Потом случилось так, что в 13 часов, к изумлению голландцев и англичан, на флагштоке сгоревшего лайнера взвился трехцветный французский флаг, а с кормовых кнехтов лайнера на «Минотавр» и «Абейл-24» было подано два стальных троса.
Буксировка приза началась. Но не прошло и 10 минут, как лайнер остановился. Французы решили, что он сел на мель. Но оказалось, что пока они заводили буксирные концы на корму, голландские буксиры «Витте Зее» и «Лаувер Зее» подошли с носа и сделали то же самое. Вспомогательный крейсер «Поллукс» поднял на фалах сигнал, чтобы голландцы отошли, но последние не обратили на него никакого внимания. Более того, их третий спасатель «Роде Зее» развил ход до максимума и, как ни в чем не бывало, прошел между кормой лайнера и двумя французскими буксирами — оба троса оказались перерезанными винтом буксира... Тогда «Абейл-24» также с полного хода бросился на натянутый трос голландца. Но капитан последнего дал полный задний ход и пропустил француза по носу. Теперь «в упряжке» остались один француз и с другого конца два голландца. Французский буксир «Ираиза» направился к носу «Атлантика». Зыбью его отнесло на буксирный трос голландцев. Французы, не долго думая, его перерубили. Во время этого маневра «Ираизу» зыбью навалило кормой на борт «Атлантика», и, получив сильное повреждение, француз удалился «зализывать раны» в Шербур.
5 января, в 21 час к борту «Атлантика» на французском буксире «Рамье» вместе с пятнадцатью членами своего экипажа прибыл капитан Шофс. Как только капитан со своей абордажной партией перебрался на борт своего судна, голландские моряки, находившиеся на лайнере, приняли буксирный конец от немецкого спасателя «Самсон» и закрепили его на кормовых кнехтах. Несмотря на яростный протест капитана Шофса, немцы начали буксировку. Тогда Шофс обратился за помощью к «Поллуксу»: последний не замедлил перерезать трос немецкого буксира. Теперь среди «спасателей» снова установилось относительное равновесие. Заметим, что все это происходило в обстановке довольно крепкого ветра и сильной зыби, которая шла со стороны океана. И вот небольшой просчет в маневре капитана Пичардема — и «Абейл-24» прижало к борту «Атлантика». При этом одному французскому офицеру раздробило обе ноги. Несчастный случай отрезвил алчных капитанов, и они прекратили склоку, устроили совещание, на котором был разработан план совместных действий. 7 января «Атлантик» общими усилиями был отбуксирован в Шербур.
Когда страховщики поднялись на борт лайнера, они видели жуткую картину: все пассажирские помещения, находившиеся на спардеке от палубы «А» до палубы «Е», выгорели дотла, а металл обоих бортов прогорел почти насквозь до самой ватерлинии. Все перекрытия в салонах обрушились, внутри лайнера было обнаружено девятнадцать трупов, из которых удалось опознать только два. Паровые турбины лайнера получили сравнительно небольшие повреждения и, если бы корпус остался цел, их имело бы смысл восстановить. Демонтаж и последующий ремонт с установкой их на каком-либо другом судне не имели смысла с финансовой точки зрения.
На следующий день после того как сгоревший «Ла Атлантика привели в Шербур, французский коммерческий суд департамента Сены назначил следственную комиссию для установления причины пожара и урегулирования спора между владельцами, страховщиками и спасателями.
Поскольку внутренние помещения лайнера выгорели дотла и в корпусе фактически не осталось ни одной целой деревянной вещи, эксперты по вопросам пожаров на судах зашли в тупик. Они не могли утверждать что-либо конкретное. Французская пресса терялась в догадках: газета «Пари Мач», например, относила это происшествие к числу «непредвиденных на море случайностей», считая, что дело случая, а «Пти Паризьен» утверждала, что «Ла Атлантик» подожгли умышленно сами же владельцы.
«Зачем такой солидной фирме как „Компани навигасьен Сюд Атлантик“ лишать себя своего лучшего судна? — не соглашалась „Пари Мач“. Ведь его киль был заложен в самом конце 1928 г., и лайнер успел сделать всего несколько рейсов через океан и еще не принес ощутимых прибылей своим хозяевам».
Что бы там ни было, но страховщики категорически отказались выплатить владельцам полную сумму, на которую был застрахован «Ла Атлантик», — 350 млн. франков.
Суд определил размер страхового возмещения в 170 млн. франков.
Каким образом страховщики доказали при разборе дела о пожаре акт диверсии, нам неизвестно. Французская печать тогда об этом умолчала. Однако некоторые обозреватели и комментаторы английской морской печати в своих статьях по пожару «Ла Атлантика» еще до начала войны утверждали, что «дело не обошлось без участия самих владельцев лайнера».
Вообще, поиски причины этого странного пожара следует начинать не с той штормовой ночи 3 января 1933 г., а с момента, когда правительство Франции отказалось продлить судоходной фирме «Мессажери Маритим» концессию на перевозку почты на линии Европа — Южная Америка. После окончания первой мировой войны эта концессия досталась вновь созданной компании «Навигасьен Сюд Атлантик», флот которой был собран из случайно уцелевших торговых судов. Чтобы выполнить свои обязательства, фирма решила построить огромный четырехвинтовой турбоход, который смог бы выдерживать конкуренцию с пассажирскими лайнерами других стран. После первой мироны и войны на южноамериканской линии, которая считалась весьма прибыльной, вели между собой ожесточенную борьбу в основном три судоходных компании Англии, Германии и Италии — «Роял Мейл лайн», «Гапаг» и «Италия линиа».
Первую компанию представляли лайнеры — люкс «Алькантара» (22 000 рег. т) и «Астариас» (22 000 рег. т), вторую — «Кап Анкона» (27 000 рег. т) и третью — «Аугустус» (30 400 рег. т), который в 1927 г. был самым большим пассажирским судном мире.
По всем расчетам фирмы «Компани навигасьен Сюд Атлантик» их новое судно валовой вместимостью свыше 42 000 рег. т, имевшее еще более шикарную отделку салонов и кают, должно было затмить конкурентов и переманить основной поток пассажиров. Но этого не произошло: «Атлантик» оказался тихоходом. Его расчетная крейсерская скорость должна была составлять 21 узел, но фактически он не мог дать более 19 узлов и, выходя из Бордо или Шербура с одним из перечисленных выше лайнеров, достигал берегов Южной Америки на полтора суток позже. С каждым очередным рейсом на его борту оказывалось все меньше и меньше пассажиров, и дело кончилось тем, что этот плавучий палас-отель стал совершать балластные пробеги через океан, принося своим владельцам одни убытки. Фактически те, кто проектировал этот лайнер для южноамериканской линии, недостаточно хорошо изучили конъюнктуру и спрос на пассажирские места.
Владельцы «Атлантика» наверняка остались бы в игре, заказав на эти деньги два лайнера по 22 000 рег. т, но более быстроходных, со скоростью, скажем, узла 23 — 24. «Ла Атлантик» же был построен с расчетом на то, что основную прибыль владельцам будут приносить 488 мест «люкса» и первого класса (второй класс мог принять только 88 пассажиров, а третий — 662). И хотя «Атлантик» к моменту своей гибели занимал двенадцатое место в мире по регистровой вместимости, он в последние свои рейсы через океан брал на борт десяток, другой пассажиров класса «люкс», человек 50 второго класса и Человек 300 — 350 третьего класса. Богатые дельцы и коммерсанты заказывали билеты на более быстроходные лайнеры.
Попытка, предпринятая владельцами поставить «Атлантик» на линии Северной Атлантики, еще больше подорвала авторитет этого судна. Лавры первенства — знаменитый приз Атлантики за лучшую скорость «Голубая Лента» — делили между собой такие ветераны, как английская «Мавритания» (32000 рег. т), немецкие «рысаки» «Бремен» и однотипная с ним «Европа» (51 700 рег. т), итальянский «Рекс» (51 100 рег. т). Первое судно, которое англичане называли «старой доброй леди Атлантики», в течение двадцати двух лет удерживало рекорд скорости. Ее паровые турбины мощностью 78 000 л. с. обеспечивали максимальную скорость 27 узлов. «Бремен» и «Европа», оборудованные турбинами по 12 000 л. с., регулярно ходили со скоростью 27,5 узла. Такую же скорость имел красавец «Рекс», хотя в его турбинах было мощности на 10 000 л. с. больше. «Атлантику» со своими 19 узлами на линиях Северной Атлантики, как говорится, нечего было делать.
И вот финал — преднамеренный поджог судна, акт по законам всех времен и народов преступный — уничтожение собственного же имущества в целях получения страхового возмещения. О том, что это был поджог, свидетельствовало следующее:
1. Пожар произошел во время рейса, когда на лайнере находилось минимальное количество людей. Это давало поджигателям надежду, что дым будет замечен не сразу и пожар успеет разгореться.
2. Пожар вспыхнул одновременно в двух смежных каютах, где хранились запасные матрацы, причем каюты были заперты на ключ.
3. Пожар начался перед рассветом, в тот момент, когда лайнер находился в море, вдали от берегов.
4. Через несколько минут после начала пожара в каютах изменился цвет дыма: вместо светло-серого он сделался почти черным (что говорило о присутствии каких-то химических веществ).
5. Столь быстрое распространение огня, по мнению экспертов, не могло иметь место (даже при открытых иллюминаторах), если бы горели только матрацы и деревянная отделка переборок кают.
Учитывая изложенное, можно предположить, что перед выходом лайнера из порта в каюты первого класса на палубе «Е» был помещен какой-то прибор с часовым механизмом, который сработал в наиболее подходящее для поджигателей время. Матрацы и, видимо, ковры в каютах были смочены быстровоспламеняющимся составом. Вероятно, те, кто задумал уничтожить судно, в расчет приняли и штормовую ветреную погоду.
Но хотя в буквальном смысле судно выгорело полностью, «не выгорело» полностью дело. Владельцы от страховщиков смогли получить лишь только половину того, на что рассчитывали. На вырученные деньги фирма «Компани навигасьен Сюд Атлантик» построила турбоход «Пастер» (29 253 рег. т). Этот лайнер уже имел скорость 25 узлов. Но по иронии судьбы он не сделал тогда ни одного коммерческого рейса: война отложила его первый рейс из Бордо 14 сентября 1939 г; на неопределенный срок. В 1940 г. «Пастер» нашел убежище в канадском порту Галифакс, где был переоборудован союзниками в военный транспорт. Владельцы получили его назад лишь после окончания войны. В 1950 г. «Пастер» был продан Западной Германии, которая использовала его на разных линиях, включая линии Северной Атлантики.
«Я обожаю пожары!»

«Самый безопасный лайнер»
Тому, кто входил в здание судоходной фирмы «Уорд лайн» в Нью-Йорке на Пятой Авеню и покупал билет на лайнер, кассир с улыбкой вручал небольшую брошюру. Она начиналась словами: «Наши лайнеры „Морро Касл“ и „Ориентэ“ оборудованы самыми совершенными средствами, обеспечивающими Вашу личную безопасность во время морского путешествия. Это самые современные передающие и принимающие радиостанции, радиопеленгаторы, автоматические датчики сигналов тревоги, системы определения очагов пожара, новейшие химические средства автоматического тушения огня, гирокомпасы Сперри, авторулевые и многие другие приборы, которые Вы сможете увидеть своими глазами. Оба лайнера построены по последнему слову американской техники и являются самыми безопасными кораблями в мире».
Купив билет и пробежав глазами первую страницу брошюры, пассажир, выходя из шикарного холла «У орд лайн» на улицу, оставлял за стеклянной дверью остатки сомнения в своей личной безопасности в предстоящем морском путешествии. Лайнеры этой компании слыли отличными судами: просторные, быстроходные, комфортабельные и красивые. В те мрачные для капиталистического мира 30-е годы американская фирма «Уорд лайн», с огромным трудом выдерживая жестокую конкуренцию со стороны других судоходных компаний, сделала отчаянную попытку «остаться в игре», заказав за бешеные деньги плавучий палас-отель — «Морро Касл» — роскошный лайнер, отвечавший самым изысканным вкусам магнатов Уолл-стрита, привыкших путешествовать с комфортом.
Это судно являлось последним криком американской моды, науки и техники. Достаточно сказать, что его турбоэлектрическая установка обеспечивала экономичный ход в 25 узлов. «Морро Касл» без особых усилий мог отобрать у немецких лайнеров «Бремен» и «Европа» приз — «Голубую Ленту Атлантики». Но владельцы «Уорд лайн» делали иного рода ставку на свое новое детище. Лайнер поставили на так называемую «пьяную линию» — Нью-Йорк — Гавана. В годы «сухого закона» это было более чем выгодно. Романтика знойной Кубы с ее чарующими ритмами румбы и ла-конги, а главное — почти с бесплатными ромом и женщинами привлекала тысячи американцев, которым «сухой закон» оказался в тягость. Янки толпами рвались в «Ла Тропикану» — знаменитое кабаре под пальмами, и в три тысячи баров, которые насчитывала тогда Гавана.
С января 1930 г. до осени 1934 г. «Морро Касл» сделал 173 сверхприбыльных рейса на Кубу. Каждую субботу пополудни он, нагруженный тысячью «нелюбителей выпить», покидал Нью-йоркскую гавань, брал курс на Гавану и ровно через два дня плавания и 36 часов стоянки в кубинском порту снова возвращался в Нью-Йорк, швартуясь к пирсу в следующую субботу рано утром. Такой график движения за четыре года ни разу не был нарушен даже знаменитыми вест-индскими ураганами — истинным бичом мореплавания в Карибском море.
Лайнером командовал опытнейший капитан фирмы «Уорд лайн» — Роберт Уилмотт, верой и правдой прослуживший ее владельцам три десятка лет.

Странная смерть капитана Уилмотта
Вечер 7 сентября 1934 г., «Морро Касл» заканчивает 174-й рейс Гавана — Нью-Йорк. Через 5 часов его вахтенный штурман на траверзе плавучего маяка «Амброз» ляжет на новый курс и, пробившись сквозь пароходную толчею на Ист-Ривер, подаст швартовы на пирсе № 13 компании «Уорд лайн». Таможенный досмотр, традиционное объявление по судовой трансляции — «Допейте или оставьте в ваших каютах ром» — и толпа осоловелых пассажиров снова окунется во чрево «Города желтого дьявола».
Никто не знает, о чем думал капитан Уилмотт, подставив свое загорелое лицо ветру, стоя на правом крыле ходового мостика. Может быть, он думал о жене и детях, которых через 5 часов увидит на пирсе. Сейчас Уилмотта ждали пассажиры. Они уже давно собрались в салоне, предвкушая начало «капитанского банкета» в честь окончания веселого плавания. Такова была традиция фирмы «Уорд лайн».
Снизу на ходовой мостик доносились музыка, пение и смех обитателей «люксов» и первого класса, собравшихся в салоне палубы «А». Уилмотт знал, что ровно в 7 часов пассажирский помощник объявит начало праздника, над столиками взлетят разноцветные шары, змеями взовьются ленты серпантина.
Но Уилмотт не оказал чести пассажирам своим присутствием в салоне за капитанским столом.
— Вахтенный! Пусть на банкете объявят, что капитан себя неважно чувствует и приносит свои искренние извинения. Ужин подать в каюту. Позвоните мне, когда будем на траверзе «Скотланда», — это были последние слова Роберта Уилмотта. Через час судовой врач Де Витт Ван Зейл констатировал его смерть. Капитан был найден полураздетым в ванне. Его форменная тужурка валялась на ковре. Судороги свели его посиневшее лицо, голова беспомощно свисала на грудь.
— Капитан мертв. Явные признаки отравления каким-то сильным ядом, — сказал врач, захлопывая свой докторский чемодан.
— Он ужинал, но посуды в каюте нет, — заявил стюард, который обслуживал капитана. — Примерно час назад я принес сюда поднос с его ужином, но не успел убрать его. Из наших сюда никто, кроме меня, не смеет заходить.
Известие о смерти капитана разнеслось по кораблю. Смолкла музыка, исчезли смех и улыбки на лицах. Банкет отменили, и пассажиры, разговаривая вполголоса, стали расходиться по своим каютам. Нет, нельзя сказать, что эта смерть выбила из колеи пассажиров. Для большинства из них, которые и не знали в лицо Уилмотта, это известие просто было неприятным.
— Никто не вечен на этом грешном свете, — рассуждали они. — Это может случиться с каждым из нас. Выпьем за помин капитанской души в каюте.
И люди продолжали пить в каютах. Они знали, что наутро в силу вступит «сухой закон».
Согласно существующим морским правилам в должность капитана заступил старший помощник. Это был Уильям Уормс — опытный и бывалый моряк. Первое, что он сделал, — отдал последнюю дань уважения своему капитану — приказал вахтенному штурману приспустить кормовой флаг. Затем, дав радиограмму владельцам судна в Нью-Йорк, вступил в свои новые обязанности.
Наступила ночь. Снизу, из чрева плавучего города на мостик доносились гул паровых турбин и вой электромоторов. Несмотря на траур, в салонах и барах лайнера оставались посетители.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48