Еще немного, и напиток в его бокале пролился бы на ковер.– Что заставило вас отправиться в дорогу в такую ненастную ночь, словно вас преследовала, по меньшей мере, королевская стража?Может ли она ему довериться? Он имел право знать, что приютил в своем доме беглянку, которой она, в сущности, и являлась, пусть даже имея на то довольно веские причины. Бэкка рассматривала чай в кружке, раздумывая, как поступить.– О нет, ну зачем же делать такое лицо? – воскликнул он. – Вы должны простить мое любопытство. Я всего лишь хотел помочь вам снять груз с души, пока содержимое кружки не утолит ваши печали, миледи.– Что это за чай? – спросила она, радуясь возможности уйти от прямого ответа. – Он так приятен на вкус.– Цветы лаванды, настоянные на меде… чтобы вернуть покой после выпавших на вашу долю испытаний. Неужели вы не узнали этот запах? Странно. В вашей стране лаванда растет в изобилии.– Простите, ваше превос… милорд, – сказала Бэкка. – Ваш акцент… Я никогда раньше не слышала подобного.– Я родом из Швеции, – ответил он. – Но не был на родине уже… много лет. Англия стала моим домом. Вы можете решить, что я нахожусь в ссылке, но эту скучную историю я приберегу для другого раза. Когда выпью этого напитка гораздо больше, – сказал он, указывая на свой бокал, – а вы не будете заняты посторонними мыслями.Бэкка хотела заметить, что не намерена оставаться здесь так долго, но вместо этого улыбнулась и сделала еще глоток. Ее начинало клонить в сон. Это наводило на мысль, не было ли в напитке каких-то других, неизвестных ей трав. Что-то явно перебивало вкус лаванды. Но она не могла определить, что именно.– Вы не ответили на мой вопрос, – произнес граф глубоким, мягким голосом, который подавлял ее волю. В нем было столько волнующего огня, что у нее мурашки побежали по коже. – Так что же погнало вас в дорогу в такую непогоду? – повторил он, как-то по особенному располагающе наклонив голову. Взгляд его стал таким обезоруживающе ласковым, что все ее барьеры рушились на глазах. Бэкка вздохнула глубоко и прерывисто.– Я ехала на юг, в Плимут, – призналась она, – чтобы сесть там на корабль.– Морская поездка в столь смутное время? Вы считаете это разумным, миледи?Бэкка горько усмехнулась.– Да, вряд ли это разумно, – согласилась она. – Но необходимо, милорд.– Я жажду подробностей, – сказал он и подался в кресле. – Пожалуйста, миледи, продолжайте. Я не представляю, какая беда могла заставить столь очаровательное создание бежать из родной страны.Бэкка не обратила внимания на неприкрытый комплимент в свой адрес. Ее зачаровывали не столько его слова, сколько жесты. Язык его тела был куда более выразителен: малейшее изменение в выражении лица, смена позы – все несло в себе смысл. Он казался встревоженным. Его серебристо-синие глаза почти скрылись под выдающимися вперед бровями, которые сейчас хмуро изогнулись. Его губы внезапно побледнели, а на резко очерченных скулах заходили желваки. Она вдруг поняла, что ее побег он переживает так же, как и свое изгнание. От неподдельного страдания, которое отразилось на его лице, комок встал у нее в горле. Бэкка обняла его взглядом. Да, она готова довериться этому мужчине, хуже не станет. Но сначала нужно узнать о нем побольше.– Когда вы услышите мою историю, то дважды подумаете, стоит ли давать мне кров, милорд, – начала она, – даже на то короткое время, которое понадобится, чтобы поставить на ноги мою горничную, а мне – проститься с вашим великодушным гостеприимством. – Она ненадолго умолкла. – Разве вы не хотите, чтобы при этом разговоре присутствовала графиня, ваша жена? Наверняка она будет возражать против гостей, которые свалились ей на голову сразу же после вашего приезда. Я не хочу быть обузой.На самом деле ей просто любопытно было узнать, женат ли он, поскольку с момента их прибытия сюда она видела лишь графа и его слуг.Его правая бровь поползла вверх, и Бэкка отвела взгляд. Она не умела притворяться, и он явно раскусил ее жалкую попытку казаться равнодушной.– Увы, у меня нет жены, – сказал он. Видно было, что вопрос его откровенно позабавил. – Мне еще предстоит найти спутницу жизни.– О! – воскликнула Бэкка смущенно. – А я почему-то решила… Так сказать… О Господи! Прошу прощения за бестактность. Я не хотела вмешиваться не в свое дело.Но было еще кое-что, о чем она спросить не могла, просто не осмелилась бы, хотя слова так и норовили сорваться с уст, – она не в силах была понять, почему такой потрясающий человек до сих пор не женат. Промолчать помогло чувство радости, нахлынувшее на нее, когда стало известно, что он свободен. Кровь сильнее застучала в висках оттого, что при всей неуместности ее присутствия здесь, наедине с ним, да еще и в таком виде – пусть даже по независящим от нее причинам, – ее вообще посещают подобные мысли.Махнув рукой, он дал понять, что ее извинения приняты.– Вам не за что просить прощения, – произнес он вполголоса. – Пожалуйста, продолжайте, mittkostbart . Драгоценная, дорогая.
И хотя она не поняла смысла сказанного, судя по тому, как были произнесены эти слова, они означали ласковое обращение.– Я знаю, что переправляться на материк в такое время, как сейчас, не самая лучшая затея…– Две женщины, путешествующие в одиночку в военное время? – перебил он. – Можете быть уверены, что ни один уважающий себя капитан такого бы не допустил.– Знаю. Я не авантюристка, милорд, я просто в отчаянии. Я собиралась отправиться к Нормандским островам. Там сейчас безопасно, нейтральные земли.– И что дальше?– Возможно, подамся в англиканский монастырь… хотя бы на июнь. Они не посмеют меня тронуть, если я буду под защитой церкви.– Как такая молодая и энергичная особа может поставить на себе крест и стать монахиней? Почему? Это неестественно, просто в голове не укладывается.И тут Бэкка сломалась окончательно. Это были мысли вслух, и она сказала больше, чем намеревалась. Теперь не оставалось ничего, кроме как продолжать. Хватило одного мимолетного взгляда в эти завораживающие глаза, чтобы понять, что он не отступится, пока она все не расскажет.– Вы были недалеки от истины, когда предположили, что за мной гонится королевская стража… за исключением того, что ни бедный безумный король, ни принц-регент не подозревают о моем существовании. Разве только мой отец действительно позвал стражу. Он меня преследует и без труда выйдет на мой след, когда узнает, что я наняла ту карету…– Начните еще раз, миледи, – сказал он. – А то я что-то совсем запутался.– Вы вправе знать, чем может обернуться ваше гостеприимство, милорд, – согласилась Бэкка. – Мой отец, барон Гильдерслив, считает себя охотником за удачей. Думаю, такое определение подходит ему как нельзя лучше. Он губит свое время и состояние в аду азарта. Но так было не всегда. Когда-то у нас была счастливая семья, мать с отцом были так верны друг другу… Азартные игры всегда привлекали отца, но он не был закоренелым игроком. Все изменилось три года назад со смертью матери. Теперь игра стала его страстью. Он спустил в карты наших лошадей, земли… Сохранилось только родовое корнуэллское имение в Боскасле да небольшой дом в Лондоне. Когда больше не осталось ничего ценного, он решил поставить на кон меня – в игре с мужчиной, за которого я ни за что не выйду замуж. Уж лучше умереть, сэр! Если бы я согласилась, это решило бы все его проблемы. Но эта жертва будет напрасной… Он снова возьмется за старое.– Кем же надо быть…– Навязчивое желание играть – это настоящая болезнь, милорд, – сказала она, – болезнь, которая за последнее время поразила слишком многих. К тому же эта сделка дает ему дополнительные выгоды. Видите ли, через год меня нужно будет вывозить в свет, поэтому помолвка сейчас – отличная возможность сэкономить на том, чтобы представлять меня обществу. А вырученные средства можно промотать. Седрик Гильдерслив – весьма практичный человек во всем, кроме азартных игр. Я люблю отца, и то, что происходит с ним, терзает мое сердце, но я не могу допустить, чтобы меня насильно выдали замуж за нелюбимого. Выход в свет меня не волнует, для меня он ничего не значит. Но свобода – совсем другое дело, сэр. Я наняла карету на постоялом дворе рядом с нашим домом на побережье. Понимаете, отец специально не хотел везти меня на лондонский сезон Светский сезон продолжительностью май-август, когда королевский двор и высший свет находятся в Лондоне. Он начинается с закрытого просмотра картин в Королевской академии искусств, включает посещение скачек и проведение балов.
, потому что там я могла приглянуться кому-то еще, что разрушило бы его планы. Поэтому он и держал меня здесь, в Корнуэлле, как можно дальше от города, чтобы этого не произошло.– И вы уверены, что он вас преследует?– Я знаю, что преследование неизбежно, милорд. В Боскасле только один постоялый двор. Он поедет следом и, скорее всего, не один. С ним, несомненно, будет сэр Персиваль Смэдли… человек, за которого меня собираются выдать. Я должна успеть скрыться, не то он вернет меня назад, а этого я точно не перенесу. По мне лучше сорваться с обрыва, чем быть выданной замуж насильно.– Теперь понятно, почему вы мчались на такой скорости.– Я очень об этом сожалею. Если бы я не подгоняла кучера, сейчас он был бы жив.– В том, что кучер погиб, нет вашей вины, миледи, – сказал граф. – Я видел, как это случилось. Даже если бы он ехал в два раза медленнее, исход был неизбежен. Молния отсекла ветку дерева, которую вы видели на дороге. Ветка пролетела слишком близко от передней лошади справа, которая и без того была напугана грозой. Животное рвануло в сторону и по покатому краю дороги потащило за собой карету. То, что вы и ваша горничная остались живы, – настоящее чудо, миледи. Если бы не упавшая лошадь, карета перевернулась бы дважды. Кучер запаниковал, и его выбросило вперед. Он вел себя глупо, миледи. Вы не должны винить себя в смерти этого человека. Он и только он виноват в этом.Даже если все это было сказано только для успокоения ее совести, Бэкка была признательна ему за это. Но нет, этот человек знал, что говорил. Он свято верил в свою правоту и не признавал ошибок. Это он доказал еще на краю обрыва. Он был похож на рыцаря в сверкающих доспехах, который являлся ей в мечтах. Она молилась, чтобы он пришел за ней, забрал с собой и спас от неумолимо надвигающегося замужества. Бэкка никогда раньше не встречала такой отваги, такого мужества. Оно вызывало благоговейный трепет. Ей казалось, что он подсознательно стремится к смерти или просто не верит в то, что ему может что-либо угрожать. Но это же нелепо!– Даже не знаю, как вас благодарить за мое спасение, милорд, – сказала она. – Я уеду, как только Мод достаточно окрепнет и мы сможем найти другой экипаж.– Вы вольны оставаться в Линдегрен Холле сколько пожелаете, миледи, – сказал он. – Здесь безопасно… даже безопаснее, чем вы думаете.Что-то в интонации, с которой он произнес последнюю фразу, заставило ее вздрогнуть. Она поежилась, а он тем временем встал. Чайник стоял на столике с изогнутыми ножками у стены гостиной. Он преодолел это расстояние в два шага и, несмотря на возражение, вновь наполнил ее чашку. У Бэкки кружилась голова, и она сомневалась, стоит ли пить еще.– Я не буду больше, – заявила она. – Этот напиток как-то странно на меня действует.– Лекарства Анны-Лизы действуют на всех и всегда, – ответил он. – Вам нужен отдых. Не надо бороться с действием отвара. В этих стенах вам ничего не грозит.– А если они придут? Мой отец или другие?– Доверьтесь мне, – сказал он. – Вы под моей защитой. С вами ничего не случится.В это мгновение раздался стук в дверь.– Войдите! – сказал граф.Дверь открыла приземистая, коренастая женщина, одетая в черное. Аккуратный белый батистовый чепец почти скрывал седые волосы, уложенные косой. Бэкке еще не приходилось видеть ничего подобного. Женщина сделала реверанс, сложила руки на переднике и застыла, напоминая старинную механическую игрушку, у которой закончился завод. Она словно сошла со страниц книги сказок, которую Бэкке читали в детстве, и больше походила на сказочную волшебницу, нежели на человека.– Прошу прощения, ваше высочество, – сказала она, – но горничная леди сейчас отдыхает. Она поправится к утру, когда пойдет дождь.Бэкка пораженно смотрела на хозяина дома.– Ваше высочество? – повторила она. Он раздосадованно махнул рукой.– Нет, нет, – сказал он. – Анна-Лиза иногда путается в… формах обращения, принятых в этой стране.Несмотря на то что губы его улыбались, глаза – эти непостижимые, завораживающие глаза – смотрели на служанку так пристально, что женщина даже попятилась.– Разве не так, Анна-Лиза? – процедил он сквозь зубы.– Д-да, милорд. Прошу прощения, милорд.И она вновь склонилась в реверансе. Его губы тронула кривая улыбка.– А все потому, что в Линдегрен Холле слуги склонны видеть во мне принца среди мужчин. Не так ли, Анна-Лиза?В его глазах уже прыгали чертики, но странное выражение лица домоправительницы от этого не изменилось. Она казалась напуганной.– Да, милорд, – произнесла она наконец. – Что касается девушки, то я разместила ее в желтой комнате. Ула будет с ней, пока миледи не пойдет отдыхать, а потом позаботится об обеих. Мы поставили для нее кушетку в гардеробной между комнатами. Все исполнено в лучшем виде – как я и говорила, милорд.– Великолепно! – воскликнул он. – Можешь быть свободна. Сегодня ты нам больше не понадобишься.– Да, милорд, – пробормотала она, неуклюже присела в реверансе и попятилась к выходу.Бэкка встала. От ее взгляда не укрылся неловкий уход женщины, который выглядел так, будто она покидала помещение в присутствии лица королевской крови.– С вашего позволения я тоже удалюсь, милорд, – сказала Бэкка. – Я действительно измотана до предела, да и этот замечательный чай…Граф жестом велел домоправительнице задержаться.– Последнее поручение, Анна-Лиза, – сказал он. – Будь так добра, покажи миледи ее апартаменты.Повернувшись к Бэкке, он взял ее руку и поднес к губам. Поцелуй был долгим и томным. От его влажного дыхания, щекочущего ладонь, по ее телу, достигая самых потаенных мест, побежали мурашки удовольствия. Этот таинственный мужчина был весьма искусен в тонкой науке обольщения. Со своей стороны ей нечего было ему противопоставить.– Милорд… – произнесла она, высвобождая руку.Он не заставил долго себя упрашивать, выпустил ее подрагивающие пальцы, щелкнул каблуками и остался стоять, пока гостья в сопровождении домоправительницы не вышла из комнаты.Бэкка последовала за странной женщиной по винтовой лестнице на второй этаж дома, затем по коридору налево к двери, ведущей в просторную, элегантно обставленную гостиную, из которой сквозь зарешеченное окно открывался вид на лес. Женщина быстро задернула шторы и зажгла свечи, затем проследовала в другую дверь и приготовила спальню. Сделав реверанс, она наконец удалилась.Служанка Ула вышла из смежной комнаты, чтобы приготовить Бэкку ко сну. Одетая так же, как и Анна-Лиза, только немного моложе, она не стала тратить времени на то, чтобы разложить ночную рубашку и халат Бэкки. К удивлению Бэкки, ее чемодан был уже распакован, а вещи аккуратно развешаны в высоком дубовом шкафу. Туалетные принадлежности лежали на туалетном столике: розовая вода, тальк, вручную сваренное мыло, пахнущее цитрусом и розмарином. Каждая мелочь была продумана заранее, но Бэкка воспротивилась, когда служанка сделала попытку помочь ей раздеться. Сначала она должна повидать Мод… просто чтобы убедиться, что с той все в порядке.– Не надо ее будить, миледи, – предупредила служанка, проводя ее через гостиную в желтую комнату. Бэкка разглядывала спящую горничную. Во сне она выглядела умиротворенно, но сине-черная шишка на лбу под резко пахнущим компрессом говорила о серьезности травмы. К лицу прилипли какие-то комочки непонятного происхождения. Бэкка не могла понять, что это такое.– Что это? – спросила она, указывая на комочки.– О, это всего лишь семена шалфея, перетертые с водой. С утру они должны снять припухлость.Судя по размеру шишки, это было весьма маловероятно, но Бэкка промолчала и позволила служанке проводить себя в спальню и переодеть в приготовленную ночную рубашку. Ее внимание привлек пустой чемодан в углу, который навел на мысли об остальном багаже, покоящемся на дне ущелья Фоуи вместе с разбитой каретой. Может, отец, обнаружив его, подумает, что она погибла, а тело унесло сильным течением? Но Линдегрен Холл так близко, что он обязательно наведается сюда навести справки. Нет! Она не будет сейчас об этом думать. От мыслей ее отвлекло журчание воды, и она прислушалась.– Неужели это слышно, как шумит река? – сказала она, направляясь к окну. – Этого не может быть. Река гораздо ниже. Наверное, это ручей или родник в лесу.Она попыталась раздвинуть шторы, но служанка ее остановила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
И хотя она не поняла смысла сказанного, судя по тому, как были произнесены эти слова, они означали ласковое обращение.– Я знаю, что переправляться на материк в такое время, как сейчас, не самая лучшая затея…– Две женщины, путешествующие в одиночку в военное время? – перебил он. – Можете быть уверены, что ни один уважающий себя капитан такого бы не допустил.– Знаю. Я не авантюристка, милорд, я просто в отчаянии. Я собиралась отправиться к Нормандским островам. Там сейчас безопасно, нейтральные земли.– И что дальше?– Возможно, подамся в англиканский монастырь… хотя бы на июнь. Они не посмеют меня тронуть, если я буду под защитой церкви.– Как такая молодая и энергичная особа может поставить на себе крест и стать монахиней? Почему? Это неестественно, просто в голове не укладывается.И тут Бэкка сломалась окончательно. Это были мысли вслух, и она сказала больше, чем намеревалась. Теперь не оставалось ничего, кроме как продолжать. Хватило одного мимолетного взгляда в эти завораживающие глаза, чтобы понять, что он не отступится, пока она все не расскажет.– Вы были недалеки от истины, когда предположили, что за мной гонится королевская стража… за исключением того, что ни бедный безумный король, ни принц-регент не подозревают о моем существовании. Разве только мой отец действительно позвал стражу. Он меня преследует и без труда выйдет на мой след, когда узнает, что я наняла ту карету…– Начните еще раз, миледи, – сказал он. – А то я что-то совсем запутался.– Вы вправе знать, чем может обернуться ваше гостеприимство, милорд, – согласилась Бэкка. – Мой отец, барон Гильдерслив, считает себя охотником за удачей. Думаю, такое определение подходит ему как нельзя лучше. Он губит свое время и состояние в аду азарта. Но так было не всегда. Когда-то у нас была счастливая семья, мать с отцом были так верны друг другу… Азартные игры всегда привлекали отца, но он не был закоренелым игроком. Все изменилось три года назад со смертью матери. Теперь игра стала его страстью. Он спустил в карты наших лошадей, земли… Сохранилось только родовое корнуэллское имение в Боскасле да небольшой дом в Лондоне. Когда больше не осталось ничего ценного, он решил поставить на кон меня – в игре с мужчиной, за которого я ни за что не выйду замуж. Уж лучше умереть, сэр! Если бы я согласилась, это решило бы все его проблемы. Но эта жертва будет напрасной… Он снова возьмется за старое.– Кем же надо быть…– Навязчивое желание играть – это настоящая болезнь, милорд, – сказала она, – болезнь, которая за последнее время поразила слишком многих. К тому же эта сделка дает ему дополнительные выгоды. Видите ли, через год меня нужно будет вывозить в свет, поэтому помолвка сейчас – отличная возможность сэкономить на том, чтобы представлять меня обществу. А вырученные средства можно промотать. Седрик Гильдерслив – весьма практичный человек во всем, кроме азартных игр. Я люблю отца, и то, что происходит с ним, терзает мое сердце, но я не могу допустить, чтобы меня насильно выдали замуж за нелюбимого. Выход в свет меня не волнует, для меня он ничего не значит. Но свобода – совсем другое дело, сэр. Я наняла карету на постоялом дворе рядом с нашим домом на побережье. Понимаете, отец специально не хотел везти меня на лондонский сезон Светский сезон продолжительностью май-август, когда королевский двор и высший свет находятся в Лондоне. Он начинается с закрытого просмотра картин в Королевской академии искусств, включает посещение скачек и проведение балов.
, потому что там я могла приглянуться кому-то еще, что разрушило бы его планы. Поэтому он и держал меня здесь, в Корнуэлле, как можно дальше от города, чтобы этого не произошло.– И вы уверены, что он вас преследует?– Я знаю, что преследование неизбежно, милорд. В Боскасле только один постоялый двор. Он поедет следом и, скорее всего, не один. С ним, несомненно, будет сэр Персиваль Смэдли… человек, за которого меня собираются выдать. Я должна успеть скрыться, не то он вернет меня назад, а этого я точно не перенесу. По мне лучше сорваться с обрыва, чем быть выданной замуж насильно.– Теперь понятно, почему вы мчались на такой скорости.– Я очень об этом сожалею. Если бы я не подгоняла кучера, сейчас он был бы жив.– В том, что кучер погиб, нет вашей вины, миледи, – сказал граф. – Я видел, как это случилось. Даже если бы он ехал в два раза медленнее, исход был неизбежен. Молния отсекла ветку дерева, которую вы видели на дороге. Ветка пролетела слишком близко от передней лошади справа, которая и без того была напугана грозой. Животное рвануло в сторону и по покатому краю дороги потащило за собой карету. То, что вы и ваша горничная остались живы, – настоящее чудо, миледи. Если бы не упавшая лошадь, карета перевернулась бы дважды. Кучер запаниковал, и его выбросило вперед. Он вел себя глупо, миледи. Вы не должны винить себя в смерти этого человека. Он и только он виноват в этом.Даже если все это было сказано только для успокоения ее совести, Бэкка была признательна ему за это. Но нет, этот человек знал, что говорил. Он свято верил в свою правоту и не признавал ошибок. Это он доказал еще на краю обрыва. Он был похож на рыцаря в сверкающих доспехах, который являлся ей в мечтах. Она молилась, чтобы он пришел за ней, забрал с собой и спас от неумолимо надвигающегося замужества. Бэкка никогда раньше не встречала такой отваги, такого мужества. Оно вызывало благоговейный трепет. Ей казалось, что он подсознательно стремится к смерти или просто не верит в то, что ему может что-либо угрожать. Но это же нелепо!– Даже не знаю, как вас благодарить за мое спасение, милорд, – сказала она. – Я уеду, как только Мод достаточно окрепнет и мы сможем найти другой экипаж.– Вы вольны оставаться в Линдегрен Холле сколько пожелаете, миледи, – сказал он. – Здесь безопасно… даже безопаснее, чем вы думаете.Что-то в интонации, с которой он произнес последнюю фразу, заставило ее вздрогнуть. Она поежилась, а он тем временем встал. Чайник стоял на столике с изогнутыми ножками у стены гостиной. Он преодолел это расстояние в два шага и, несмотря на возражение, вновь наполнил ее чашку. У Бэкки кружилась голова, и она сомневалась, стоит ли пить еще.– Я не буду больше, – заявила она. – Этот напиток как-то странно на меня действует.– Лекарства Анны-Лизы действуют на всех и всегда, – ответил он. – Вам нужен отдых. Не надо бороться с действием отвара. В этих стенах вам ничего не грозит.– А если они придут? Мой отец или другие?– Доверьтесь мне, – сказал он. – Вы под моей защитой. С вами ничего не случится.В это мгновение раздался стук в дверь.– Войдите! – сказал граф.Дверь открыла приземистая, коренастая женщина, одетая в черное. Аккуратный белый батистовый чепец почти скрывал седые волосы, уложенные косой. Бэкке еще не приходилось видеть ничего подобного. Женщина сделала реверанс, сложила руки на переднике и застыла, напоминая старинную механическую игрушку, у которой закончился завод. Она словно сошла со страниц книги сказок, которую Бэкке читали в детстве, и больше походила на сказочную волшебницу, нежели на человека.– Прошу прощения, ваше высочество, – сказала она, – но горничная леди сейчас отдыхает. Она поправится к утру, когда пойдет дождь.Бэкка пораженно смотрела на хозяина дома.– Ваше высочество? – повторила она. Он раздосадованно махнул рукой.– Нет, нет, – сказал он. – Анна-Лиза иногда путается в… формах обращения, принятых в этой стране.Несмотря на то что губы его улыбались, глаза – эти непостижимые, завораживающие глаза – смотрели на служанку так пристально, что женщина даже попятилась.– Разве не так, Анна-Лиза? – процедил он сквозь зубы.– Д-да, милорд. Прошу прощения, милорд.И она вновь склонилась в реверансе. Его губы тронула кривая улыбка.– А все потому, что в Линдегрен Холле слуги склонны видеть во мне принца среди мужчин. Не так ли, Анна-Лиза?В его глазах уже прыгали чертики, но странное выражение лица домоправительницы от этого не изменилось. Она казалась напуганной.– Да, милорд, – произнесла она наконец. – Что касается девушки, то я разместила ее в желтой комнате. Ула будет с ней, пока миледи не пойдет отдыхать, а потом позаботится об обеих. Мы поставили для нее кушетку в гардеробной между комнатами. Все исполнено в лучшем виде – как я и говорила, милорд.– Великолепно! – воскликнул он. – Можешь быть свободна. Сегодня ты нам больше не понадобишься.– Да, милорд, – пробормотала она, неуклюже присела в реверансе и попятилась к выходу.Бэкка встала. От ее взгляда не укрылся неловкий уход женщины, который выглядел так, будто она покидала помещение в присутствии лица королевской крови.– С вашего позволения я тоже удалюсь, милорд, – сказала Бэкка. – Я действительно измотана до предела, да и этот замечательный чай…Граф жестом велел домоправительнице задержаться.– Последнее поручение, Анна-Лиза, – сказал он. – Будь так добра, покажи миледи ее апартаменты.Повернувшись к Бэкке, он взял ее руку и поднес к губам. Поцелуй был долгим и томным. От его влажного дыхания, щекочущего ладонь, по ее телу, достигая самых потаенных мест, побежали мурашки удовольствия. Этот таинственный мужчина был весьма искусен в тонкой науке обольщения. Со своей стороны ей нечего было ему противопоставить.– Милорд… – произнесла она, высвобождая руку.Он не заставил долго себя упрашивать, выпустил ее подрагивающие пальцы, щелкнул каблуками и остался стоять, пока гостья в сопровождении домоправительницы не вышла из комнаты.Бэкка последовала за странной женщиной по винтовой лестнице на второй этаж дома, затем по коридору налево к двери, ведущей в просторную, элегантно обставленную гостиную, из которой сквозь зарешеченное окно открывался вид на лес. Женщина быстро задернула шторы и зажгла свечи, затем проследовала в другую дверь и приготовила спальню. Сделав реверанс, она наконец удалилась.Служанка Ула вышла из смежной комнаты, чтобы приготовить Бэкку ко сну. Одетая так же, как и Анна-Лиза, только немного моложе, она не стала тратить времени на то, чтобы разложить ночную рубашку и халат Бэкки. К удивлению Бэкки, ее чемодан был уже распакован, а вещи аккуратно развешаны в высоком дубовом шкафу. Туалетные принадлежности лежали на туалетном столике: розовая вода, тальк, вручную сваренное мыло, пахнущее цитрусом и розмарином. Каждая мелочь была продумана заранее, но Бэкка воспротивилась, когда служанка сделала попытку помочь ей раздеться. Сначала она должна повидать Мод… просто чтобы убедиться, что с той все в порядке.– Не надо ее будить, миледи, – предупредила служанка, проводя ее через гостиную в желтую комнату. Бэкка разглядывала спящую горничную. Во сне она выглядела умиротворенно, но сине-черная шишка на лбу под резко пахнущим компрессом говорила о серьезности травмы. К лицу прилипли какие-то комочки непонятного происхождения. Бэкка не могла понять, что это такое.– Что это? – спросила она, указывая на комочки.– О, это всего лишь семена шалфея, перетертые с водой. С утру они должны снять припухлость.Судя по размеру шишки, это было весьма маловероятно, но Бэкка промолчала и позволила служанке проводить себя в спальню и переодеть в приготовленную ночную рубашку. Ее внимание привлек пустой чемодан в углу, который навел на мысли об остальном багаже, покоящемся на дне ущелья Фоуи вместе с разбитой каретой. Может, отец, обнаружив его, подумает, что она погибла, а тело унесло сильным течением? Но Линдегрен Холл так близко, что он обязательно наведается сюда навести справки. Нет! Она не будет сейчас об этом думать. От мыслей ее отвлекло журчание воды, и она прислушалась.– Неужели это слышно, как шумит река? – сказала она, направляясь к окну. – Этого не может быть. Река гораздо ниже. Наверное, это ручей или родник в лесу.Она попыталась раздвинуть шторы, но служанка ее остановила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34