Сейчас я ностальгически вспоминаю про этих «мафиози». Наверное, как человек, сбитый «мерседесом», грустит о временах, когда по дорогам отечества ездили в основном «Запорожцы».
С настоящей мафией я соприкоснулась, когда уже работала в отделе по расследованию особо важных дел прокуратуры города (по старой памяти – в следственной части). Но вот тут, дорогие друзья, кончается реальность и начинается фантастика. Прошу запомнить, что того, о чем я расскажу дальше, не может быть, потому что не может быть никогда. И если поверить в то, что все так и было – тогда лучше застрелиться.
Итак, в августе 1993 года я вышла из отпуска. С моим хорошим приятелем – оперативником из района, где я работала до перехода в следственную часть, мы пошли пообедать в одно симпатичное кафе и за столом болтали об общих знакомых.
«Знаешь, – вдруг сказал он, – у нас в районе поговаривают, что Влад Владимиров тут пострелял на мафиозной разборке».
Влада я знала, и меня чуть не перекосило от упоминания его имени. Он работал в отделении, располагавшемся в одном здании с прокуратурой, и мое знакомство с ним произошло, когда у ресторана под кодовым названием «Утюг» (за форму зала) нашли свежий, еще не остывший, труп женщины. Хотя при ней не было ни документов, ни вещей, по которым можно было установить ее личность, мы уже к вечеру знали, что она отмечала в «Утюге» свое тридцатилетие и ушла с молоденьким азербайджанцем, который потащил ее в темный угол.
Там и нашли утром ее тело в позе, недвусмысленно свидетельствующей о ее последних утехах.
Разыскать азербайджанца было уже делом техники. А когда его задержали, выяснилось, что документов у него никаких нет, а паспорт он получал в Баку. Поскольку прокурор грозил отказать в аресте, если через три дня не будет установлена его личность, я упала .на колени перед уголовно-розыскным начальством и договорилась о командировании кого-нибудь из оперов в Баку для сбора документов на задержанного. Ко мне за заданием прислали симпатичного опера Влада Владимирова, глаза его сияли преданностью делу, прокуратуре и мне лично. Я объяснила ему серьезность ситуации, он долго кивал головой, забрал задание и клятвенно пообещал быть с нужными документами ровно через три дня.
Снова в моем кабинете он появился ровно через неделю. Положил мне на стол мое задание и с прежней преданностью во взоре сообщил, что не смог достать билеты на самолет, поэтому никуда не летал. Я некоторое время сидела, судорожно хватая ртом воздух, потом закрыла рот и стала думать, как выходить из положения. А Влад, по-прежнему угодливо улыбаясь, тихонько вышел из моего кабинета и закрыл за собой дверь.
В следующий раз Влад появился в поле моего зрения, когда коллеги положили на стол рапорт опера-«бэха» (сотрудника отдела по борьбе с экономическими преступлениями) о том, что он изъял у торговцев с Кавказа «левый» товар на весьма крупную сумму, а через час после изъятия к нему пришел Влад Владимиров с предложением отдать ему всего на час документы на товар, за что получить сумму, равную стоимости товара, а потом ему принесут документы, в которых комар носа не подточит. Мы обложили Влада со всех сторон: «бэх» сделал вид, что согласился на сделку, его опутали проводами диктофонов и радиомикрофонов, и Влад с «бэхом» пару часов прогуливались по садику, поскольку «бэху» было дано строжайшее указание не садиться для получения денег в машину, где видео – и аудиозапись встречи была бы затруднена. А Владику хотелось как раз сесть в машину, и они два часа базарили ни о чем, и в итоге Владик, судя по всему, нюхом чуя опасность, отказался от передачи денег.
В общем, всем, кто знал Владика, было понятно, что службу в милиции он использует как возможность всюду проходить по удостоверению и получать сведения, не всем доступные, а ездит за границу, обедает в дорогих ресторанах, делает в своей шикарной квартире евроремонт и меняет «тачки» отнюдь не на жалкие милицейские гроши. Предательство всегда хорошо оплачивалось. А ребята из отделения говорили, что если планируется рейд, то стоит Владику после оперативки сделать несколько звонков – и в сети уголовного розыска крупная рыба уже не попадается. Так, всякая шелупонь. Когда мой приятель упомянул Владика, я вспомнила, что позавчера была в РУОПе и видела там в коридоре Владика с выбитым зубом, он еще поздоровался со мной, но мне и в голову не пришло, что он сидит там как задержанный. Приятель сказал мне, что райуправление гудит, все судачат, что сначала Владимиров имел отношение к одной перестрелке, организованной бандитом по кличке Хаммер, а потом он очень здорово засветился во время другой перестрелки, когда Хаммер был убит, а вместе с ним погиб охранявший его постовой из нашего райуправления. Деталей никто не знает, но роль Владимирова не вызывает сомнений. Рассказывали даже о такой подробности – в машине убитого бандита нашли какие-то документы, которые принадлежали знакомому Владимирова.
Посплетничав с приятелем про Владимирова, я вернулась на работу и тут же была вызвана к руководству, где мне вручили сразу два уголовных дела о двух перестрелках, уйме трупов и о богатеньком опере Владимирове.
Я села читать дела, и вот что я там вычитала.
В последний день июля к офису фирмы «Гиацинт» подъехала темная иномарка. Из нее вышли трое, водитель оставался за рулем. У входа визитеры разделились: один остался на улице, двое вошли в приемную, сказали, что им нужен Валентин, и произнесли пароль. Их пропустили в кабинет к первому лицу, один сразу вынул из рукава пистолет и стал стрелять, а второй положил на пол всех находившихся в холле и для острастки палил в потолок.
Валентину повезло – пули просвистели мимо него, попав в охранников, а те, не щадя себя, из последних сил скрутили киллера и отобрали «вальтер» с глушителем. Сообщник киллера, стороживший людей в холле, бросился бежать, но убежал недалеко – аккурат до своего приятеля, стоявшего на улице с «акаэсом». Видя, что дело плохо, автоматчик, уже уложивший одного из охранников, застрелил своего подельника, прыгнул в машину, и больше никто его не видел. А киллера ребята из охраны затолкали в свою машину и рванули от офиса.
К тому времени окрестные граждане сообщили в милицию о том, что опять стреляют. И бравые патрульные перехватили и тормознули машину охраны «Гиацинта», извлекли оттуда изрядно помятого киллера, на теле которого явственно отпечатались следы рукояток пистолетов, – видимо, потому, что в машине было тесно. «Ах, как удачно, – воскликнули охранники „Гиацинта», – а мы как раз едем в милицию, чтобы сдать разбойника, но плохо знаем дорогу; а тут так кстати вы». Естественно, никто и не посмел оскорбить ребят подозрением в неискренности и предположить, что мчались они вовсе не в ближайшее отделение, а в лес, где должно было произойти очень эффективное дознание, гораздо эффективнее того, что было предпринято нами.
Как бы то ни было, разбойника повезли в милицию «колоть». Поломавшись для виду, разбойник по фамилии Артамонов сообщил, что с друзьями Геной и Лешей он был нанят для того, чтобы ограбить магазин. И на этой версии он стоял ровно три недели. А опера пока потихоньку устанавливали личность убитого бандита. И установили. Когда Артамонову сообщили настоящие данные его подельника, тело которого уже было официально опознано, он, не моргнув глазом, согласился, что это был не Гена, а Антоша, зато другой, скрывшийся его дружок, – именно Леша и никто иной. (Из чего я сделала вывод, что Леша еще жив, в отличие от Антона Ефимова, которого уже все равно было не привлечь к уголовной ответственности.) Но опера установили и его данные. Автоматчика звали не Леша, а Ярик – Ярослав, фамилия – Ходасевич. Остались пустяки – выяснить, кто же был за рулем «тачки», поскольку на этом человеке крупными буквами было написано «организатор», на простого водилу его роль не тянула.
Оставшиеся в живых охранники «Гиацинта» рассказали, что покушение произошло в шесть вечера, а в три часа дня та же машина – темно-синяя «BMW» – подъезжала к их офису, из нее выходили те же люди, которые спустя несколько часов приехали туда с оружием, и осматривались, а водитель показывал им окна офиса.
Оперативники часами пытались разговорить Сашу Артамонова, приносили ему деликатесы, поили минералкой, передавали приветы от жены, но Саша молчал как воды в рот набрав. А за это время произошли очень интересные события.
Естественно, что сразу после неудавшегося покушения объект его Валентин – пребывая в расстроенных чувствах, отбыл из этой варварской страны в более цивилизованную Европу, где наши нувориши проводят лучшую часть жизни с тех пор, как открылись все границы. И пока он там подлечивал нервы, в нашей азиатской стране светлым летним вечером убили его «правую руку», молодого б... (чуть не написала «бандита», пардон) бизнесмена Хаммера. Причем насколько бестолково палили в Валентина, настолько грамотно и красиво завалили Хаммера. Артамонов-то с компанией в последний день июля притащившись в офис, набитый людьми, то бишь потенциальными свидетелями, сами перекрыли себе все отходы, в нужного человека так и не попали.
А вот убийство Хаммера было разыграно по безупречным нотам мастерской партитуры. Знакомый позвонил ему и сказал, что привез ему из-за границы часы «Ролекс», о которых тот давно мечтал, и довольно дешево, всего за десять тысяч долларов. Хаммер назначил ему «стрелку» в шесть вечера неподалеку от своего офиса, в большом дворе проектного института. Приехал он туда со всеми предосторожностями, Поскольку накануне стреляли в его шофера и телохранителя, ранили его в плечо, не задев ничего серьезного, а потом нападавшие со словами «не тот» скрылись с места происшествия. Правда, нашлись злые языки, утверждавшие, что Хаммеру очень хотелось быть не вторым, а первым в фирме «Гиацинт», и что выстрел в его телохранителя был организован самим Хаммером, чтобы создать впечатление, что он тоже подвергается опасности как «правая рука» Валентина. Поэтому за часами он приехал вместе с двумя друзьями, вооруженными пистолетами, сам с «пушкой» и в довершение ко всему – в машине, охраняемой милиционером в форме. Ан нет, часы ему получить не удалось: приятель, подразнив его «Ролексом», сказал, что хорошо знает его и потому без денег часы ему не отдаст. Со скрежетом зубовным Хаммер согласился привезти деньги на это же место через пару часов, благо он там осмотрелся, и «стрелку» перенесли на восемь вечера. А когда Хаммер приехал туда второй раз, на машине, набитой деньгами, вышел и доверчиво пошел навстречу знакомому, в кустах двора его уже терпеливо ждали автоматчики, причем все было рассчитано так классно, что в какой бы точке двора ни остановилась машина Хаммера, она стопроцентно простреливалась бы с диспозиции, выбранной киллерами.
А дальше – выглянувшие в окна жильцы дома, привлеченные звуками автоматных очередей, с изумлением наблюдали, как один автоматчик в упор расстрелял Хаммера, еще пару раз прошелся очередью по упавшему, в то время как двое других хладнокровно расстреляли машину с друзьями и охранником, после чего с достоинством и не торопясь покинули двор через разные арки. Похоже было, что машины ждали их с двух сторон огромного дома, на двух разных улицах, что еще раз свидетельствовало о размахе операции и ее тщательной подготовке.
То ли известие об устранении Хаммера (как уже было понятно – заказчика покушения на Валентина) так подействовало на Артамонова, то ли опера все-таки достучались до Саши, но в один прекрасный день он в коридоре РУОПа шепнул оперативнику, что за рулем сидел «Владик в кубе».
«Ну-ка, ну-ка, – сказали опера, – а поподробнее?» Еле слышным шепотом Саша поведал, что в тот день его вызвал «на стрелку» опер районного отделения милиции Владимир Владимирович Владимиров, которого называли еще «Владик в кубе», там были еще двое его знакомых, которым Влад дал покурить анаши, потом раздал оружие и сказал, что нужно пострелять в офисе. На темном «BMW» они подъехали к офису, а дальнейшее нам известно.
Еще Саша поведал, что с Владиком он познакомился несколько лет назад, когда со своим дружком Поросятиной пытался ограбить машину. Был задержан гражданами и препровожден в местное отделение, где ими занялся дежурный опер Владимиров. Видимо, дежурный опер Владимиров присматривал людей, которых можно использовать, и сразу понял, что эти-то могут ему пригодиться, поэтому материал о покушении на кражу уничтожил, стал опекать Сашу и Поросятину и даже подружился с ними домами.
К немалому удивлению оперативников, Саша Артамонов уже более громким голосом повторил все это следователю прокуратуры на допросе, в присутствии лучшего адвоката в городе, с которым неизвестный доброжелатель заключил соглашение на защиту Саши. Адвокат, слушая показания своего подзащитного, благостно кивал головой. Дальше – больше. Саша повторил все это еще раз, уже для видеозаписи его показаний, и заверил, что на очной ставке скажет все это в глаза Владимирову.
Правда, потом он шепотом сообщил оперативнику в коридоре, что он конечно, подтвердит свои показания на очной ставке с Владимировым, но только при одном условий: если Владимиров тоже будет арестован. «Поймите, – чуть не плакал он, – Владимиров страшный человек. Я не знаю, сколько всего за ним трупов, но не меньше восьми или девяти, и боюсь за свою семью. У него же руки по локоть в крови, он же ни перед чем не остановится. Пока я не увижу, что он „закрыт», я не скажу ни слова».
Сотрудники РУОПа честно доложили ситуацию следователю и попросили не проводить с Владимировым очную ставку, пока тот на свободе. «Конечно-конечно», – сказала следователь, вышла из РУОПа и тут же пошла в тюрьму вместе с Владимировым, где в присутствии того самого знаменитого адвоката Саша сходу отказался от своих показаний, поскольку хорошо видел, что Владик пришел на допрос не из камеры, а с улицы.
Вот в таком виде я получила дело в свое производство. Для работы по делу мне была придана бригада сотрудников РУОПа. Один из членов этой бригады при первой же встрече со мной заявил, что все прокуроры – взяточники, и я тоже не исключение. «Дело по таможне ведь вы расследовали, – сказал он, – и взятки по нему брали». Я никогда не расследовала никаких дел по таможне, о чем ему сразу сообщила. «А, ну значит, вы надзирали за Московским районом и брали взятки», – поправился он.
Я порылась в памяти. Нет, я никогда не надзирала за Московским районом. И очень расстроилась, пытаясь понять, почему же он считает меня взяточницей? И расстраивалась до тех пор, пока не поняла, что просто человек мерит всех по себе. Один из руоповцев мне задал такую задачу на сообразительность: «Сижу, читаю установку на бандита, а в установке добрая половина про коллегу, который в этот момент сидит напротив. Как ты думаешь, про кого бы это?» – «Про Лысухина», – уверенно ответила я и удостоилась похвалы за оперативную смекалку.
Второй член бригады – Женя Казанский – был мрачен и сосредоточен. Как-то он подошел ко мне в коридоре РУОПа, отвел в сторону и значительным шепотом сказал: «У тебя дело по убийству двоих „тамбовцев»? Я знаю, кто убил. – Выдержал эффектную паузу и продолжил: – Но я тебе не скажу. И вообще никому не скажу...» – «Милосердный Боже, а зачем ты в таком случае мне это сообщаешь?!» – «Чтоб знала», – был ответ. Я мысленно продолжила: «Чтоб знала, какой я крутой оперативник, какой серьезной информацией я располагаю, и в каких кругах я ее черпаю...» Короче, как говорил Куприн, видно сову по полету, добра молодца – по соплям. Но в общем и целом огромным количеством самой серьезной информации он действительно располагал, думать умел; руководство считало, что по своим оперативным способностям он один стоит целого отдела.
Его особенностью была привычка тайно записывать на диктофон любые разговоры, и не только служебные. Пьет ли он с товарищами ночью в кабинете, обжимает ли где-то женщину, главное, вовремя включить запись, а потом уже спокойно подумать, где можно использовать пьяный треп товарища или компромат на бабу. Может быть, в этом и заключатся высший оперативный пилотаж; и была в этой шпиономании какая-то сермяжная правда, поскольку некоторые сотрудники РУОПа, похоже, уже сами точно не знали, на кого они работают – на государство или на мафию. Не их это вина, а закон диалектики, когда количество переходит в качество: работая в управлении по борьбе с организованной преступностью, нужно ориентироваться в сложных взаимоотношениях различных группировок, а это почище Версальского двора. Естественно, каждый уважающий себя сотрудник РУОПа имеет в среде организованной преступности доверенных лиц, от которых получает информацию, но расплатиться за нее может только равнозначной валютой – информацией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21