– Как странно… – Светлана задумалась. – Действие коробки напоминает то удивительное торможение, которое испытал ракетоплан. Что за сила в ней скрыта?
– Меня прежде всего интересует, чья это штука. – Игорь настороженно посмотрел вокруг. – Кто же мог побывать до нас на Уране? Нельзя же допустить, что этот мир обитаем.
– Смотрите, Игорь, смотрите!
Поодаль виднелись следы, непохожие на те углубления, которые оставались от ступней космических ботинок, но следы без всякого сомнения человеческие, овальные, шире у пятки и суживающиеся к носку. Около того места, где Лобанов подобрал коробку, снег был истоптан.
– Искали, – заключила Светлана. – Пойдем по следу?
– Конечно!
Но следы никуда не уводили и ниоткуда не приходили, замыкаясь только вокруг того места, где их заметила Светлана.
– Та-а-ак… – сказал штурман. – Дела-а… Кругом пустыня. И вся поверхность Урана наверняка такая же безжизненная. Но что может быть над нами, откуда мы появились? Как вы думаете, Светлана Владимировна?
– Астероид 117-03, – серьезно ответила Светлана.
– И Иван Нестерович, – добавил Игорь, – Только почему же он не подает нам радиосигналов?
И словно в ответ на вопрос Лобанова в наушниках его скафандра прозвучал странный вибрирующий голос:
– Игорь, Светлана… Игорь, Светлана… Игорь, Светлана…
Лобанов вопросительно посмотрел на девушку.
– Иван Нестерович? – шепотом спросила Светлана.
– Вы же сами понимаете, что нет… Слушаем! – закричал Игорь. – Алло, кто это? Мы слушаем!
В наушниках наступила тишина, а спустя несколько минут тот же голос опять начал повторять: «Игорь, Светлана…
Игорь, Светлана…»
– Нас разыскивают по волне, – сказал Игорь. – Что ж, давайте сядем и будем ждать. А коробочку, – он повертел в руках находку, – а коробочку мы на всякий случай припрячем подальше.
И засунул ее в ранец с кислородными баллонами.
11. Немые свидетели
Полтора месяца не прекращались поиски ракетоплана «СССР-118». Полтора месяца пылились рукописи научной работы профессора Чернова, хотя, возвращаясь из наблюдательного корпуса, он часами просиживал над раскрытыми страницами.
Стоило ему только опуститься в кресло за письменным столом, как перед глазами появлялась Светлана. Она садилась напротив, Чернов видел ее ласковую улыбку, открытый, наивный взгляд.
Если же ему все-таки удавалось сосредоточиться на математических расчетах, среди формул возникало овальное пятнышко астероида.
Поиски «СССР-118» охватывали все большее пространство.
Однажды на экране возникло радужное скопище разноцветных клубящихся полос.
– До Урана добрались, – лицо профессора стало сумрачным, – до края вселенной.
Левой рукой он скомкал лацкан пиджака. Теперь поиски ракетоплана теряли для него всякий смысл. В такую даль от Земли ракетоплан забраться уже никак не мог. Чернова не взволновал даже вид незнакомой планеты, которую до сих пор ревниво скрывали от глаз космические просторы.
В сердцах он выключил локатор и долго сидел, положив на пульт стиснутые кулаки, глядя перед собой отсутствующими глазами. Оля – она была здесь – опустила голову.
Прошло еще два дня, и луч «Третьего-бис» снова угодил на Уран. На экране возникла красная холмистая местность. Увеличение было так сильно, что сидевшие у пульта Чернов и Оля Горяева могли видеть изъеденные раковинами скаты холмов.
Страсть исследователя удержала руку профессора – уж очень странный вид имела природа этой далекой планеты, погруженной в холод космических глубин.
Повинуясь повороту лимба, на экране передвигались панорамы красных холмов, высоких и низких, но цветом и формами похожих один на другой. Видимо, вся поверхность состояла из однородного вещества.
Холмистая местность внезапно оборвалась, на экране заискрилась зеленая пелена.
– Что это, пропасть? – удивился Чернов и, взглянув на приборы, крякнул. – Пятьсот километров, вот это глубина!
Посмотрим, какое у нее дно.
На дне пропасти лежал снег. Луч бежал по снежной пустыне.
Там, наоборот, не было ни одного холмика. На протяжении тысяч километров белый покров оставался плоским, нетронутым, неподвижным.
– Миллиметровый диапазон на спектрографию! – приказал профессор.
Снежный покров оказался слоем замерзшей углекислоты. Под ним радиолуч обнаружил лед, уже настоящий, водяной, толщиной в девять тысяч километров. Еще глубже лежала каменистая порода.
– Уран! – вырвалось у Алексея Поликарповича. – Залежи урана. Название планеты соответствует действительности.
Слой урана отражал луч, и замерить толщину каменистой породы не удалось. Луч возвратился на поверхность снежной пустыни, пересек ее. Снова показались красные холмы, но уже по другую сторону равнины.
– Пропасть кончилась, – констатировал профессор. – Ширина ее такова, что в ней свободно уместится Европа. Попробуем замерить ее длину.
Луч начал скользить вдоль кромки холмистой равнины. А Оле казалось, что она мчится на самолете и через большое окно смотрит на бегущую под ногами поверхность.
– Вот так история! – удивился Алексей Поликарпович. – Мы приехали туда же, откуда выехали. Это, в сущности, целый материк, огромное плоскогорье. Крайне любопытно! А ну-ка, какой его химический спектр?
Спектроскопическое исследование еще больше поразило профессора. Красная порода холмов оказалась дейтерием – тяжелым водородом.
– Настоящая кладовая атомной энергии, – растерянно пробормотал Чернов. – Вот бы показать ее Ивану Нестеровичу. До Урана можно лететь без всяких запасов и там пополнять их.
Непостижимо!
Такие красные плоскогорья, размерами в сотни тысяч и миллионы квадратных километров, Чернов обнаружил на далекой планете по всей ее поверхности.
«Да нет, тут что-то не то, – сказал себе профессор. – Какие, к дьяволу, могут быть плоскогорья на высоте в пятьсот километров?»
Сомнения профессора оправдались. Оказалось, что плоскогорья движутся относительно снежной пустыни.
– Ба! – совсем удивился Чернов. – Так это же плавающие острова! Острова, плавающие в атмосфере Урана. Вот она, разгадка красных пятен.
Беспокойство за ракетоплан не позволило ему долго задерживать луч на Уране. Луч локатора соскользнул с поверхности планеты и снова принялся блуждать в пространстве.
На следующую ночь после долгих часов безрезультатных розысков «СССР-118» Чернов машинально направил локатор на Уран. Снежная пустыня сделала экран похожим на белое шелковое полотно. Оно слегка искрилось, но блеск его был мертвым, застывшим.
– Стоп! – скомандовал себе профессор.
На снегу чернели два пятнышка. Пятнышки двигались, оставляя позади себя следы. Алексей Поликарпович начал поворачивать лимб увеличения.
– Да это же люди! – вскрикнула Оля.
– Вижу, девушка, вижу.
Снежный покров помчался навстречу наблюдателям. Оля невольно схватилась за ручки кресла, у нее возникло ощущение, будто весь зал вместе с пультом и приборами стремительно падает и вот сейчас ударится о твердую поверхность.
Да, теперь не оставалось сомнения: по снеговому полю брели два человека. На их головах отсвечивали скафандры, за спинами в такт шагам покачивались ранцы.
Увеличение достигло предела. Люди шли прямо в зал, тревожа своим движением зеленую зыбь, взбивая ногами рыхлый сухой снег. Но вот один из них поднял голову, и Чернов вздрогнул.
На него посмотрело усталое лицо Светланы.
– Света!
– Игорь! – крикнула сидевшая рядом Оля.
Алексей Поликарпович, весь подавшись вперед, не отрывал глаз от лица Светланы. И она, казалось, тоже смотрела на него.
– Значит… они… на Уране, – профессор до боли в пальцах стиснул рукоятки управления локатором. – С машиной что-то случилось. – Не спуская глаз с экрана, он нащупал на пульте кнопку включения внешней связи. – Москву, немедленно!
Профессор забыл, что уже поздняя ночь, и рассердился, когда ему не хотели вызвать квартиру заместителя министра.
– Я немедленно вылетаю и через полтора часа буду у вас в обсерватории, – ответил Седых, выслушав взволнованное сообщение профессора.
В четыре часа двадцать минут Седых занял кресло рядом с Черновым, чтобы стать немым свидетелем тяжелого странствия двух членов экипажа «СССР-118». Но в пять утра над путниками повисла громада летающего острова, а в шесть наблюдения вообще пришлось прекратить – Уран скрылся за горизонтом.
Алексей Поликарпович тяжело поднялся на ноги. Ему не хотелось уходить от экрана.
– Куда они идут? – шепотом спросила Оля, поглядывая на заместителя министра. – Что с ними случилось?
– Я бы тоже хотел знать это, – раздраженно ответил профессор.
Он уже мучительно размышлял над вопросом, заданным Олей.
Столкновение с метеоритом? Нет, тогда бы погиб весь экипаж.
Вероятнее всего, что «СССР-118» совершил вынужденную посадку на Уран; только в этом случае люди могли остаться невредимыми.
Куда идут Игорь и Светлана? Очевидно, они ищут Ивана Нестеровича.
Но Чернова беспокоил и другой вопрос: что вызвало необходимость посадки на Уран? Почему была прекращена погоня за астероидом и, наконец, куда девался сам астероид? Пришельца из вселенной не оказалось в поле зрения локатора.
Профессор пригласил Седых к себе на квартиру. Там, сидя в комнате с распахнутыми настежь окнами, они неторопливо и спокойно прикинули все неожиданные обстоятельства, которые могли вмешаться в погоню за астероидом.
– А вы говорите, никакого чуда произойти не может, – Седых побарабанил пальцами по столу и с упреком посмотрел на стоявшего у окна Алексея Поликарповича. – Если бы «Третий-бис» вступил в строй на полтора месяца раньше, мы бы не выпустили машину Бурдина из виду, знали бы сейчас, какая беда стряслась с ними и какие меры нам следует принять.
Заснуть днем Алексей Поликарпович не сумел. Нервное возбуждение гнало сон. Он понимал одно: с экипажем случилась беда, жизнь самого дорогого ему человека в опасности. Если только Светлана и штурман потеряли ракетоплан, ничто не спасет их. От Земли до Урана долгие месяцы пути, за это время у них кончится кислород, вода, пища.
На следующую ночь в наблюдениях приняли участие Седых и все профессора обсерватории.
– Необходимо разыскать ракетоплан и Ивана Нестеровича, – потребовал Седых.
Алексей Поликарпович, скрепя сердце, оставил Светлану, бредущую за Лобановым, и увел луч в сторону. До самого рассвета он методично прощупывал снежную пустыню локатором. Раз по ней бродят Светлана с Игорем, значит, где-то там же должна быть и машина. Но даже на видимой стороне планеты пустыня была так велика, что для тщательного ее осмотра требовалась не одна и не две, а сотни ночей.
– Найти ракетоплан нужно во что бы то ни стало, – настаивал Седых. – В ранцах Лобанова и Подгорных кислорода максимум на неделю, а в ракетоплане его шестимесячный запас.
– Вы предполагаете, что они потеряли машину?
– Да, именно этого я и боюсь.
Чернову стало холодно. Он посмотрел на Олю: поняла ли она, о чем идет речь? Девушка сидела внешне спокойная, только нервно покусывала губы. Сварщица очень хорошо знала, что такое кислород.
Профессор вложил в поиски ракетоплана все свое мастерство. Луч локатора прощупывал метр за метром, со сказочной быстротой перепрыгивая через острова и снова ныряя на дно воздушного океана.
Ракетоплана не было…
Отчаявшись, Чернов возвратился к бредущим путникам. Печальные глаза Светланы смотрели прямо в его глаза. Девушка была так близко и… так бесконечно далека от него.
– Что делать? – Чернов беспомощно оглянулся на Седых. – Как помочь им? Ведь мы же не успеем… не успеем…
Заместитель министра хмурился, барабанил пальцами по поручням кресла.
… Светлана закрыла глаза и задремала. Рядом с ней на снегу спал Игорь. В их позах сквозила усталость и обреченность. А люди, сидевшие в зале почти в трех миллиардах километрах от Урана, молча наблюдали за оторванными от родины товарищами.
Близился последний час наблюдений. Над затемненным залом гасли звезды, алел восток. Диск луны становился прозрачным, похожим на круглое облачко.
На экране по-прежнему белел снежный покров, на котором спали Игорь и Светлана. Над ними искрилась зеленая зыбь.
Чернов уже собрался выключить локатор, потому что на экран легли тени от земного горизонта, когда в глубине зеленой мглы возникло движение. Вверх побежали пузырьки, зыбь заволновалась. Все отчетливее проступали три человеческие фигуры.
Сидевшие за пультом замерли.
Широкие плечи неизвестных могли принадлежать только мужчинам. Их одежда не походила на космические костюмы нашего экипажа, походка была странной, раскачивающейся.
Трое приблизились к спящим, постояли, пристально всматриваясь в их лица. Потом один из незнакомцев нагнулся к Светлане, поднял ее и… взмыл вверх. Второй подхватил Игоря.
– А, черт! Что там происходит? – Чернов поспешно протянул руку к лимбу. Но на экране уже все смывалось, быстро темнело. Уран скрывался за горизонтом.
На земном небе светило яркое солнце.
12. В плену у пришельцев из глубины вселенной
Проснувшись, Бурдин долго прислушивался. Из глубины корабля доносились звуки работающих механизмов, раздавались тягучие голоса. Иван Нестерович подошел к двери, толкнул ее.
Заперта.
Он прошелся по комнате. Стены украшала богатая художественная роспись. Иван Нестерович увидел пейзажи и сцены из неведомого мира. Прежде всего конструктора заинтересовала сама техника выполнения картин. Тут не могло быть и речи о красках. В то же время это не было и гравюрой. Картины поражали ощущением объема, словно рассматривались через стереоскоп. Они казались не творением рук, а застывшей действительностью.
Бурдин увидел пышную растительность с яркой бордовой листвой. Деревья громадной величины походили на эвкалипты после того, как те сбрасывают кору, – стволы блестели полированной бронзой. На ветвях густо распустились желтые цветы.
Деревья цвели, они наверняка и плодоносили.
Почва этого неизвестного мира имела красноватый, темно-кирпичный цвет, и река, которая извивалась на одной из картин, была тоже красноватой, но прозрачной, и на дне ее лежали обыкновенные, совсем как на Земле, гальки. И небо, земное синее небо, раскинулось над необычным багряным ландшафтом. В нем светило два солнца – одно большое, раза в два больше земного, второе, наоборот, раза в два меньше, оба ослепительно яркие, молочно-белые.
Преобладание красного цвета среди растительности Бурдин объяснил чрезмерным зноем двух солнц. Листва приобрела защитную окраску, отражающую тепловые инфракрасные лучи.
Еще входя в корабль, Иван Нестерович обратил внимание, что в помещениях, кажется, жарковато. Жители двухсолнечного мира наверняка привыкли к более высокой температуре, чем у нас на Земле. Если в кабине ракетоплана она поддерживалась не выше восемнадцати градусов, то здесь было градусов тридцать-тридцать пять.
Пришлось снять комбинезон. С температурой в каюте вполне можно было мириться.
Бесшумно открылась дверь. Вошел мужчина в тонкой белой одежде. Его остроносое обтянутое лицо было смугло, очевидно, от прожитых лет. Мелкие морщинки бороздили лоб и лучиками расходились от уголков глаз.
Приблизившись к Бурдину, он поднял руку. По телу Ивана Нестеровича пробежал холодок. Длинные тонкие пальцы вошедшего не имели ногтей, ладони почти не было. Бессуставчатая рука свободно изгибалась в любую сторону. Однако она не походила на щупальца спрута. Нет, пропорции и формы конечностей незнакомца соответствовали самым совершенным человеческим пропорциям и формам, только имели, по-видимому, позвонковое строение.
– Саиба, – произнес мужчина, касаясь пальцем своей щеки.
– Бурдин, – Иван Нестерович повторил жест Саибы.
– Бурдин, – проговорил тот чисто и отчетливо. Большие черные глаза пришельца из вселенной уставились на Ивана Нестеровича. Саиба изучал его пристально, сосредоточенно.
Следовало тут же выяснить намерения обитателей корабля, расспросить, почему они держат его, как пленника, а не как гостя. Но конструктор не мог пока придумать средства для переговоров.
Саиба, повернув голову к двери, произнес негромкие тягучие слова, состоявшие почти из одних гласных. Дверь открылась, и вошел другой мужчина, совсем молодой. В руках он держал две серебристые чаши: одну – наполненную плодами, очень похожими на баклажаны, только более мелкими и совсем черными, вторую с кубиками из студенистой массы.
От чашки с кубиками потянуло острым дразнящим запахом.
Рот Бурдина сразу наполнился слюной; Иван Нестерович вспомнил, что не ел больше суток.
Еду поставили на тумбочку.
Голод заставил Ивана Нестеровича сесть за пищу, не ожидая приглашения. Около чашек лежало подобие вилки, кругленький стерженек с двумя остриями. Конструктор подцепил сразу три кубика и уже собрался было отправить их в рот, но поймал на себе испытующий взгляд Саибы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16