Вдруг незакрепленные камни, окружавшие яму, посыпались вниз, испортив картину данных, заставив ее поежиться от убогой процедуры… Пока тянулось время, снова начали заключаться пари, сейчас большинство ставило деньги на то, что она раскопает самого большого и безобразного клопа на этой планете.
Прокопав на фут в глубину, Анна поняла, что, на самом деле, источник тепла находился в стене пещеры, а не за ней. Когда Анна убрала большой кусок скалы, открылось углубление в камне. Отверстие едва достигало шести дюймов в поперечнике, само углубление имело неправильную форму, его размеры были неясны. Анна вытянула свою левую руку — сейчас это было сочетание фонаря и камеры — к углублению и, когда включила свет, ее ожидания подтвердились: она увидела внутри похожие на скорлупки объекты.
Из громкоговорителя прозвучал голос Чанга:
— Я всегда говорил, что ты не оставишь не перевернутым ни одного камня.
Раздался хор вздохов.
Анна переключилась на главное меню. Ее правая рука сейчас была металлической клешней, и Анна просунула ее в дыру. Хотя манипулятор не являлся ее собственной рукой, и они были в двенадцати днях лета от планеты, она вздрогнула, когда тот вошел в дыру, и она почувствовала, как вокруг нее сгустилась тьма.
Анна легко схватила оба кокона, и они оказались достаточно узкими для того, чтобы их можно было протащить сквозь отверстие. Анна опустила их на пол пещеры, ее сердце прыгало. Скорлупки выглядели хорошо сохранившимися. Вероятно то, что они были замурованы, и сухие условия окружающей среды погрузили их в состояние анабиоза. Скорлупки по конфигурации очень походили на мышь, то есть, это были либо такие же мыши, или очень похожие устройства. Это подтверждало данные о том, что данная культура действительно была создателем мыши. Анна провела резонансное сканирование. На мониторе появились рисунки двух слабых, но четких сердцебиений.
Из коммуникатора раздались всевозможные восклицания, потом деньги начали переходить из рук в руки.
Анна почувствовала, что получила второй шанс. Она сможет понять эти устройства, сможет узнать, как ими управлять, сможет выяснить, кто их создал и с какой целью. Теперь она будет действовать медленно, будет более осторожной.
— Шеридан, пора закругляться, — произнес Чанг. — Похоже, нам пора устроить вечеринку.
Анне хотелось открыть скорлупки сейчас, посмотреть, в каком состоянии мыши, провести исследования по полной программе, но выполнять это при помощи зонда было бы слишком опасно. Она может повредить мышей. Ей надо набраться терпения. Набраться терпения.
— Я просто останусь здесь еще чуть–чуть, — ответила Анна.
— Ты там уже восемь часов просидела, — настаивал Чанг, удивив этим Анну. — Вылезай оттуда и марш на вечеринку!
Тут Анна ощутила, как ноют ее руки и ноги, как затекла шея, как стучит у нее в голове. Анна завершила сеанс работы с зондом и поставила его на автопилот. Потом вытащила вспотевшие руки из перчаток и сняла шлем. Анна была вымотана. Когда она стала выбираться из кресла, то мышцы ее ног свело судорогой, и она поняла, что полностью потеряла контроль над своим телом. Она в каком–то смысле срослась с машиной. Все эти восемь часов Анна была машиной. И, просканировав пульты управления и связи, окружавшие ее, Анна поразилась — машина была Вселенной.
В 20:00 генерал вышел из его каюты. Джон тяжело дышал, будто он долго бегал, а не стоял здесь, вытянувшись по стойке смирно, пока генерал перемалывал ему косточки. Джон прислонился к переборке, склонив голову. Он потерпел поражение. Джон чувствовал, как его карьера рушится. Ужасающее ощущение. Быть офицером Космофлота Земного Содружества было для него всем. Он не мог представить себе жизни вне армии.
Он полностью ошибся в Россе и это ошибочное суждение может стоить ему карьеры. „Агамемнон” проводил учебный бой против тяжелого крейсера класса „Гиперион”. „Гиперион”, применив изобретательный маневр, умудрился поразить системы наведения „Агамемнона”, полностью выведя их из строя. Джон приказал перейти на ручное наведение. Для этого требовалось, чтобы четыре офицера–артиллериста залезли внутрь полусферических модулей, проецирующих изображения секторов обстрела каждого лазерного орудия. После отдачи приказа в орудийном отсеке возник беспорядок. Джон точно не знал, что там случилось. Но, наконец, после не лезущей ни в какие ворота задержки, воспользовавшись которой „Гиперион” произвел по ним еще два точных залпа, ручные системы наведения заработали, и офицеры начали стрелять по своему усмотрению. Все, кроме Росса.
Джон произвел маневр, зайдя во фланг „Гипериону”, в результате чего борт крейсера оказался под прицелом кормового орудия левого борта. И, тем не менее, вопреки прямому приказу Джона, Росс огня не открыл. Пока Джон маневрировал, чтобы дать возможность другому орудию стрелять по крейсеру, „Гиперион” нанес добивающий удар. Меньший по размеру и мощности орудий, крейсер праздновал победу над одним из новейших кораблей флота.
После этого Лохшманан устроил Джону в его кабинете грандиозную головомойку, назвав его действия позорными и неадекватными.
Джон выпрямился, его лицо было застывшим, перекошенным. Еще после того инцидента, едва не закончившегося дракой, он должен был отдать Росса под трибунал. Ладно, он исправит свою ошибку прямо сейчас. Не он заварил эту кашу. Бог свидетель, он начал чистить эти авгиевы конюшни, даже если это было последним его заданием.
Джон произнес в коммуникатор:
— Лейтенант Росс. Росс!
Ответа не было.
Джон вызвал службу безопасности, приказал найти и задержать Росса. Потом, не в силах ждать, он в бешенстве направился к каюте Росса. Нарушение инструкций, дурное поведение — все это было цветочками по сравнению с сегодняшними действиями Росса во время учебного боя. Этот провал доказывал некомпетентность Росса, что являлось достаточным основанием для того, чтобы с позором уволить артиллериста с флота.
Джон добрался до каюты Росса одновременно с двумя охранниками.
— Он здесь, капитан, — доложил один из них.
— Открывайте! — рявкнул Джон.
Охранник набрал на панели замка код службы безопасности. Дверь, качнувшись, открылась.
Хотя открывание двери заняло меньше секунды, Джону ожидание показалось бесконечным. Когда дверной проем клиновидной формы открылся, Джон увидел тонкое потрепанное коричневое одеяло, угол койки, на которой валялся китель. Каюта Росса была обычной офицерской каютой: лишь каюты капитана и старшего помощника были больше. Росс делил с другим офицером стандартную каюту, две стороны которой были зеркальным отражением друг друга. Столы у двери, койки вдоль стен, в стене напротив двери шкафы.
Еще до того, как дверь полностью открылась, Джон нырнул внутрь. Росс сидел на койке, забившись в угол, согнув ноги под неудобным углом. Сначала Джон подумал, что Росс молится. Его руки были сложены под подбородком, глаза закрыты. Ему следует молиться, подумал Джон. Потом он разглядел полупустую бутылку бурбона, валявшуюся под боком у Росса. Два охранника встали рядом с Джоном: один справа, другой слева. Воспаленные глаза Росса открылись.
— Не двигайтесь! — рявкнул он, слегка запинаясь.
Росс поднял голову, и Джон увидел в его руках PPG, ствол упирался Россу в подбородок. О, черт.
Джон покачал головой, изумление взяло верх над гневом.
— Все в порядке, — сказал он Россу. — Мы не собираемся ничего делать.
Развел в стороны руки, удерживая охранников позади себя. Приказал им:
— Подождите снаружи.
Они медленно попятились из каюты.
— Отдай мне оружие, — сказал Джон Россу, протягивая руку.
Росс, должно быть, украл PPG из корабельного арсенала.
Глаза Росса сузились, его тонкие губы сжались в линию.
— Вы пришли, чтобы обвинить меня, не так ли? В грубой некомпетентности?
— Ты пьян. Отдай мне оружие, — Джон шагнул вперед, и Росс взмахнул PPG, резким движением навел на него.
— Стой, где стоял!
Охранники снова ворвались в каюту с PPG в руках.
— Все в порядке, — произнес Джон. — Подождите снаружи. Закройте дверь.
Когда они остались одни, Джон отступил назад, сел на противоположную койку. Что бы там не глодало Росса, сегодня это, наконец, вырвалось наружу.
— Я останусь здесь, ладно? До тех пор, пока ты не будешь готов отдать мне оружие. Я не стану подходить ближе.
Росс снова упер дуло PPG себе в подбородок, будто это была безопасная бритва. Его глаза встретились с глазами Джона.
— Сэр, я бы хотел принести извинения за мои сегодняшние действия.
Ревущий голос Росса срывался.
— Я так же хочу извиниться за то, что чуть не ударил вас, сэр. В том, что касалось повышений, вы были абсолютно правы, — Росс замолчал, сглотнул. — Я считаю, что не способен исполнять свои обязанности, капитан.
После всех проблем с Россом и с артиллеристами в целом, их небрежного отношения к службе, халатности и пассивного сопротивления его распоряжениям, Джон меньше всего ожидал чего–либо подобного. Джон наклонился вперед, положил руки на колени.
— Лейтенант, расскажите мне, что случилось сегодня.
Голос Росса потерял свою силу. Сейчас он звучал неуверенно, отсутствующе.
— Я задержал переход на ручную систему наведения, сэр. А когда я закончил, когда „Гиперион” был у меня прямо в прицеле, я не стал стрелять.
— Но почему вы не стали стрелять?
— Я не мог стрелять, сэр.
— Были неполадки в ручной системе наведения?
— Нет, сэр.
— Тогда почему ты не стрелял?
Росс пошатнулся, его могучее тело потеряло равновесие.
— Я помню, как в прошлый раз воспользовался ручной системой наведения.
— И когда это было?
— Во время войны с Минбаром, в Битве на Рубеже. На борту „Афины”.
Вот в чем было дело. Система наведения была одним из самых ценных корабельных устройств, поэтому была наиболее защищена от повреждений. Все ее элементы дублировались. Это было одно из самых надежных корабельных устройств. И, тем не менее, во время войны с Минбаром, обнаружилось, что земные системы наведения оказались не в состоянии взять на прицел минбарские корабли. Минбарцы обладали развитыми технологиями, что позволяло им избегать захвата земными системами наведения. Поэтому на всем протяжении войны использовалась ручная система наведения, и огонь велся тоже вручную.
Джон, наконец, добрался до источника того, что тревожило Росса. Тот самый прорыв, на который он надеялся. Джон сложил руки вместе.
— Что же произошло во время Битвы на Рубеже?
Росс вздохнул, его плечи опустились. Он медленно заговорил, пытаясь говорить спокойно, но его голос дрожал от волнения.
— Нам было приказано удержать позицию, удержать рубеж, любой ценой. Минбарцы шли прямо к Земле, и на ее защиту были отправлены все корабли Космофлота, какие только были. У большинства из них не было никаких шансов. „Афина” была эсминцем, одним из сильнейших кораблей флота. Они рассчитывали на нас.
Слушая рассказ Росса, Джон поймал себя на том, что вспоминает другие рассказы об ужасной Битве на Рубеже, в которой ему не довелось принять участие, битве, в которой сражалось двадцать тысяч земных кораблей, а уцелело всего двести.
— Битва длилась совсем не долго, кто–то сказал — двадцать пять минут в общей сложности. Когда минбарцы появились перед нами, они стали уничтожать наши корабли настолько быстро, насколько их приборы позволяли им прицеливаться и стрелять. Я отвечал за ручное наведение носового орудия правого борта. Когда находишься внутри одной из таких систем наведения, то кажется, будто находишься в открытом космосе, в полном одиночестве. Спинка твоего сиденья кажется корпусом корабля, к которому ты прислоняешься. Ты становишься частью корабля.
Росс убрал одну руку с PPG, схватил валяющуюся рядом с ним бутылку, сделал большой быстрый глоток. Снова обхватил оружие двумя руками, отвел глаза от Джона.
— Я видел вверху и внизу строй кораблей. Изображение было отчетливым. Напротив меня, слева огромный минбарский корабль скользил в нашем направлении. Он был похож на гигантскую акулу. И справа по носу, растянувшись настолько, насколько я мог видеть, к нам приближался строй таких же кораблей
Обе стороны выпустили истребители, но вражеские истребители даже не пытались уворачиваться от нас. Наши „Фурии” не обладали достаточной мощью, чтобы повредить их. Они просто скользили вперед, уничтожая по пути наши истребители. А позади них минбарские корабли уничтожали один наш корабль за другим. Искры взрывов казались светлячками.
„Кюри” закрыл нас с правого борта, прикрывая нас, но было уже поздно. Минбарец уже выстрелил прямо по нам и сейчас стрелял снова. „Кюри” взорвался, этот взрыв вывел из строя наши кормовые орудия, уничтожил грузовой трюм и мы потеряли целую секцию внешней обшивки. Восемьдесят четыре человека погибли.
Росс начал покачиваться взад–вперед.
— Уничтожив „Кюри”, минбарец принялся за нас. Мы били прямой наводкой. Я все палил и палил в брюхо этой зверюги. Никакого эффекта. Тогда я переключился на вражеские истребители. Их я мог уничтожить. Я стрелял раз за разом. Неизменный курс делал их легкой мишенью. Все равно, что стрелять по рыбам в бочке. Но их было слишком много. Наши „Фурии” были уничтожены за минуту, затем рой минбарских истребителей налетел на „Афину”. В нас попадали раз за разом, корабль неистово содрогался. Потом вышло из строя наше третье лазерное орудие. Лишь мое еще действовало. Я просто держал палец на кнопке, разрезая массу их истребителей лучом. Этого было недостаточно.
Во время битвы у меня была связь с мостиком, я получал приказы, так что я слышал, как капитан Бест отдал команду. Услышав приказ, мы все понимали, что это — измена. Нам было приказано держаться на Рубеже любой ценой. Жизнь Земли стояла на кону. Но ни один не возразил. Мы все знали, что нашему кораблю долго не продержаться. Битва была проиграна. Мы ничего не могли сделать. Поэтому мы сбежали.
Росс поднял голову, снова посмотрел на Джона. Джон ободряюще кивнул. Выходит, слухи о поведении Беста были правдой. Росс опять отвел взгляд. Сейчас резкие черты его лица казались хрупкими, будто его лицо могло развалиться на части.
— „Афина” начала отходить назад из строя кораблей, и капитан Бест приказал штурману открыть зону перехода. Мы все думали о ней. Всего один прыжок — и мы будем далеко. Мы будем в безопасности. Потом я заметил цель, появившуюся в моем секторе обстрела. Она была совсем близко. Казалось, она шла на таран. Я выстрелил. Когда мой палец нажал на кнопку, я понял, что это была одна из наших собственных „Фурий”. В тот момент, когда мой лазер поразил ее, я увидел лицо пилота. Бьернсон. Я знал его.
Если бы мы использовали компьютерную систему наведения, маркер „свой — чужой” не дал бы нам открыть огонь по одному из своих истребителей, но при ручном наведении от этого не было никакой защиты.
Я догадался, что он пытался зайти в док для истребителей до того, как мы бросим его. Взрыв на такой близкой дистанции вывел из строя мое лазерное орудие и прыжковые двигатели, погибло еще тридцать пять человек. Поэтому мы не смогли сбежать.
Слеза скатилась по лицу Росса.
— Капитан и те, кто находился на мостике, должно быть, видели, что случилось. Но они ничего не сказали. Они были слишком заняты тем, что старались не дать кораблю развалиться на части.
Минбарцы, кажется, почуяли, что мы беспомощны. Они переключились на другие цели, и я наблюдал за тем, как они крушили остатки нашего строя.
После битвы всех тех, кто остался в живых, стали звать героями, а капитан Бест стал героем потому, что сохранил самый крупный из оставшихся земных кораблей.
Недолюбливавшие Беста члены экипажа обвинили капитана в дезертирстве. Но другие его поддержали. Большинство из них не знали, как все было. Не осталось выживших свидетелей, чтобы доказать то или другое. Бест и его наперсники понимали это. Бест заявил, что наши прыжковые двигатели повредил минбарский корабль. Он сказал, что испугался возможного взрыва „Афины”, случись который — могли бы пострадать соседние корабли, поэтому он слегка изменил позицию. Я поддержал его, вместе со многими другими. Бест прикрывал меня — я прикрывал его.
Конечно, слухи распространялись. Это вредило репутации капитана и всех нас, служивших с ним. Но у капитана Беста были достаточно сильные союзники, чтобы это пережить, а те из нас, кто остался ему предан, были вознаграждены. Я получил свою должность старшего артиллериста за убийство тридцати шести членов моего экипажа.
Росс тяжело вздохнул, еще сильнее прижал к себе PPG, будто удерживая тайну внутри себя.
Джон никогда до сих пор не встречал человека, кто был бы так честен перед собой. Неудивительно, что Росс так долго держал это внутри. Джон даже представить себе не мог, что бы он почувствовал, случайно убив одного из членов своей команды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Прокопав на фут в глубину, Анна поняла, что, на самом деле, источник тепла находился в стене пещеры, а не за ней. Когда Анна убрала большой кусок скалы, открылось углубление в камне. Отверстие едва достигало шести дюймов в поперечнике, само углубление имело неправильную форму, его размеры были неясны. Анна вытянула свою левую руку — сейчас это было сочетание фонаря и камеры — к углублению и, когда включила свет, ее ожидания подтвердились: она увидела внутри похожие на скорлупки объекты.
Из громкоговорителя прозвучал голос Чанга:
— Я всегда говорил, что ты не оставишь не перевернутым ни одного камня.
Раздался хор вздохов.
Анна переключилась на главное меню. Ее правая рука сейчас была металлической клешней, и Анна просунула ее в дыру. Хотя манипулятор не являлся ее собственной рукой, и они были в двенадцати днях лета от планеты, она вздрогнула, когда тот вошел в дыру, и она почувствовала, как вокруг нее сгустилась тьма.
Анна легко схватила оба кокона, и они оказались достаточно узкими для того, чтобы их можно было протащить сквозь отверстие. Анна опустила их на пол пещеры, ее сердце прыгало. Скорлупки выглядели хорошо сохранившимися. Вероятно то, что они были замурованы, и сухие условия окружающей среды погрузили их в состояние анабиоза. Скорлупки по конфигурации очень походили на мышь, то есть, это были либо такие же мыши, или очень похожие устройства. Это подтверждало данные о том, что данная культура действительно была создателем мыши. Анна провела резонансное сканирование. На мониторе появились рисунки двух слабых, но четких сердцебиений.
Из коммуникатора раздались всевозможные восклицания, потом деньги начали переходить из рук в руки.
Анна почувствовала, что получила второй шанс. Она сможет понять эти устройства, сможет узнать, как ими управлять, сможет выяснить, кто их создал и с какой целью. Теперь она будет действовать медленно, будет более осторожной.
— Шеридан, пора закругляться, — произнес Чанг. — Похоже, нам пора устроить вечеринку.
Анне хотелось открыть скорлупки сейчас, посмотреть, в каком состоянии мыши, провести исследования по полной программе, но выполнять это при помощи зонда было бы слишком опасно. Она может повредить мышей. Ей надо набраться терпения. Набраться терпения.
— Я просто останусь здесь еще чуть–чуть, — ответила Анна.
— Ты там уже восемь часов просидела, — настаивал Чанг, удивив этим Анну. — Вылезай оттуда и марш на вечеринку!
Тут Анна ощутила, как ноют ее руки и ноги, как затекла шея, как стучит у нее в голове. Анна завершила сеанс работы с зондом и поставила его на автопилот. Потом вытащила вспотевшие руки из перчаток и сняла шлем. Анна была вымотана. Когда она стала выбираться из кресла, то мышцы ее ног свело судорогой, и она поняла, что полностью потеряла контроль над своим телом. Она в каком–то смысле срослась с машиной. Все эти восемь часов Анна была машиной. И, просканировав пульты управления и связи, окружавшие ее, Анна поразилась — машина была Вселенной.
В 20:00 генерал вышел из его каюты. Джон тяжело дышал, будто он долго бегал, а не стоял здесь, вытянувшись по стойке смирно, пока генерал перемалывал ему косточки. Джон прислонился к переборке, склонив голову. Он потерпел поражение. Джон чувствовал, как его карьера рушится. Ужасающее ощущение. Быть офицером Космофлота Земного Содружества было для него всем. Он не мог представить себе жизни вне армии.
Он полностью ошибся в Россе и это ошибочное суждение может стоить ему карьеры. „Агамемнон” проводил учебный бой против тяжелого крейсера класса „Гиперион”. „Гиперион”, применив изобретательный маневр, умудрился поразить системы наведения „Агамемнона”, полностью выведя их из строя. Джон приказал перейти на ручное наведение. Для этого требовалось, чтобы четыре офицера–артиллериста залезли внутрь полусферических модулей, проецирующих изображения секторов обстрела каждого лазерного орудия. После отдачи приказа в орудийном отсеке возник беспорядок. Джон точно не знал, что там случилось. Но, наконец, после не лезущей ни в какие ворота задержки, воспользовавшись которой „Гиперион” произвел по ним еще два точных залпа, ручные системы наведения заработали, и офицеры начали стрелять по своему усмотрению. Все, кроме Росса.
Джон произвел маневр, зайдя во фланг „Гипериону”, в результате чего борт крейсера оказался под прицелом кормового орудия левого борта. И, тем не менее, вопреки прямому приказу Джона, Росс огня не открыл. Пока Джон маневрировал, чтобы дать возможность другому орудию стрелять по крейсеру, „Гиперион” нанес добивающий удар. Меньший по размеру и мощности орудий, крейсер праздновал победу над одним из новейших кораблей флота.
После этого Лохшманан устроил Джону в его кабинете грандиозную головомойку, назвав его действия позорными и неадекватными.
Джон выпрямился, его лицо было застывшим, перекошенным. Еще после того инцидента, едва не закончившегося дракой, он должен был отдать Росса под трибунал. Ладно, он исправит свою ошибку прямо сейчас. Не он заварил эту кашу. Бог свидетель, он начал чистить эти авгиевы конюшни, даже если это было последним его заданием.
Джон произнес в коммуникатор:
— Лейтенант Росс. Росс!
Ответа не было.
Джон вызвал службу безопасности, приказал найти и задержать Росса. Потом, не в силах ждать, он в бешенстве направился к каюте Росса. Нарушение инструкций, дурное поведение — все это было цветочками по сравнению с сегодняшними действиями Росса во время учебного боя. Этот провал доказывал некомпетентность Росса, что являлось достаточным основанием для того, чтобы с позором уволить артиллериста с флота.
Джон добрался до каюты Росса одновременно с двумя охранниками.
— Он здесь, капитан, — доложил один из них.
— Открывайте! — рявкнул Джон.
Охранник набрал на панели замка код службы безопасности. Дверь, качнувшись, открылась.
Хотя открывание двери заняло меньше секунды, Джону ожидание показалось бесконечным. Когда дверной проем клиновидной формы открылся, Джон увидел тонкое потрепанное коричневое одеяло, угол койки, на которой валялся китель. Каюта Росса была обычной офицерской каютой: лишь каюты капитана и старшего помощника были больше. Росс делил с другим офицером стандартную каюту, две стороны которой были зеркальным отражением друг друга. Столы у двери, койки вдоль стен, в стене напротив двери шкафы.
Еще до того, как дверь полностью открылась, Джон нырнул внутрь. Росс сидел на койке, забившись в угол, согнув ноги под неудобным углом. Сначала Джон подумал, что Росс молится. Его руки были сложены под подбородком, глаза закрыты. Ему следует молиться, подумал Джон. Потом он разглядел полупустую бутылку бурбона, валявшуюся под боком у Росса. Два охранника встали рядом с Джоном: один справа, другой слева. Воспаленные глаза Росса открылись.
— Не двигайтесь! — рявкнул он, слегка запинаясь.
Росс поднял голову, и Джон увидел в его руках PPG, ствол упирался Россу в подбородок. О, черт.
Джон покачал головой, изумление взяло верх над гневом.
— Все в порядке, — сказал он Россу. — Мы не собираемся ничего делать.
Развел в стороны руки, удерживая охранников позади себя. Приказал им:
— Подождите снаружи.
Они медленно попятились из каюты.
— Отдай мне оружие, — сказал Джон Россу, протягивая руку.
Росс, должно быть, украл PPG из корабельного арсенала.
Глаза Росса сузились, его тонкие губы сжались в линию.
— Вы пришли, чтобы обвинить меня, не так ли? В грубой некомпетентности?
— Ты пьян. Отдай мне оружие, — Джон шагнул вперед, и Росс взмахнул PPG, резким движением навел на него.
— Стой, где стоял!
Охранники снова ворвались в каюту с PPG в руках.
— Все в порядке, — произнес Джон. — Подождите снаружи. Закройте дверь.
Когда они остались одни, Джон отступил назад, сел на противоположную койку. Что бы там не глодало Росса, сегодня это, наконец, вырвалось наружу.
— Я останусь здесь, ладно? До тех пор, пока ты не будешь готов отдать мне оружие. Я не стану подходить ближе.
Росс снова упер дуло PPG себе в подбородок, будто это была безопасная бритва. Его глаза встретились с глазами Джона.
— Сэр, я бы хотел принести извинения за мои сегодняшние действия.
Ревущий голос Росса срывался.
— Я так же хочу извиниться за то, что чуть не ударил вас, сэр. В том, что касалось повышений, вы были абсолютно правы, — Росс замолчал, сглотнул. — Я считаю, что не способен исполнять свои обязанности, капитан.
После всех проблем с Россом и с артиллеристами в целом, их небрежного отношения к службе, халатности и пассивного сопротивления его распоряжениям, Джон меньше всего ожидал чего–либо подобного. Джон наклонился вперед, положил руки на колени.
— Лейтенант, расскажите мне, что случилось сегодня.
Голос Росса потерял свою силу. Сейчас он звучал неуверенно, отсутствующе.
— Я задержал переход на ручную систему наведения, сэр. А когда я закончил, когда „Гиперион” был у меня прямо в прицеле, я не стал стрелять.
— Но почему вы не стали стрелять?
— Я не мог стрелять, сэр.
— Были неполадки в ручной системе наведения?
— Нет, сэр.
— Тогда почему ты не стрелял?
Росс пошатнулся, его могучее тело потеряло равновесие.
— Я помню, как в прошлый раз воспользовался ручной системой наведения.
— И когда это было?
— Во время войны с Минбаром, в Битве на Рубеже. На борту „Афины”.
Вот в чем было дело. Система наведения была одним из самых ценных корабельных устройств, поэтому была наиболее защищена от повреждений. Все ее элементы дублировались. Это было одно из самых надежных корабельных устройств. И, тем не менее, во время войны с Минбаром, обнаружилось, что земные системы наведения оказались не в состоянии взять на прицел минбарские корабли. Минбарцы обладали развитыми технологиями, что позволяло им избегать захвата земными системами наведения. Поэтому на всем протяжении войны использовалась ручная система наведения, и огонь велся тоже вручную.
Джон, наконец, добрался до источника того, что тревожило Росса. Тот самый прорыв, на который он надеялся. Джон сложил руки вместе.
— Что же произошло во время Битвы на Рубеже?
Росс вздохнул, его плечи опустились. Он медленно заговорил, пытаясь говорить спокойно, но его голос дрожал от волнения.
— Нам было приказано удержать позицию, удержать рубеж, любой ценой. Минбарцы шли прямо к Земле, и на ее защиту были отправлены все корабли Космофлота, какие только были. У большинства из них не было никаких шансов. „Афина” была эсминцем, одним из сильнейших кораблей флота. Они рассчитывали на нас.
Слушая рассказ Росса, Джон поймал себя на том, что вспоминает другие рассказы об ужасной Битве на Рубеже, в которой ему не довелось принять участие, битве, в которой сражалось двадцать тысяч земных кораблей, а уцелело всего двести.
— Битва длилась совсем не долго, кто–то сказал — двадцать пять минут в общей сложности. Когда минбарцы появились перед нами, они стали уничтожать наши корабли настолько быстро, насколько их приборы позволяли им прицеливаться и стрелять. Я отвечал за ручное наведение носового орудия правого борта. Когда находишься внутри одной из таких систем наведения, то кажется, будто находишься в открытом космосе, в полном одиночестве. Спинка твоего сиденья кажется корпусом корабля, к которому ты прислоняешься. Ты становишься частью корабля.
Росс убрал одну руку с PPG, схватил валяющуюся рядом с ним бутылку, сделал большой быстрый глоток. Снова обхватил оружие двумя руками, отвел глаза от Джона.
— Я видел вверху и внизу строй кораблей. Изображение было отчетливым. Напротив меня, слева огромный минбарский корабль скользил в нашем направлении. Он был похож на гигантскую акулу. И справа по носу, растянувшись настолько, насколько я мог видеть, к нам приближался строй таких же кораблей
Обе стороны выпустили истребители, но вражеские истребители даже не пытались уворачиваться от нас. Наши „Фурии” не обладали достаточной мощью, чтобы повредить их. Они просто скользили вперед, уничтожая по пути наши истребители. А позади них минбарские корабли уничтожали один наш корабль за другим. Искры взрывов казались светлячками.
„Кюри” закрыл нас с правого борта, прикрывая нас, но было уже поздно. Минбарец уже выстрелил прямо по нам и сейчас стрелял снова. „Кюри” взорвался, этот взрыв вывел из строя наши кормовые орудия, уничтожил грузовой трюм и мы потеряли целую секцию внешней обшивки. Восемьдесят четыре человека погибли.
Росс начал покачиваться взад–вперед.
— Уничтожив „Кюри”, минбарец принялся за нас. Мы били прямой наводкой. Я все палил и палил в брюхо этой зверюги. Никакого эффекта. Тогда я переключился на вражеские истребители. Их я мог уничтожить. Я стрелял раз за разом. Неизменный курс делал их легкой мишенью. Все равно, что стрелять по рыбам в бочке. Но их было слишком много. Наши „Фурии” были уничтожены за минуту, затем рой минбарских истребителей налетел на „Афину”. В нас попадали раз за разом, корабль неистово содрогался. Потом вышло из строя наше третье лазерное орудие. Лишь мое еще действовало. Я просто держал палец на кнопке, разрезая массу их истребителей лучом. Этого было недостаточно.
Во время битвы у меня была связь с мостиком, я получал приказы, так что я слышал, как капитан Бест отдал команду. Услышав приказ, мы все понимали, что это — измена. Нам было приказано держаться на Рубеже любой ценой. Жизнь Земли стояла на кону. Но ни один не возразил. Мы все знали, что нашему кораблю долго не продержаться. Битва была проиграна. Мы ничего не могли сделать. Поэтому мы сбежали.
Росс поднял голову, снова посмотрел на Джона. Джон ободряюще кивнул. Выходит, слухи о поведении Беста были правдой. Росс опять отвел взгляд. Сейчас резкие черты его лица казались хрупкими, будто его лицо могло развалиться на части.
— „Афина” начала отходить назад из строя кораблей, и капитан Бест приказал штурману открыть зону перехода. Мы все думали о ней. Всего один прыжок — и мы будем далеко. Мы будем в безопасности. Потом я заметил цель, появившуюся в моем секторе обстрела. Она была совсем близко. Казалось, она шла на таран. Я выстрелил. Когда мой палец нажал на кнопку, я понял, что это была одна из наших собственных „Фурий”. В тот момент, когда мой лазер поразил ее, я увидел лицо пилота. Бьернсон. Я знал его.
Если бы мы использовали компьютерную систему наведения, маркер „свой — чужой” не дал бы нам открыть огонь по одному из своих истребителей, но при ручном наведении от этого не было никакой защиты.
Я догадался, что он пытался зайти в док для истребителей до того, как мы бросим его. Взрыв на такой близкой дистанции вывел из строя мое лазерное орудие и прыжковые двигатели, погибло еще тридцать пять человек. Поэтому мы не смогли сбежать.
Слеза скатилась по лицу Росса.
— Капитан и те, кто находился на мостике, должно быть, видели, что случилось. Но они ничего не сказали. Они были слишком заняты тем, что старались не дать кораблю развалиться на части.
Минбарцы, кажется, почуяли, что мы беспомощны. Они переключились на другие цели, и я наблюдал за тем, как они крушили остатки нашего строя.
После битвы всех тех, кто остался в живых, стали звать героями, а капитан Бест стал героем потому, что сохранил самый крупный из оставшихся земных кораблей.
Недолюбливавшие Беста члены экипажа обвинили капитана в дезертирстве. Но другие его поддержали. Большинство из них не знали, как все было. Не осталось выживших свидетелей, чтобы доказать то или другое. Бест и его наперсники понимали это. Бест заявил, что наши прыжковые двигатели повредил минбарский корабль. Он сказал, что испугался возможного взрыва „Афины”, случись который — могли бы пострадать соседние корабли, поэтому он слегка изменил позицию. Я поддержал его, вместе со многими другими. Бест прикрывал меня — я прикрывал его.
Конечно, слухи распространялись. Это вредило репутации капитана и всех нас, служивших с ним. Но у капитана Беста были достаточно сильные союзники, чтобы это пережить, а те из нас, кто остался ему предан, были вознаграждены. Я получил свою должность старшего артиллериста за убийство тридцати шести членов моего экипажа.
Росс тяжело вздохнул, еще сильнее прижал к себе PPG, будто удерживая тайну внутри себя.
Джон никогда до сих пор не встречал человека, кто был бы так честен перед собой. Неудивительно, что Росс так долго держал это внутри. Джон даже представить себе не мог, что бы он почувствовал, случайно убив одного из членов своей команды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25