Из конюший вышли двое мужчин. Служанки на кухне оставили работу и хихикали. Мартин не нашелся, что ответить, и покраснел еще больше, чем раньше. Хозяйка заметила это и заорала так, что было слышно в другом конце дома:
— Нэлли Энтик! Нэлли! Черт бы побрал эту девку! Она что, оглохла? Нэлли Энтик, здесь в кухне один господин. Он хочет поговорить с тобой. У него такая красная физиономия, что хоть прикуривай от нее.
Из кухни раздался дружный смех, а из конюшни — грубый хохот. Филип Маршам решил отойти в тень. Ему не хотелось быть замеченным рядом с человеком, который навлек на себя столько насмешек. Мартин, в свою очередь, гордо и хвастливо выступил вперед. В это время на лестнице послышались быстрые, легкие шаги и из кухни вышла девушка. На ее лице было явное раздражение, но, как ни странно, оно придавало ей особую прелесть.
— Где этот негодяй? — она вышла на порог и лицом к лицу столкнулась с Мартином.
— Так это ты? — она ухмыльнулась. — Я так и думала! Ну… — Она вдруг замолчала, заметив Фила. Он стоял в тени, чуть поодаль. — Кто это? — спросила девушка. Хозяйка вернулась на кухню. Девушки опять принялись за работу, а мужчины скрылись в конюшне.
— Он такой же негодяй. — Мартин разозлился и схватил ее за руку. — Так-то ты встречаешь старых знакомых? Мне грубишь, а ему мило улыбаешься!
Она выхватила руку и дала ему такую пощечину, что он закачался. Нельзя сказать, что ему это понравилось, но он сдержал ярость.
— Ладно, цыпочка, — начал он заискивающе. — Забудем старое. Скажи лучше, не протянет ли он руку помощи своему брату?
Девушка рассмеялась.
— Последний раз, когда он вспоминал о тебе, он сказал, что сам заплатит могильщику, чтобы тот выкопал для тебя яму, и сделает это с большим удовольствием. Когда же все будет кончено, он даже камня не поставит на том месте. И если весь свет забудет о тебе так же скоро, как и он, то тем лучше для света.
— Нет, он не мог говорить это серьезно.
— Говорил же.
Мартин грубо выругался. Из кухни раздался голос хозяйки:
— Нэлли Энтик, Нэлли! Бездельница! Заканчивай!
— Иди в конюшню, — прошептала девушка. — Скажи им, что я велела тебе подождать там. Через час она успокоится. Может быть, я даже смогу провести тебя внутрь.
Она еще раз быстро взглянула на стройную фигуру Фила, улыбнулась и скрылась в кухне.
Фил и Мартин вошли в конюшню и сели на скамью у стены. Никто из находившихся там не удостоил вниманием двух незнакомцев в поношенных сюртуках и запыленных ботинках. Люди в конюшне были преисполнены такой гордости, как если бы служили во дворце. Они вели разговоры о скачках, охоте и ярмарочных базарах. Лошади мирно жевали овес. Все было пропитано конским запахом. В это время из гостиницы пришел кучер в ливрее. Вид у него был важный, холеный и надменный. Это вызывало уважение конюхов и они закивали ему головами и поприветствовали его. Он вальяжно уселся среди них и завел разговор о погоде и дорогах. Он чувствовал себя расковано, как человек, который знает свое место в обществе. Конюхи смотрели на него как на важную персону и ему хотелось быть великодушным с ними.
— Издалека приехали? — спросил его морщинистый старик.
— Да, из Ларвуда.
— Лошади хорошо перенесли дорогу? Все-таки день пути.
— Да, лошади отличные. Но многое зависит от умелого возничего. Важно, кто держит поводья. — Он покровительственно окинул взглядом собравшихся. — Да, возничий и кормежка. — Он кивнул одному из мужчин. — Очень важно, чтобы вечером лошадей хорошо накормили. Насыпьте им в кормушку отборной ячменной соломы или пшеницы и оставьте их. Увидите, для них нет ничего более полезного, чем сытная еда и хороший отдых. Отдых и кормежка — все, что им нужно, чтобы завтра снова отправиться в путь.
Раздались дружные возгласы одобрения.
— Далеко едите? — опять спросил кто-то.
— Да, в Линкольн.
По конюшне прошел удивленный шепот. Уважение к кучеру выросло еще больше.
— Давно в пути?
— Да, ровно шесть недель.
— Нужны немалые деньги, чтобы так путешествовать.
— Да, да. — Он снисходительно улыбнулся. — В Англии найдется мало священников, которые могут позволить себе поездку на остров Уайт. Преподобный доктор Маршам может. Он не из тех, кто станет скупиться, когда его жена больна. Он посетил немало известных домов и я повидал много почтенных господ, пока мы были в пути.
Фил поднял глаза и спросил:
— А где живет этот доктор Маршам?
Бесцеремонность, с которой молодой человек обратился к такой могущественной персоне в ливрее, возмутила всех присутствующих. Больше всех это задело, пожалуй, саму персону. Кучер презрительно поднял брови и ответил с таким видом, чтобы показать всем, что он выше всяких условностей.
— Он прибыл из таких мест, молодой человек, о которых вы, наверняка, и слыхом не слыхивали, поскольку не высовываете нос дальше своего дома. Из Литтл Гримсби.
Мартин посмотрел на Фила:
— У вас, кажется, одна фамилия. Ты когда-нибудь был в Литтл Гримсби?
— Никогда.
На этом они забыли о Филипе Маршаме. Во всяком случае, они вели себя так, как если бы его не было вовсе.
— Мало кто из священников ездит в собственной карете, — сказал один из присутствующих с преувеличенным подобострастием, чтобы снискать к себе благосклонность кучера.
— Да, очень немногие, — ответил тот, улыбаясь. — У доктора Маршама хорошие связи. Несколько лет назад один его дальний родственник оставил ему приличное состояние, хотя оно у него и без того было одним из самых больших в стране. В его жилах течет самая благородная кровь Англии. Вы удивитесь, если я вам назову те семьи, с которыми он состоит в родстве.
Разговор продолжался в том же духе. В этот момент из темноты появился мальчик. Он нашел Мартина, тронул его за плечо и сделал знак рукой. Мартин, который давно подавлял в себе негодование, встал.
— Пора. Давно пора.
Шатаясь, он протиснулся сквозь кучку сидящих к выходу, но тут заметил, что потерял Фила, и обернулся. Фил продолжал сидеть на скамье и пристально смотрел на сбрую, висевшую напротив него на стене.
— Давай же, — закричал Мартин, — давай, поторапливайся! Ты что, голову потерял?
Фил быстро очнулся, встал и вышел вслед за Мартином из конюшни. Он был настолько поглощен своими мыслями, что не видел ничего вокруг себя и слепо следовал по пятам за Мартином. Не слышал он и того, как дружно рассмеялись конюхи ему вслед.
Мальчик привел их на кухню. Там на широком столе уже стояли тарелки. Нэлли Энтик была одна и поджидала их. Мартина она встретила холодно, а вот на Фила посмотрела с нескрываемым любопытством. Юноша сел в углу рядом с камином, где еще недавно на вертеле жарилось мясо. Нэлли поставила перед ними кувшин с пивом и все, что осталось от пирога с олениной.
Мартин жадно набросился на еду. При этом он что-то вполголоса нашептывал девушке. Она отвечала ему коротко и сухо. Мартин вышел из себя, отставил в сторону пиво и зарычал:
— Ведьма! Смотришь на него!? Он опять витает в облаках.
Фил поднял голову и встретил прямой взгляд девушки. Она была хороша собой. Фил откинулся на стуле и улыбнулся.
— Те двое гостей, что приехали сегодня в карете, уже легли спать? — спросил он.
— Откуда мне знать?
Его вопрос озадачил ее. Она взглянула на него из-под длинных ресниц, как будто искала какой-то скрытый смысл в его словах. Она прекрасно знала, что глаза — ее самое меткое оружие, которое бьет прямо в цель. Она не ошиблась и на этот раз.
Фил снова посмотрел на нее и отметил красивую посадку ее головки, изгиб шеи и плеч, полную грудь и обнаженные руки. Но мысли его были все время направлены на другое.
— Я хочу увидеть их, но так, чтобы никто об этом не узнал, даже они. Только ты и я, — сказал он тихо.
Он принял правила игры, предложенные ею, хотя и не получал от этого большого удовольствия. Он улыбнулся про себя.
Она снова взглянула на него из-под длинных ресниц.
Он ответил ей тем же.
— Пойдем, — прошептала она.
Мартин оторвался от пива и недовольно запыхтел. Нэлли нетерпеливо отмахнулась от него, вышла из кухни и направилась вперед по длинному коридору. Фил неотступно следовал за ней. Она остановилась, прижала палец к губам, неслышно открыла дверь и указала ему внутрь. При этом она глазами умоляла его двигаться как можно тише.
Фил прошел через дверь. Пол под ним слегка заскрипел. Вторая дверь вела в гостиную и была приоткрыта. Он увидел седобородого старика с длинными белыми волосами. Годы наложили свою печать на его лицо. Возможно, это были годы разочарований и волнений. Его глаза были закрыты. Он дремал. По другую сторону от камина, на стуле, сидела дама. Через приоткрытую дверь Фил мог видеть лишь подол ее дорогого платья.
В душе у него было полное смятение. В горле стоял комок. Все произошло так неожиданно, так странно, что Филу казалось, что это случилось не с ним. Он дотронулся до стены, чтобы проверить, не сон ли это. Если бы он остался в школе, как того желал отец, и вернулся потом в Литтл Гримсби, что бы из этого вышло? Кто знает? Но нет! Сейчас он нищий бродяга, скитающийся по дорогам Англии. В душе у него происходила борьба. Ему то хотелось все рассказать старикам, то провалиться сквозь землю. Его веселого, никогда не унывающего отца уже не было. Он был один в целом мире. Его спасло только случайное знакомство на дороге. И еще неизвестно, что лучше — полное одиночество или такой приятель. Он смотрел на доброе лицо дремлющего старика и думал о том, какое безумие увело Тома Маршама из родного дома. Может быть, за этим стояло нечто большее, чем просто каприз? Может быть, образ жизни сельского священника настолько претил ему, что довел до отчаяния? Фил вспомнил о Мартине, который сейчас пил на кухне, и в нем вспыхнуло отвращение. Но, в конце концов, его отец тоже водил такие компании, хотя сына приучал к более достойным делам. Несмотря на благие намерения, неугомонная и безрассудно смелая кровь его отца толкала мальчика на извилистые тропки. Комок подступил к горлу Фила и мешал ему дышать, но тут в нем проснулась отчаянная гордость за своего отца. Он прекрасно понимал, что у Тома Маршама были свои недостатки. Даже такие, за которые перед ним закрылись двери родного дома в Литтл Гримсби, но он был хорошим человеком и его сын был ему предан.
Девушка уже начала волноваться. Она яростно потянула Фила за рукав, боясь произнести слово. Он бесшумно отступил назад и закрыл дверь. В этот мир он только что мог войти и сам не захотел этого. С собой он унес ту тайну, которая могла принести успокоение двум одиноким сердцам. Пусть даже печальное и горестное успокоение.
В коридоре он остановился, девушка — рядом с ним. Вокруг никого не было. Он поцеловал ее, и она охотно приняла его поцелуй. Чувства его смешались. На первом месте были еще мысли о доме в Литтл Гримсби и погибшем отце, но, несмотря на это, он уже думал о том, как вернется сюда и женится на девушке. С того самого момента, как он закрыл дверь в мир, куда не пожелал войти, его заветной мечтой стало обрести пристанище, где он мог бы укрыться в трудные дни. Ему понравилась эта девушка и она ответила ему взаимностью. Он в точности повторил судьбу отца и пал жертвой прекрасных глаз служанки как раз в тот момент, когда Литтл Гримсби был как нельзя ближе. Они снова вернулись на кухню и старались делать вид, будто ничего не случилось. Мартин заметил их порозовевшие щеки и усмехнулся.
— Переночуешь на сеновале, — прошептала она и обернулась к Мартину. — Я скажу ему утром и передам тебе, что он ответил.
Они снова пошли за мальчиком на задний двор к конюшням. Там они забрались по лестнице на сеновал и легли на стог. Каждый думал о своем. Внизу конюхи продолжали разговаривать о своих делах. Лошади нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Мальчик побежал передавать сообщение.
ГЛАВА 5
СЭР ДЖОН БРИСТОЛЬ
На рассвете на небе не было ни облачка. То здесь, то там раздавались призывные крики петухов. Дневной свет постепенно разливался по спящей деревне и придорожной гостинице и проникал в конюшню, где лошади мирно жевали сено и беспокойно переминались с ноги на ногу. Звезды становились бледнее и постепенно исчезли совсем. Восток из розового окрасился в золотистый цвет. Темные холмы обрели ясные очертания. Деревня просыпалась.
Хозяин гостиницы спустился вниз, потирая глаза и зевая. В гостинице убирались служанки. Одна, еще сонная, чистила камин, а другая вытирала со стола, за которым вчера засиделись двое гостей. Хозяин был в дурном настроении и искал, к чему бы придраться. В гостиной все было в порядке. Он не нашел повода, чтобы выразить свое недовольство, и через длинный коридор направился на кухню.
Там, на столе он увидел свечу, которая почти сгорела и медленно оплывала в розетку. Он закричал, что это расточительство и протянул руку, чтобы потушить пламя, но тут он заметил мальчика, который сидел на стуле и крепко спал.
— Эй! — заорал хозяин.
Мальчик дернулся, проснулся и широко открыл глаза от страха.
— Где, черт возьми, ты шлялся этой ночью? — взревел хозяин.
Мальчик разразился слезами.
— Было так темно, — заскулил он, — а дорога такая длинная. Но я дошел, разыскал его и передал сообщение. Он ужасно ругался и приказал мне, чтобы я передал тому, кто послал меня, чтоб он убирался… Я даже не могу повторить, какими словами он ругался. Он приказал передать Нэлли Энтик, что он ей отомстит за то, что она связалась с таким типом, как его брат.
— Ага! — воскликнул хозяин, затягивая пояс на брюках. — Сдается мне, что здесь творится что-то неладное. Где Нэлли Энтик? Нэлли Энтик, эй, где ты?
Его голос громом разлетался по дому. В окнах задребезжали стекла. Мальчик задрожал от ужаса. Хозяйка и служанки спустились вниз. Собрались все — кроме Нэлли Энтик.
— Нэлли Энтик! Где Нэлли Энтик, я спрашиваю? Черт ее подери, где она?
В комнату вошли заспанные конюхи и кучер, который впопыхах никак не мог правильно надеть свою ливрею. Нэлли Энтик не появилась.
Она поздно легла этой ночью и плохо спала. Ее ни на минуту не оставляли сомнения. Она встала сразу же после хозяина, спустилась за ним и подслушивала у двери, пока не подтвердились ее самые худшие опасения. Тогда она быстро выбежала из дома и бросилась в конюшню. Там она, стараясь не разбудить остальных, позвала Мартина:
— Мартин! Мартин! Проснись же, или они схватят тебя! Мартин, проснись же!
Хозяин же в ярости схватил мальчишку и стал таскать его за ухо.
— Ну, сударь, — приговаривал он при этом, — кто это здесь так визжит и вопит? Я думаю, крепкая палка пойдет тебе на пользу!
— Отпустите меня! — ныл мальчик. — Она убьет меня! Я все расскажу!
— Попробуй только не рассказать, глупое отродье, и я разделаю тебя на куски, как телятину.
Хозяин окончательно рассвирепел. Он держал несчастного мальчика за ухо и уже протянул руку за острым ножом.
— Я расскажу, расскажу. Там два человека. Они спят на сеновале.
— Ха! Так-то.
С этими словами он отпустил свою жертву и с ножом в руке вылетел из кухни. Все домашние бросились за ним. Постояльцы, которые до этого мирно спали, теперь проснулись и выглядывали из окон.
Хозяин оглашал криком весь двор. Нэлли Энтик, услышав его рев, пулей вылетела из конюшни. Он не заметил ее, взобрался по лестнице и стал бешено втыкать нож в сено направо и налево.
— Вот тебе, вот, — кричал он. — Вот вам, собаки, получайте!
Двое спящих на другой стороне стога проснулись и вытаращили глаза. Мартин закопался в сено, перекрестился и опасливо посмотрел на Фила. Он был мертвенно бледен, его руки беспомощно тряслись.
— Он что-нибудь говорил про виселицу? — спросил он шепотом.
Филип Маршам не ответил своему случайному знакомому. Он уже три раза видел, как тот трусит при малейшей опасности. Было совершенно ясно, что происходит — их загнали в угол, как крыс. Фил слегка приподнялся. Копна сена скрывала его. Он присел на корточки и собрал в охапку столько соломы, сколько мог схватить.
Хозяин ругался самыми грязными словами, размахивал ножом, подступая все ближе и ближе. Он уже обошел стог, увидев Мартина и Фила, издал победный крик и ринулся с ножом в руке прямо на них. Не успел он сделать несколько шагов, как Фил вскочил. В руках он держал охапку сена. Чтобы хоть как-то защитить себя, он кинул ее прямо в лицо нападавшему.
Хозяин потерял равновесие и упал. Юноша схватил его за руку, ловко отобрал нож и отшвырнул его в самый дальний угол сеновала.
— На помощь! Измена! Убийство! Воры!
Филип схватил хозяина гостиницы поперек горла и стал вдавливать его в сено. Мартин выбрался из-за стога. Фил ослабил хватку и отпустил свою задыхающеюся жертву. В руке Фила заблестел кинжал. Вдвоем они спрыгнули вниз и беспрепятственно вышли из конюшни. Никто не посмел встать на пути юноши, вооруженного кинжалом.
У ворот они увидели Нэлли Энтик. Она в ужасе прижала руки к груди и закричала Мартину:
— Он ничего тебе не сделает. Что он может!?
Филу она не сказала ничего, а он прошептал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21