Под металлический кронштейн рядом со звонком была всунута карточка с надписью: «Любительские фильмы».
«Любительские фильмы»? Кет вспомнила стопку порнокассет, принадлежавших Биллу Пруитгу. Совпадение? Инстинкт подсказывал ей, что такое возможно в любом случае, только не в этом.
Она нажала звонок. Тяжелая металлическая дверь со скрипом отворилась. Деймиену Трайпу было лет тридцать пять, и внешность он имел ангельскую. Очень бледный, шелковистые белокурые волосы, ясные голубые глаза и шрам на подбородке, как у Харрисона Форда, что создавало превосходную комбинацию крутости и уязвимости. Не исключено, что он сам ее намеренно себе устроил. Торчащая из мягких полных губ сигарета совершенно не подходила его херувимскому облику.
Белый парень, о котором говорил толстый Уолли.
Уилли пожал руку Трайпу. Кейт улыбнулась.
— Я Кейт Макиннон-Ротштайн. Приятельница Элены.
— Кейт… Макиннон… Ротштайн. Хм… я… чертовски… — Казалось, слова вытекали из Трайпа очень тоненькой струйкой. — Элена рассказывала о вас… «Она мне как мама»… — вот что она говорила… о вас.
Кейт показалось, что его пухлые губы в этот момент сложились в усмешку, но слова — как мама — ее приятно удивили. Сквозь завесу сигаретного дыма Трайп долго (несколько секунд) внимательно рассматривал Кейт своими светло-голубыми глазами младенца, не отпуская руку.
— Я видел… вашу книгу. Сейчас… для многих… вы вроде как… богиня искусства.
Да, он над ней насмехался. Теперь Кейт была в этом уверена. Но она заставила себя улыбнуться. Трайп тоже улыбнулся и совершил ошибку, потому что зубы у него были цвета песка, смешанного с грязью. Улыбающийся, он уже не был похож на ангела.
— Ужас, я… не могу в это поверить. Элены… нет. — Улыбка на его лице растаяла. — Я не видел ее… уже несколько месяцев… наверное, шесть.
— Что так?
Трайп коснулся вялыми пальцами шрама на подбородке.
— Да мы вроде как… постепенно разошлись, потеряли друг друга из виду.
— Почему?
Трайп помолчал пару секунд, прищурив глаза, а затем снова улыбнулся своей трухлявой, совсем не ангельской улыбкой.
— Сказать по правде, мне надоели ее разговоры про компакт-диск, который она записывала… у меня возникло чувство, что этот чертов компакт-диск для нее важнее, чем я… Понимаете? В общем… женщина стремилась сделать карьеру. Поймите меня правильно, Кейт, я… я был с ней действительно счастлив, но в конце концов всему есть предел…
Уилли посмотрел на Кейт, вскинув брови. Она кивнула Трайпу, осматривая комнату, которая выглядела как смесь офиса и ночлежки шестидесятых годов. Пурпурнокрасные стены, потрепанный диван с обивкой из кожзаменителя, пара старых комодов, один бледно-розовый, другой небесно-голубой; большой письменный стол, как из гангстерского фильма тридцатых годов, на котором были разбросаны художественные открытки, программы выставок и товарные накладные. Накладные большей частью были перевернуты, но в любом случае без очков Кейт прочитать бы не удалось, что там написано.
— Вы здесь живете?
Трайп наклонился к столу и загасил сигарету в большой керамический пепельнице, одновременно слегка передвинув ее, чтобы заслонить товарные накладные.
— Мы здесь работаем, — мечтательно и сонно произнес он. — Но иногда и… ночуем. Когда… задерживаемся допоздна… Понимаете?
Кейт с самого начала показалось, что Трайп либо под наркотическим кайфом, либо вообще ненормальный. И сейчас она наконец-то поняла. Конечно, наркота. Это так портило его ангельский вид и не соответствовало одежде ученика выпускного класса частной школы — застегнутая на все пуговицы розовая рубашка, аккуратные брюки цвета хаки. Если бы он держал рот закрытым, то мог бы служить ходячей рекламой сети магазинов «Гэп», где продается недорогая модная молодежная одежда.
— А кто это «мы»? — спросила Кейт.
— Мои друзья… партнеры.
— По студии «Любительские фильмы». — Кейт улыбнулась. — А какие фильмы вы снимаете?
— Большей частью… экспериментальные.
— Вы всегда занимались кино?
Трайп насторожился.
— Нет… одно время ходил на занятия в художественное училище. Думал, что удастся стать художником.
— Я тоже закончил художественное училище, — подал реплику Уилли.
— Да? А вот мне учение никакой пользы не принесло. Я вроде как… там пространства для меня оказалось маловато. Надеюсь, вы уловили, куда я клоню?
Итак: киношник, студент художественного училища, порнограф.
— А в каком художественном училище вы занимались? — спросила Кейт.
Трайп снова прищурился.
— А… какая разница?
— Но вы, я вижу, по-прежнему любите искусство. — Она взяла со стола открытку с репродукцией многоцветной абстрактной картины.
— Не очень, — отозвался Трайп. — Ко мне приходит уйма… таких открыток. Должно быть, я числюсь у них в… сотне списков на рассылку.
Внимание Кейт привлекла еще одна открытка. Она перевернула ее. На обороте было напечатано: «Белый свет», художник Итан Стайн. Ей показалось, что открытка обожгла ей руку.
— Итан Стайн? Вы его знаете? — спросила Кейт безразличным тоном.
— Кого? — Трайп бросил взгляд на открытку и пожал плечами. — Нет. И вообще это такая чепуха.
Тогда зачем же она у тебя на столе?
— А вот мне нравится, — сказала Кейт. — Можно я ее возьму?
Трайп кивнул и изобразил зевоту. Кейт не могла решить, то ли он прикидывается, то ли действительно накурился травки. Трайп опустился в кресло за письменным столом, уперся ногами в перекладину, вытряхнул из пачки сигарету «Голуаз» без фильтра, сунул в рот и прикурил.
— Итак, что там с поминальной службой?
— Друзья решили ее организовать, — сказал Уилли. — Мы подумали; что, возможно, и вы захотите принять участие.
— О… конечно, — протянул Трайп, вытаскивая табачную крошку из грязных зубов. — Запишите меня, дружище… я буду. Я… э-э… мне бы хотелось… в этом участвовать.
Кейт посмотрела на тяжелую стальную дверь, ведущую в соседнее помещение.
— Насколько я понимаю, ваша творческая лаборатория находится там?
— В данный момент там ничего не находится, — ответил Трайп, неожиданно становясь почти нормальным.
Кейт пожалела, что она не супермен, потому что сейчас ей остро захотелось рвануться вперед и выбить эту стальную дверь. Но надо сдерживаться, ведь если Трайп ее клиент, то не дай Бог его спугнуть. Как известно, знание — сила, поэтому рисковать не стоит.
Трайп оперся ладонями о стол и поднялся.
— Мне пора идти.
— Так рано? — спросила Кейт.
— Назначил встречу, — сказал Трайп, гася сигарету.
— Мы будем вам звонить, — произнесла Кейт, опуская в сумку открытку с репродукцией картины Итана Стайна.
— Что? — Взгляд Трайпа переметнулся с Кейт на Уилли, затем обратно.
— По поводу мемориала. — Кейт улыбнулась. — А… конечно. — Он начал теснить их к выходу.
Когда дверь наконец за ними закрылась, Кейт услышала звук задвигающегося засова.
— Ты знал, что Элена записывает компакт-диск? — спросила Кейт по дороге к машине.
— Она говорила об этом. Но это было давно.
— И кто ее записывал?
— Мой приятель, Дартон Вашингтон.
Кейт вспомнила, что эта фамилия есть в списке телефонов Элены.
— Работа была закончена?
— Не думаю. Если бы диск вышел, я бы знал.
Почему же тогда я об этом ничего не слышала? Нужно обязательно выяснить. Но вначале посетим Джапин Кук.
Молодая женщина неплохо смотрелась на обитом бархатом диване в своей красивой квартире на Пятой авеню, почти пентхаусе.
Она была недурна собой. Темно-коричневая кожа, шоколадные глаза, выпрямленные волосы, пышная прическа. Черная кожаная микромини-юбка едва прикрывала резинки от чулок в сеточку, облегающий кремовый свитер делал рельефными груди, но все равно в ее внешности ощущалось что-то мужское. Очевидно, виной тому были ее низкий глубокий голос и резкие манеры, но она напоминала Кейт актера Джея Дэвидсона в фильме «Чудовищная игра».
Она давно не видела Джанни и сейчас недоумевала, что могло быть общего у нее и Элены. Тем более что Джанин всегда выглядела значительно старше.
Уилли устроился в большом кожаном кресле с откидной спинкой. Кейт обвела взглядом гостиную. Диван высшего качества, ковер, похоже, настоящий персидский, хрустальные фужеры на встроенном баре.
— Чувствуется, ты преуспеваешь.
— Да, — сказала Джанин.
Кейт сделала второй заход:
— У тебя красиво. Ты сама обставляла квартиру?
— Не понимаю. — Джинин прищурила глаза с пурпурными тенями на веках.
Кейт вздохнула:
— А что тут непонятного? — Она улыбнулась. — Это означает, что у тебя отличный вкус. Либо у твоего декоратора. Что касается меня, то я целиком завишу от вкусов декоратора.
— Да? А вот мой декоратор отдал Богу душу. Так что мне приходится все делать самой. Грустно, да? — Джанин откинулась на спинку дивана. Ее и Кейт разделял кофейный столик с мраморной крышкой.
— Послушай, Джанин, — тихо произнесла Кейт, — нам тоже трудно.
Джанин закрыла глаза и сморщилась. Кейт вдруг вспомнила, что свои волосы Элена собирала сзади в хвостик, а Джанин заплетала в две тугие косички. Вспомнила, как они во дворе весело прыгали через скакалки.
— Она была мне настоящей подругой, — сказала Джанин, не открывая глаз.
— Я в этом уверена, — мягко промолвила Кейт. — Поэтому и пришла к тебе за помощью.
Джанин открыла глаза, в них стояли слезы.
— Объясни, почему это случилось? — попросила Кейт.
Джанин отвернулась, пожевала нижнюю губу в пурпурной помаде, то есть того же цвета, что и тени на веках.
— Что объяснить?
— Перестань, Джанин! — вмешался Уилли. — Ведь Элена тебе обо всем рассказывала. О своих дружках и вообще. Вспомни что-нибудь.
Джанин выпятила челюсть.
— Ты, Уилли, теперь заделался копом?
Кейт тронула его за руку, чтобы он замолчал.
— Послушай, Джанин, единственное, что нам всем нужно, так это разобраться. Понять, что же все-таки с ней произошло. Разве ты так не считаешь?
— И что конкретно, вы думаете, я могу вам рассказать?
— Ты потеряла подругу. А я… — голос Кейт пресекся, — дочь. — На ее глаза навернулись слезы.
Кажется, это подействовало. Джанин вдруг положила ладонь на руку Кейт и тоже заплакала.
— Джанин, — проговорила Кейт, гладя ее пальцы с пурпурно-розовыми ногтями, такими длинными, что можно было вступить в схватку с рысью, — у Элены с Деймиеном Трайпом действительно все давно закончилось?
Джанин напряглась.
— Я видела их вместе… да, примерно неделю назад.
— Неделю назад? — переспросила Кейт. — Ты уверена?
— Если это так, — сказал Уилли, — значит, Трайп врет.
Джанин вздрогнула и посмотрела на Уилли, потом на Кейт.
— Вы уже говорили с Трайпом?
— Чего ты всполошилась, Джанин? — Кейт метнула взгляд на Уилли.
— Элены нет, и я больше не хочу о ней говорить, — процедила сквозь зубы Джанин и отвернулась.
Кейт видела, что девушка сильно взволнована. Попыталась ее обнять, но Джанин сбросила руку.
— Я не могу вам помочь. — Она встала и начала оправлять свою юбку, натягивая ее на бедра. — Я ничего не знаю.
— Я же просила тебя не вмешиваться. — Кейт с силой нажала кнопку лифта. — Ты специально решил все испортить?
— Извини. — Уилли рассматривал носки своих ботинок.
— Сейчас я отвезу тебя домой.
Уилли закрыл глаза. И вдруг увидел… женщину в огромной темной комнате. Она от кого-то отбивается. Под прогнившими половыми досками скопилась темная вода. Уилли попытался открыть глаза — не получилось. И тут на женщину надвинулась тень мужчины. Отчаянно сопротивляясь, она поворачивается, и он видит ее лицо. Кейт.
— Уилли… Уилли. — Кейт встряхнула его за плечи. — Что случилось?
Он стоял, опершись спиной о стенку кабины лифта, потирая рукой щеки.
— Господи, Уилли. Что с тобой?
— У меня было очередное видение.
— Ты просто перенервничал.
— Я видел тебя, Кейт.
— Где?
— Сейчас. Это было видение, глюки, называй это как хочешь. Ты была там.
По ветровому стеклу стучал мелкий дождик. Кейт и Уилли молчали, каждый думая о своем. Она прикурила очередную сигарету и опустила стекло. В лицо пахнуло мокрым ветром. Кейт вдруг вспомнился другой дождик, который шел много лет назад.
Она тогда ехала к перекрестку бульвара Куинс и Двадцать первой улицы. «Дворники» с легким скрипом методично скользили по ветровому стеклу. Раскурив сигарету (тогда это был «Уинстон»), Кейт посмотрела на начерченную от руки карту и прибавила газу. Ей очень хотелось, чтобы все это оказалось блефом. Вот промелькнул жилой панельный дом. А вот и следующий ориентир: брошенные цистерны из-под масла. Теперь нужно свернуть на эту почти безлюдную улицу, ведущую к свалке за складами. Известное место в Астории.
Я ЗНАЮ, ГДЕ ОНА, ПОТОМУ ЧТО САМ ТУДА ЕЕ ПОЛОЖИЛ.
Это было написано закругленным почерком под картой, красным маркером. Казалось, что надпись сделана кровью.
У молодого детектива Кейт Макиннон вспотели ладони. Она остановила машину около ржавого мусорного контейнера. Вытащила пистолет. Тихо подошла, скрипя каблуками по гравию, и заняла типовую коповскую позицию.
На черном рифленом полиэтилене лежала девочка, а над ее головой трепыхался лист алюминиевой фольги.
Кейт смотрела на мокрую дорогу, на расплывающиеся огни встречных машин и не понимала, почему в последнее время так часто вспоминает этот случай. Он был как-то связан с тем, что происходит сейчас, но она никак не могла понять, каким образом.
— Я вспомнила одно дело, которое вела очень давно, во время службы в Астории. Это было мое последнее дело, но тогда я об этом еще не знала. Из дома сбежала девочка, подросток. Дело мне показалось обычным. — Кейт пристально вгляделась в ветровое стекло. Дождь усилился. — У меня тогда было полно работы, но дело оставили за мной. Нет бы передать кому-нибудь другому. И еще я совершила ошибку — связалась с экстрасенсом, женщиной, которую прислали из полицейского управления. Провела с ней две недели. У нее были какие-то сны, видения, экстрасенсорные озарения. Мы подробно их разбирали и все время попадали в тупик.
— И что дальше? — спросил Уилли.
— А ничего. Время было упущено. — Кейт швырнула окурок в окно. — А ведь я его почти достала. На рюкзачке девочки остались отпечатки пальцев, которые не принадлежали ни ей, ни родителям и никому из приятелей. Я была уверена, что на этом мы его и возьмем. И даже похвасталась в разговоре с одним репортером. — Кейт покачала головой. — Чертово тщеславие.
Уилли сунул руку во внутренний карман пиджака и, нащупав сложенный пополам фоторобот, который дала ему Кейт, похолодел.
24
Ему кажется, что порой он становится совсем другим человеком. Вроде действует сознательно, но, когда возвращается в нормальное состояние, ничего о своих действиях не помнит. Как будто какая-то его часть в этот момент отсутствовала.
Он встряхивает головой, двигает руками, ногами, желая полностью пробудиться. Нужно работать, и тогда все пройдет. Итак, игра. Новые правила. Он надеется, что она сможет их понять. Конечно, сможет!
— Заткнись!
Этот чертов голос прорывается даже сквозь громкую музыку в наушниках. Неудачник! Это слово ему часто приходилось слышать в детстве, обычно применительно к отцу. Отец тебя любит. Так говорила мать.
Ничего себе любовь! Отец настоял на том, что сына нужно воспитывать с пеленок. Ни в коем случае не баловать, не ласкать. Пусть орет сколько влезет. Надоест, и перестанет. Мать потом рассказывала, как лежала ночью, слышала его плач и плакала вместе с ним. Однажды отец пришел домой раньше обычного и увидел, как мать держала его на руках и тихо напевала. Он пришел в ярость, избил ее. Досталось и ему. А в наказание запер мать на три дня в спальне. Младенец же, ему было только несколько месяцев, лежал один в кроватке и плакал.
Этот запах он помнил и по сей день. Слишком рано ему дали почувствовать, что такое одиночество и унижение. Потом, годы спустя, оказалось, что боль, которую он постоянно носит в себе, можно ослабить. Для этого нужно просто передать ее кому-то другому. Приятным сюрпризом для него оказалось удовольствие, которое сопровождало эту передачу.
Конверт лежал там, где он положил, с локоном внутри.
Он действует очень аккуратно. Обклеивает тонкой пленкой край локона с одной стороны, потом с другой, создавая как бы бутерброд. Затем нужно из пленки сделать что-то вроде ручки.
Очередной сюжет он уже выбрал, поэтому локон пойдет вместе с репродукцией, символизирующей эволюцию от предыдущей работы к следующей. Он кладет локон на репродукцию, смотрит и так и эдак, после чего решает приклеить его прямо к голове женщины.
Для Кейт данный опус станет настоящей головоломкой. Ей придется много потрудиться, чтобы разобраться в этом.
Он вспушает волосы, приклеенные к картинке, быстро проводит ими по щеке, векам, под носом, вдыхает слабый аромат духов девушки, который каким-то чудом еще сохранился, затем с большой нежностью подносит к губам, берет в рот и сосет. Он моментально возбуждается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
«Любительские фильмы»? Кет вспомнила стопку порнокассет, принадлежавших Биллу Пруитгу. Совпадение? Инстинкт подсказывал ей, что такое возможно в любом случае, только не в этом.
Она нажала звонок. Тяжелая металлическая дверь со скрипом отворилась. Деймиену Трайпу было лет тридцать пять, и внешность он имел ангельскую. Очень бледный, шелковистые белокурые волосы, ясные голубые глаза и шрам на подбородке, как у Харрисона Форда, что создавало превосходную комбинацию крутости и уязвимости. Не исключено, что он сам ее намеренно себе устроил. Торчащая из мягких полных губ сигарета совершенно не подходила его херувимскому облику.
Белый парень, о котором говорил толстый Уолли.
Уилли пожал руку Трайпу. Кейт улыбнулась.
— Я Кейт Макиннон-Ротштайн. Приятельница Элены.
— Кейт… Макиннон… Ротштайн. Хм… я… чертовски… — Казалось, слова вытекали из Трайпа очень тоненькой струйкой. — Элена рассказывала о вас… «Она мне как мама»… — вот что она говорила… о вас.
Кейт показалось, что его пухлые губы в этот момент сложились в усмешку, но слова — как мама — ее приятно удивили. Сквозь завесу сигаретного дыма Трайп долго (несколько секунд) внимательно рассматривал Кейт своими светло-голубыми глазами младенца, не отпуская руку.
— Я видел… вашу книгу. Сейчас… для многих… вы вроде как… богиня искусства.
Да, он над ней насмехался. Теперь Кейт была в этом уверена. Но она заставила себя улыбнуться. Трайп тоже улыбнулся и совершил ошибку, потому что зубы у него были цвета песка, смешанного с грязью. Улыбающийся, он уже не был похож на ангела.
— Ужас, я… не могу в это поверить. Элены… нет. — Улыбка на его лице растаяла. — Я не видел ее… уже несколько месяцев… наверное, шесть.
— Что так?
Трайп коснулся вялыми пальцами шрама на подбородке.
— Да мы вроде как… постепенно разошлись, потеряли друг друга из виду.
— Почему?
Трайп помолчал пару секунд, прищурив глаза, а затем снова улыбнулся своей трухлявой, совсем не ангельской улыбкой.
— Сказать по правде, мне надоели ее разговоры про компакт-диск, который она записывала… у меня возникло чувство, что этот чертов компакт-диск для нее важнее, чем я… Понимаете? В общем… женщина стремилась сделать карьеру. Поймите меня правильно, Кейт, я… я был с ней действительно счастлив, но в конце концов всему есть предел…
Уилли посмотрел на Кейт, вскинув брови. Она кивнула Трайпу, осматривая комнату, которая выглядела как смесь офиса и ночлежки шестидесятых годов. Пурпурнокрасные стены, потрепанный диван с обивкой из кожзаменителя, пара старых комодов, один бледно-розовый, другой небесно-голубой; большой письменный стол, как из гангстерского фильма тридцатых годов, на котором были разбросаны художественные открытки, программы выставок и товарные накладные. Накладные большей частью были перевернуты, но в любом случае без очков Кейт прочитать бы не удалось, что там написано.
— Вы здесь живете?
Трайп наклонился к столу и загасил сигарету в большой керамический пепельнице, одновременно слегка передвинув ее, чтобы заслонить товарные накладные.
— Мы здесь работаем, — мечтательно и сонно произнес он. — Но иногда и… ночуем. Когда… задерживаемся допоздна… Понимаете?
Кейт с самого начала показалось, что Трайп либо под наркотическим кайфом, либо вообще ненормальный. И сейчас она наконец-то поняла. Конечно, наркота. Это так портило его ангельский вид и не соответствовало одежде ученика выпускного класса частной школы — застегнутая на все пуговицы розовая рубашка, аккуратные брюки цвета хаки. Если бы он держал рот закрытым, то мог бы служить ходячей рекламой сети магазинов «Гэп», где продается недорогая модная молодежная одежда.
— А кто это «мы»? — спросила Кейт.
— Мои друзья… партнеры.
— По студии «Любительские фильмы». — Кейт улыбнулась. — А какие фильмы вы снимаете?
— Большей частью… экспериментальные.
— Вы всегда занимались кино?
Трайп насторожился.
— Нет… одно время ходил на занятия в художественное училище. Думал, что удастся стать художником.
— Я тоже закончил художественное училище, — подал реплику Уилли.
— Да? А вот мне учение никакой пользы не принесло. Я вроде как… там пространства для меня оказалось маловато. Надеюсь, вы уловили, куда я клоню?
Итак: киношник, студент художественного училища, порнограф.
— А в каком художественном училище вы занимались? — спросила Кейт.
Трайп снова прищурился.
— А… какая разница?
— Но вы, я вижу, по-прежнему любите искусство. — Она взяла со стола открытку с репродукцией многоцветной абстрактной картины.
— Не очень, — отозвался Трайп. — Ко мне приходит уйма… таких открыток. Должно быть, я числюсь у них в… сотне списков на рассылку.
Внимание Кейт привлекла еще одна открытка. Она перевернула ее. На обороте было напечатано: «Белый свет», художник Итан Стайн. Ей показалось, что открытка обожгла ей руку.
— Итан Стайн? Вы его знаете? — спросила Кейт безразличным тоном.
— Кого? — Трайп бросил взгляд на открытку и пожал плечами. — Нет. И вообще это такая чепуха.
Тогда зачем же она у тебя на столе?
— А вот мне нравится, — сказала Кейт. — Можно я ее возьму?
Трайп кивнул и изобразил зевоту. Кейт не могла решить, то ли он прикидывается, то ли действительно накурился травки. Трайп опустился в кресло за письменным столом, уперся ногами в перекладину, вытряхнул из пачки сигарету «Голуаз» без фильтра, сунул в рот и прикурил.
— Итак, что там с поминальной службой?
— Друзья решили ее организовать, — сказал Уилли. — Мы подумали; что, возможно, и вы захотите принять участие.
— О… конечно, — протянул Трайп, вытаскивая табачную крошку из грязных зубов. — Запишите меня, дружище… я буду. Я… э-э… мне бы хотелось… в этом участвовать.
Кейт посмотрела на тяжелую стальную дверь, ведущую в соседнее помещение.
— Насколько я понимаю, ваша творческая лаборатория находится там?
— В данный момент там ничего не находится, — ответил Трайп, неожиданно становясь почти нормальным.
Кейт пожалела, что она не супермен, потому что сейчас ей остро захотелось рвануться вперед и выбить эту стальную дверь. Но надо сдерживаться, ведь если Трайп ее клиент, то не дай Бог его спугнуть. Как известно, знание — сила, поэтому рисковать не стоит.
Трайп оперся ладонями о стол и поднялся.
— Мне пора идти.
— Так рано? — спросила Кейт.
— Назначил встречу, — сказал Трайп, гася сигарету.
— Мы будем вам звонить, — произнесла Кейт, опуская в сумку открытку с репродукцией картины Итана Стайна.
— Что? — Взгляд Трайпа переметнулся с Кейт на Уилли, затем обратно.
— По поводу мемориала. — Кейт улыбнулась. — А… конечно. — Он начал теснить их к выходу.
Когда дверь наконец за ними закрылась, Кейт услышала звук задвигающегося засова.
— Ты знал, что Элена записывает компакт-диск? — спросила Кейт по дороге к машине.
— Она говорила об этом. Но это было давно.
— И кто ее записывал?
— Мой приятель, Дартон Вашингтон.
Кейт вспомнила, что эта фамилия есть в списке телефонов Элены.
— Работа была закончена?
— Не думаю. Если бы диск вышел, я бы знал.
Почему же тогда я об этом ничего не слышала? Нужно обязательно выяснить. Но вначале посетим Джапин Кук.
Молодая женщина неплохо смотрелась на обитом бархатом диване в своей красивой квартире на Пятой авеню, почти пентхаусе.
Она была недурна собой. Темно-коричневая кожа, шоколадные глаза, выпрямленные волосы, пышная прическа. Черная кожаная микромини-юбка едва прикрывала резинки от чулок в сеточку, облегающий кремовый свитер делал рельефными груди, но все равно в ее внешности ощущалось что-то мужское. Очевидно, виной тому были ее низкий глубокий голос и резкие манеры, но она напоминала Кейт актера Джея Дэвидсона в фильме «Чудовищная игра».
Она давно не видела Джанни и сейчас недоумевала, что могло быть общего у нее и Элены. Тем более что Джанин всегда выглядела значительно старше.
Уилли устроился в большом кожаном кресле с откидной спинкой. Кейт обвела взглядом гостиную. Диван высшего качества, ковер, похоже, настоящий персидский, хрустальные фужеры на встроенном баре.
— Чувствуется, ты преуспеваешь.
— Да, — сказала Джанин.
Кейт сделала второй заход:
— У тебя красиво. Ты сама обставляла квартиру?
— Не понимаю. — Джинин прищурила глаза с пурпурными тенями на веках.
Кейт вздохнула:
— А что тут непонятного? — Она улыбнулась. — Это означает, что у тебя отличный вкус. Либо у твоего декоратора. Что касается меня, то я целиком завишу от вкусов декоратора.
— Да? А вот мой декоратор отдал Богу душу. Так что мне приходится все делать самой. Грустно, да? — Джанин откинулась на спинку дивана. Ее и Кейт разделял кофейный столик с мраморной крышкой.
— Послушай, Джанин, — тихо произнесла Кейт, — нам тоже трудно.
Джанин закрыла глаза и сморщилась. Кейт вдруг вспомнила, что свои волосы Элена собирала сзади в хвостик, а Джанин заплетала в две тугие косички. Вспомнила, как они во дворе весело прыгали через скакалки.
— Она была мне настоящей подругой, — сказала Джанин, не открывая глаз.
— Я в этом уверена, — мягко промолвила Кейт. — Поэтому и пришла к тебе за помощью.
Джанин открыла глаза, в них стояли слезы.
— Объясни, почему это случилось? — попросила Кейт.
Джанин отвернулась, пожевала нижнюю губу в пурпурной помаде, то есть того же цвета, что и тени на веках.
— Что объяснить?
— Перестань, Джанин! — вмешался Уилли. — Ведь Элена тебе обо всем рассказывала. О своих дружках и вообще. Вспомни что-нибудь.
Джанин выпятила челюсть.
— Ты, Уилли, теперь заделался копом?
Кейт тронула его за руку, чтобы он замолчал.
— Послушай, Джанин, единственное, что нам всем нужно, так это разобраться. Понять, что же все-таки с ней произошло. Разве ты так не считаешь?
— И что конкретно, вы думаете, я могу вам рассказать?
— Ты потеряла подругу. А я… — голос Кейт пресекся, — дочь. — На ее глаза навернулись слезы.
Кажется, это подействовало. Джанин вдруг положила ладонь на руку Кейт и тоже заплакала.
— Джанин, — проговорила Кейт, гладя ее пальцы с пурпурно-розовыми ногтями, такими длинными, что можно было вступить в схватку с рысью, — у Элены с Деймиеном Трайпом действительно все давно закончилось?
Джанин напряглась.
— Я видела их вместе… да, примерно неделю назад.
— Неделю назад? — переспросила Кейт. — Ты уверена?
— Если это так, — сказал Уилли, — значит, Трайп врет.
Джанин вздрогнула и посмотрела на Уилли, потом на Кейт.
— Вы уже говорили с Трайпом?
— Чего ты всполошилась, Джанин? — Кейт метнула взгляд на Уилли.
— Элены нет, и я больше не хочу о ней говорить, — процедила сквозь зубы Джанин и отвернулась.
Кейт видела, что девушка сильно взволнована. Попыталась ее обнять, но Джанин сбросила руку.
— Я не могу вам помочь. — Она встала и начала оправлять свою юбку, натягивая ее на бедра. — Я ничего не знаю.
— Я же просила тебя не вмешиваться. — Кейт с силой нажала кнопку лифта. — Ты специально решил все испортить?
— Извини. — Уилли рассматривал носки своих ботинок.
— Сейчас я отвезу тебя домой.
Уилли закрыл глаза. И вдруг увидел… женщину в огромной темной комнате. Она от кого-то отбивается. Под прогнившими половыми досками скопилась темная вода. Уилли попытался открыть глаза — не получилось. И тут на женщину надвинулась тень мужчины. Отчаянно сопротивляясь, она поворачивается, и он видит ее лицо. Кейт.
— Уилли… Уилли. — Кейт встряхнула его за плечи. — Что случилось?
Он стоял, опершись спиной о стенку кабины лифта, потирая рукой щеки.
— Господи, Уилли. Что с тобой?
— У меня было очередное видение.
— Ты просто перенервничал.
— Я видел тебя, Кейт.
— Где?
— Сейчас. Это было видение, глюки, называй это как хочешь. Ты была там.
По ветровому стеклу стучал мелкий дождик. Кейт и Уилли молчали, каждый думая о своем. Она прикурила очередную сигарету и опустила стекло. В лицо пахнуло мокрым ветром. Кейт вдруг вспомнился другой дождик, который шел много лет назад.
Она тогда ехала к перекрестку бульвара Куинс и Двадцать первой улицы. «Дворники» с легким скрипом методично скользили по ветровому стеклу. Раскурив сигарету (тогда это был «Уинстон»), Кейт посмотрела на начерченную от руки карту и прибавила газу. Ей очень хотелось, чтобы все это оказалось блефом. Вот промелькнул жилой панельный дом. А вот и следующий ориентир: брошенные цистерны из-под масла. Теперь нужно свернуть на эту почти безлюдную улицу, ведущую к свалке за складами. Известное место в Астории.
Я ЗНАЮ, ГДЕ ОНА, ПОТОМУ ЧТО САМ ТУДА ЕЕ ПОЛОЖИЛ.
Это было написано закругленным почерком под картой, красным маркером. Казалось, что надпись сделана кровью.
У молодого детектива Кейт Макиннон вспотели ладони. Она остановила машину около ржавого мусорного контейнера. Вытащила пистолет. Тихо подошла, скрипя каблуками по гравию, и заняла типовую коповскую позицию.
На черном рифленом полиэтилене лежала девочка, а над ее головой трепыхался лист алюминиевой фольги.
Кейт смотрела на мокрую дорогу, на расплывающиеся огни встречных машин и не понимала, почему в последнее время так часто вспоминает этот случай. Он был как-то связан с тем, что происходит сейчас, но она никак не могла понять, каким образом.
— Я вспомнила одно дело, которое вела очень давно, во время службы в Астории. Это было мое последнее дело, но тогда я об этом еще не знала. Из дома сбежала девочка, подросток. Дело мне показалось обычным. — Кейт пристально вгляделась в ветровое стекло. Дождь усилился. — У меня тогда было полно работы, но дело оставили за мной. Нет бы передать кому-нибудь другому. И еще я совершила ошибку — связалась с экстрасенсом, женщиной, которую прислали из полицейского управления. Провела с ней две недели. У нее были какие-то сны, видения, экстрасенсорные озарения. Мы подробно их разбирали и все время попадали в тупик.
— И что дальше? — спросил Уилли.
— А ничего. Время было упущено. — Кейт швырнула окурок в окно. — А ведь я его почти достала. На рюкзачке девочки остались отпечатки пальцев, которые не принадлежали ни ей, ни родителям и никому из приятелей. Я была уверена, что на этом мы его и возьмем. И даже похвасталась в разговоре с одним репортером. — Кейт покачала головой. — Чертово тщеславие.
Уилли сунул руку во внутренний карман пиджака и, нащупав сложенный пополам фоторобот, который дала ему Кейт, похолодел.
24
Ему кажется, что порой он становится совсем другим человеком. Вроде действует сознательно, но, когда возвращается в нормальное состояние, ничего о своих действиях не помнит. Как будто какая-то его часть в этот момент отсутствовала.
Он встряхивает головой, двигает руками, ногами, желая полностью пробудиться. Нужно работать, и тогда все пройдет. Итак, игра. Новые правила. Он надеется, что она сможет их понять. Конечно, сможет!
— Заткнись!
Этот чертов голос прорывается даже сквозь громкую музыку в наушниках. Неудачник! Это слово ему часто приходилось слышать в детстве, обычно применительно к отцу. Отец тебя любит. Так говорила мать.
Ничего себе любовь! Отец настоял на том, что сына нужно воспитывать с пеленок. Ни в коем случае не баловать, не ласкать. Пусть орет сколько влезет. Надоест, и перестанет. Мать потом рассказывала, как лежала ночью, слышала его плач и плакала вместе с ним. Однажды отец пришел домой раньше обычного и увидел, как мать держала его на руках и тихо напевала. Он пришел в ярость, избил ее. Досталось и ему. А в наказание запер мать на три дня в спальне. Младенец же, ему было только несколько месяцев, лежал один в кроватке и плакал.
Этот запах он помнил и по сей день. Слишком рано ему дали почувствовать, что такое одиночество и унижение. Потом, годы спустя, оказалось, что боль, которую он постоянно носит в себе, можно ослабить. Для этого нужно просто передать ее кому-то другому. Приятным сюрпризом для него оказалось удовольствие, которое сопровождало эту передачу.
Конверт лежал там, где он положил, с локоном внутри.
Он действует очень аккуратно. Обклеивает тонкой пленкой край локона с одной стороны, потом с другой, создавая как бы бутерброд. Затем нужно из пленки сделать что-то вроде ручки.
Очередной сюжет он уже выбрал, поэтому локон пойдет вместе с репродукцией, символизирующей эволюцию от предыдущей работы к следующей. Он кладет локон на репродукцию, смотрит и так и эдак, после чего решает приклеить его прямо к голове женщины.
Для Кейт данный опус станет настоящей головоломкой. Ей придется много потрудиться, чтобы разобраться в этом.
Он вспушает волосы, приклеенные к картинке, быстро проводит ими по щеке, векам, под носом, вдыхает слабый аромат духов девушки, который каким-то чудом еще сохранился, затем с большой нежностью подносит к губам, берет в рот и сосет. Он моментально возбуждается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42