- Однако есть серьезные основания полагать, что дело примет иной оборот. Окажем, скелет, обнаруженный в могиле, не будет скелетом Хозе Браго или же окажется, что на нем производились какие-то подозрительные операции... Тогда все станет ясно. Следствие будет вполне оправданно, и мы по-другому поговорим с Боннаром!.. Если он преждевременно узнает, к чему мы стремимся, это облегчит ему контрдействие. У Боннара масса друзей... В стране и за рубежом... Не исключено, что где-нибудь нажмут кнопку и дело перейдет в руки другого следователя.
- Понимаю. Хитро задумано...
- Кастелло - твердый орешек, с ним они не справятся. Ему только было бы за что зацепиться. Впрочем, вы знаете, это человек с идеально чистыми руками. Его ни в чем нельзя заподозрить.
- Да, я его знаю. Это он отыскал зубного врача?
- Его вспомнила Долорес. Но пригласить предложил, разумеется, он. Проверка полости рта очень помогает при идентификации.
- Вижу, вы позаботились обо всем. Пожалуй, забыли только пригласить фотографа.
- Снимки будет делать ассистент профессора. Мы не хотели брать полицейского фотографа, чтобы раньше времени не придавать делу официальный характер.
- Понимаю. Где сейчас ваша супруга?
- Ждет результатов в "Каса гранде". Кроме того, мы хотели бы взять Марио домой.
Я не скрывал удивления.
- А разве не лучше оставить его, как мы договорились, на несколько недель у Альберди? Он тут наверняка чувствует...
- Я весьма ценю моральный авторитет моего шурина, но есть опасения, что он не сможет как следует присмотреть за мальчиком, - не дал мне договорить де Лима.
- Как вы это понимаете?
- Марио видели неподалеку от... института.
Я подумал о Катарине.
- Он бродит по округе в компании деревенских лоботрясов. Это общество не для него, - де Лима осекся, прислушиваясь. - Надо возвращаться, сказал он минуту спустя. - Кажется, уже дошли до гроба.
Действительно, теперь слышались глухие удары лопат о доски. Мы быстро вернулись к месту эксгумации.
Гроб уже был виден, и землекопы готовили крючья, чтобы его вынуть. На двух соседних могилах соорудили нечто вроде помоста, чтобы его поставить.
Профессор Гомец, уже надевший резиновый фартук, стоял рядом со следователем, распоряжаясь работой землекопов.
- Старайтесь не перекашивать! Медленнее! Так. Хорошо. Теперь вперед! Вот так. Поставьте на доски!
Гроб лег на импровизированный помост. Рабочие принялись откручивать винты. Стоявшие поодаль от могилы дантист, протоколист и даже сержант подошли ближе.
Мы ждали в нервном напряжении.
Наконец крышка подалась. Ее подняли, и я увидел как бы завалившуюся в глубь гроба человеческую фигуру. Лысый череп коричневато-желтого цвета был обтянут высохшей кожей. Лицо не полностью потеряло человеческий облик: можно было видеть контуры губ и носа, но покойник больше походил на старика, чем на мужчину средних лет. Останки были одеты в темный костюм. Руки скрещены на груди, а в потемневших скрюченных пальцах блестел на солнце небольшой серебряный крестик.
Щелчок фотоаппарата прервал напряженную тишину. Все, как по команде, подняли головы - на стене стоял молодой мужчина с репортерским аппаратом в руках.
- Что вы делаете?! - закричал Кастелло, в его голосе было столько нескрываемого гнева и возмущения, что стоявший на стене репортер попятился, с трудом удержав равновесие.
- Я из "Нотисиас де Ультима Хора". Простите... - заикаясь пробормотал он.
- Кто вам позволил фотографировать? - кипятился следователь. Немедленно отдайте пленку! Задержите этого человека!
Репортер поспешно соскочил вниз, разумеется по другую сторону забора, и, прежде чем полицейский успел взобраться на стену, исчез.
- Кто сообщил прессе? - спросил Кастелло, подозрительно поглядывая в нашу сторону, но стоявший рядом отец Алессандри попытался замять инцидент.
- Это не важно. Он больше не появится. Да и вряд ли ему удалось сделать больше одного снимка...
Тем временем профессор Гомец с ассистентом и дантистом подошли к гробу и склонились над останками. Кастелло и де Лима тоже приблизились. Однако я уже был сыт по горло подобного рода впечатлениями и отошел к стоявшему поодаль Альберди.
Уже издали я заметил, что лицо его стало неестественно бледным. Действительно, Альберди едва держался на ногах. Мое предложение проводить его домой он принял с нескрываемым облегчением.
Я взял его под руку, и мы медленно пошли к воротам.
У ворот рядом с полицейским, охранявшим вход от непрошеных гостей, стояло трое мужчин, вооруженных фотоаппаратами и магнитофонами. Прежде чем мы успели сообразить, в чем дело, они обступили нас. Защелкали аппараты, посыпались вопросы. К несчастью, полицейский уже успел сказать, кто идет рядом со мной.
- Можно попросить ваше преподобие об интервью для нашей радиостанции? кричал крепко сбитый румяный репортер, подсовывая под нос Альберди микрофон... - Это вы причастны к обращению Хозе Браго?
Альберди непонимающе взглянул на репортера.
- Ваше преподобие, хотя бы несколько слов для "Ультима Хора", - напирал второй журналист.
- Сеньоры! Неужели вы не видите, что человек себя плохо чувствует? зло воскликнул я, оттесняя репортеров.
- Всего несколько слов. Вы давали последнее отпущение грехов Хозе Браго, не так ли?
- Пропустите нас! - проталкиваясь к церковной двери и таща за собой Альберди, кричал я.
- Разойдитесь! Сеньоры, расходитесь! - кричал полицейский, который никак не мог решить, бросить ли ему пост у ворот и поспешить к нам на выручку или же оставаться на месте.
- Так, может быть, хоть вы что-нибудь скажете? - подскочил ко мне еще раз репортер. - С какой целью проводится эксгумация? Есть ли результаты? Правда ли, что труп Браго исчез?
- Отойдите, пожалуйста!
Я втолкнул Альберди в притвор и захлопнул дверь церкви перед носом нахальных газетчиков.
К счастью, они не решились войти внутрь...
Священник, тяжело дыша, стоял у стены. Я провел его в ризницу, но он не хотел там оставаться, видимо опасаясь нового нашествия репортеров. Мы вышли через боковую дверь и потихоньку добрались до дома Альберди. Священник чувствовал себя скверно. Чуть ли не через каждый шаг ему приходилось отдыхать.
Старая индианка, бормоча что-то насчет "сеньоров из города", помогла уложить Альберди в постель и принесла бутылки с лекарствами.
Видимо, Альберди уже давно страдал от сердечных приступов, потому что домашняя аптечка была неплохо укомплектована.
Постепенно бледность сходила с его лица и дыхание становилось спокойнее. Я сидел рядом с ним на кровати, он судорожно сжимал мне руку, словно боясь, как бы я не ушел и не оставил его одного. Однако, по мере того как к нему возвращались силы, любопытство начинало брать верх над страхом.
- Может... вы... туда пойдете... и узнаете... а потом вернетесь... были первые слова, которые я услышал от него.
- А не лучше ли мне еще немного побыть с вами? - нерешительно сказал я.
- Нет... нет... идите... идите и скажите Ноке, чтобы она осталась здесь, около меня...
Я встал, Альберди испытующе смотрел мне в глаза. Я не знал, идти мне или еще подождать.
- Вы видели... тот... крестик? - наконец спросил он тихо.
Я кивнул.
- Это я... - прошептал он. - Не могу себе простить...
- Но... Ничего страшного не произошло, - пытался я его успокоить. - Еще ничего не известно. Сначала прочтите книгу...
Он прикрыл глаза.
- Идите и возвращайтесь, - сказал он уже почти спокойно.
Когда я подошел к месту эксгумации, гроб был опущен и рабочие прикрывали могилу досками. Профессор Гомец, уже без фартука, диктовал что-то протоколисту, а его ассистент убирал инструмент. Рядом с ним на земле стоял закрытый металлический цилиндр. Кастелло отдавал какие-то распоряжения сержанту полиции.
Я подошел к де Лиме, который прислушивался к тому, что диктовал профессор, а так как тот вскоре кончил, мое любопытство могло быть наконец удовлетворено.
- Куда вы девались, сеньор адвокат? Вы уже знаете результаты? воскликнул де Лима, увидев меня.
- Мне пришлось заняться священником. Бедняга ослаб. Ну как наши эксперты?
- Опасения полностью подтвердились! - сказал де Лима с плохо скрываемым удовлетворением.
- Значит, это не Браго?
- Браго. Несомненно, он. Дело в экспериментах! Бедный Хозе!.. С ним поступали, как с подопытным кроликом. Правда, еще нет окончательных результатов, но в принципе выводы однозначны. Остались только дополнительные исследования. У профессора здесь нет необходимых условий и всего инструмента. Поэтому он забирает череп в лабораторию.
- Это займет несколько дней, - добавил Гомец.
Я взглянул на цилиндр и почувствовал неприятную спазму в желудке.
- Уверены ли вы, профессор, что это были эксперименты, а не неизбежные медицинские процедуры? - спросил я немного погодя.
- Абсолютно. Да это же сразу видно. Если бы вы посмотрели, что они с ним вытворяли... Чудовищно!.. Впрочем, могу вам показать, - он подошел к цилиндру и уже потянулся к крышке, но я успел воспротивиться.
- Благодарю вас... Нет, нет, я не хочу... Я верю вам на слово.
Профессор снисходительно усмехнулся.
- Нервишки сдают. Однако предупреждаю, что в качестве адвоката и представителя обвиняющей стороны вам придется ознакомиться хотя бы со снимками.
9
Под утро меня разбудил телефонный звонок. Я поднял трубку, проклиная в душе изобретателя телефона и того, кто, потеряв совесть, звонит ко мне в такую рань.
Однако уже первых слов было достаточно, чтобы сон как рукой сняло. Звонила Катарина.
- Прости, что поднимаю тебя с постели, но позже нам не удастся связаться, а дело очень срочное. Утром позвонишь или лично придешь к де Лимам и скажешь, что ты отказываешься вести их дело. Если хочешь, можешь помочь найти другого адвоката. Сделай это спокойно, без шума... Впрочем, ты это умеешь.
Я был совершенно ошарашен требованием.
- Но... это невозможно. В полдень я как представитель де Лимы должен официально внести иск против института Барта.
- Значит, ты его еще не внес? - обрадовалась она. - Ну так и не вноси. Это сделает за тебя твой преемник.
- А если они не согласятся? Я обязан в течение двух недель с момента извещения оказывать помощь клиентам.
- Никто не может тебя заставить. Я думаю, у тебя есть серьезные основания отказаться...
- Но почему такая срочность? Что я скажу де Лиме? В чем дело?
- Очень просто: ты против обвинения профессора Боннара в недозволенных экспериментах над Хозе Браго. Ты не веришь, что профессор виновен.
- Ха! Именно теперь-то у меня и возникли сомнения в его невиновности. Вскрытие показало, что на Браго экспериментировали. Профессор Гомец авторитет. Уж не говоря о том, что это человек честный, заслуживающий доверия.
- Это не имеет никакого значения, - голос Катарины звучал странно равнодушно.
- То есть как не имеет значения? Что ты говоришь? - возмущенно воскликнул я.
- Не нервничай. Это действительно не имеет никакого значения. В конце концов, ты можешь хотя бы немного доверять мне? - я почувствовал в ее голосе нетерпение. - Сегодня же узнаешь все. В полдень ты поедешь в Пунто де Виста... Не исключено, что придется заночевать в институте. Нам надо о многом поговорить. Быть может, профессор Боннар поручит тебе вести дело Браго.
- Я не смогу принять такое предложение. Закон запрещает вести дело противной стороны. К тому же это идет вразрез с этикой...
- Может, ты и прав, - вздохнула Катарина. - Это моя инициатива, а я, увы, не знаю законов. Боннар не зря сомневался. Но так или иначе, будь сегодня в первой половине дня в Пунто де Виста.
- Я ничего не понимаю, и это все меньше мне нравится...
- Слушай внимательно. Поезжай к Альберди и дождись там Марио. Возможно, он придет не сам, а пришлет своего дружка, сельского сорванца Игнацио. Впрочем, настоятель его хорошо знает. Альберди скажешь, чтобы он не волновался о племяннике. Если он не придет сам, ты встретишься с ним в институте у Боннара. Марио или Игнацио скажут, как туда добраться так, чтобы тебя не заметили люди да Сильвы. Вот и все.
Меня начинала раздражать бесцеремонность Катарины.
- Не уверен, должен ли я вообще встречаться с Боннаром, даже если откажусь вести дело де Лимы.
- Знаю, профессор вел себя с тобой не очень вежливо, но это недоразумение. Он готов принести извинения!
- Не в том дело. Я связан профессиональной тайной.
- Могу тебя уверить, что ни я, ни Боннар не собираемся выпытывать доверенные тебе семейством де Лима секреты.
- У меня могут быть серьезные неприятности!
- Будут, если позволишь де Лимам и дальше водить себя за нос, - холодно сказала она.
- Пока что этим занимаешься ты! И самое скверное - я не знаю, к чему ты клонишь.
- Приедешь - узнаешь.
- Оправдалась твоя гипотеза?
- Нет, нет, - поспешно "возразила она. - А сеньору де Лима спроси при случае, что произошло с рукописью романа "Башня без окон". Интересуюсь ее реакцией.
- Ей богу, не знаю, что мне делать...
- Прежде всего выспаться!
Катарина повесила трубку.
Совет был правильный, но осуществить его было трудно. Слишком много сомнений посеял этот разговор, чтобы я мог после него заснуть. Лишь после семи меня сморил нервный неглубокий сон, как это обычно бывает, когда с волнением ожидаешь того, на что не можешь повлиять.
Проснулся я около десяти. Сильно болела голова. Охотнее всего я никуда бы не ехал, но, разумеется, мое желание в счет не шло. Поэтому я только принял душ и позвонил де Лиме, сообщая о своем визите. Трубку подняла сеньора Долорес. У нее было отличное настроение, она что-то говорила об отце Алессандри, о возвращении Марио домой, но либо ее речь была слишком сумбурной, либо головная боль не давала мне уразуметь, что же она хочет сказать.
По пути я заехал в бар выпить кофе. Рядом у стойки мужчина читал газету. Я глянул ему через плечо и чуть не уронил чашку - на первой странице сверху через всю полосу шел огромный заголовок: "ПРЕСТУПЛЕНИЕ В ИНСТИТУТЕ БАРТА", а под ним буквами поменьше: "раскрытое спустя шесть лет" и "Известный писатель Хозе Браго в течение многих месяцев подвергался бесчеловечным экспериментам".
Я так резко поставил чашку, что недопитый кофе разлился по стойке, и выбежал на улицу. Киоск находился рядом со входом в бар; Вывешенные снаружи утренние издания кричали огромными заголовками о "преступных экспериментах", проводимых в институте имени Барта, об эксгумации останков Хозе Браго, результатах экспертизы профессора Гомеца и даже о том, что перед смертью писатель вернулся в лоно святой церкви.
Купив пачку газет, я сел в машину и начал лихорадочно их просматривать. Только теперь я заметил, что тон прессы неодинаков. Первую скрипку в нападках на институт Барта вела бульварная печать, и это было совершенно понятно. Объемистая газета христианско-демократической партии "Темпо" была уже гораздо осторожнее и умереннее, вообще не употребляла слов "преступление" и ограничивалась полуофициальными сообщениями. Об обращении Браго она писала на второй странице, не выпячивая особенно этого вопроса. Еще более сдержанными были правительственные газеты и газеты левого толка, оправдывавшиеся отсутствием достаточно проверенных данных.
Впрочем, сведения действительно были довольно скупыми и - если не говорить о репортерских домыслах и сплетнях - даже о результатах судебной экспертизы можно было узнать лишь то, что в черепе Браго имеются отверстия, существование которых трудно объяснить нуждами медицинских процедур. В частности, в месте срастания теменных костей обнаружено что-то вроде специально проделанного "хода", позволявшего достаточно часто и легко проникать внутрь черепной коробки.
Снимков было немного. "Нотисиас де Ультима Хора" поместила, конечно, снимок раскрытого гроба, сделанный с кладбищенской стены. Большая белая стрелка показывала видимый довольно ясно крестик в руке покойного. Одна из газет напечатала фото, на котором были мы с Альберди. При этом меня окрестили представителем частного обвинения. Фамилия де Лима нигде не упоминалась, как не нашел нигде я и имени Боннара. В принципе нападкам подвергался институт Барта как юридическое лицо. Единственным исключением была короткая статья на первой полосе популярной газеты "Экспрессе", снабженная многозначительным заголовком: "Почему терпят преступные эксперименты?" Автор статьи отнюдь не отвечал на свой вопрос, добавляя только в завуалированной форме, что некоторые высокопоставленные лица знали об экспериментах, проводимых в институте Барта, а также что у директора института, профессора Боннара, есть влиятельные друзья.
Переступая порог квартиры де Лима, я был готов поставить вопрос открыто.
- Что с вами? - спросила хозяйка, провожая меня в гостиную. - Я жду вас почти час. А вы обещали приехать через пятнадцать минут.
- Муж дома? - спросил я, даже не пытаясь объяснить причину опоздания.
- Вот-вот должен вернуться. Он хочет обязательно увидеться с вами, прежде чем вы внесете официальный иск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16