Впрочем, назвать их деревьями можно было только по аналогии. Они нисколько не напоминали деревья, скорее — наваленные кучи заплесневелой кожи или башни искрошенной губки или гигантскую плакучую цветную капусту. Многие из них почернели и вспыхивали в огне.
Табита продолжала звать.
Сверкнула зеленая молния, и в ушах Табиты загремел раскат грома. Она огляделась вокруг, но все было таким запутанным, деревья — столь многочисленны и странны, свет — так мрачен и искажен, что она не могла определить, что же она видит. Казалось, болото вокруг нее вздымается и пульсирует.
Где-то справа от Табиты зашуршала листва.
С отчаянно бьющимся сердцем девушка стиснула в руках гаечный ключ.
— Табита! — раздался зов в ее наушниках, отчаянный и близкий.
Кто-то из Близнецов настроил свое аудио.
— Кто это?
— Саския.
— Ты где?
— Здесь, — отозвалась акробатка. От такого ответа пользы было мало. Табита стала вглядываться в кусты, стараясь хоть что-то рассмотреть сквозь дождь.
Ветви снова треснули. Табита разглядела серебристую фигурку. Та пробивалась на просеку.
— Что происходит? — спросила ее Табита. — Где остальные?
Саския тяжело дышала, и в ее словах трудно было разобраться:
— Марко пошел за ним. Могул тоже, но он ранен. Он ранен в голову. Я не могу его найти.
Скафандр Саскии, на который Табита раньше едва ли обращала внимание, был моделью из яркого хрома, и вся его аппаратура была уложена в единственную тонкую дорсальную пластину-плавник. У Саскии был такой вид, словно ей больше пристало бы быть под водой наподобие некой футуристической акулы-киборга. Она упала на колени в болотистую лужу:
— Где мы, Табита?
— На Венере, — ответила Табита. — А ты думала, где? — Ее раздражало то, что они все разбежались, и раздражала Саския, которая несла какую-то бессмыслицу.
Снова сверкнула молния. Где-то в глубине леса на нее кто-то зарычал.
— Пошли внутрь, — передала Табита Саскии и полезла назад тем же путем, каким выбралась наружу.
Саския забралась в трюм, тяжело дыша, с несчастным видом. Она подошла к Табите совсем близко. За v-образным визором ее лицо было белым, а кожа — воскового оттенка от тревоги.
— Могул ранен в голову, — повторила она как в тумане.
— Где он? — спросила Табита.
Саския сделала неуклюжую попытку обнять ее. Она махнула серебристой рукой, указывая на всю ужасающую ширь леса, Земли Афродиты, Венеры:
— Не знаю! — воскликнула она. — Я думала, может, он вернулся сюда.
Саския оторвалась от Табиты и стала рыться в беспорядочно наваленных вещах, словно в надежде, что ее блудный братец прячется там, готовый выскочить и удивить их.
Табита последовала за ней:
— А что делает Марко?
— Ищет его! Он выбрался!
— ЧТО выб…
Табита сообразила, что смотрит на ответ.
Это был цилиндрический гроб фраска, открытый и валявшийся в луже.
Он был пуст.
43
BGK009059
TXJ. STD
ПЕЧАТЬ
mc/++&&&&&n — — hf = srt F = sqtmm &%
Q^— *********** *"****************Ѕ!
РЕЖИМ? VOX
КОСМИЧЕСКАЯ ДАТА? 09.01.225
ГОТОВА
— Привет, Элис.
— ПРИВЕТ, КАПИТАН. А ТЕПЕРЬ ТЫ РАССКАЖЕШЬ МНЕ ПРО ФРАСКА?
— Про какого фраска?
— ТОГО, ЧТО ТЫ ВСТРЕТИЛА НА «БЛИСТАТЕЛЬНОМ ТРОГОНЕ».
— А, тот фраск. Это ведь был караван фрасков, я, должно быть, тебе говорила.
— ДА, КАПИТАН, Я ПОМНЮ.
— Его вел корабль, который мы знали только как «Василиск», «Небулон Стривер» с Изобилия. Фраски тогда только что закончили Изобилие, по-моему, или, в любом случае, трудились над ним. Корабль прибыл и прочно припарковался на низкой геостационарной орбите над Селюцией, причем слишком поздно для того, чтобы они могли принять участие в пиршествах. Он висел неподвижно, как грязно-серый воздушный змей в розовом небе.
Как только явились фраски, все пошло очень спокойно. Началось массовое бегство с кораблей и поспешными визитами представителей на «Василиск». С Каньона Копратс шли пыльные бури.
Трикарико нашел мне работу на «Блистательном Трогоне», на складах, — работу, оставлявшую мне массу свободного времени, чтобы он имел возможность приходить и надоедать мне.
— Я СМОТРЮ, ТЫ СНОВА СТАНОВИШЬСЯ АМБИВАЛЕНТНОЙ, КАПИТАН.
— О, я думаю, это была достаточно разумная работа, учитывая, что у меня было мало опыта. Но я бы не сказала, что была в сильном восторге. Я уже стала немного остывать к Трикарико и не хотела быть с ним все время. Слишком много было всего, что нужно было посмотреть и сделать. Когда караван, наконец, стартовал, и Трикарико в течение какого-то времени был очень занят, я полностью погрузилась в таинство работы на Мандебр. Там, видимо, существовали значительные вознаграждения, если знать, как поступать правильно.
Я сразу же поняла, что если я хочу чего-нибудь добиться, надо выбираться со складов.
Начать с того, что я не выносила квартирмейстера. Это была лысеющая женщина-трант по имени Уэник, и она достигла своего положения тем, что была совершенно одержима мылом и уксусом, аргоновыми капсулами и цветными ручками. Ни одна булавка не сдвинулась со складов Уэник без, по крайней мере, трех записей, сделанных для отчетности.
Уэник невероятно гордилась своей работой. Если флагман линии Мандебра и был блистателен, то лишь потому, что она распределяла полироль для металла! Ну, меня-то это нисколько не волновало. Это было так же погано, как и работать на капитана Фрэнка, с единственным исключением — там было чисто. Хуже того, Уэник никогда ничего не забывала:
— Табита Джу', Табита Джу', где к-кабельные соединители, размер 6, синие?
— А разве их там нет, KM? — спрашивала я, соображая, кому я их выдала. Я всегда их кому-нибудь выдавала и не успевала сделать запись.
— Нет, Табита Джу', они там нет. Второй инженер Моррис Мориалос с-специально требовать размер 6, синие, а м-манифест показать — у нас еще один ящик, боже, боже. Второй инженер Моррис Мориалос, ты же знать, какой он.
— Оставьте это мне, KM, — говорила я, и когда она не видела, посылала ему размер 6, оранжевые, думая, какая к черту разница? Выяснялось, разумеется, что разница есть, и Уэник за это доставалось, а потом доставалось мне. Если, конечно, я куда-нибудь не выходила.
В тот день, когда явился фраск, я куда-то вышла.
Мы уже два дня как миновали Деймос, почти не продвигаясь и задерживаясь, в то время, как колесницы-джаггернауты Земли и люльки фрасков медленно стали набирать скорость. Я вернулась после того, как несправедливо поизводила Трикарико, и обнаружила Уэник, беспомощно пытавшуюся расположить к себе существо, похожее на некое подобие насекомого размером с пони, а еще больше — на засохший куст.
Фраск стоял между мной и ей, спиной ко мне. Я раньше никогда не подходила так близко ни к одному из них. И надеялась, что он не слишком быстро обернется.
Уэник посмотрела на меня из-под его руки:
— Табита Джу', где ты был? Ты должен быть вернуться п-полчаса назад.
Я пробормотала извинение, не сводя глаз с фраска, и стала осторожно обходить его, глядя на него снизу вверх:
— Извините, КМ, мне надо было повидать боцмана насчет…
— Теперь не важно, — сказала она довольно резким для нее тоном.
— Эт-то командующая, боже, боже, как вы сказать — ваше имя, командующая?
Существо издало звук вроде того, какой может произвести насекомое размером с пони, прочищая горло, — что-то вроде орехов, взрывающихся в бумажном пакете.
Оно стремительно обернулось и посмотрело на меня.
— И ЧТО ТЫ ТОГДА СДЕЛАЛА, КАПИТАН?
— Застыла на месте, я полагаю. Никаких добровольных движений я не делала, это уж точно.
— Табита Джу', командующая, да, она прийти проверять наш склады. Я стараться показать ей все сама, но, боже, боже, я никак объяснить ей си-истему…
В помещении стоял особый запах, острый, тяжелый запах. Транты пахнут, знаешь, Элис. Я не была уверена, были ли это запах транта, начинавшего лихорадочно волноваться, или фраска, теряющего терпение.
Уэник столкнулась с чем-то более серьезным, чем робот, которому нужна новая батарейка, и она сразу же растерялась. А может, она и была права, насколько я могла судить. Что я знала о фрасках? Что с ними все было в порядке, если ты занимался своим делом. Я вспомнила, что говорил Трикарико, только не знаю, верила ли я в это. Может быть, транты тысячелетиями имели дело с фрасками. Может быть. Уэник была права, испуская огорчение по всему помещению.
Я понимала, что должна взять все в свои руки. Я решила разделить их. Я отвела Уэник в сторону:
— Я думаю, мы ее смущаем, — сказала я. Интересно, как это Уэник определила, что это была «она». — Оставьте меня с ней. Я выясню, чего она хочет.
Уэник, как сумасшедшая, разрывалась на две части. Она не хотела оставлять любезные ее сердцу склады, особенно, в руках такой некомпетентной и неверной инопланетянки, как я. Но раз уж тут был фраск, она бы явно предпочла оказаться где-нибудь в другом месте.
Как только она приняла решение и вышла за дверь, я оказалась у коммуникатора. Я собиралась вызвать Трикарико, но потом у меня возникла идея получше. Я вызвала мостик и попросила позвать дежурного офицера:
— Вы случайно не потеряли особо важную персону? — спросила я ее.
— Кого? Кто это?
— Табита Джут. Склады, — ответила я, небрежно опуская свою должность.
— Пресвятая дева, она что, там, внизу?
— Да, — ответила я, и отключилась. Что ж, подумала я, Уэник-то была права. Это станции паники.
А потом я завела беседу с фраском.
— И О ЧЕМ ВЫ ГОВОРИЛИ?
— О деле, конечно.
— Сссклады, — произнесла она голосом, похожим на шелест камыша; во всяком случае, прозвучало это как «склады», так что я продолжала.
— Да, — сказала я. — Склады. Вы совершенно правы. Мы на «Блистательном Трогоне» гордимся тем, что у нас наиболее всеобъемлющие и современные линии поставок и оборудования торговых шхун, действующих сегодня, — объявила я, обводя рукой помещение.
Фраск затрещала.
Я не могла определить, полагается ли мне быть в состоянии все это понять, так что я просто кивнула головой и поспешно продолжала. Я рассказала ей все про кабельные соединители, синие и оранжевые, и про то, как мы особенно тщательно сохраняем пищевые и скоропортящиеся продукты вон там, в противоположном конце склада, чтобы держать их подальше от ядов и легковоспламеняющихся веществ, которые хранятся вон там.
Фраск следила за мной своими глазами-бусинками. Когда она двигалась, ее конечности скрипели. Она дергалась и останавливалась, дергалась и останавливалась. В промежутках между движениями она просто замирала, совершенно замирала, и ни жестом, ни взглядом не выдавала, что она — живое существо, а не сухой куст.
Тяжелый запах все еще держался. Я раздумывала, чем бы лучше в нее запустить, если она вдруг решит, что с нее хватит моих комментариев и меня самой.
А потом дверь распахнулась, и явилась подмога.
Вошла Мелисса Мандебра вместе со своим стюардом, первым помощником, парой охранников и Уэник, поспешавшей за ними следом. Я не ожидала увидеть великую женщину собственной персоной, но постаралась извлечь из этого для себя максимальную пользу. Я соскочила с конторки и представилась ей как лицо, обнаружившее ее заблудившуюся высокую гостью, даже объяснила, какой большой и удовлетворительный интерес проявила командующая к нашей скромной работе здесь, на складах.
Мелисса взглянул на меня. Она смотрела на меня так, словно хорошо меня поняла, но как-то очень сверху вниз; пожалуй, так смотрит Кстаска.
Я подумала: «А ты ведь тоже ловила кайф, Мелисса Мандебра, правда?»
Затем она открыла рот и заговорила с моей сановной посетительницей на языке фрасков.
Это было ужасно. Звучало так, словно кто-то, страдающий ларингитом, подавился пригоршней рыбьих костей.
Фраск энергично вращала головой и отвечала.
Потом они обе рассмеялись.
Я даже не стану пытаться описывать, как это звучало.
Они засмеялись, и все было кончено, компания вывалилась из помещения с большой помпой и огромным облегчением для всех окружающих. Но самое большое облегчение испытывала Уэник.
— ТЫ ПОСЛЕ ЭТОГО СТАЛА С НЕЙ ЛУЧШЕ ЛАДИТЬ?
— Нет. Раз уж на то пошло, по-моему, я просто стала ее нервировать еще больше. Трикарико, правда, был от меня в восторге. Он обращался со мной так, словно я была каким-то чудом, шимпанзе, неожиданно вызубрившим «Макбета». Он поговорил насчет меня с пилотом шаттла. Она была единственной на «Блистательном Трогоне», летавшей по мелким поручениям, и она уже начинала стареть. Если бы потребовался человек на это место, любой лейтенант мог бы принять у нее дела, но Трикарико согласился, что это умная мысль — натаскать кого-нибудь специально ей на замену.
Думаю, он считал, что это удержит меня на корабле.
Пилот шаттла упомянула мое имя Мелиссе, вспомнившей меня с неким снисходительным одобрением.
Тогда я и научилась летать.
У меня уже были кое-какие фундаментальные знания еще со времен работы на «Жирном рте», и праздные прогулки на обочине каравана были как свежий ветерок после некоторых дурацких маневров, которым мне приходилось ассистировать, когда капитан Фраск намеревался захватить особенно замечательный кусок плавучего хлама. До самого Юпитера у офицерского шаттла «Блистательного Трогона» не было дел более важных, чем отвозить Мандебр и их гостей на светские приемы на борту «Негро Спиричуэл», «Скорпион Ламент» и других роскошных кораблей каравана и привозить их оттуда. Они позволяли это делать мне, пару раз в неделю.
Иногда я получала бокал шабли. Иногда даже более того. Я получила очень даже большое удовольствие, проведя время с офицером безопасности на «Клементе III».
А на Первом Прыжке Табита должна была отправиться на бал.
44
Они протащились по дождливому болоту, заглянули под ветви отвратительных деревьев. Прошлись по кустам, вспугнув дикобраза с утиным носом, он ощетинился прозрачными иглами, загремевшими по их скафандрам, и, кашляя, умчался прочь. На ними из-под «листьев» высовывались змеи, чтобы посмотреть на них, оценивая на глаз, как толстые клейкие измерители с осторожными маленькими глазками.
Гектора не было и следа.
На этой безумной планете все что угодно могло находиться где угодно. Все было не таким, каким казалось. Цветы жужжали, земля бурлила, комары сверкали серебристыми взрывами электричества. В обманчивом свете все сосредоточилось на дне чаши, до краев наполненной горизонтом.
— Могул на самом деле не очень-то искал. Он оглядывался по сторонам, рассматривая окрестности. Все время показывал на что-нибудь и смеялся. Потом он куда-то побежал между деревьями, и мы… мы потеряли друг друга из виду.
Табита заставила единственный еще работавший экстензор и трех уцелевших роботов заняться разгрузкой корабля. Обмотанные грязным красным шелком и ультрамариновым кретоном, кожаные сундуки и алюминиевые ящики на подпорках были свалены грудой рядом с папоротниками, в которых капала вода, и напоминали декорации для какого-нибудь сюрреалистического балета. Среди них был и дорожный ящик Тэла. Тэл все еще спал в нем.
Саския пыталась помочь, но ее мысли были не здесь, а вместе с ее половиной. Она стояла в трясине с длинным ножом в руках и обрубала спутанные ползучие растения с крыльев и шасси Элис. Иногда она останавливалась и, как загипнотизированная, смотрела, как из трюма выносят очередную вещь, принадлежавшую ей.
— Не плачь, — сказала Табита. — Ты испортишь свои циркуляторы к чертовой матери.
Саския издала душераздирающий стон, потом с трудом сглотнула и, кляня весь белый свет, вернулась к своей безуспешной борьбе с ползучими растениями.
Табита выругалась про себя. Потом подошла к Саскии.
— Ступай и найди его, — мягко сказала она.
Глаза и нос Саскии покраснели и на мертвенно-бледном лице выглядели ужасно. Она судорожно покачала головой и сделала жест ножом в сторону корабля:
— Это важнее.
— Мы тут сами справимся. Ты поможешь потом.
Саския без всякого энтузиазма посмотрела в зловещий лес. Потом взглянула на Табиту, на корабль.
Табита сказала:
— Возьми пистолет.
— У меня его нет. Он, наверное, у Могула.
— Тогда возьми нож.
Саския с сомнением посмотрела на Табиту:
— А тебе он разве не понадобится?
Табита похлопала ее по плечу:
— Иди, иди. Держи канал на связи. И вызывай меня каждые пять минут.
Саския закусила губу. Потом подняла руку и странным, нежным жестом дотронулась согнутым указательным пальцем до лицевого стекла шлема Табиты:
— Я люблю тебя, — сказала она.
— Нет, не любишь, — быстро ответила Табита. — Иди и приведи своего братца. Нам скоро улетать.
На встревоженном лице Саскии отразилась вспышка гнева:
— Нечего обращаться со мной, как с ребенком, Табита, — заявила она.
Изумленная, Табита виновато заглянула в глаза Саскии, потом опустила взгляд в размытую дождем грязь.
Когда она снова подняла глаза, Саския уже ковыляла назад в кусты.
Сырой день тянулся медленно. Неподвижное огромное солнце сияло сквозь мрачные тучи, видимое и невидимое отовсюду. Жаркий густой свет, казалось, пробирался через костюм Табиты в ее кости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Табита продолжала звать.
Сверкнула зеленая молния, и в ушах Табиты загремел раскат грома. Она огляделась вокруг, но все было таким запутанным, деревья — столь многочисленны и странны, свет — так мрачен и искажен, что она не могла определить, что же она видит. Казалось, болото вокруг нее вздымается и пульсирует.
Где-то справа от Табиты зашуршала листва.
С отчаянно бьющимся сердцем девушка стиснула в руках гаечный ключ.
— Табита! — раздался зов в ее наушниках, отчаянный и близкий.
Кто-то из Близнецов настроил свое аудио.
— Кто это?
— Саския.
— Ты где?
— Здесь, — отозвалась акробатка. От такого ответа пользы было мало. Табита стала вглядываться в кусты, стараясь хоть что-то рассмотреть сквозь дождь.
Ветви снова треснули. Табита разглядела серебристую фигурку. Та пробивалась на просеку.
— Что происходит? — спросила ее Табита. — Где остальные?
Саския тяжело дышала, и в ее словах трудно было разобраться:
— Марко пошел за ним. Могул тоже, но он ранен. Он ранен в голову. Я не могу его найти.
Скафандр Саскии, на который Табита раньше едва ли обращала внимание, был моделью из яркого хрома, и вся его аппаратура была уложена в единственную тонкую дорсальную пластину-плавник. У Саскии был такой вид, словно ей больше пристало бы быть под водой наподобие некой футуристической акулы-киборга. Она упала на колени в болотистую лужу:
— Где мы, Табита?
— На Венере, — ответила Табита. — А ты думала, где? — Ее раздражало то, что они все разбежались, и раздражала Саския, которая несла какую-то бессмыслицу.
Снова сверкнула молния. Где-то в глубине леса на нее кто-то зарычал.
— Пошли внутрь, — передала Табита Саскии и полезла назад тем же путем, каким выбралась наружу.
Саския забралась в трюм, тяжело дыша, с несчастным видом. Она подошла к Табите совсем близко. За v-образным визором ее лицо было белым, а кожа — воскового оттенка от тревоги.
— Могул ранен в голову, — повторила она как в тумане.
— Где он? — спросила Табита.
Саския сделала неуклюжую попытку обнять ее. Она махнула серебристой рукой, указывая на всю ужасающую ширь леса, Земли Афродиты, Венеры:
— Не знаю! — воскликнула она. — Я думала, может, он вернулся сюда.
Саския оторвалась от Табиты и стала рыться в беспорядочно наваленных вещах, словно в надежде, что ее блудный братец прячется там, готовый выскочить и удивить их.
Табита последовала за ней:
— А что делает Марко?
— Ищет его! Он выбрался!
— ЧТО выб…
Табита сообразила, что смотрит на ответ.
Это был цилиндрический гроб фраска, открытый и валявшийся в луже.
Он был пуст.
43
BGK009059
TXJ. STD
ПЕЧАТЬ
mc/++&&&&&n — — hf = srt F = sqtmm &%
Q^— *********** *"****************Ѕ!
РЕЖИМ? VOX
КОСМИЧЕСКАЯ ДАТА? 09.01.225
ГОТОВА
— Привет, Элис.
— ПРИВЕТ, КАПИТАН. А ТЕПЕРЬ ТЫ РАССКАЖЕШЬ МНЕ ПРО ФРАСКА?
— Про какого фраска?
— ТОГО, ЧТО ТЫ ВСТРЕТИЛА НА «БЛИСТАТЕЛЬНОМ ТРОГОНЕ».
— А, тот фраск. Это ведь был караван фрасков, я, должно быть, тебе говорила.
— ДА, КАПИТАН, Я ПОМНЮ.
— Его вел корабль, который мы знали только как «Василиск», «Небулон Стривер» с Изобилия. Фраски тогда только что закончили Изобилие, по-моему, или, в любом случае, трудились над ним. Корабль прибыл и прочно припарковался на низкой геостационарной орбите над Селюцией, причем слишком поздно для того, чтобы они могли принять участие в пиршествах. Он висел неподвижно, как грязно-серый воздушный змей в розовом небе.
Как только явились фраски, все пошло очень спокойно. Началось массовое бегство с кораблей и поспешными визитами представителей на «Василиск». С Каньона Копратс шли пыльные бури.
Трикарико нашел мне работу на «Блистательном Трогоне», на складах, — работу, оставлявшую мне массу свободного времени, чтобы он имел возможность приходить и надоедать мне.
— Я СМОТРЮ, ТЫ СНОВА СТАНОВИШЬСЯ АМБИВАЛЕНТНОЙ, КАПИТАН.
— О, я думаю, это была достаточно разумная работа, учитывая, что у меня было мало опыта. Но я бы не сказала, что была в сильном восторге. Я уже стала немного остывать к Трикарико и не хотела быть с ним все время. Слишком много было всего, что нужно было посмотреть и сделать. Когда караван, наконец, стартовал, и Трикарико в течение какого-то времени был очень занят, я полностью погрузилась в таинство работы на Мандебр. Там, видимо, существовали значительные вознаграждения, если знать, как поступать правильно.
Я сразу же поняла, что если я хочу чего-нибудь добиться, надо выбираться со складов.
Начать с того, что я не выносила квартирмейстера. Это была лысеющая женщина-трант по имени Уэник, и она достигла своего положения тем, что была совершенно одержима мылом и уксусом, аргоновыми капсулами и цветными ручками. Ни одна булавка не сдвинулась со складов Уэник без, по крайней мере, трех записей, сделанных для отчетности.
Уэник невероятно гордилась своей работой. Если флагман линии Мандебра и был блистателен, то лишь потому, что она распределяла полироль для металла! Ну, меня-то это нисколько не волновало. Это было так же погано, как и работать на капитана Фрэнка, с единственным исключением — там было чисто. Хуже того, Уэник никогда ничего не забывала:
— Табита Джу', Табита Джу', где к-кабельные соединители, размер 6, синие?
— А разве их там нет, KM? — спрашивала я, соображая, кому я их выдала. Я всегда их кому-нибудь выдавала и не успевала сделать запись.
— Нет, Табита Джу', они там нет. Второй инженер Моррис Мориалос с-специально требовать размер 6, синие, а м-манифест показать — у нас еще один ящик, боже, боже. Второй инженер Моррис Мориалос, ты же знать, какой он.
— Оставьте это мне, KM, — говорила я, и когда она не видела, посылала ему размер 6, оранжевые, думая, какая к черту разница? Выяснялось, разумеется, что разница есть, и Уэник за это доставалось, а потом доставалось мне. Если, конечно, я куда-нибудь не выходила.
В тот день, когда явился фраск, я куда-то вышла.
Мы уже два дня как миновали Деймос, почти не продвигаясь и задерживаясь, в то время, как колесницы-джаггернауты Земли и люльки фрасков медленно стали набирать скорость. Я вернулась после того, как несправедливо поизводила Трикарико, и обнаружила Уэник, беспомощно пытавшуюся расположить к себе существо, похожее на некое подобие насекомого размером с пони, а еще больше — на засохший куст.
Фраск стоял между мной и ей, спиной ко мне. Я раньше никогда не подходила так близко ни к одному из них. И надеялась, что он не слишком быстро обернется.
Уэник посмотрела на меня из-под его руки:
— Табита Джу', где ты был? Ты должен быть вернуться п-полчаса назад.
Я пробормотала извинение, не сводя глаз с фраска, и стала осторожно обходить его, глядя на него снизу вверх:
— Извините, КМ, мне надо было повидать боцмана насчет…
— Теперь не важно, — сказала она довольно резким для нее тоном.
— Эт-то командующая, боже, боже, как вы сказать — ваше имя, командующая?
Существо издало звук вроде того, какой может произвести насекомое размером с пони, прочищая горло, — что-то вроде орехов, взрывающихся в бумажном пакете.
Оно стремительно обернулось и посмотрело на меня.
— И ЧТО ТЫ ТОГДА СДЕЛАЛА, КАПИТАН?
— Застыла на месте, я полагаю. Никаких добровольных движений я не делала, это уж точно.
— Табита Джу', командующая, да, она прийти проверять наш склады. Я стараться показать ей все сама, но, боже, боже, я никак объяснить ей си-истему…
В помещении стоял особый запах, острый, тяжелый запах. Транты пахнут, знаешь, Элис. Я не была уверена, были ли это запах транта, начинавшего лихорадочно волноваться, или фраска, теряющего терпение.
Уэник столкнулась с чем-то более серьезным, чем робот, которому нужна новая батарейка, и она сразу же растерялась. А может, она и была права, насколько я могла судить. Что я знала о фрасках? Что с ними все было в порядке, если ты занимался своим делом. Я вспомнила, что говорил Трикарико, только не знаю, верила ли я в это. Может быть, транты тысячелетиями имели дело с фрасками. Может быть. Уэник была права, испуская огорчение по всему помещению.
Я понимала, что должна взять все в свои руки. Я решила разделить их. Я отвела Уэник в сторону:
— Я думаю, мы ее смущаем, — сказала я. Интересно, как это Уэник определила, что это была «она». — Оставьте меня с ней. Я выясню, чего она хочет.
Уэник, как сумасшедшая, разрывалась на две части. Она не хотела оставлять любезные ее сердцу склады, особенно, в руках такой некомпетентной и неверной инопланетянки, как я. Но раз уж тут был фраск, она бы явно предпочла оказаться где-нибудь в другом месте.
Как только она приняла решение и вышла за дверь, я оказалась у коммуникатора. Я собиралась вызвать Трикарико, но потом у меня возникла идея получше. Я вызвала мостик и попросила позвать дежурного офицера:
— Вы случайно не потеряли особо важную персону? — спросила я ее.
— Кого? Кто это?
— Табита Джут. Склады, — ответила я, небрежно опуская свою должность.
— Пресвятая дева, она что, там, внизу?
— Да, — ответила я, и отключилась. Что ж, подумала я, Уэник-то была права. Это станции паники.
А потом я завела беседу с фраском.
— И О ЧЕМ ВЫ ГОВОРИЛИ?
— О деле, конечно.
— Сссклады, — произнесла она голосом, похожим на шелест камыша; во всяком случае, прозвучало это как «склады», так что я продолжала.
— Да, — сказала я. — Склады. Вы совершенно правы. Мы на «Блистательном Трогоне» гордимся тем, что у нас наиболее всеобъемлющие и современные линии поставок и оборудования торговых шхун, действующих сегодня, — объявила я, обводя рукой помещение.
Фраск затрещала.
Я не могла определить, полагается ли мне быть в состоянии все это понять, так что я просто кивнула головой и поспешно продолжала. Я рассказала ей все про кабельные соединители, синие и оранжевые, и про то, как мы особенно тщательно сохраняем пищевые и скоропортящиеся продукты вон там, в противоположном конце склада, чтобы держать их подальше от ядов и легковоспламеняющихся веществ, которые хранятся вон там.
Фраск следила за мной своими глазами-бусинками. Когда она двигалась, ее конечности скрипели. Она дергалась и останавливалась, дергалась и останавливалась. В промежутках между движениями она просто замирала, совершенно замирала, и ни жестом, ни взглядом не выдавала, что она — живое существо, а не сухой куст.
Тяжелый запах все еще держался. Я раздумывала, чем бы лучше в нее запустить, если она вдруг решит, что с нее хватит моих комментариев и меня самой.
А потом дверь распахнулась, и явилась подмога.
Вошла Мелисса Мандебра вместе со своим стюардом, первым помощником, парой охранников и Уэник, поспешавшей за ними следом. Я не ожидала увидеть великую женщину собственной персоной, но постаралась извлечь из этого для себя максимальную пользу. Я соскочила с конторки и представилась ей как лицо, обнаружившее ее заблудившуюся высокую гостью, даже объяснила, какой большой и удовлетворительный интерес проявила командующая к нашей скромной работе здесь, на складах.
Мелисса взглянул на меня. Она смотрела на меня так, словно хорошо меня поняла, но как-то очень сверху вниз; пожалуй, так смотрит Кстаска.
Я подумала: «А ты ведь тоже ловила кайф, Мелисса Мандебра, правда?»
Затем она открыла рот и заговорила с моей сановной посетительницей на языке фрасков.
Это было ужасно. Звучало так, словно кто-то, страдающий ларингитом, подавился пригоршней рыбьих костей.
Фраск энергично вращала головой и отвечала.
Потом они обе рассмеялись.
Я даже не стану пытаться описывать, как это звучало.
Они засмеялись, и все было кончено, компания вывалилась из помещения с большой помпой и огромным облегчением для всех окружающих. Но самое большое облегчение испытывала Уэник.
— ТЫ ПОСЛЕ ЭТОГО СТАЛА С НЕЙ ЛУЧШЕ ЛАДИТЬ?
— Нет. Раз уж на то пошло, по-моему, я просто стала ее нервировать еще больше. Трикарико, правда, был от меня в восторге. Он обращался со мной так, словно я была каким-то чудом, шимпанзе, неожиданно вызубрившим «Макбета». Он поговорил насчет меня с пилотом шаттла. Она была единственной на «Блистательном Трогоне», летавшей по мелким поручениям, и она уже начинала стареть. Если бы потребовался человек на это место, любой лейтенант мог бы принять у нее дела, но Трикарико согласился, что это умная мысль — натаскать кого-нибудь специально ей на замену.
Думаю, он считал, что это удержит меня на корабле.
Пилот шаттла упомянула мое имя Мелиссе, вспомнившей меня с неким снисходительным одобрением.
Тогда я и научилась летать.
У меня уже были кое-какие фундаментальные знания еще со времен работы на «Жирном рте», и праздные прогулки на обочине каравана были как свежий ветерок после некоторых дурацких маневров, которым мне приходилось ассистировать, когда капитан Фраск намеревался захватить особенно замечательный кусок плавучего хлама. До самого Юпитера у офицерского шаттла «Блистательного Трогона» не было дел более важных, чем отвозить Мандебр и их гостей на светские приемы на борту «Негро Спиричуэл», «Скорпион Ламент» и других роскошных кораблей каравана и привозить их оттуда. Они позволяли это делать мне, пару раз в неделю.
Иногда я получала бокал шабли. Иногда даже более того. Я получила очень даже большое удовольствие, проведя время с офицером безопасности на «Клементе III».
А на Первом Прыжке Табита должна была отправиться на бал.
44
Они протащились по дождливому болоту, заглянули под ветви отвратительных деревьев. Прошлись по кустам, вспугнув дикобраза с утиным носом, он ощетинился прозрачными иглами, загремевшими по их скафандрам, и, кашляя, умчался прочь. На ними из-под «листьев» высовывались змеи, чтобы посмотреть на них, оценивая на глаз, как толстые клейкие измерители с осторожными маленькими глазками.
Гектора не было и следа.
На этой безумной планете все что угодно могло находиться где угодно. Все было не таким, каким казалось. Цветы жужжали, земля бурлила, комары сверкали серебристыми взрывами электричества. В обманчивом свете все сосредоточилось на дне чаши, до краев наполненной горизонтом.
— Могул на самом деле не очень-то искал. Он оглядывался по сторонам, рассматривая окрестности. Все время показывал на что-нибудь и смеялся. Потом он куда-то побежал между деревьями, и мы… мы потеряли друг друга из виду.
Табита заставила единственный еще работавший экстензор и трех уцелевших роботов заняться разгрузкой корабля. Обмотанные грязным красным шелком и ультрамариновым кретоном, кожаные сундуки и алюминиевые ящики на подпорках были свалены грудой рядом с папоротниками, в которых капала вода, и напоминали декорации для какого-нибудь сюрреалистического балета. Среди них был и дорожный ящик Тэла. Тэл все еще спал в нем.
Саския пыталась помочь, но ее мысли были не здесь, а вместе с ее половиной. Она стояла в трясине с длинным ножом в руках и обрубала спутанные ползучие растения с крыльев и шасси Элис. Иногда она останавливалась и, как загипнотизированная, смотрела, как из трюма выносят очередную вещь, принадлежавшую ей.
— Не плачь, — сказала Табита. — Ты испортишь свои циркуляторы к чертовой матери.
Саския издала душераздирающий стон, потом с трудом сглотнула и, кляня весь белый свет, вернулась к своей безуспешной борьбе с ползучими растениями.
Табита выругалась про себя. Потом подошла к Саскии.
— Ступай и найди его, — мягко сказала она.
Глаза и нос Саскии покраснели и на мертвенно-бледном лице выглядели ужасно. Она судорожно покачала головой и сделала жест ножом в сторону корабля:
— Это важнее.
— Мы тут сами справимся. Ты поможешь потом.
Саския без всякого энтузиазма посмотрела в зловещий лес. Потом взглянула на Табиту, на корабль.
Табита сказала:
— Возьми пистолет.
— У меня его нет. Он, наверное, у Могула.
— Тогда возьми нож.
Саския с сомнением посмотрела на Табиту:
— А тебе он разве не понадобится?
Табита похлопала ее по плечу:
— Иди, иди. Держи канал на связи. И вызывай меня каждые пять минут.
Саския закусила губу. Потом подняла руку и странным, нежным жестом дотронулась согнутым указательным пальцем до лицевого стекла шлема Табиты:
— Я люблю тебя, — сказала она.
— Нет, не любишь, — быстро ответила Табита. — Иди и приведи своего братца. Нам скоро улетать.
На встревоженном лице Саскии отразилась вспышка гнева:
— Нечего обращаться со мной, как с ребенком, Табита, — заявила она.
Изумленная, Табита виновато заглянула в глаза Саскии, потом опустила взгляд в размытую дождем грязь.
Когда она снова подняла глаза, Саския уже ковыляла назад в кусты.
Сырой день тянулся медленно. Неподвижное огромное солнце сияло сквозь мрачные тучи, видимое и невидимое отовсюду. Жаркий густой свет, казалось, пробирался через костюм Табиты в ее кости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51