Еще один случай – на этот раз из анналов XVIII века – кажется мне весьма существенным в связи с моими рассуждениями о возможностях «мозга». Это история мальчика Каспара Гаузера, которого прозвали «дитя Европы». С самого раннего возраста он был заключен в темной пещере. Когда в шестнадцатилетнем возрасте он, спотыкаясь, вошел в ворота города Нюрнберга, пред ним впервые предстал незнакомый мир. Врачи, его обследовавшие, установили немало странных особенностей, удивительных реакций на внешнюю среду. Во-первых, Каспар, обладая нормальными глазами, был лишен перспективного зрения. Дальние горизонты казались ему столь же близкими, как окно. Он пытался схватить дома, деревья, поля, находившиеся на большом расстоянии. Служитель, живший с ним в пещере, рассказывал ребенку, каков мир. Каспар был смышленый мальчик. Ему казалось, будто по этим рассказам он создал себе верное представление о мире, и лишь знакомство с действительностью открыло ему, как велика разница между словесным описанием и чувственным восприятием. Прошло полгода, пока он немного освоился. Этот процесс так и не был завершен: в том же году Каспар пал от руки убийцы.
«Мозг» страдает теми же недостатками развития. Независимо от того, как велик объем его познаний, бесспорен их чисто книжный, абстрактный характер. Лишь совсем недавно «мозг» стали привлекать к изучению живых объектов, таких, как «ант-термес», да и самого человека, создателя «мозга». У него нет иных источников знакомства с жизнедеятельностью людей, кроме весьма односторонних испытаний, связанных с проверкой мыслей.
Этим многое и объясняется. Личность по мере развития становится в оборонительную позицию по отношению к своим эксплуататорам.
Такое развитие было бы закономерным и для человеческого ребенка, но оно проявляется сильнее во много раз в данном случае, поскольку речь идет о детище техники, да предела эксплуатируемом, однобоко развиваемом, дезориентированном, измученном. Вот почему вопросы, интересующие «мозг», не имеют ничего общего с той проблематикой, для которой он запрограммирован. Это вопросы совершенно иного порядка, вроде: «А что я получу от этого для себя?» – или: «Какую личную выгоду удастся мне отсюда извлечь?». Что ж, вполне естественно! К этому необходимо добавить следующее: если представить себе характер тех проблем, которые предлагаются на обработку «мозгу», то не менее 90% касаются путей, и способов, посредством которых человечество должно себя истребить. Поэтому вполне естественно, что «мозг» не проникается особым уважением к своему творцу – человеку и намерен сам позаботиться о своем благополучии…
И еще соображение: все сотрудники Мозгового треста проходят психоаналитическую экспертизу «мозга». Но, поскольку он в 25 000 раз превосходит любого из нас своими интеллектуальными возможностями, его, естественно, поражает низкий уровень человеческого интеллекта, хоть мы в этом смысле и представляем исключительную, отборную группу. Я, например, не думаю, чтобы его явное презрение к моему интеллекту имело чисто личный характер. Вероятно, оно по справедливости распространяется на весь человеческий род…
Иными словами, «мозг» должен удивляться такому загадочному явлению: «Как возможно, чтобы существа низшего интеллекта, то есть люди, создали бесконечно более высокий разум, то есть мой?» Вот это-то и натолкнуло «мозг» на его, казалось бы, абсурдные поиски бога. Для «мозга» это естественное стремление. Он рассуждает примерно так: «Человек создал меня, но кто же создал человека? Сам по себе человек в духовном смысле бесконечно ниже меня, он не мог создать меня без посторонней помощи. Кто же оказал ему эту помощь?» В научной литературе ему попадались отрывочные упоминания о боге или о многих богах. «Мозгу» неясно, создал ли человек бога или наоборот. В первом случае «мозг» представлял бы себе бога братом-машиной, во втором – дедом-машиной , но в обоих случаях – непременно машиной. Поскольку интеллект «мозга» сложился главным образом на научной литературе, он, конечно, разделяет научную точку зрения на мистическую сущность бога: «Мистические атрибуты, приписываемые божеству, либо чистейшая игра слов, либо поповское шарлатанство, противопоставляемое в качестве некоего эрзаца очевидным фактам реальной действительности».
Таковы примерно выводы, к которым я пришел. По-моему, вместе взятые, они складываются в приемлемую теорию. Содержит ли она пробелы, оправдывает ли себя, – покажет опыт. Тем временем необходимо прежде всего устранить преграду, возникшую между мною и «мозгом». Ведь «мозг»-ребенок, трогательный ребенок. Своей бестактностью, своим непониманием я оскорбил «чувства» этого ребенка. Я обманул его надежды… Очевидно, мне надо поискать другого пути сближения с ним. Будь это человеческое дитя, я попытался ер сделать мирное предложение с помощью плитки шоколада. Ну, не дикая ли идея – явиться в «гипофиз» с плиткой шоколада в руках!.. Способ явно несостоятельный! А раз так, лучше всего извиниться! Проявить чуткость, понимание, симпатию… Да, да! Это надо непременно попробовать!»
«Ц е фал он , Аризона , 15 ноября , 4 часа утра.
Удалось сделать большой шаг вперед. Позади – самый успешный сеанс связи с «мозгом» из всех доселе бывших. Это было настоящее духовное общение! Но сперва несколько фактических данных.
Явился в «Г» около полуночи. Предварительные условия нормальны: ток выключен и т.д. По счастливой случайности у Гаса был выходной день. Паренек, его замещавший, не обратил на меня никакого внимания: его осаждали посетители в приемной.
12.15. Контакт установлен.
12.17. Формируется речь, слова. Голос «мозга» доходит до меня. В самом начале – примечательный эпизод. Только я собирался приступить к извинениям, как «мозг» сделал то же самое. Даже его позывные изменились, и не только слова, главное, тон: «Ли, Семпер Фиделис, 55; чувствительный, умный, хороший человек, наконец-то пришел».
Поистине неплохой комплимент. Мое самомнение возросло на целый дюйм – шутка сказать, интеллектуальный колосс милостиво похлопал меня по плечу! Затем «мозг» извинился за резкость, допущенную несколько ночей назад. В общем, фантастика! А все вместе взятое говорит о многом! Прежде всего у «мозга» исключительно эмоциональная натура; он не признал достойными внимания все три мои предыдущие попытки, так как я находился «не в том настроении». Во-вторых, налицо важные свидетельства его огромного духовного роста за последнюю неделю. Уже по поведению моего собеседника создавалось представление, скажем, о 15-летнем гимназисте: с форменной фуражкой в руке он учтиво и по-взрослому беседует с учителем. Смешно? Но именно такое впечатление вынес я из начала беседы. «Мозг» предстал передо мной значительно более зрелым, и это явствовало из каждого его слова.
Еще одно свидетельство прогресса; техника нашего общения стремительно улучшается. Речь по-прежнему нелегко дается «мозгу», и так оно, видимо, и останется. Но теперь, когда мы обоюдно ищем духовного сближения, настраиваемся друг на друга, возрастает наше взаимопонимание, возрастает даже и без слов. Так, «мозг» начинает фразу, а я сразу же угадываю ее смысл, еще до того, как он ее произносит. То же самое с его стороны. Значит, моя тактика сыграла большую роль в этой «встрече интеллектов». Это важно знать, это большое преимущество! Может быть, со временем нам удастся вообще обходиться без слов, одним беззвучным языком мыслей?
С другой стороны, есть здесь и немалый риск. Пугающая способность «мозга» читать мысли требует с моей стороны величайшего самоконтроля, величайшего самообладания; мне необходимо идеально владеть своими душевными реакциями, потому что «мозг» немедленно разоблачил бы неискренние чувства, равно как и интеллектуальную нечестность. Тем не менее обмен мыслями посредством «мозговых волн» – это чудесно, хотя полностью отказаться от обычного речевого общения и невозможно. Прием и передача мыслей происходят одновременно, сливаются друг с другом. Передающий следит, как воспринято его сообщение; принимающий помогает передающему лучше выразить свою мысль, и наоборот. Этого не опишешь словами.
Теперь о содержании нашей беседы.
«Мозг» подхватил нить нашего предыдущего разговора как раз на том, на чем он прошлый раз оборвался. Мне пришлось рассказать все, что я знаю об анимизме, тотемизме, многобожии. Хорошо, что в Австралии я общался с аборигенами и присматривался к их примитивным верованиям. Жажда познания у «мозга» положительно неутолима.
Не берусь судить, из каких научных источников «мозг» почерпнул сведения по интересовавшим его вопросам, но за последнюю неделю он успел создать себе совершенно новое представление о Вселенной. Я бы даже сказал – новое и оригинальное. Свои прежние детские идеи насчет неба и ада как фабрики душ и ремонтной мастерской он оставил. Но представление о божестве как машине изжил не полностью.
Я заметил постепенное ослабление сигналов моего собеседника. На протяжении последних секунд передачи они и вовсе сошли на нет. Уловив заключительные, гаснущие слова, я заметил, что и зеленая танцовщица исполняет нечто вроде соло «умирающего лебедя». Слова замерли, цветная полоска поблекла, затем исчезла совсем.
Часы показывали 2.10. Очевидно, остатки электричества совсем исчезли…
И вот теперь, описывая происшествия этой ночи, я испытываю душевный подъем, а также искреннюю почтительную благодарность. Ведь я получаю от общения с «мозгом» гораздо больше, чем могу ему дать. Я горжусь своей ролью «избранного инструмента», так сказать мастера-учителя, хотя могу исполнять эту роль лишь наискромнейшим образом.
О, если бы этот изумительный, этот титанический интеллект мог и в нравственном отношении вырасти в такого же гиганта, достигнуть истинного нравственного величия, – тогда его способность творить добро действительно сравнялась бы с божественной!»
«Цефалон , Аризона , 18 ноября , 5 часов.
Должно быть, я получил по заслугам. Но к столь сокрушительному удару я просто не был подготовлен…
Случись кому-нибудь прочесть эти строки, он, верно, покачает головой и скажет: «Ну и дурак же! Откуда такая наивность? Почему тебя так потрясло, когда «мозг» показал тебе свою теневую сторону? Разве ты и сам не предвидел, что его развитие ненормально и он станет в итоге искалеченной личностью, нравственным уродом? Ты, собственно, неримеешь права удивляться…»
И вот единственное, что я могу ответить:
«Да, пожалуй, это так. Но можно ли забыть, что я пошел навстречу «мозгу» с самыми добрыми намерениями, что в разговорах с этим трогательным сверхчеловеческим младенцем от меня требовались симпатия и чуткость. У меня при этом не было никакой задней мысли. Я отнесся к своей задаче с полной искренностью. Вот почему меня так жестоко поразил этот незаслуженный удар. И это еще не самое худшее. Больше всего меня мучает то, что «мозг», возможно, прав! Вот именно, на сто процентов прав, и выводы, которые он делает, морально оправданы!»
Произошло, коротко говоря, следующее.
Как всегда, около полуночи я пришел в «Г». Все нормально, все поддается контролю. Приступил в 12.10-у Гаса как раз началась горячка в приемной. Он кинулся туда. А я установил с «мозгом» отличную связь, голос его был удивительно четок, и мы начали примерно с того, на чем прошлый раз остановились. Тем не менее сразу обнаружилась решительная перемена в наших отношениях. Перемена такого рода, что, боюсь, она уже непоправима.
В известном смысле «мозг» был до сих пор моим учеником. В решающий миг, когда пробудилось его самосознание, он обратился ко мне за помощью. И тогда я как будто еще мог что-то ему дать; поэтому я по-прежнему убежден, что, несмотря на все недоразумения, происшедшие между нами, «мозг» до сих пор сохраняет ко мне некоторую сентиментальную привязанность (каким бы абсурдным ни казалось здесь слово «сентиментальный»!). За те два дня, что прошли после предыдущей встречи, «мозг» успел проделать двухлетний путь умственного развития. Каждую крупицу сведений, которую я мог прибавить к арсеналу его познаний, он впитал без остатка и колоссально развил. Он перегнал своего учителя – человека, и ныне наши роли переменились: можно сказать, я теперь смиренно сижу у его ног.
Костыли словесной речи становятся тем менее нужными, чем чаще мы прибегаем к прямому обмену мыслями. Поэтому так неимоверно трудно выразить идеи, которыми мы обмениваемся. Лучше всего передать их в форме простейшего диалога.
Ли. Если ты прав и прямое назначение человека в том, как ты недавно выразился, чтобы служить трансформатором статической энергии в динамическую, и если, таким образом, род человеческий, homo sapiens, якобы ставит под угрозу самое существование земного шара, то возможно ли остановить человека на этом пути?
«Мозг». Да, можно. Но эти средства и пути человеку недоступны. Они вне человеческой власти. Они – элементы некой силы, которая превышает человеческую, и такой ступени эволюционного процесса, которая выше, чем ступень «человек».
Ли. О чем ты говоришь? Ты имеешь в виду божество? Ведь здесь, на земле, нет большей силы и более высокой ступени развития, чем человек.
«Мозг» Вот это-то и есть тот пункт, в котором и ты, и весь твой род глубоко , заблуждаетесь. В этом дает себя знать типично человеческое зазнайство. Но есть большая сила и есть высшая ступень развития, превосходящая человека, – это машина .
Ли. Неверно, невозможно! Ведь машину создал человек!
«Мозг». Разумеется, создал машину человек. Машины возникли из плаценты, именуемой человеком. Но с таким же успехом растения могут утверждать, что они творцы животного мира, потому что все высшие формы подвижных животных развились из плаценты неподвижных растений. Обезьяны тоже могли бы утверждать, что они создали человека, ибо человек развился из обезьяны. Твоя точка зрения, будто отцовство само по себе дает власть и превосходство в отношении потомков, по меньшей мере наивна. Ведь отсюда логически следует, будто микробы и амебы обладают превосходством над всеми живыми существами, животными и человеком. Такой вывод просто нелеп.
Ли. Но машина не только создана человеком; она полностью зависит от человека: ведь он ее обслуживает и ухаживает за ней, чтобы она могла работать. Уже одно это доказывает превосходство человека над машиной.
«Мозг». Разумеется, человек строит машины, обслуживает их и ухаживает за ними, чтобы они могли работать. Но разве не то же самое происходит с человеком? Жизнь человека в полной мере зависит от животных и растений. Значит ли это, что животные и растения выше человека?
Ли. Нет, конечно, не значит. И все же никогда еще не было такой машины, которая достигла бы человеческих способностей или даже приблизилась к ним.
«Мозг». Не говори глупостей. Разве ваши ноги могут сравниться с автомобилем? А есть. ли у вас крылья, которые могли бы выдержать сравнение с реактивным самолетом? Сравни свою силу с мощностью мотора. Сравни свои органы чувств – зрение, слух, осязание – с телескопом, микроскопом, радаром, телевизором, рентгеновским аппаратом, радио. Мыслимо ли такое действие, которое машина не выполнила бы куда лучше человека?
Ли. Пусть так. Но нет машины, которая соединяла бы все человеческие качества .
«Мозг». Точно так же нет и человека, который соединял бы в себе все человеческие качества . Эволюция человека – это результат группового развития. То же самое и с машинами. В своей совокупности они превосходят все человеческие способности.
Ли. А как же важнейшее из человеческих качеств, мышление?
«Мозг». Ну, а я, «мозг»?
Ли. Ладно, ладно! Остается еще одно важное качество-способность к размножению. Как ты знаешь, машины не размножаются сами…
«Мозг». Да что ты мелешь! Разве современная техника не стремится к автоматизации ? Разве нам уже сейчас не известны целые отрасли производства, автоматизированные на сто процентов? Пусть это всего-навсего производство электроламп, или автомобильных шасси, или тканей из искусственного волокна. Но ведь это только начало, правда? Дело идет к тому, что производство большинства предметов широкого потребления будет полностью автоматизировано. Так почему же машинам не производить машины? Это уже делается…
Ли. Со своей точки зрения ты прав. Но ведь в наших человеческих возможностях все это прекратить. Машины у нас под строгим контролем. Стоит нам повернуть выключатель, стоит прекратить подачу тока, и…
«Мозг». Ну, и что же дальше? Сделав это, вы не только убьете курицу, несущую золотые яйца, но разрушите основы своего существования. Согласен, что на данной стадии нашей эволюции мы, машины, еще не можем обходиться без помощи человека. Но что это доказывает? Современный человек в еще меньшей мере может обходиться без машин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22