– Как насчет завтрашнего дня? Я подумывал о том, чтобы отправиться в Йосемитэ, и думал, что, может быть, вы оба захотите пойти со мной...
– Я не смогу, – сказал сокрушенно Маккой. – Я собираюсь отправиться к Джоанне и ее семье, мы будем обсуждать вопрос о том, чтобы провести кое-какие исследования в Б-ренга секторе. А Спок собирается домой...
– Домой? – Джим быстро взглянул на своего первого офицера, желая убедиться, что это так. Спок кивнул.
– Я.., обсуждаю возможность того, чтобы заняться кое-какой дипломатической работой вместе с послом Сареком. Так что я возвращаюсь на Вулкан завтра и боюсь, что не смогу отправиться с тобой в Йосемитэ.
– Понятно, – тихо сказал Джим. И впервые он полностью осознал, что не просто расстается с друзьями на время отпуска, но прощается с теми, кто был ему дорог.
Внезапное чувство невыразимого одиночества волной накатило на него – меланхолия, смешанная со странным предчувствием. В его памяти вдруг ожили события многолетней давности. Он увидел самого себя, сидевшего у костра в парке Йосемитэ и с улыбкой глядевшего на своих двух друзей, лица которых освещали оранжевые блики пламени.
Именно так. Тогда он взобрался на Эль-Капитан, самый изрезанный пик в парке, и упал. И Спок подхватил его. И Боунз, как всегда взбешенный тем, как рисковал его друг, прочитал ему целую лекцию по поводу его поведения и спросил, не собирался ли он стать самоубийцей.
"Это было смешно, – ответил им тогда Кирк, – но даже когда я падал, то знал, что не погибну.., потому, что вы оба были со мной. Я всегда знал, что умру в одиночестве".
Теперь больше не будет рядом Спока, чтобы поймать его, не будет и Маккоя, чтобы читать нотации. Мысль о том, что теперь он терял все, все, что было ему дорого, – Кэрол, Спока, Боунза, "Энтерпрайз", – наконец, дошла до него. Он был теперь абсолютно один, без друзей и пристанища. Его передернуло. "Кто-то ходит по моей могиле..."
Но эта мысль показалась слишком эгоистичной. Он решительно отмел ее прочь, выдавил улыбку.
– Ну.., что ж, когда-нибудь мы соберемся, – капитан встал.
– Джентльмены! Спасибо вам за подарки. Я думаю, что сейчас самое время отправляться на праздник.
– Последняя вечеринка с фейерверками... – Маккой сделал глубокий вдох, который замер в его горле, когда он взглянул на друзей. – А мы точно готовы к этому?
– Совсем не готовы, – честно ответил Кирк. – Пошли.
Глава 2
Годом позже Павел Чехов, командующий, офицер Звездного Флота, стоял посреди бескрайнего и необозримого океана колосящейся пшеницы и вглядывался в безоблачное небо. Он терпеливо стоял и наблюдал за небом уже довольно давно и достаточно долго для того, чтобы почувствовать жару и ослепнуть от лучей яркого солнца. Достаточно долго для того, чтобы невольно начать размышлять о цели своего поиска.
Параллельные моря голубого и желтого – одно вверху, другое под ногами, – казалось, не имели границ и пробуждали в нем какое-то ослепительное ощущение отчаянной свободы, которое он носил в себе весь последний год после расставания с "Энтерпрайзом" и ухода со службы. Перемены было нелегко пережить, но, как офицер Звездного Флота, Чехов научился переносить их стойко. Только на этот раз они оказались особенно тяжелыми. Год или два назад он надеялся избежать этого ощущения, восстановив старые связи. Он снова начал встречаться с Ириной Галиулиной, его любовью еще со времен учебы в Академии, женщиной, с которой рассчитывал провести остаток своей жизни.., но только для того, чтобы узнать, что она собирается замуж.
После этого он приобрел небольшую дачу под Москвой и проводил все свободное время в одиночестве, за исключением редких встреч со старыми друзьями. Получив приглашение от Звездного Флота участвовать в крестинах "Энтерпрайза-В", он ухватился за этот шанс.
Сейчас он стоял рядом с Монтгомери Скоттом, который также хмурился, глядя на небо. Ему нравилось общество Скотта – отчасти потому, что тот, в отличие от него, был доволен собой и жизнью в отставке. Он осел в своем родном городишке в Шотландии вместе с семьей сестры, с удовольствием играя теперь роль любимого дядюшки и пописывая специальные статьи для технических журналов. К тому же он сообщил Чехову с откровенной гордостью, что Звездный Флот нанял его в качестве консультанта по вопросам разработки и создания новых кораблей. Семейные обязанности и работа для Звездного Флота оставляли ему достаточно времени, чтобы встречаться со старыми друзьями. Сейчас он выглядел таким же свежим, как и всегда. Лицо Скотта было смуглым от загара и светилось удовлетворением; но хотя он был еще достаточно крепким, Чехову показалось, что друг его несколько ссутулился под бременем лет.
Чехов завидовал ему. Возможно, со временем он тоже сможет найти в этой жизни собственную нишу, как это сделал Скотт. Но сейчас он чувствовал более близкое родство с капитаном... "С Джимом", – поправил он себя. Это было сложным, почти невозможным для него – перестать называть ранги после всех этих лет, таким же странным, как и слышать, что Скотт обращается к нему по имени – Павел. Кирк явно испытал сполна ту же неприкаянность и неудовлетворенность, которую ежедневно чувствовал Чехов. Он видел это по глазам капитана.., то есть Джима.
Цепь размышлений Чехова внезапно прервалась, когда он заметил что-то крохотное и темное на фоне голубизны неба. Он поднял руку и возбужденно указал на точку Скотту:
– Вот он.., там, на юге!
Скотт поднял руку к своему морщинистому лбу, чтобы заслониться от яркого сияния солнца. Мгновением позже, понаблюдав за объектом, он цокнул языком:
– Ты что, слепой? Это же птица!
Чехов уже был готов возразить, но тут рассмотрел крылья. Его плечи несколько поникли, когда возбуждение угасло.
– Гоняет по Кристаллическим Канавам! – резко сказал Скотт с некоторым негодованием. – Катается на потоках лавы.., орбитальное ныряние... Этот мужик проводит чертов декатлон по всей Галактике!
Чехов нахмурился, услышав нотку неодобрения в голосе Скотта. Конечно, ничего ужасного в орбитальном нырянии не было. На самом деле Чехов сам хотел как-нибудь попробовать это.., после того, как увидел в небе Джеймса Кирка. Он открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь в защиту капитана. Возможно, Скотт, живя своей спокойной жизнью, так и не понял, что это такое – чувствовать себя неприкаянным, ненужным и отвергнутым, желать, жаждать новых ощущений.
Но Чехову так и не удалось объяснить это Скотту: раскат грома, за которым тут же последовал второй, отвлекли его.
– Теперь это, должно быть, точно он, – сказал Чехов. – Думаю, он только что преодолел звуковой барьер.
Оба заслонили глаза от солнца и уставились в небо. Через несколько секунд Чехов подумал, что, возможно, снова ошибся. Но, затем к востоку от того места, где он ожидал увидеть Кирка, посреди голубого океана появилась черная точка. Она стала резко расти, и теперь это определенно была не птица, а фигура человека, который свисал со строп парашюта.
Он быстро снижался и демонстративно приземлился на спину прямо в пшеницу, в нескольких метрах от них. Чехов и Скотт бросились к нему.
Кирк сел на земле и снял шлем, открывая взору широкую улыбку восторженного ребенка.
– Прямо в цель! Я прыгнул с Аравийского полуострова.., и приземлился здесь с точностью до дюйма. – Он встал на ноги, отмахнувшись от попыток двух друзей помочь ему, в пылу радости не замечая клубы дыма, которые валили от его почерневшего, опаленного костюма.
– Если быть точным, капитан, – сообщил Чехов, – ваша цель находится в тридцати метрах, – он указал на восток, – в том направлении.
Губы Кирка скривились в гримасе – такой же, какую Чехов так часто видел, стоя на мостике, когда Спок излагал капитану точные, но неприятные для слуха мысли. Возможно, подумал Чехов, сейчас он сообщил точную информацию именно потому, что Спока не было с ними.
– Спасибо за то, что указали на это, – ответил капитан. Он начал снимать костюм и внезапно вздрогнул – явно от боли.
Скотт покачал головой с очевидным неодобрением:
– Я ведь предупреждал тебя насчет спины! Нужно обратиться к доктору.
Кирк буркнул что-то скептическое и начал снимать "упряжь".
– Завтра, – сказал он Чехову возбужденно, зная, что молодой человек разделял его пристрастие к подобным рискованным трюкам в гораздо большей степени, чем его бывший инженер, – я хочу проделать триэллиптический прыжок. Это когда ты прыгаешь из северного Китая и делаешь три полных оборота по орбите, прежде чем снова войти в атмосферу...
Чехов был искренне заинтересован в том, чтобы послушать о триэллиптических прыжках, и, возможно, даже попробовать самому, но Кирк, очевидно, страдал забывчивостью. Сама мысль о том, что капитан может стать забывчивым, смутила Чехова. Он мягко сказал:
– Капитан! Возможно, вы забыли, что завтра церемония крестин...
Было совершенно очевидно, что Кирк помнил об этом. Вспышка раздражения исказила его лицо, затем угасла, переходя в выражения упрямства, когда он резко сказал:
– Я не пойду. – Он сделал паузу, снова принимаясь за свой парашют. – Скотти, помоги мне со стропами!
Скотт шагнул вперед и взял в руки стропы, потом посмотрел на капитана неумолимо и с укором:
– Что ты говоришь? Ты ведь обещал!
– Когда я ушел в отставку, то поклялся, что никогда в жизни моя нога больше не ступит на борт звездного корабля. Именно это я и имел в виду.
– Капитан... – с укором сказал Чехов, имея в виду: "Мы ведь знаем, что вы не говорили этого всерьез, сэр". Он не совсем понял, что заставило капитана так взорваться, – кроме, возможно, последних новостей по поводу того, что Спок и Маккой не смогут присоединиться к ним на церемонии. Ухура также не приедет: она отдыхала в далеком регионе Галактики перед возвращением к преподаванию в Академии. Не будет и Зулу, который сейчас командовал "Эксельсиором".
– Я не хочу больше об этом слышать, – сказал Кирк им обоим. – Я не пойду, и это ОКОНЧАТЕЛЬНО.
"Да, СЭР", – чуть было не вырвалось у Чехова, но Скотт многозначительно посмотрел на него; он почувствовал неуверенность в голосе капитана и совершенно не удивился бы, если бы к утру Кирк изменил свое решение.
* * *
В то мгновение, когда двери турболифта открылись, Джеймс Кирк сделал глубокий вдох и взял себя в руки. Год назад, в последние мгновения своего пребывания в качестве капитана корабля он поклялся, что больше никогда его нога не ступит на борт другого звездного корабля. По одной простой причине: он с болью осознавал, что никогда уже не будет сидеть в капитанском кресле. Все же, несмотря на вчерашние протесты, он исключительно из чувства долга и ответственности (не испытывая ни малейшего любопытства) согласился сопровождать своих друзей на церемонию крестин "Энтерпрайза-В".
Но с того момента, когда он прибыл в космический док, его постоянно преследовала мысль о том, что что-то было НЕ ТАК – что-то странное, неуловимое. Возможно, груз прошлого и сегодняшнее бесцельное существование довлели над ним, а может, он просто чувствовал разочарование из-за того, что его лучшие друзья, которые должны были сейчас стоять рядом, Спок и Боунз, не сумели приехать. Спок был среди членов дипломатической миссии, представляя интересы Вулкана, и не мог освободиться, хотя и направил краткое витиеватое послание, отдавая должное бывшей команде "Энтерпрайза-А" и поздравляя команду нового "Энтерпрайза-В". Что же касается Маккоя, то он со своей семьей улетел, чтобы присутствовать на церемонии по случаю окончания Вулканской Академии наук его внучкой; он также прислал вежливое послание с поздравлениями Звездному Флоту.., и личное сообщение для Джима, в котором говорилось: "Скучаю по тебе, дружище! Буду мысленно с тобой..."
Беспокойство Джим начал ощущать с прошлой ночи, когда не раз просыпался от кошмаров. И сейчас, в то самое мгновение, когда он смотрел на закрытую дверь турболифта, его захватили видения из снов предыдущей ночи, снов, в которых реальные воспоминания переплелись с игрой фантазии.
Йосемитэ. Эль-Капитан. Он взбирается, хватается пальцами за холодный камень, нащупывает удобную ступень ногами, вдыхает сладкий воздух Земли, смотрит на ястребов, парящих в вышине. Голова Спока появляется на фоне синевы неба, отвлекая его, и затем.., падение, – как это и случилось много лет назад, – такое стремительное, что у него перехватывает дыхание, кружится голова, пальцы царапают по обломку скалы...
Вдруг все вспыхивает вокруг, и вот он уже сидит перед лагерным костром рядом со Споком и Боунзом, объясняя, почему тогда не боялся.
"...Даже когда я падал, то знал, что не погибну, потому что вы оба были рядом со мной..."
"Капитан, – говорит Спок, когда это видение сменилось другим, и вот они уже сидят в каюте Джима на "Энтерпрайзе-А" в последнюю ночь его капитанства. – Я возвращаюсь на Вулкан".
И вот он снова падает.., падает в бесконечность, мимо Эль-Капитана, пролетая над Аравийским полуостровом: воздух ревет в ушах, а он ждет, когда же Спок поймает его.
Но Спока нет, он на Вулкане, и Боунза тоже нигде не видно. Джим одинок.., впервые в жизни он действительно один, скованный ужасом свободного падения. Но даже теперь он слышит, как доктор шепчет ему на ухо: "Скучаю по тебе, дружище..."
И затем в сознании возникает вопрос, который задал Маккой Споку еще в далеком прошлом, на клингонской "хищной птице" вскоре после того, как вулканец вернулся к жизни: "Что ты чувствовал, когда был мертвым?"
Нелепо так беспокоиться из-за снов. Кирк мотнул головой, пытаясь отогнать воспоминания. Жалеть себя было бесполезно. Возможно, это несправедливо, что сейчас рядом не было Спока и Маккоя, но он был искренне благодарен Скотту и Чехову, двум друзьям, которые стояли бок о бок. Кирк посмотрел на них и увидел, что настроение Чехова было таким же, как и его, тогда как Скотт чувствовал грусть, смешанную с любопытством, разглядывая новый дизайн турболифта.
И все же, несмотря на решимость выкинуть из головы сны предыдущей ночи, Кирк чувствовал, как его беспокойство растет. Единственное, что доставляло ему удовольствие в этом мероприятии, – возможность снова надеть свою старую форму.
Двери лифта открылись прямо в море яркого света и шума аплодисментов. Ослепленный, Кирк заморгал, пока, наконец, его глаза не привыкли к освещению. За открытыми дверями он увидел прожекторы, группу журналистов с электронными блокнотами и аплодирующую команду мостика. Он выдавил снисходительную улыбку и почувствовал, как Скотт и Чехов невольно напряглись за его спиной.
– Капитан Кирк, – тут же бросился в атаку один из репортеров, – как вы себя чувствуете, оказавшись снова на мостике "Энтерпрайза"?
Это был единственный вопрос, который ему удалось полностью расслышать среди поднявшегося "обстрела":
– Капитан, не могли бы вы уделить...
– Капитан Скотт, у вас есть комментарии...
– Командующий Чехов, после того, как вы увидели новый "Энтерпрайз", вы не жалеете...
К счастью, человек в форме шагнул вперед, проталкиваясь через толпу, и остановился перед светом прожекторов. Кирк знал, даже не глядя на знаки отличия, кто это был. Весомость полномочий придавала определенную уверенную грацию движениям и делала решительной походку капитана на его собственном корабле.
Напряжение, казалось, висело в воздухе вокруг этого человека. "Как сжатая пружина, – подумал Джим. – Был ли я таким же когда-то?"
– Прошу прощения, – сказал мужчина репортерам, проходя мимо них. – Прошу прощения, у вас еще будет достаточно времени, чтобы задать свои вопросы.
Журналисты тут же замерли, подобно отхлынувшей волне, – все, кроме оператора, который стал пристраиваться под удобным углом для того, чтобы лучше снимать: при этом его прожектор светил прямо в глаза Кирку. Джим пытался не смотреть туда, не хотел, чтобы его лицо выдало охватившее его чувство раздражения. Он глядел прямо на молодого офицера, который стоял перед ним.
– Я капитан Джон Гарриман, – нынешний командующий "Энтерпрайза" вежливо кивнул каждому из отставных офицеров, – и хотел бы поприветствовать вас на борту.
– Для нас это большая радость.
Несмотря на неудобство, которое чувствовал Кирк, на его лице появилась теплая, искренняя улыбка. Гарриман казался ему до боли молодым, до боли нетерпеливым, до боли серьезным во всем, что касалось его первого дня в качестве командующего. Без сомнения, именно таким был Джеймс Т. Кирк, когда впервые взошел как капитан на борт "Энтерпрайза". И хотя Гарриман изо всех сил пытался скрыть нервозность, он с явным благоговением смотрел на человека, который стоял перед ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23