи и не забывая изредка подливать в рюмки. Выслушав, помолчал, то ли обдумывая, что посоветовать, то ли ожидая дополнений к рассказу. Затем, приняв какое-то решение, сказал:
– А что если мы поступим так…
И в этом «мы поступим» Виктор Георгиевич уловил не только готовность помочь ему, но и явное желание собеседника после устранения всех временных трудностей взять на себя часть забот по дальнейшему ведению дел, включив в них своих людей, финансы и опыт.
– Как? – с надеждой спросил Виктор Георгиевич.
– Прежде всего надо выключить из дела следователей.
– Вы… имеете в виду…
– Нет, нет… Совсем не то, что вы подумали, – успокоил Патова собеседник.
ЛИЦЕНЗИЯ НА УБИЙСТВО
Азией Жогин пресытился быстро: от жирного плова и бараньей шурпы постоянно мучила изжога. И ко всему этому изматывающая сухая жара днем и плотная, почти осязаемая на ощупь, духота ночью. Облегчение наступало только под утро, когда от протекавшей через город бурной горной реки начинало веять прохладой, а в садах, окутанных предрассветной туманной дымкой, затихали страстные призывы перепелов.
Но эти часы, наполненные утренней свежестью и первозданной тишиной, были слишком коротки, и для того, чтобы полностью отдохнуть и почувствовать себя свежим, Жогину их явно не хватало. День начинался с томного воркования горлинок, облюбовавших почему-то для своих объяснений перила балкона, на котором спал Жогин. Деревянный балкон проходил по всему фасаду дома на уровне второго этажа, и горлинок, разбившихся на влюбленные пары, усаживалось на отполированные перила н& менее дюжины. Затем откуда-то из поднебесья доносился протяжный крик муллы, напоминающий мусульманам об их долге. В такие минуты Жогин едва сдерживал себя от того, чтобы не достать из-под подушки пистолет и перестрелять как можно больше горлинок. Но… приходилось терпеть.
После такой своеобразной побудки он уже не мог уснуть и, свесив ноги с широкой деревянной тахты, выкуривал натощак несколько сигарет, обдумывая, что ему предпринять, чтобы поскорей избавиться от этой дремотной скуки. Окурки и обгоревшие спички он с каким-то непонятным злорадством швырял прямо вниз, в гущу цветущих петуний, мяты и еще каких-то неизвестных ему цветов, пахнувших тревожно и остро.
Вскоре из лабиринта многочисленных комнат появлялся заспанный хозяин дома, присаживался рядом со своим гостем на тахту и, блаженно почесывая через вырез белой рубахи могучую волосатую грудь, произносил ритуальную фразу:
– Сейчас будем чай пить… Зеленый.
Откашлявшись после сна, хозяин плевал через перила в собственный цветник и знакомил гостя с планами на день:
– Потом манты покушаем и поедем к одному мастеру. Покажу тебе, как медные кувшины делают.
«Чтоб ты провалился вместе со своими мантами и кувшинами! – мысленно желал ему Жогин. – На хрена мне это знать? То к ковровщикам возил, то какие-то бревна ореховые показывал…»
– А может, просто чаю с фруктами выпьем? – предлагал Жогин, у которого после обильного ужина только под утро утихла изжога.
– Э-э-э, – шутливо грозил толстым пальцем хозяин, – а потом поедешь к Виктору и будешь жаловаться, что голодным был? И вспомнив своего многолетнего друга, благодаря которому он и гуляет-то до сих пор на свободе, восхищенно добавлял: – Вот военный мужик! Такому своего ребенка можно отдать воспитывать.
По-русски Расул-ака говорил почти без акцента, только иногда прерывал свою речь в самом неожиданном месте, подыскивая в памяти необходимое слово, или, в крайнем случае, подходящую замену ему. Был невысок, черен, любил хорошо и много поесть, но свое полное тело носил легко и на жару не жаловался.
«Привык, – неприязненно думал о нем Жогин. – Живет в этой духовке всю жизнь, и другой ему не надо…»
– Мне, Расул-ака, каким-то делом заняться надо, – намекнул он хозяину дома. – А то я только целыми днями виноград ем да на экскурсии хожу по мастерским. Жиреть уже начал, – похлопал он себя для большей убедительности по тугому животу.
– Какую я тебе работу дам? – сердился Расул-ака. – Виктор передал, чтобы ты отдыхал. Вот и отдыхай. А работа… Людей наших не знаешь, город тебе не знаком. Если тебя и пошлешь куда-нибудь, на каком языке разговаривать будешь?
Все сказанное хозяином дома было правдой: и местного языка он не знал, и с городом был незнаком. О людях – и говорить нечего. И получалось, что Патов, отправляя его сюда, заранее обрекал на бездействие.
«Действительно, военный мужик, – думал он, валяясь на широкой тахте после сытного обеда. – Продумал все. Уехал человек, и ищите, кому нужно. Дел за мной никаких не числится, а подозрения… Их еще обосновать надо и свидетелей найти! А они все в раю уже! Он бы меня, наверное, убрал и там, да не хотел лишний раз внимание к больнице привлекать. Интересно: вызовет он меня назад, или мне тут и доживать придется на окраине этого Вавилона? Хотя… кому я тут нужен? Своих забот хватает. Трахнут когда-нибудь ночью, вывезут за город и поминок справлять не будут. Рвануть отсюда, что ли, пока не поздно? Деньги на первый случай есть… А куда? Жить где? Э-эх!»
Этих полуденных часов и раздумий Жогин особенно не любил. Деревянный навес над балконом хоть и защищал от солнца, но прохлады не давал. Воздух был раскален настолько, что вершины далеких гор колебались в знойном мареве, шумный город обессиленно затихал на некоторое время, погружаясь в полуденную дрему, и лишь неутомимые коршуны выписывали неторопливые круги в белесом, выжженом солнцем небе. И мысли у Жогина в эти часы были ленивые, липкие и неохотно уступали место одна другой.
Как-то за ужином хозяин дома, неторопливо прожевав кусок баранины, спросил:
– На охоту хочешь поехать? В заповедник. Мои люди нашли такое место, где ирбис живет…
– Логово? – догадался Жогин.
– Да, – важно кивнул Расул-ака. – Охота опасная, надо высоко в горы лезть. Зато денег много можно получить. Одна шкура ирбиса стоит больше, чем сотня каракулевых.
– А разве в заповеднике можно охотиться?
– У моих людей бумага будет… Разрешение на охоту.
– Лицензия, – подсказал Жогин.
– Да, лицензия. Только в ней будет написано, что можно горного барана бить. Поедешь?
– Мне один черт кого бить: барана или ирбиса. Конечно, поеду, – согласился Жогин.
Дуплет часто задумывался: зачем он понадобился Игорю Сергеевичу? То, что он делал сейчас, нельзя было назвать работой. К трем часам дня он приезжал к загородному ресторану «Уют» и торчал там до его закрытия, слоняясь без дела по многочисленным подсобным помещениям. А в полночь его и ее нескольких человек какая-нибудь машина развозила по домам. Иногда кто-то неизвестный, распоряжавшийся этими перевозками, забывал прислать машину, или ее у него под рукой не оказывалось. В таких случаях вся компания оставалась ночевать в ресторане, не поднимая лишнего шума и никому на это не жалуясь. Но такое случалось очень редко. Едой и выпивкой его не обижали, иногда Фомич привозил сотню-другую на карманные расходы, и Дуплет посапывал в две дырочки, понимая, что его держат для каких-то будущих дел, А с недавнего времени ему приказали неотлучно находиться возле швейцара и запоминать всех приезжающих в ресторан.
– Вы что, совсем уже надломились? – выразительно повертел Дуплет пальцем у виска, выслушав эту новость от Фомича. – Там народа каждый день сотни две бывает! А иной раз сразу на двух автобусах приезжают… И в каждом – иностранцы.
– Иностранцами без тебя есть кому заниматься, – спокойно сказал Фомич, переждав вспышку раздражения своего приятеля. – Нам с тобой эти дяди не по зубам. Там надо все валюты знать: что почем… И болтать по-ихнему уметь. А мы и по-русски толком не выучились. Да и рожей не вышли, – добавил Фомич. – А у тебя, кроме того, еще и кракли с метками. Только подойдешь к иностранцам, сразу «караул!» кричать начнут.
Дуплет и сам теперь частенько подумывал над тем, как ему избавиться от татуировки на кистях рук. Молод был, глуп, наделал себе меток по всему телу, а теперь бы и рад избавиться, да поздно! Бабка, к которой его определили жить, застав как-то утром Дуплета в кухне в одних трусах, выронила от неожиданности из рук тарелку и перекрестилась на маковки церковных куполов, синеющих на могучей дуплетовой груди.
– За веру пострадал, сынок? – сочувствующе спросила она своего постояльца.
– За веру… – хмуро ответил Дуплет.
Затем ахнул на похмелье кружку холодной воды и молча пошел из кухни, показав хозяйке на спине еще один этюд: веселого негра в объятиях русалки…
Как-то под вечер к ресторанному крыльцу подкатила «Волга» Игоря Сергеевича, и шофер, не выходя из кабины, поманил к себе из-за стекла Дуплета пальцем. Тот, видя, что шофер один, шел к машине не торопясь, стараясь хоть внешне сохранить чувство собственного достоинства. После часа хорошей езды приехали к тому дому, где Фомич впервые представил его своему шефу. Ничего с тех пор здесь не изменилось, только одуряющий аромат многочисленных цветников, смешанный с горьковатым смолистым запахом соснового леса, стал в прозрачном осеннем воздухе еще гуще и резче. «Кем они все работают, что такие домины себе отгрохали? – с завистью думал Дуплет, рассматривая роскошные двухэтажные особняки, спрятавшиеся за добротными заборами с ажурными железными или резными деревянными воротами. – И, наверное, машина в каждом дворе… Конечно, пешком в город не ходят и автобус на обочине не ждут».
Игорь Сергеевич встретил Дуплета, сидя в кресле у низенького столика. Руки при встрече не подал, но был приветлив и предложил гостю сесть. Дуплет опрокинулся в непривычно низкую чашу кресла и смущенно заерзал по полу длинными ногами, не зная, куда их деть.
– Ну, как работается? – спросил хозяин дома, внимательно разглядывая Дуплета серыми глазами.
– Хорошо… – неуверенно ответил тот. И, спохватившись, добавил: – Спасибо вам… Человеком сделали.
– Ну, до этого еще далеко, – улыбнулся уголками губ Игорь Сергеевич, – но постараюсь сделать. Денег хватает?
– Хватает, – уже уверенней ответил Дуплет, – а куда мне их тратить?
– Деньги всегда есть куда потратить, – заметил хозяин. – И жалеть их не нужно. Для того они и созданы, чтобы их тратить. Хозяйка нравится?
– Какая? Где живу, что ли? – уточнил Дуплет.
– Да…
– Ничего старушка, смирная… Лишнего не спрашивает.
– А о чем же спрашивать? – опять улыбнулся Игорь Сергеевич. – Ей за тебя платят хорошо. Но ты иногда привози бабуле из ресторана что-нибудь такое… – неопределенно покрутил пальцами Игорь Сергеевич. – Ну, фруктов хороших или конфет. Старики внимание любят. Ты ж у нее прописан как опекун по уходу за престарелой. Вот и заботься… Человеку иногда и ласки хочется. Не все же деньгами мерить. Она на твое имя и завещание на дом составила. Большего пока сделать не могу: биография у тебя слишком громкая. Поживи немного там, со временем о тебе реже вспоминать будут, тогда и к городу ближе переберешься. Если, конечно, работать будешь как следует, – многозначительно закончил он.
– Я понимаю, – сказал Дуплет, – такие дела сразу не делаются. Да мне и там неплохо… Ездить только далеко.
Игорь Сергеевич подвинул к Дуплету лежавший на столике конверт из плотной черной бумаги и попросил:
– Посмотри фотографии… Только внимательно. Если знакомые лица встретятся – откладывай в отдельную стопку.
Занятие оказалось не таким уж и легким, как подумал вначале Дуплет. Снимки были сделаны в самых неожиданных местах и не всегда качественно: на улице, возле подъездов домов, на стоянках автомашин, даже за ресторанными столиками. Но все же после некоторых сомнений и колебаний он отложил в сторону небольшую стопку фотографий. Оставшиеся – сложил в конверт,
– Вот этих людей точно видел несколько раз, – уверенно сказал Дуплет, отдавая стопку Игорю Сергеевичу.
– Где? – равнодушно спросил тот.
В ресторане. Не один раз приезжали.
– А те, значит, – показал хозяин дома на конверт, – не приезжали?
– Может, и были, – заколебался Дуплет, – но точно сказать не могу. Или – без меня.
– Так-так… – задумчиво сказал Игорь Сергеевич, подравнивая края фотографий в стопочке. – А должны были бы приезжать… Ладно, проверим по другим точкам. Но я тебя пригласил сюда не только за этим, – перешел он к основному вопросу. – Неприятности наклевываются у меня. Вот ты мне скажи: как у вас поступают там… где ты был с теми, кто дело предает?
– Да просто: кормят досыта землей, – не задумываясь ответил Дуплет.
– А если это друг или бывший подельник?
– Какая разница. Друг один, а дело общее. Тут и выбирать нечего, – убежденно сказал Дуплет. – Прикажет пахан, и отправишь хоть друга, хоть брата.
– Здесь тоже по этим законам живут, – задумчиво сказал Игорь Сергеевич. – У меня, Леша, стукач завелся, – поведал он о своей беде гостю. – И кто ты думаешь?
– Кто?
– Приятель твой новый… Таран. Которому ты деньги передал,
– Не может быть! – привстал в кресле Дуплет. – Я же с ним разговаривал, предупредил.
– Сядь! – приказал хозяин дома. – Все может быть… Люди на все способны.
– Да зачем ему это? – все еще не верил этой новости Дуплет.
– Этого я спрашивать не стал. Но что настучал он – это проверено. Причем тем людям, с которыми я куском хлеба делюсь, – кивнул он в сторону стопки фотографий. Теперь ты понял, зачем я тебя вызвал?
– Понял… Я пойду, – покорно сказал Дуплет. – Жаль только, погулял мало… Заметут меня. На виду я… И встречался с ним. А второй, друг его, Витькой, что ли, зовут… С ним как?
– Тем другие займутся, – ответил Игорь Сергеевич. – Хватит с тебя одного. Но убрать их надо, иначе через этих боксеров милиция на Фомича выйдет, а потом…
– Ясно, – крупно сглотнул враз пересохшим ртом Дуплет.
– Ты не бойся! – ободрил его Игорь Сергеевич. – Все подготовим так, что тебя никто ни о чем не спросит. Лишние хлопоты мне тоже ни к чему.
Старшая медсестра вошла в кабинет без стука. Вошла не как ближайший помощник, а как женщина, имеющая на мужчину, занимающего этот кабинет, определенные права и от которой у него нет никаких секретов. Села за столик, стоявший вплотную к большому, за которым сидел Патов, и нервно забарабанила длинными ухоженными пальцами по полировке стола.
– Что случилось? – удивленно спросил ее Патов.
– Это я у тебя должна спросить, – глухо ответила медсестра. – Ты собираешься в отпуск?
– Тебе, Лариса, в этом году придется пойти в отпуск позже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
– Вы сказали Клаве по телефону, что возникли какие-то трудности с приобретением мебели, – начал разговор Игорь Сергеевич. – Может, я чем-то смогу помочь? На женщин в таких случаях рассчитывать нечего: они не любят трудностей. И неудачников… – добавил он.
– Давайте, наверное, вначале закажем ужин, – предложил Виктор Георгиевич, – а уж потом поговорим.
– Уже заказан, – улыбнулся Игорь Сергеевич. И поймав удивленно-вопросительный взгляд своего собеседника, пояснил:
– Сегодня вы мой гость, и я заранее обо всем позаботился. Учел даже и то, что вы не любите коньяк. Хотя я, признаться, не понимаю, как можно водку предпочитать коньяку?
– Это объясняется просто: достаток ко мне пришел слишком поздно, а потом я уже не захотел менять свои привычки. И потом, мне кажется, безразлично, чем туманить себе мозги. Но вы можете не обращать на меня внимания и пить то, что вам больше по душе.
– Да нет, – возразил Игорь Сергеевич, – надо уважать вкусы гостя. Тем более, что и жертва с моей стороны не так уж велика.
Мишка-пингвин, очевидно, заметил какой-то поданный ему знак, и за два приема уставил столик закусками.
– Одна из немногих вещей, которые на Руси умеют делать на уровне мировых стандартов, – ядовито заметил Игорь Сергеевич, разливая водку в рюмки.
Выпили молча, без тостов, каждый за свое.
– Меня обложили со всех сторон, – начал жаловаться Виктор Георгиевич, принимаясь за закуску. – Все парализовано, и думать сейчас о какой-то мебели.
– А кто обложил? – живо заинтересовался собеседник. – Мои люди в последнее время вас не тревожили.
– Обложили следователи. Причем не очень-то и скрывают это. Очевидно, специально так делают, чтобы оказать психологическое давление. Приятного мало… И мешает…
– Расскажите подробней, если можно, – попросил Игорь Сергеевич. – Вот, например, сегодня, когда ехали сюда, вы заметили что-нибудь?
– Конечно! Но добрался я без помех, и то лишь потому, что заранее продумал все до мелочей. Они, наверное, до сих пор мотаются по городу за моей машиной. А вот прошлый раз уйти удалось с трудом. Но это не основное. Главное – парализован Шуртов.
Игорь Сергеевич слушал своего собеседника очень внимательно, стараясь не пропустить в рассказе ни одной мелочи и не забывая изредка подливать в рюмки. Выслушав, помолчал, то ли обдумывая, что посоветовать, то ли ожидая дополнений к рассказу. Затем, приняв какое-то решение, сказал:
– А что если мы поступим так…
И в этом «мы поступим» Виктор Георгиевич уловил не только готовность помочь ему, но и явное желание собеседника после устранения всех временных трудностей взять на себя часть забот по дальнейшему ведению дел, включив в них своих людей, финансы и опыт.
– Как? – с надеждой спросил Виктор Георгиевич.
– Прежде всего надо выключить из дела следователей.
– Вы… имеете в виду…
– Нет, нет… Совсем не то, что вы подумали, – успокоил Патова собеседник.
ЛИЦЕНЗИЯ НА УБИЙСТВО
Азией Жогин пресытился быстро: от жирного плова и бараньей шурпы постоянно мучила изжога. И ко всему этому изматывающая сухая жара днем и плотная, почти осязаемая на ощупь, духота ночью. Облегчение наступало только под утро, когда от протекавшей через город бурной горной реки начинало веять прохладой, а в садах, окутанных предрассветной туманной дымкой, затихали страстные призывы перепелов.
Но эти часы, наполненные утренней свежестью и первозданной тишиной, были слишком коротки, и для того, чтобы полностью отдохнуть и почувствовать себя свежим, Жогину их явно не хватало. День начинался с томного воркования горлинок, облюбовавших почему-то для своих объяснений перила балкона, на котором спал Жогин. Деревянный балкон проходил по всему фасаду дома на уровне второго этажа, и горлинок, разбившихся на влюбленные пары, усаживалось на отполированные перила н& менее дюжины. Затем откуда-то из поднебесья доносился протяжный крик муллы, напоминающий мусульманам об их долге. В такие минуты Жогин едва сдерживал себя от того, чтобы не достать из-под подушки пистолет и перестрелять как можно больше горлинок. Но… приходилось терпеть.
После такой своеобразной побудки он уже не мог уснуть и, свесив ноги с широкой деревянной тахты, выкуривал натощак несколько сигарет, обдумывая, что ему предпринять, чтобы поскорей избавиться от этой дремотной скуки. Окурки и обгоревшие спички он с каким-то непонятным злорадством швырял прямо вниз, в гущу цветущих петуний, мяты и еще каких-то неизвестных ему цветов, пахнувших тревожно и остро.
Вскоре из лабиринта многочисленных комнат появлялся заспанный хозяин дома, присаживался рядом со своим гостем на тахту и, блаженно почесывая через вырез белой рубахи могучую волосатую грудь, произносил ритуальную фразу:
– Сейчас будем чай пить… Зеленый.
Откашлявшись после сна, хозяин плевал через перила в собственный цветник и знакомил гостя с планами на день:
– Потом манты покушаем и поедем к одному мастеру. Покажу тебе, как медные кувшины делают.
«Чтоб ты провалился вместе со своими мантами и кувшинами! – мысленно желал ему Жогин. – На хрена мне это знать? То к ковровщикам возил, то какие-то бревна ореховые показывал…»
– А может, просто чаю с фруктами выпьем? – предлагал Жогин, у которого после обильного ужина только под утро утихла изжога.
– Э-э-э, – шутливо грозил толстым пальцем хозяин, – а потом поедешь к Виктору и будешь жаловаться, что голодным был? И вспомнив своего многолетнего друга, благодаря которому он и гуляет-то до сих пор на свободе, восхищенно добавлял: – Вот военный мужик! Такому своего ребенка можно отдать воспитывать.
По-русски Расул-ака говорил почти без акцента, только иногда прерывал свою речь в самом неожиданном месте, подыскивая в памяти необходимое слово, или, в крайнем случае, подходящую замену ему. Был невысок, черен, любил хорошо и много поесть, но свое полное тело носил легко и на жару не жаловался.
«Привык, – неприязненно думал о нем Жогин. – Живет в этой духовке всю жизнь, и другой ему не надо…»
– Мне, Расул-ака, каким-то делом заняться надо, – намекнул он хозяину дома. – А то я только целыми днями виноград ем да на экскурсии хожу по мастерским. Жиреть уже начал, – похлопал он себя для большей убедительности по тугому животу.
– Какую я тебе работу дам? – сердился Расул-ака. – Виктор передал, чтобы ты отдыхал. Вот и отдыхай. А работа… Людей наших не знаешь, город тебе не знаком. Если тебя и пошлешь куда-нибудь, на каком языке разговаривать будешь?
Все сказанное хозяином дома было правдой: и местного языка он не знал, и с городом был незнаком. О людях – и говорить нечего. И получалось, что Патов, отправляя его сюда, заранее обрекал на бездействие.
«Действительно, военный мужик, – думал он, валяясь на широкой тахте после сытного обеда. – Продумал все. Уехал человек, и ищите, кому нужно. Дел за мной никаких не числится, а подозрения… Их еще обосновать надо и свидетелей найти! А они все в раю уже! Он бы меня, наверное, убрал и там, да не хотел лишний раз внимание к больнице привлекать. Интересно: вызовет он меня назад, или мне тут и доживать придется на окраине этого Вавилона? Хотя… кому я тут нужен? Своих забот хватает. Трахнут когда-нибудь ночью, вывезут за город и поминок справлять не будут. Рвануть отсюда, что ли, пока не поздно? Деньги на первый случай есть… А куда? Жить где? Э-эх!»
Этих полуденных часов и раздумий Жогин особенно не любил. Деревянный навес над балконом хоть и защищал от солнца, но прохлады не давал. Воздух был раскален настолько, что вершины далеких гор колебались в знойном мареве, шумный город обессиленно затихал на некоторое время, погружаясь в полуденную дрему, и лишь неутомимые коршуны выписывали неторопливые круги в белесом, выжженом солнцем небе. И мысли у Жогина в эти часы были ленивые, липкие и неохотно уступали место одна другой.
Как-то за ужином хозяин дома, неторопливо прожевав кусок баранины, спросил:
– На охоту хочешь поехать? В заповедник. Мои люди нашли такое место, где ирбис живет…
– Логово? – догадался Жогин.
– Да, – важно кивнул Расул-ака. – Охота опасная, надо высоко в горы лезть. Зато денег много можно получить. Одна шкура ирбиса стоит больше, чем сотня каракулевых.
– А разве в заповеднике можно охотиться?
– У моих людей бумага будет… Разрешение на охоту.
– Лицензия, – подсказал Жогин.
– Да, лицензия. Только в ней будет написано, что можно горного барана бить. Поедешь?
– Мне один черт кого бить: барана или ирбиса. Конечно, поеду, – согласился Жогин.
Дуплет часто задумывался: зачем он понадобился Игорю Сергеевичу? То, что он делал сейчас, нельзя было назвать работой. К трем часам дня он приезжал к загородному ресторану «Уют» и торчал там до его закрытия, слоняясь без дела по многочисленным подсобным помещениям. А в полночь его и ее нескольких человек какая-нибудь машина развозила по домам. Иногда кто-то неизвестный, распоряжавшийся этими перевозками, забывал прислать машину, или ее у него под рукой не оказывалось. В таких случаях вся компания оставалась ночевать в ресторане, не поднимая лишнего шума и никому на это не жалуясь. Но такое случалось очень редко. Едой и выпивкой его не обижали, иногда Фомич привозил сотню-другую на карманные расходы, и Дуплет посапывал в две дырочки, понимая, что его держат для каких-то будущих дел, А с недавнего времени ему приказали неотлучно находиться возле швейцара и запоминать всех приезжающих в ресторан.
– Вы что, совсем уже надломились? – выразительно повертел Дуплет пальцем у виска, выслушав эту новость от Фомича. – Там народа каждый день сотни две бывает! А иной раз сразу на двух автобусах приезжают… И в каждом – иностранцы.
– Иностранцами без тебя есть кому заниматься, – спокойно сказал Фомич, переждав вспышку раздражения своего приятеля. – Нам с тобой эти дяди не по зубам. Там надо все валюты знать: что почем… И болтать по-ихнему уметь. А мы и по-русски толком не выучились. Да и рожей не вышли, – добавил Фомич. – А у тебя, кроме того, еще и кракли с метками. Только подойдешь к иностранцам, сразу «караул!» кричать начнут.
Дуплет и сам теперь частенько подумывал над тем, как ему избавиться от татуировки на кистях рук. Молод был, глуп, наделал себе меток по всему телу, а теперь бы и рад избавиться, да поздно! Бабка, к которой его определили жить, застав как-то утром Дуплета в кухне в одних трусах, выронила от неожиданности из рук тарелку и перекрестилась на маковки церковных куполов, синеющих на могучей дуплетовой груди.
– За веру пострадал, сынок? – сочувствующе спросила она своего постояльца.
– За веру… – хмуро ответил Дуплет.
Затем ахнул на похмелье кружку холодной воды и молча пошел из кухни, показав хозяйке на спине еще один этюд: веселого негра в объятиях русалки…
Как-то под вечер к ресторанному крыльцу подкатила «Волга» Игоря Сергеевича, и шофер, не выходя из кабины, поманил к себе из-за стекла Дуплета пальцем. Тот, видя, что шофер один, шел к машине не торопясь, стараясь хоть внешне сохранить чувство собственного достоинства. После часа хорошей езды приехали к тому дому, где Фомич впервые представил его своему шефу. Ничего с тех пор здесь не изменилось, только одуряющий аромат многочисленных цветников, смешанный с горьковатым смолистым запахом соснового леса, стал в прозрачном осеннем воздухе еще гуще и резче. «Кем они все работают, что такие домины себе отгрохали? – с завистью думал Дуплет, рассматривая роскошные двухэтажные особняки, спрятавшиеся за добротными заборами с ажурными железными или резными деревянными воротами. – И, наверное, машина в каждом дворе… Конечно, пешком в город не ходят и автобус на обочине не ждут».
Игорь Сергеевич встретил Дуплета, сидя в кресле у низенького столика. Руки при встрече не подал, но был приветлив и предложил гостю сесть. Дуплет опрокинулся в непривычно низкую чашу кресла и смущенно заерзал по полу длинными ногами, не зная, куда их деть.
– Ну, как работается? – спросил хозяин дома, внимательно разглядывая Дуплета серыми глазами.
– Хорошо… – неуверенно ответил тот. И, спохватившись, добавил: – Спасибо вам… Человеком сделали.
– Ну, до этого еще далеко, – улыбнулся уголками губ Игорь Сергеевич, – но постараюсь сделать. Денег хватает?
– Хватает, – уже уверенней ответил Дуплет, – а куда мне их тратить?
– Деньги всегда есть куда потратить, – заметил хозяин. – И жалеть их не нужно. Для того они и созданы, чтобы их тратить. Хозяйка нравится?
– Какая? Где живу, что ли? – уточнил Дуплет.
– Да…
– Ничего старушка, смирная… Лишнего не спрашивает.
– А о чем же спрашивать? – опять улыбнулся Игорь Сергеевич. – Ей за тебя платят хорошо. Но ты иногда привози бабуле из ресторана что-нибудь такое… – неопределенно покрутил пальцами Игорь Сергеевич. – Ну, фруктов хороших или конфет. Старики внимание любят. Ты ж у нее прописан как опекун по уходу за престарелой. Вот и заботься… Человеку иногда и ласки хочется. Не все же деньгами мерить. Она на твое имя и завещание на дом составила. Большего пока сделать не могу: биография у тебя слишком громкая. Поживи немного там, со временем о тебе реже вспоминать будут, тогда и к городу ближе переберешься. Если, конечно, работать будешь как следует, – многозначительно закончил он.
– Я понимаю, – сказал Дуплет, – такие дела сразу не делаются. Да мне и там неплохо… Ездить только далеко.
Игорь Сергеевич подвинул к Дуплету лежавший на столике конверт из плотной черной бумаги и попросил:
– Посмотри фотографии… Только внимательно. Если знакомые лица встретятся – откладывай в отдельную стопку.
Занятие оказалось не таким уж и легким, как подумал вначале Дуплет. Снимки были сделаны в самых неожиданных местах и не всегда качественно: на улице, возле подъездов домов, на стоянках автомашин, даже за ресторанными столиками. Но все же после некоторых сомнений и колебаний он отложил в сторону небольшую стопку фотографий. Оставшиеся – сложил в конверт,
– Вот этих людей точно видел несколько раз, – уверенно сказал Дуплет, отдавая стопку Игорю Сергеевичу.
– Где? – равнодушно спросил тот.
В ресторане. Не один раз приезжали.
– А те, значит, – показал хозяин дома на конверт, – не приезжали?
– Может, и были, – заколебался Дуплет, – но точно сказать не могу. Или – без меня.
– Так-так… – задумчиво сказал Игорь Сергеевич, подравнивая края фотографий в стопочке. – А должны были бы приезжать… Ладно, проверим по другим точкам. Но я тебя пригласил сюда не только за этим, – перешел он к основному вопросу. – Неприятности наклевываются у меня. Вот ты мне скажи: как у вас поступают там… где ты был с теми, кто дело предает?
– Да просто: кормят досыта землей, – не задумываясь ответил Дуплет.
– А если это друг или бывший подельник?
– Какая разница. Друг один, а дело общее. Тут и выбирать нечего, – убежденно сказал Дуплет. – Прикажет пахан, и отправишь хоть друга, хоть брата.
– Здесь тоже по этим законам живут, – задумчиво сказал Игорь Сергеевич. – У меня, Леша, стукач завелся, – поведал он о своей беде гостю. – И кто ты думаешь?
– Кто?
– Приятель твой новый… Таран. Которому ты деньги передал,
– Не может быть! – привстал в кресле Дуплет. – Я же с ним разговаривал, предупредил.
– Сядь! – приказал хозяин дома. – Все может быть… Люди на все способны.
– Да зачем ему это? – все еще не верил этой новости Дуплет.
– Этого я спрашивать не стал. Но что настучал он – это проверено. Причем тем людям, с которыми я куском хлеба делюсь, – кивнул он в сторону стопки фотографий. Теперь ты понял, зачем я тебя вызвал?
– Понял… Я пойду, – покорно сказал Дуплет. – Жаль только, погулял мало… Заметут меня. На виду я… И встречался с ним. А второй, друг его, Витькой, что ли, зовут… С ним как?
– Тем другие займутся, – ответил Игорь Сергеевич. – Хватит с тебя одного. Но убрать их надо, иначе через этих боксеров милиция на Фомича выйдет, а потом…
– Ясно, – крупно сглотнул враз пересохшим ртом Дуплет.
– Ты не бойся! – ободрил его Игорь Сергеевич. – Все подготовим так, что тебя никто ни о чем не спросит. Лишние хлопоты мне тоже ни к чему.
Старшая медсестра вошла в кабинет без стука. Вошла не как ближайший помощник, а как женщина, имеющая на мужчину, занимающего этот кабинет, определенные права и от которой у него нет никаких секретов. Села за столик, стоявший вплотную к большому, за которым сидел Патов, и нервно забарабанила длинными ухоженными пальцами по полировке стола.
– Что случилось? – удивленно спросил ее Патов.
– Это я у тебя должна спросить, – глухо ответила медсестра. – Ты собираешься в отпуск?
– Тебе, Лариса, в этом году придется пойти в отпуск позже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14