Он дико взвыл и повалился бесформенной кучей на диван.— Дай-ка ей, Тони, — визжал он, — дай-ка ей хорошенько. Против телохранителя Тони у меня не было никаких шансов.Он был большой мастер обрабатывать должников, не оставляя никаких следов на теле. Когда он закончил, Эрл подковылял к моему креслу.— Это так, для острастки, Варшоски, — прошипел он. — Так ты оставишь в покое дело Тайера? Договорились?Я молча посмотрела на него. Он может безнаказанно убить меня — такое он уже проделывал с другими. У него хорошие связи в городском муниципалитете, а возможно, и в полиции. Я пожала плечами и передернулась. Он воспринял это как знак согласия.— Выстави ее, Тони.Тони грубо отволок меня к передней двери.Несколько минут я сидела на лестнице, вся дрожа, несмотря на жару, постепенно собираясь с силами. Меня вытошнило через перила, после чего моя голова немного прояснилась.— Еще не вечер, а уже так нажралась, омерзительно, — сказала женщина, проходившая мимо с мужчиной. — Полиция не должна пускать такую пьянь в этот район.Того же мнения была и я сама. Я поднялась на ноги и, пошатываясь, пошла. Руки ужасно болели, но все кости были целы. Я прошла по внутренней подъездной дороге, вдоль Лейк-Шор-Драйв и через квартал остановила такси. Взглянув на меня, затормозивший было таксист поехал дальше, но второй подобрал меня. Он причитал и суетился надо мной, как добрая еврейская мать, предлагал отвезти меня в больницу или полицию. Я поблагодарила его за участие, но заверила его, что со мной все в порядке. Глава 6В ночной прохладе Я уронила свой кошелек подле моей двери, когда на меня напал Фредди, и попросила таксиста подняться со мной наверх, чтобы расплатиться с ним. Так как я жила на верхнем этаже, я была совершенно уверена, что моя сумка на месте. Сумка и в самом деле была на месте, а ключи торчали в двери.Таксист попытался было возобновить свои советы, но я его сразу же остановила.— Спасибо, — сказала я. — Но все, что мне требуется, — это горячая ванна и хорошая порция виски.— О'кей, леди. — Он пожал плечами. — В конце концов, это ваши «похороны». Поступайте как хотите. — Он взял деньги, кинул на меня прощальный взгляд и сбежал вниз по лестнице.Моя квартира не выдерживала никакого сравнения с великолепными апартаментами Эрла. Посреди моей маленькой прихожей, в самом центре, лежал небольшой коврик, а не палас от стены до стены; подставка для зонтиков, естественно, не могла соперничать со столиком в стиле Луи Пятнадцатого. Но зато здесь не было всей этой братии.Я была удивлена, увидев, что еще только семь часов. Прошло всего полтора часа с тех пор, как я в первый раз поднялась по лестнице этим вечером. У меня было такое впечатление, будто я оказалась в другой временной зоне. Второй раз в этот день я заполнила ванну горячей водой и налила себе изрядную порцию шотландского. Я лежала впотьмах в настолько горячей, насколько я могла стерпеть, воде, завернув голову в мокрое полотенце. Головная боль постепенно рассеивалась. Я чувствовала себя беспредельно измученной.Через тридцать минут лежания в ванне, куда я время от времени подбавляла горячей воды, я почувствовала, что уже могу двигаться. Завернувшись в большое полотенце, я прошлась по квартире, оберегая свои мышцы от холода. У меня было одно-единственное желание — лечь спать, но я знала, что если поддамся этому искушению, то не смогу ходить целую неделю. Я сделала несколько осторожных упражнений, подкрепляя свои силы старым виски. И вдруг, взглянув на часы, я вспомнила о своем свидании с Деверё. Было уже поздно, и можно было предположить, что он ушел.С некоторым усилием я нашла номер ресторана в телефонном справочнике. Метрдотель был очень любезен и предложил поискать мистера Деверё в баре. Прошло несколько минут, и я уже подумала, что он отправился восвояси, как вдруг в трубке послышался его голос.— Хэлло, Ральф.— Надеюсь, вы запаслись хорошим объяснением?— На то, чтобы объяснить вам все, понадобилось бы несколько часов, и вы все равно не поверили бы, — ответила я. — Подождите меня, пожалуйста, еще полчаса.Он заколебался, я почувствовала, что на языке у него вертится отказ, уважающие себя мужчины не привыкли, чтобы их заставляли ждать так подолгу.— Хорошо, — наконец сказал он. — Но если вы приедете к восьми тридцати, то меня уже не застанете.— Ральф, — сказала я, стараясь полностью владеть своим голосом. — Это был ужасный и совершенно пустой день. Я хотела бы закончить его приятным вечером, поговорить немного о страховом деле и попытаться забыть обо всем, что случилось. Могу я надеяться на вашу помощь?Он был явно смущен.— Конечно, Вики... Извините, Вик. Увидимся в баре.Повесив трубку, я стала искать в своем гардеробе что-нибудь элегантное для «Картвиля», но свободное и развевающееся, и в конце концов нашла забытое мной пестрое мексиканское платье. Оно состояло из длинной широкой юбки и вязаной, с квадратным вырезом для шеи, блузы, перехваченной посредине поясом и со свободными полами. Длинные рукава прикрывали мои распухшие руки, а о ногах можно было не заботиться. Довершали мой наряд легкие туфли на пробковой подошве.Когда я посмотрела на себя в зеркало, мне сразу же расхотелось появляться на публике. Нижняя губа, рассеченная перстнем Эрла, распухла, на левой челюсти расползлось пунцовое пятно, под глазом, по всей щеке, словно трещины на яйце, протянулись тонкие красные ниточки.Я попробовала подкраситься; основание я положила не очень плотное, оно не скрывало пунцового пятна, но эффективно скрыло следы красной паутины. Плотные тени притушевали «фонари», а наложенная более густо, чем обычно, темная губная помада придала моей распухшей губе сексуальный вид — при неярком, конечно, освещении.Ноги еще немного немели, но уже сказывались мои ежедневные пробежки, я без особого труда спустилась по лестнице. В двадцать двадцать пять проезжавшее мимо такси доставило меня в гостиницу «Ганновер-Хаус» на Оук-стрит.Это было мое первое посещение «Картвиля». Это заведение олицетворяло для меня рестораны, куда любили захаживать ярко одетые жители Норт-Сайда, у которых гораздо больше денег, чем здравого смысла. В баре, слева от входа, было темно; стоявшее здесь пианино слишком громко наигрывало мотивы, которые вызывают слезы на глазах у выпускников Йельского университета. Как и всегда по пятницам в Чикаго, народу было много. Ральф сидел в самой глубине бара с бокалом в руке. При моем появлении он поднял глаза, махнул рукой в знак приветствия, но не встал. Я собрала все свои силы, чтобы элегантно пройти к концу стойки, где он сидел. Он посмотрел на часы.— Как раз успели.И как много, подумала я.— Но вы все равно не ушли бы, пока не допили бокал.Рядом не было ни одного пустого табурета.— Докажите, что вы более благородная душа, чем я, отдайте мне ваш табурет и ваше шотландское.Ухмыльнувшись, он схватил меня, намереваясь посадить на колени.— Боже мой, Ральф! Отпустите меня.Он тотчас же отпустил меня, встал спокойно, с достоинством и предложил мне свой табурет. Я стояла, смущенная. Я не люблю сцен, и у меня не было энергии успокаивать Ральфа. Он, видимо, был одним из тех людей, которые любят, чтобы их гладили по шерстке; очевидно, развод осложнил его отношения с женщинами. Я поняла, что мне придется рассказать ему правду и, хочу я того или нет, принять его излияния сочувствия. И я не хотела, чтобы он знал, как со мной разделался Смейссен. Плохое утешение, что он пару дней будет ощущать боль в паху.Я переключила свое внимание на Ральфа.— Может, отвезти вас домой? — предложил он.— Ральф, я хотела бы вам кое-что объяснить. У вас, видимо, такое впечатление, что я капризничаю, поэтому опоздала на час и все такое. Надеюсь, вы не слишком расстроены, чтобы выслушать меня.— Нет, конечно, — галантно сказал он.— Могли бы мы где-нибудь посидеть? Вряд ли мы сможем поговорить стоя.— Я проверю наш столик.Когда он ушел, я с удовольствием опустилась на табурет и заказала старого «Джонни Уокер». Сколько надо мне выпить, чтобы мои усталые мускулы расслабились и я смогла бы уснуть, подумала я.Ральф, вернувшись, сообщил, что наш столик освободится через десять минут. Десять минут растянулись на все двадцать. Все это время я сидела, упираясь ладонью в неповрежденную щеку, а он чопорно стоял возле меня. Я потягивала шотландское. В кондиционированном баре было слишком прохладно. Обычно я чувствую себя достаточно тепло в этом плотном хлопчатобумажном платье, но тут я стала дрожать.— Замерзли? — спросил Ральф.— Чуточку, — призналась я.— Я мог бы вас обнять, — нерешительно предложил он.Я поглядела на него с улыбкой.— Это было бы совсем неплохо, — сказала я, — но только, пожалуйста, сделайте это как можно осторожнее.Он скрестил свои руки на моей груди. Сперва я вздрогнула, но потом приятно согрелась. Я оперлась о него спиной. Он взглянул на мое лицо, и его глаза сузились.— Что с вашим лицом, Вик?Я подняла бровь.— Ничего. — В самом деле? — сказал он, наклоняясь. — Тут у вас порез и большой синяк; щека опухла.— Стало быть, заметно? — спросила я. — А я-то думала, что все закрасила.— Ну что ж, боюсь, что на этой неделе ваша фотография не будет украшать обложку журнала мод, но ничего страшного нет. Просто как страховой агент я видел много жертв автомобильных аварий. Так вы сейчас выглядите.— И так я себя чувствую, — призналась я, — но... на самом деле, это не была...— Вы не были у доктора?— Вы говорите точно так же, как таксист, который отвез меня домой. Он порывался отвезти меня в больницу; я боялась, что он предложит свои услуги в качестве сиделки и начнет варить куриный суп.— Ваша машина сильно разбита?— Моя машина совершенно цела. — Я начинала беспричинно раздражаться, этот вопрос действовал мне на нервы.— Совершенно цела? — повторил он. — Тогда каким же образом...В этот момент объявили, что наш столик освободился. Я встала и пошла к метрдотелю, оставив Ральфа расплачиваться. Метрдотель повел меня к столику, не дожидаясь Ральфа, который подошел, когда я уже усаживалась. Мое раздражение передалось и ему.— Я не люблю, когда уводят дам, не дожидаясь их кавалеров, — сказал он достаточно громко, чтобы метр его услышал.— Извините, сэр. Я не знал, что вы с мадам, — сказал он с большим достоинством, прежде чем отойти от столика.— Успокойтесь, Ральф, — сказала я ласково. — Мы слишком увлеклись утверждением своих «эго» — и тут мы оба виноваты. Давайте перейдем к деловому разговору.— Прикажете подать аперитив перед обедом? — спросил подошедший официант.Ральф посмотрел на него раздраженным взглядом.— Если бы вы знали, сколько часов мы провели в баре, дожидаясь этого столика. Нет, мы не хотим пить, я по крайней мере. — Он повернулся ко мне. — А вы не хотите?— Нет, спасибо. Еще пара порций виски — и я усну. И тогда вы окончательно утвердитесь во мнении, что я только и хочу избавиться от вас.— Готовы ли вы сделать заказ? — настаивал официант.Ральф прямо ему сказал, чтобы он подошел через пять минут. Однако последнее замечание несколько подняло его обычно жизнерадостное настроение.— О'кей. Ви.Ай. Варшавски, убедите же меня, что вы не хотите нарочно отравить этот вечер.— Ральф, — сказала я, внимательно на него глядя. — Вы знаете Эрла Смейссена?— Кого? — переспросил он с непонимающим видом. — Это что, какая-то детективная игра — отгадывать имена?— Да, пожалуй, — ответила я. — Вчера и сегодня днем я беседовала со множеством людей, которые знали Питера Тайера или его подругу — исчезнувшую девушку. Среди других — с вами и вашим боссом. Когда я вернулась сегодня домой, меня поджидали два бандита. Я подралась с ними. Некоторое время я сопротивлялась, но один из них нокаутировал меня. Они отвезли меня в дом Эрла Смейссена. Если вы не знаете Эрла, считайте, вам повезло. Десять лет назад, когда я работала общественным защитником в суде, он как раз начал взбираться к вершине своей профессии, а занимается он рэкетом, вымогательством, проституцией, — и с тех пор он неуклонно поднимался все выше и выше. Теперь он держит целую шайку крутых парней, все они вооружены пистолетами. Его никак не назовешь славным человеком.Увидев краешком глаза, что к нам опять приближается официант, я прервала свою развернутую характеристику, но Ральф отослал его прочь.— Во всяком случае, он велел мне перестать заниматься делом Тайера и, чтобы придать убедительности своим словам, напустил на меня одного из своих бандюг. — Я замолчала. То, что произошло затем в квартире Эрла, все еще больно бередило мои чувства. Я сознательно предпочла убедить Эрла в том, что я до смерти напугана, чем оставаться там весь вечер, подвергаясь все более грубым нападениям. И все же воспоминание о моей беспомощности, воспоминание о том, как Тони измолотил меня, точно непослушную шлюху или злостного неплательщика долгов, было для меня нестерпимо мучительным. Я машинально сжала свою левую руку и провела ею по краю стола. Ральф наблюдал за мной с каким-то неопределенным выражением. Его спокойная работа и столь же спокойная жизнь в предместье не подготовили его для подобного рода эмоциональных нагрузок.Я покачала головой и попробовала перейти на более легкий тон.— Однако грудная клетка у меня побаливает, поэтому я вздрогнула, когда вы обняли меня в баре. Но дело не в этом.Меня мучает вопрос, кто именно донес Эрлу, что я веду расследование. Или, выражаясь более точно, кто был настолько обеспокоен, что попросил Эрла, а возможно, и заплатил ему, чтобы он отпугнул меня от этого дела.Ральф все еще не оправился от потрясения.— Вы рассказали полиции обо всем этом?— Нет, — нетерпеливо сказала я. — Я не могу обратиться с этим к полицейским. Они знают, что я заинтересована в этом деле, они тоже, хотя и более вежливо, попросили меня не расследовать его. Если бы Бобби Мэллори — лейтенант, который возглавляет расследование убийства, — узнал, что меня избил Эрл, Смейссен категорически отрицал бы свою вину, а если бы я могла доказать ее в суде, он мог бы привести миллион объяснений, почему он это сделал, кроме одного, истинного. А Мэллори даже не проявил бы ко мне никакого сочувствия — ведь он велел мне оставить это дело.— Может, он и прав? Расследование убийства — прерогатива полиции. Вряд ли вам стоит связываться с этой бандой.Меня пронизала острая вспышка гнева — такой гнев я обычно чувствую, когда кто-то «наезжает» на меня. Я с трудом заставила себя улыбнуться.— Ральф, я очень устала, у меня все болит. Я не могу объяснить вам сегодня, почему у меня такая работа, но, пожалуйста, поверьте мне, что это моя работа, я не могу переложить ее на полицию и умыть руки. Я не знаю, что именно происходит, но я знаю подлый характер такого человека, как Смейссен, знаю, чего от него ожидать. Обычно я имею дело с преступниками — белыми воротничками, но, когда я загоняю их в угол, они ведут себя почти так же, как опытный вымогатель Смейссен.— Ясно. — Ральф задумался, на его лице вновь появилась милая ухмылка. — Должен признать, что я плохо осведомлен о разного рода мошенниках — лишь иногда сталкиваюсь с мелким жульем, которое пытается обдурить страховые компании. Но мы боремся с ними в суде, а не доказываем свою правоту на кулаках. Надеюсь, вы хорошо знаете, на что идете.Я рассмеялась не без некоторого смущения.— Спасибо. Я постараюсь действовать не так, как Жанна д'Арк, которая, сидя на коне, атаковала во всех направлениях.Официант робко приблизился к нашему столику. Ральф заказал запеченные устрицы и перепелку, я же выбрала сенегальский суп и салат из шпината. Я чувствовала себя слишком измученной для чего-нибудь плотного.Разнообразия ради мы заговорили о спорте. И тут же заспорили. Спор все еще продолжался, когда официант принес первое блюдо. Суп был чудесный — легкий, похожий на суп-пюре, с чуть заметной примесью карри. Почувствовав себя лучше, я съела его. Когда подали перепелку Ральфа, я заказала еще чашку супа и кофе.— А теперь объясните мне, почему профсоюз не может обратиться за страховыми услугами в «Аякс».— Может, почему нет? — ответил Ральф с набитым ртом. Прожевав и проглотив кусок перепелки, он добавил: — Но страховать он может только штаб-квартиру. Например, здание от пожара. Страхование не может простираться на всех поголовно. А вот если взять профсоюз Точильщиков — они страхуются по месту работы. Главное — профессиональные компенсации, и их выплачивает компания, а не профсоюз.— Сюда входят выплаты за трудовые увечья? — спросила я.— Да. Или за смерть, если она вызвана производственными причинами. Оплачиваются даже непросроченные медицинские счета. Это довольно странная система. Ставки устанавливаются в зависимости от того, чем вы занимаетесь, — фабрика, например, платит больше, чем учреждение. Но страховая компания может годами выплачивать недельную компенсацию, если несчастный случай произошел на работе. Есть платежи — к счастью, немногочисленные, — которые продолжаются с 1927 года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27