Куда она ведет? Во двор? Или в какой-нибудь чулан? Я повернула ручку. Дверь была заперта. Взглянула на часы. Скоро здесь будут мои спутники и полиция. Что они найдут?.. Сколько трупов?.. И где Марла? Она давно дала бы о себе знать, если бы вырвалась отсюда. Или если здесь… и жива.— Марла, — прошептала я, прислоняясь к двери. — Ты здесь?Никто не ответил, но мне показалось, что оттуда раздался какой-то приглушенный звук или стон.— Это Кьяра, — опять шепнула я. — Держись, если это ты.Я повернулась на шарканье шагов. Сзади меня стоял Гордон с тарелкой в одной руке и пистолетом в другой.— О, Кьяра, — горестно вздохнул он. — Зачем ты так? Не нужно было этого делать. — Тарелка упала из его руки и разбилась на кусочки. — Ты ведь понимаешь, я не могу позволить тебе уйти. Теперь ты принадлежишь мне. Мы уйдем отсюда только вместе и никогда не вернемся.Он медленно, словно нехотя, приблизился ко мне, схватил за руку, толкнул на кровать.— Мы будем всегда принадлежать друг другу, — ласково сказал он и поднес пистолет к моей голове.— Гордон, нет! Подожди… — Я старалась, чтобы голос не выдал охватившей меня паники. — Мы еще не закончили… здесь…Он внимательно слушал.— Здесь… — повторила я. — На земле. Есть вещи, которые можно сделать только здесь, а не… не в вечности.Я осмелилась подняться, вплотную подойти к нему, посмотреть в лицо, не обращая внимания на пистолет.— Гордон, ты не можешь убить меня. Ты ведь не сделал бы этого с Лори. — Я готова была говорить что угодно, цепляясь за соломинку, чтобы дождаться помощи… дожить до той минуты, когда она придет. — Поговори со мной еще немного, Гордон, — прошептала я, решившись еще на один шаг.Его глаза моргнули, когда я начала расстегивать ворот блузки. Я делала это одной рукой — во второй был нож, — и мне было неудобно.— Помоги, Гордон.Я придвинулась совсем впритык. То, что я держала палец на кнопке, высвобождавшей лезвие, немного ободряло меня.Его руки задрожали, оружие в них тоже. Он медленно поднял свободную руку, коснулся моей груди.— Я хочу, чтобы ты был со мной, Гордон, — прошептала я. — Только опусти пистолет.— Не сейчас, — ответил он, присев на кровать и не сводя глаз с моей груди.Я окончательно расстегнула блузку, стащила лифчик. Потом снова подошла к нему, протиснулась между его коленями. Он тяжело дышал, но не расставался с пистолетом.— Обними меня, Гордон, — попросила я. — Прикоснись к моей груди. Положи на нее голову, как на грудь матери… сестры.Он был мерзок, противен, и было безумно жаль его. Я прижала его лицо к моей груди правой рукой, левой нажала на кнопку ножа, ощутила его острое, как бритва, лезвие у себя на ладони. Я не знала, что делать дальше, как обезоружить его; попыталась опрокинуть на постель, и в эти минуты до нас донесся отдаленный вой полицейских сирен.Гордон оттолкнул меня и прислушался.— Это они, — проворчал он. — Ты не хотела делать, как я говорил. Лори тоже не хотела. Ты их позвала.Не слушая ответа, он вскочил, прижал меня к кровати, наклонился надо мной. Его лицо исказилось от ненависти. Козлиная бородка противно дрожала.Тряслась и рука с пистолетом, который он направил сначала в свою голову, а потом в мою.Я непроизвольно дернулась и что есть силы ударила его ногой. Он тяжело упал на меня, пистолет выстрелил с оглушительным хлопком. Мы начали бороться.Я старалась не дать ему возможности поднять еще раз руку с оружием, делала все, что могла: била его руками, ногами, царапала, кричала — в надежде, что кто-нибудь услышит. Я напрочь забыла, что у меня нож, и думала только о пистолете в его руке.Маньяк тоже, видимо, забыл о своем оружии, потому что я вдруг ощутила, как он еще сильнее навалился на меня и обхватил мое горло обеими руками. Я начала задыхаться, перед глазами поплыли круги. В туманящемся сознании возникло лицо Нейлора, его голос произнес: “Ты должна уметь защищаться, знать болевые точки противника… ”Последним усилием я приподняла слабеющие руки — одну с ножом — и ударила его. Не знаю куда…Ударила, почувствовала, что хватка ослабла, оттолкнула его, вскочила с кровати и выбежала в другую комнату. Он кинулся за мной, воя, как раненый зверь, оторвал меня от двери, опять бросился в спальню. Дверь была заперта, я не знала, как открыть, у меня не было времени, я подбежала к окну. Схватив со столика вазу с желтыми розами, я зыбила стекло, и в это время он снова вбежал в комнату. В руке опять был пистолет. Вторая его рука кровоточила.— Не уходи! — закричал он. — Мы вместе…Но я уже протискивалась в окно. Я свалилась в траву, не чувствуя боли от порезов, и бросилась бежать к калитке. Позади хлопнул выстрел. И еще один. Я не видела, куда бежала, просто спасала себе жизнь. Слава Богу, уже сгустились сумерки.— … остановись наконец, — услышала я чей-то голос. Кто-то схватил меня, потащил к большому джипу, стоявшему неподалеку.— Господи, Кьяра…Теперь я поняла: это был Нейлор.На меня внезапно навалилась полная тишина. Либо я оглохла, либо все в природе умолкло на какое-то время.Тишину нарушил резкий противный голос Паки Коццоне.— Эй, люди! Не бойтесь! Я подстрелил этого гребаного убийцу. Сберег ваши патроны.Да, Паки был в своей стихии — лишь бы кого-нибудь подстрелить.Нейлор отдал необходимые распоряжения и повернулся ко мне.— Ты опередила нас, — сказал он, и в его тоне я не уловила никакого одобрения, не говоря о восхищении. — Мы вышли на парня, которому Гордон платил, чтобы тот привозил тебе цветы. Поймали на доставке наркотиков. Я звонил тебе полдня, чтобы сообщить. Но дело сейчас не в этом. В доме кто-то может еще быть?— Он был один, — сказала я, — но из спальни дверь ведет куда-то, она заперта. Мне показалось… там…Нейлор не дослушал меня и приказал осмотреть весь дом. Вообще я чувствовала, он очень недоволен мной. И, возможно, на этот раз был прав. Хотя могут быть и другие мнения. В том числе мое собственное…Мы с Винсентом тоже двинулись к дому за Нейлором и копами из его команды.Прошли по всем помещениям — никого. Остановились перед дверью, за которой мне почудилось движение или голос. Все тихо. Я начала кричать так, что чуть не сорвала голос, — звала Марлу. Винсент всей своей массой ударил в дверь, она сорвалась с петель, он первым, оттолкнув полицейского с “кольтом”, ворвался в полутемную каморку.Когда туда протиснулась я, Винсент стоял на коленях возле койки, на которой среди всякого рванья лежала окровавленная, вся в синяках, но живая Марла. И что вы думаете? Глаза у этого борова были полны слез. А улыбка… Какая ангельская улыбка играла на его толстых губах! Марла открыла глаза, у нее не было сил говорить, но она смотрела на него так, словно увидела в первый раз и поразилась, до чего же он хорош. Когда ее уносили, девушка сумела поднять руку и стереть скупую слезу с его мясистого лица.И даже произнесла несколько слов:— Все будет в порядке, Вине. Бомбардировщик вернется на сцену. Глава 32 Чем мне нравится наш Юг — он точь-в-точь как моя родная Филадельфия, только в несколько раз чище. В нашей Филе, когда я была ребенком, мы жили в низеньком кирпичном с тесовой обшивкой доме, передний двор залит бетоном, а на заднем у нас был участок размером с почтовую марку, на котором росли трава, цветы и даже большое старое ореховое дерево.В летнюю пору старики, то есть наши родители, бабушки и дедушки, вытаскивали зеленые металлические стулья и усаживались под дерево. По субботам ма добавляла к стульям карточный столик, накрытый потертой белой скатертью, и начиналась игра. Они играли дотемна, освещая стол свечами, вставленными в старые бутылки из-под кьянти. Игра кончалась, когда свечи сгорали дотла. Помню, как я лежала уже в постели и через открытое окно до меня доносились голоса взрослых, смех; помню ощущение, что я в безопасности, любима. Тогда я была уверена, что весь мир — счастливое и защищенное от всяческих напастей место…Мой трейлер сейчас тоже стоит возле дерева — чахлого дуба, по старой привычке еще пытающегося протягивать свои поредевшие ветви как можно дальше над жухлой травой. И под ним тоже стоят стулья, которые я вытаскиваю из своего дома, а также одалживаю у соседей. Мы любим посиживать летними вечерами, когда есть время, с Рейдин и Пат, прислушиваясь к шелесту листьев, жужжанию ночных насекомых, вдыхая аромат цветов, деревьев и лимонный запах масляных факелов, которые я зажигаю и втыкаю прямо в землю.В одну из суббот после смерти Гордона, когда все волнения уже улеглись, мы так же собрались возле моего трейлера, но было нас намного больше, чем обычно. Хотелось этим сказать себе и другим, что несчастья не длятся вечно и что все хорошо, что хорошо кончается.Стол был побольше, чем у нас в Филадельфии, а в центре на почетном месте тоже возвышалась бутыль кьянти. Почти все захотели что-то приготовить сами или на худой конец принести. Даже Фрэнсис вознамерился воссоздать знаменитые фрикадельки нашей ма, но они у него позорно развалились во время приготовления. Зато Пат принесла семислойный салат и рыбу, жаренную на рашпере, а Рейдин извлекла из холодильника свою прославленную овощную запеканку.Пришли Марла и Винсент. Она еще прихрамывала, рука была в гипсе, и Винсент — откуда только берутся силы? — почти вынес ее из машины и усадил на мягкий стул, который специально привез с собой. Потом еще раз сходил к машине и притащил целый короб с каким-то особым салатом и пиццей.Появился — вы не поверите! — Паки Коццоне, который проникся почтением к нам с Фрэнсисом, а вернее, хотел укрепить отношения с кланом Лаватини после своего не слишком дружеского поступка. Впрочем, следует признать, и мы с ним не без помощи Рейдин поступили не лучшим образом. Вместе с Паки были его неразлучные дружки Гвидо и Хэм, славные нью-йоркские ребята, и прибыли они не с пустыми руками, а с огромным пирогом, доставленным прямо из Нью-Йорка, и с несколькими галлонами пива в канистрах. Не знаю, откуда им стало известно, что мы решили собраться. Впрочем, никакой тайны мы из этого не делали.Эрни Шварц появился после восьми, в гавайской рубашке и с гавайской гитарой под мышкой. И еще с женой, у которой был ужасно недовольный вид, с которым дама и вручила мне огромную коробку шоколадных конфет.— Так приятно наконец познакомиться с вами, — кисло сказала она.— Еще бы, — согласилась я и, оставив ее в некотором недоумении, поспешила встретить въехавший на нашу территорию огромный семейный “линкольн” голубого цвета, который выполняет функции такси в нашем городе.Кто бы это мог быть?— Фрэнсис! — крикнула я в удивлении, когда брат первым выпрыгнул из машины с бутылкой пива в руке. — Откуда ты и почему на такой грандиозной тачке?— Все из-за этих чертовых фрикаделек, — сказал он. — Которые у меня не получились. Я же не мог стерпеть, и пришлось съездить вот за ними.И я увидела, что из машины выходят мои па и ма! У мамули в руках были судки, и я уже знала, что там: она прилетела прямо из Филадельфии и привезла свое коронное блюдо.— Кьяра! — воскликнула моя ма, бросаясь ко мне. — Как ты исхудала! Тебе нужно лучше питаться. Моя бедная девочка!Фрэнсис плясал от радости вокруг кастрюлек: бедняга успел соскучиться по пище, приготовленной руками нашей ма.Что поразило всех и чего никто не ожидал, так это как Паки Коццоне встретил моего па.Он и его молодцы стремительно кинулись к нему — и мне на секунду стало страшно. Однако по-настоящему испугаться я не успела, — дальше произошло вот что: Паки бухнулся перед па на колени, схватил его руку и поцеловал. Прямо в обручальное кольцо. Оба качка сделали то же самое, прежде чем отец отдернул руку.— Что за черт… — начал он, но Фрэнсис пришел на помощь.— Па, — сказал он, — эти ребята из семьи наших нью-йоркских друзей. Они таким образом выражают тебе свое уважение.Отец с недоверием взирал на них некоторое время, потом ворчливо произнес:— Рад познакомиться с вами, парни, но обойдемся без поцелуев. Мы не в стране наших отцов и дедов.Паки смиренно отступил в сторону со словами:— Всего-навсего знак уважения, мистер Лаватини.— О, па! — вскричала ма. — Ты напрасно сердишься. Это было так красиво!!! Какие милые молодые люди!..Мы включили музыку, которую особенно любили мои родители, — у меня была целая кассета, и я увидела, как они обрадовались, стали прислушиваться, а потом ма негромко сказала отцу:— Помнишь? Она звучала в ту ночь… перед тем, как родилась Кьяра. Я не могла уснуть, ты повел меня на кухню… хотел накормить… Помнишь?И заплакала. А па, ни слова не говоря, обнял ее и начал с ней танцевать. И напевать что-то. И все притихли…Как раз в эти минуты сумрак вечера прорезал мощный свет фар, и я уже знала, кто приехал. Водитель сразу выключил свет и некоторое время не выходил из джипа, наблюдая за танцем. Потом тихо вышел, пробрался ко мне и шепотом пригласил тоже потанцевать.Мы начали медленно двигаться в такт музыке, в такт с танцующими папой и мамой. Сначала я смотрела в лицо моему партнеру, потом закрыла глаза, прислушиваясь, как он еле слышно подпевает.— Знаешь, Джон, — тихо сказала я, не открывая глаз, — хорошо, если бы так могло продолжаться долго-долго.— Ты бы этого хотела? — спросил Нейлор. — Я — да.— Я тоже.Подражая действиям моего отца, он чуть-чуть отстранился и прокрутил меня вокруг моей собственной оси. Когда наши лица снова сблизились, я проговорила:— Хорошо-то оно хорошо, но чертовски сложно.Он засмеялся, эхо подхватило его смех и разнесло по улице.— Иду на это, — сказал он. — Смелости у меня хватит. Я рисковый парень.Танец окончился, мы постояли обнявшись еще около минуты. Но мне показалось, это длится несколько часов. Так приятно пахло от него одеколоном, такой защищенной я чувствовала себя в его руках.Фрэнсис коснулся моего плеча, наклонился, лицо у него было напряженное.— Фрэнсис, я очень занята, ты разве не видишь? Без улыбки он протягивал трубку мобильника.— Тебя, — сказал он.— И тому, кто звонит, ответь то же самое: я очень, очень занята. Надолго… Навсегда.Я снова опустила голову на плечо Джона.— Кьяра! Тебе придется ответить!— Ладно, ладно, Фрэнсис.Я выхватила трубку из его рук:— Алло?— Мисс Лаватини? — Голос был мужской, надтреснутый, несомненно, принадлежавший немолодому человеку. — Говорит твой дядя Лось.Что за шутки? Но я тут же поняла, что это не розыгрыш, и похолодела.— Здравствуйте, — сказала я севшим голосом. — Как поживаете?Большой Лось благодушно хихикнул:— Надо бы поговорить, племянница, а?— Конечно, — ответила я уже более спокойно. — Когда?Нейлор и Фрэнсис не сводили с меня глаз, пока я говорила. У Фрэнсиса был такой вид, словно он готов немедленно вызвать полицию.— В ближайшее время, — сказал мой собеседник. — Я сам свяжусь с тобой. Теперь я не выпущу тебя из поля зрения.Он отключился, в трубке наступила противная тишина. Я взглянула на Фрэнсиса.— Кто это был, детка? — с беспокойством спросил Джон.Я улыбнулась ему с той же благопристойной искренностью, с какой умела когда-то улыбаться сестре в католической школе перед тем, как сообщить ей какую-нибудь очередную добротную лажу. Иначе говоря, соврать.— Ничего особенного, — сказала я. — Просто дядя пожелал мне всяческих успехов. Ты ведь знаешь, какие они, эти родственники.Он улыбнулся в ответ. Но улыбкой копа, говорившей, что не верит ни моей улыбке, ни единому моему слову и сам вскоре разберется во всем этом.Тем не менее Нейлор снова обнял меня и сказал:— Нет, детка, я не очень знаю этих родственников… — Мы опять начали медленно танцевать. — Не знаю, — повторил он, — и, надеюсь, ты расскажешь мне о них, не так ли? По-моему, теперь я имею законное право узнать побольше о твоей семье. В том числе и о знаменитом дяде…В темном воздухе звучало пение Дина Мартина — старая красивая мелодия любви.Нейлор крепче прижал меня к себе, я глубоко вздохнула и расслабилась. Сегодня у нас будет еще одна долгая-долгая ночь.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26