- Караульная!
- Извините, вас беспокоит дежурный охотобщества. Как на свалке,
спокойно?
- Черт бы вас подрал! Звонят в три часа ночи - ни себе, ни людям
покоя не дают, - возмутился мужской голос.
- Так что? Спокойно или нет?
- Да, да, спокойно! - В трубке послышались короткие гудки.
"Вот лодыри, дрыхнут!" - подумал сердито Петр Иванович. Положил
трубку. Вернулся на кухню и снова подошел к окну. Да, его мучили
впечатления от осмотра свалки. Точнее - само поведение собак. Неужели
людям не ясно, что их пищевые ресурсы на исходе? А голод - не тетка, может
толкнуть на самые отчаянные поступки. Что псы могут предпринять? Пойти на
прорыв? Но как и где?
Он снова закурил и начал успокаиваться. Собственно, чего
беспокоиться? Там есть и кому думать, и кому охранять. Не все же сейчас
дрыхнут!
Петр Иванович погасил сигарету и пошел в спальню.
- ...Какие к черту глаза? - буркнул сонный сержантский голос. - Что
вы сговорились, что ли, среди ночи звонить?
- Собачьи.
- Ну, и что эти глаза делают?
- На меня смотрят, - неуверенно ответил Сергей, поглядывая в сторону
свалки. Ему показалось, огоньков стало больше.
- Тоже мне, красавица, засмущалась! - рассердился начальник караула.
- Смотрят на него, видите ли! Придет разводящий и разберется, что там за
глаза! - Сержант бросил трубку.
Сергей хмыкнул, поправил ремень автомата, висевшего за спиной и
посмотрел на городское зарево. Вздохнул: нет, не светит ему
увольнительная! Спиной он буквально чувствовал сотни собачьих взглядов. И
боялся обернуться. Смутное ощущение опасности нарастало, заполняло сердце.
Мысленно выругался: чего распаниковался? Пулемет, автомат, гранаты есть -
попробуй, возьми его!
Странный шорох заставил Сергея обернуться. Он направил прожектор и
ахнул: все пространство вокруг было покрыто собаками. Они перебегали,
группировались, уплотнялись. И все молча, без обычного поскуливания и
повизгивания. Шла открытая подготовка к штурму. Но чего? Его вышки? Так
пока они будут грызть металлические опоры, все здесь полягут. Землю рыть
поздно, она уже застыла от первых морозов.
Сергей наблюдал и не мог решить: что делать? Звонить сержанту - опять
облает. Стрелять - тоже вроде нет оснований. До ближайшей собаки полсотни
метров. За такую стрельбу и под трибунал можно попасть. Оставалось ждать.
Но там, в темноте ночи, события явно набирали ход. Странный тихий гул
донесся до солдата. Нет, надо звонить, решил он и только шагнул к
телефону, как гул смолк, послышались мощный шорох и треск.
И без прожектора было видно, как в сторону вышки начала движение
какая-то темная масса. Сергей навел желтый луч: плотный, слитый ком
собачьих тел бежал к стене, с каждой секундой набирая скорость. Собаки шли
на таран!
Солдат бросился к пулемету, передернул затвор, подправил луч
прожектора, чтобы удобней было целиться, повернул ствол. На все ушло
несколько секунд, но их вполне хватило, чтобы собачий клин набрал скорость
и ударил в бетонную плиту забора. Сотня слитых в едином порыве собачьих
тел общим весом в несколько тонн оказалась хорошим тараном. Бетонную плиту
потряс мощный удар. Она треснула и опрокинулась.
Треск падающего бетона совпал с треском пулеметной очереди.
Фонтанчики пуль побежали к собачьей массе, рассекли ее. Но головная часть
вырвалась наружу. На снег валились раздавленные и сплющенные силой удара о
бетон тела. Визжали, катались по снегу раненные и покалеченные собаки, но
те, кто уцелел, бросились вперед, в поле, в ту сторону, где робко и
беззащитно горели огоньки ближайшей деревни.
Только сейчас Сергей понял, какую ошибку совершил, не решившись
стрелять по собачьей стае. Он перенес пулеметный огонь вперед, пытаясь
задержать прорвавшуюся стаю до подхода помощи.
Пулеметные очереди взрывали снежный покров вперемежку с черноземом.
Несколько псов кувыркнулись на бегу, закрутились на месте. Но ночь сильно
мешала точной стрельбе, и солдат понял: прорвались.
Он перенес огонь на пролом, чтобы остановить остальных.

А деревня спала. Бодрствовал только сторож на ферме, где коровы не
спеша пережевывали остатки вечерней трапезы. Кое-кто из животных делал это
лежа, философски посматривая на соседок.
Дед Ефим поправил сползающий ремень ружья и вышел из коровника на
улицу. Небо было темным, облачным, без звезд. Только мерцало зарево за
лесом, там бьет город. А впереди ползала маленькая желтая полоска - луч
прожектора на свалке. К появлению собак дед Ефим отнесся философски: все
на земле твари божьи и потому имеют право на существование и пропитание. А
уж над причинами их появления и вовсе не задумывался.
Треск пулеметных очередей словно хлыстом ударил сторожа. Он
вздрогнул, вгляделся в сторону свалки. Заметался прожекторный луч,
длинными очередями строчил пулемет.
- Ого! - дед Ефим снял с плеча ружье, взял наперевес. - Большой бой
идет.
Похоже, стрельбу услышали в деревне, расположенной от фермы в
нескольких сотнях метров. Стали зажигаться окна. Послышались далекие
мужские голоса. Сторож осмотрелся, на всякий случай подпер бревном ворота
в коровник, потом во второй. Постоял, подумал, покачал головой:
- Надо бы изнутри тоже запереть. Береженого бог бережет.
Через боковую дверь зашел в коровник, запер ее на засов и пошел мимо
дремлющих и жующих коров. И вдруг услышал отдаленный лай, хриплый,
злобный, совсем не похожий на тявканье деревенских собак.
- Ах, мать честная, прорвались-таки!
Дед Ефим зашагал побыстрее, но только подошел к воротам, как снаружи
совсем рядом послышался рык, визг, тявканье. Это добежала до коровника
первая группа бронепсов. Они с разбегу бросились на ворота, но лишь
покачали их. Снова удар, и снова безрезультатно: ворота открывались
наружу, и открыть их внутрь было почти невозможно.
Коровы наконец сообразили, что творится за стенами фермы.
Повскакивали на ноги, тревожно замычали, заревели, чем еще сильнее
возбудили собак. Из темноты выбегали все новые и новые группы бронепсов.
Звери снова начали группироваться для совместного удара.
Дед Ефим стоял и не знал, что предпринять. Вся надежда на то, что
ворота продержатся до подхода помощи. Деревня-то рядом, мужикам сюда
добежать - раз плюнуть.
Ком из трех десятков псов мощно и сильно ударил в ворота. Послышался
треск, часть досок проломилась внутрь, часть вылетела. Передовые собаки,
смятые ударом, застряли в проломе. Одна свалилась на землю, начала
изгибаться, скулить, визжать. Дед Ефим не раздумывая разрядил в нее заряд
"волчьей дроби". Дробь разбила голову и морду собаки. Сторож начал
торопливо перезаряжать ружье.
А собаки снова отошли, усилились новыми бронепсами и опять пошли на
таран. Они были голодны, и потому всему живому, что попадалось на пути,
рассчитывать на пощаду не приходилось.

Караульный БТР прибыл через десять минут после прорыва. Мощный рокот
крупнокалиберного пулемета в обрамлении россыпи автоматных очередей словно
поставил финальную точку в первой части этой истории. Свинцовый ливень
преградил дорогу через пролом остальным собакам и разогнал их по свалке.
К месту прорыва подошли еще два бронетранспортера и автомобили с
солдатами. После короткого совещания, командир дежурного взвода оставил на
охране пролома пятерых солдат с ручным пулеметом и гранатометом. Два БТРа
и грузовик ринулись в погоню по следу прорвавшихся собак.
Все следы вели в сторону деревни и фермы. Мощный гул моторов разорвал
ночную тишину. Лейтенант сидел в головном "бронике", прильнув к окулярам
прибора ночного видения. Настроение у него было отвратительное:
раздражение от того, что разбудили среди ночи, злость на собак и страх от
возможных последствий. Не трудно представить, что ждет его, если собаки
доберутся до деревни и там пострадают люди. Звездочки он уж точно
потеряет.
Свет фар выхватил из темноты серый комок. Собака! Она метнулась
вправо-влево, пытаясь уйти из пучка беспощадного света. Но не успела.
- Бей! - крикнул лейтенант стрелку.
Коротко рявкнул крупнокалиберный пулемет. Красная стрела трассира
буквально вонзилась в собачье тело. Даже шум двигателя не смог заглушить
предсмертный визг кувыркнувшейся собачонки. И тут же БТР качнуло - он
наехал колесом на убитую собаку.
А впереди в свете фар заметались сразу три бронесобаки. Они бросились
в разные стороны, пытаясь уйти в темноту. Красные стрелы автоматных и
пулеметных очередей, словно нитки, прошили сумрак в разных направлениях.
Пули вспарывали снег, неотвратимой швейной, смертной строчкой мчались к
бегущим псам. Минуты хватило, чтобы разделаться с беглецами и ринуться
дальше.

Собаки прорвались с третьей попытки. Дед Ефим застрелил первую и
попятился назад, лихорадочными движениями вытаскивая патрон из ствола и
запихивая туда новый патрон.
Но собаки, бежавшие следом за первой, кинулись на стоявших с краю
коров. Прямо на глазах сторожа, под дикий рев и стон коров, четырех из них
одну за другой разодрали на части, заживо выхватывая куски мяса вместе со
шкурой и костями. Кровь ручьями брызнула в разные стороны. Остальные
животные оборвали привязь, шарахнулись в дальний угол коровника. Сбились в
кучу, не переставая мычать от ужаса, опустили головы, выставили вперед
рога.
Тем временем, дед Ефим перезарядил двухстволку и начал отступать к
коровам. Но не успел. Два выстрела в упор отбросили самых первых из новой
волны собак, но следующие ряды взвились в прыжке, сшибли старческое тело
на землю, выбили из рук ружье, полоснули клыками где попало и, не
задерживаясь, бросились на коров.
Частокол острых рогов отбросил волну атакующих, основательно помяв
животы и морды бронепсов. Собаки не были знакомы с коровами и их
повадками, поэтому бросились в новую атаку. И снова были отбиты. Наконец,
сообразив в чем дело, отскочили подальше и, визжа и лая, начали сбиваться
в кучу, готовясь к таранной, все сметающей атаке.
В эту кучу и последовал залп ворвавшихся на ферму мужиков из деревни.
Мощные заряды дроби разметали собак. Они быстро опомнились, повернулись в
сторону нового врага и... атаковали его, вместо того, чтобы разбегаться.
Людей-то они знали и ненавидели больше, чем боялись.
Это было так неожиданно, что многие мужики даже не успели
перезарядить ружья. В ход пошли ножи, вилы, топоры. Бой распался на
отдельные схватки.
- Не пускай их к выходу! - крикнул Федорчук, отбиваясь стволом ружья
от напавшего на него рыже-черного пса.
Тот клацнул зубами по стволу, дернул на себя. Злобный, стального
блеска глаз, не отрываясь, смотрел на человека.
Федорчук, не выпуская левой рукой ружья, правой выхватил из-за пояса
нож и с не меньшей злобой саданул в один из серых зрачков. Собака
завизжала, отскочила назад, закрутилась на месте.
За стенами коровника тоже слышались крики, выстрелы, лай, визг. Там
тоже шел бой. Вдруг заревели мощные моторы, загрохотали крупнокалиберные
пулеметы, зататакали автоматы. Несколько солдат, вбежавших в коровник,
очередями из автоматов завершили схватку.

Утром весть о собачьем прорыве облетела город. Ужаснула людей цифрами
потерь и ущерба. Причем слухи о них, как снежный ком, росли и росли от
дома к дому. Конечно, ничего, кроме ненависти и возмущения, это не
вызвало.
"Уазик" Смирнова мчался к месту происшествия - в деревню. В машине
сидела та же компания, что и три месяца назад, когда охотники ехали на
свалку, полные самонадеянной уверенности в успехе порученного предприятия.
Заместитель председателя охотобщества Павел Николаевич Смирнов, охотники
Петр Тихонов и Семен Наливайко, шофер. Правда, "уазик" был другой - тот
после полученных от собак повреждений списали.
Оживленный разговор с воспоминаниями как-то незаметно оборвался при
выезде из города. Каждый углубился в свои мысли. Похоже, думали о том бое,
о своих переживаниях и действиях. Нет, сейчас боя не предвиделось - он уже
прошел ночью. И в схватку с бронепсами вступили другие люди. Но сидящие в
машине слишком хорошо представляли, каково было тем, кто стал на пути
зверей с их беспощадными стальными глазами и клыками.
Мысли Петра Ивановича пошли дальше, к ночи сегодняшней. Он понимал:
этот прорыв - не последний. Бронесобаки учтут свои неудачи, придумают
что-то другое, пооригинальней. Им надо прорываться, иначе - голодная
смерть по милости людей. Инстинкт самосохранения толкает их на подобные
действия. Тихонов вздохнул и незаметно для себя подумал вслух:
- Чтоб собаки больше не прорывались, их надо кормить.
- Ты серьезно? - поразился сидевший рядом Наливайко, услышав фразу
охотника. - Побить их всех и дело с концом! Пользы от этих шавок -
никакой.
Тихонов недоумевающе посмотрел на него, потом усмехнулся:
- Много же человечество за свою историю "бесполезных" животных
поуничтожало! Теперь орды археологов бродят, кости собирают.
- То случай особый, - отмахнулся Семен. - Если уж так надо - выловить
десятка три для научных целей. А свалку бульдозером заровнять, чтобы
больше там никакие твари не появлялись.
- О чем спор? - Сидевший впереди Смирнов обернулся.
- Я говорю: собаки голодные, - пояснил Петр Иванович. - Они снова
пойдут на прорыв, если их не накормить.
- Ничего, патронов хватит, - отмахнулся Смирнов. - А вот насчет
кормить... Чем и как? Не стада же туда пригонять!
- Как чем? - удивился Тихонов. - Тем же, чем они питались и раньше.
Надо просто возобновить доставку на свалку мусора, а уж они сами себе
выберут съестное. Ограда и охрана пусть остаются, зато у собак исчезнет
потребность в прорыве. Они успокоятся, и их можно будет изучать поближе.
Смирнов задумался, потом с уважением посмотрел на Тихонова:
- Я всегда считал, что у тебя, Иваныч, голова варит. Толковая мысль.
Надо поговорить с кем следует. Кстати, в этом случае и отстрел будет легче
вести, если их чересчур много станет.
- Разумеется! - обрадовался Петр Иванович. - А там, глядишь, и на
контакт можно пойти.
- Ну, тут ты уж загнул, - возразил Павел Николаевич. - Бронесобак
природа создала в противовес нам, людям. И кто знает, какие монстры могут
еще появиться.
Петр Иванович промолчал. Без толку спорить! Они сошлись в главном:
собак надо сохранить. А насчет противовеса... Кто сказал, что природа все
создает только в помощь или в противовес людям? Мы не пуп вселенной, мы
лишь ее частичка.

На ферме в самом разгаре были погребальные работы. Два бульдозера и
два экскаватора рыли две ямы. Одну для убитых собак, другую для коров.
Тела трех погибших людей - сторожа, одного из деревенских и солдата,
отвезли в город, в морг. Раненых - двенадцать человек - отправили в
больницу.
Федорчук, председатель сельсовета, был здесь. Узнав приехавших
охотников, он хмуро поздоровался, сделал охватывающий жест рукой: видели,
что наделали?
Разбитые в щепки, снятые с петель ворота обоих коровников валялись на
земле. Их спешно чинили плотники и слесаря. Если в первом коровнике,
который защищал дед Ефим, погибло лишь четыре буренки, то во втором больше
десятка. Разъяренные собаки спешили не просто насытиться, но и крушили,
рвали все, что попадалось под клыки.
Теперь окровавленные, изуродованные туши животных лежали около ямы.
Багровые пятна крови расползлись по серо-белому, истоптанному множеством
ног, снегу. Еще более гнетущее впечатление на Петра Ивановича произвела
солидная куча собачьих тел, сложенная около второй ямы. Их там было не
меньше сотни. Перехватив удивленно-осуждающий взгляд охотника, Федорчук
пояснил:
- Сюда сволокли почти всех собак, прорвавшихся через пролом и убитых
в разных местах.
- Много? - спросил Смирнов.
- Сто тридцать две штуки! - с гордостью сообщил председатель
сельсовета. - Хороший урок получили. Теперь больше не сунутся.
- А вы сами-то кого-нибудь подстрелили? - поинтересовался Наливайко.
- А как же! Штук пять - точно!
И Федорчук принялся рассказывать, как все происходило.
Петр Иванович не стал слушать. Поглядел на тела погибших собак, но
близко не подошел. Повернулся и не спеша зашагал вдоль собачьих следов к
свалке. Спутники, увлеченные рассказом Федорчука, этого не заметили.
1 2 3 4 5