Все, что ему требовалось — присутствие друга и возможность выплакаться. Баюкая его, Тэлия одновременно рылась в памяти, пытаясь вспомнить его имя.— Тебя зовут Робин? — спросила она наконец, когда слезы немного утихли. По дрожащему кивку она поняла, что не ошиблась. Родители Робина, вассалы лорда Орталлена, упросили своего сюзерена забрать их единственного сына в самое безопасное место, которое знали — ко двору. Понятный, даже похвальный поступок, но бедный Робин не понимал рассуждений родителей. Он знал только, что впервые за свою короткую жизнь остался один.— Ты разве еще ни с кем не подружился?Робин помотал головой и ухватился за ее рукав, подняв глаза, чтобы увидеть выражение лица Тэлии. Когда он понял, что она по-прежнему настроена сочувственно и доброжелательно, то набрался духу объяснить:— Они… они все больше и старше. Они зовут меня «прилипалой» и смеются надо мной… и потом, мне все равно не нравятся их игры. Я… я не могу бегать так быстро или возиться с ними.— О? — Тэлия слегка прищурилась в задумчивости, пытаясь вспомнить, во что у нее на глазах играли пажи. Пажи всегда воспринимались как должное, оставаясь почти невидимыми… потом она сообразила.— Тебе не нравится играть в войну и замки? — Это было вполне понятно, ведь боевые действия подвергали опасности его родителей.Масляный светильник напротив ниши на мгновение вспыхнул ярче, и Тэлия увидела печальные, потерянные глаза мальчика.— Я… я не умею драться. Папа говорил, что я еще мал, чтобы учиться. А им нравятся только драки… и вообще, я бы лучше ч-ч-читал… но все мои книжки остались д-д-дома.И, насколько Талия знала сенешаля, он настрого запретил пажам входить в дворцовую библиотеку. Что неудивительно, учитывая, что большинство из них стало бы играть там в войну, используя мебель как катапульты и книги вместо ядер. Тэлия обняла худенькие плечи мальчика и быстро приняла решение.— Ты хотел бы читать и посещать уроки в Коллегии Герольдов, а не с остальными пажами? — Селенэй заставляла всех своих пажей учиться, но для большинства учеба была пыткой, которую нужно терпеть, или докукой, которой нужно избежать.Робин кивнул; глаза у него стали круглыми от удивления.— Что ж, мастеру Альбериху придется немного подождать: мы с тобой идем к декану Элкарту. — Тэлия встала и протянула ему руку. Мальчишка с трудом поднялся на ноги и уцепился за нее.По счастью, при Коллегии обучалось множество подростков — хотя немногие из них были так же юны, как Робин. Они назывались вольнослушателями — «Синими» — и не принадлежали ни к одной Коллегии, но посещали занятия наравне со студентами-Бардами, Целителями и Герольдами. Они тоже носили форму — бледно-голубого цвета, похожую на форму пажей. Очень многие из вольнослушателей были настоящими высокородными ублюдками, но попадались и другие, действительно благонамеренные и прилежные — те, кто учился, стремясь стать строителями, архитекторами или учеными. Они с радостью приняли бы Робина в свои ряды и, возможно, сочли бы чем-то вроде талисмана. Тэлия знала, что без труда договорится с Селенэй, чтобы малышу позволили проводить в Коллегии большую часть времени, когда он не при исполнении своих пажеских обязанностей — а учитывая его возраст, «обязанности», вероятно, отнимали у него час-два в день. Тэлия почти не сомневалась, что сможет уговорить и Элкарта.Она оказалась права. Когда она ввела мальчика в тесный, загроможденный книгами кабинет Элкарта, декан, казалось, немедленно проникся к Робину расположением; Робину он тоже несомненно понравился. Тэлия оставила его с Элкартом: седой Герольд объяснял ему что-то про занятия, а Робин доверчиво притулился к его креслу, и оба не замечали ни пыли, ни беспорядка вокруг. Похоже, Тэлия нечаянно свела две родственных души.Так и оказалось: потом время от времени она видела Робина — один или два раза, когда его охватывала тоска по дому и мальчишка, сам того не сознавая, разыскивал Тэлию, как неизменный источник утешения (остальное время он весело бродил по Коллегии, таская стопки книг чуть не выше его самого), и не раз — в Библиотеке с Элкартом. Однажды Тэлия обнаружила их обоих, склонившихся над древним историческим трудом, написанным таким архаическим языком, что маленький Робин не мог читать его сам, но знал, что Элкарт, может — и так и заявил. Он был убежден, что Элкарт — источник и кладезь премудрости. Со всеми вопросами мальчик шел к Элкарту — для него это было так же естественно, как дышать.С тех пор Тэлия часто видела обоих, погруженных в изучение предмета столь скучного и сухого, что у нее пересыхало горло от одной мысли о нем! Вот уж действительно родственные души. Глава четвертая Сидевший у себя в комнате Дирк развалился в любимом кресле — старом и потертом, давным-давно выцветшем до неопределенно-палевого цвета, но удобном, как старый башмак. Хотел бы он чувствовать себя так же уютно внутри, как снаружи.Он угрюмо уставился на полупустой стакан в своей руке. Не следовало бы пить в такой погожий вечер. Последнее время Дирк пил слишком много, и знал это.Но что человеку остается делать, если он не может уснуть? Когда думает только о некоей паре ласковых карих глаз? Когда не знает — предать ли ему собственное чувство или своего лучшего друга?Единственное лекарство от бессонницы приходилось искать на дне бутылки, чем в конце дня Дирк усиленно и занимался.Конечно, у такого лечения имелись свои недостатки: тяжкое похмелье, все ухудшающееся настроение и отчетливое чувство, что бегать от проблемы — трусливый выход из положения. Дирк мечтал о том, чтобы его отправили нести полевую службу — о боги, лишь бы убежать от Коллегии и нее! Но ничего подобного не предвиделось — и к тому же ему и Крису все равно не дадут задания, пока нынешний выводок их студентов не научится полностью, как использовать свой Дар.Студенты… боги, еще одна причина для того, чтобы пить.Дирк допил стакан, даже не заметив; глаза его жгло от непролитых слез.Бедная маленькая Криста. Дирк спрашивал себя, понял ли кто-нибудь, кроме него, что она прибегла к своему Дару, чтобы спасти детишек там, на пожаре.Всякий раз, как закрою глаза, так и вижу ее…Вызванное им видение было страшным. Дирку не составляло труда представить себе Кристу, окруженную настоящей геенной огненной, стойко сосредотачивающуюся всеми силами души — поскольку перемещать живые объекты посредством Дара Доставания тяжело, тяжело и опасно… а вокруг нее все пылает. И он, Дирк, виноват в том, что девочка пожертвовала своей жизнью.Он поднес стакан к губам и обнаружил, что тот уже пуст.Что-то эта бутылка пошла слишком быстро…И в том, как она умерла… всецело виноват он.Еще до того, как Криста закончила обучение у него, она спросила, можно ли переносить с помощью их Дара живые объекты.Любому другому Дирк ответил бы «нет»…, но девочка была такой способной, и он так дьявольски ею гордился. Поэтому он сказал правду, и более того, сделал то, чего никогда не делал прежде: показал Кристе, как перемещать живые существа, не задушив их и не перекрутив им все внутренности. И еще сказал (боги, как хорошо он помнил свои слова), что, когда необходимо, безопаснее Доставлять живое существо из своих рук туда, куда нужно, чем откуда-то к себе в руки.Я определенно пью слишком быстро — бутылка уже наполовину пуста.Вот почему девочка вбежала в дом, чтобы передавать малышей наружу, а не Доставала их с улицы. Если бы только Дирк знал в то время, когда учил Кристу, то, что обнаружил позднее, роясь в Библиотеке: что в чрезвычайной ситуации человеку с их Даром часто удается переправить на небольшое расстояние самою себя. Он собирался ей сказать — но как-то не выкроил времени.А теперь она погибла, погибла ужасно, в муках, потому что я «так и не выкроил времени».Дирк взял бутылку и с удивлением обнаружил, что она уже опустела.Ну что ж, там, откуда я ее взял, есть еще одна.Ему не понадобилось даже вставать: вторая бутылка охлаждалась на подоконнике. Дирк неуверенно протянул руку и кое-как изловчился ухватить ее за горлышко. Еще будучи трезвым, он вытащил пробку, а потом воткнул обратно, но неплотно. В противном случае ему ни за что бы не удалось сейчас откупорить бутылку.Боги, я внушаю отвращение.Дирк знал, что выпивка — не способ решения проблемы, что ему следует сделать то, что подсказывает сердце: разыскать Тэлию, и пусть она поможет ему во всем разобраться. Но он не мог предстать перед ней. Во всяком случае, не в таком виде.Я не могу допустите, чтобы она увидела меня таким. Не могу. Она подумает, что я… еще хуже, чем то, чем назвала меня Нэрил.Кроме того, если бы он правда пошел к Тэлии, она прочла бы в его уме и все остальное, и что бы он стал делать тогда? Боги, как он запутался!Она… она нужна мне, будь все проклято. Но… нужна ли она мне больше, чем Крису? Не знаю. Просто не знаю.Он не мог попросить о помощи Криса, ведь Крис сам оказался частью проблемы. И музыка перестала приносить утешение, ведь каждый раз, когда Дирк начинал играть, ему в каждой строчке чудился ее голос.Пропади она пропадом, эта женщина! Она украла у меня друга, украла музыку, украла душевный покой…В следующее мгновение Дирк уже ругал себя за то, что хотя бы подумал такое. Он несправедлив, Тэлия ни в чем не виновата. Она не имеет ни малейшего представления о том, что сделала с ним.И, насколько он мог судить, она действительно не так уж много времени проводила с Крисом с тех пор, как вернулась. Может быть, для Дирка все-таки еще есть надежда. Она и Крис определенно ведут себя не как любовники.Но что же ему делать, если они все-таки влюблены друг в друга?И, если уж на то пошло, что ему делать, если нет?Вино в бутылке продолжало убывать, а Дирк все пытался — безуспешно — разобраться в себе.
Робин весело трусил по коридору по направлению к помещениям Герольдов. Он боготворил Герольдов и всегда первым вызывался, когда подворачивалось поручение, выполняя которое он каким-либо образом им помогал. В данном случае удовольствие оказалось двойным, потому что Личный Герольд Королевы Тэлия, пришла, ища пажа, который отнес бы Герольду Дирку несколько свитков, которые она брала у него, чтобы переписать. Робин любил Герольда Тэлию больше, чем всех остальных, вместе взятых — кроме разве что одного Элкарта. Все Герольды были чудесными людьми, а Тэлия даже больше, чем просто чудесной — у нее всегда находилось время поболтать с ним, она (в отличие от лорда Орталлена) никогда не говорила Робину, что он ребячится, когда мальчишка тосковал по дому. Мама объяснила ему, какой важный человек лорд Орталлен, но, с точки зрения Робина, Тэлия стоила дюжины таких, как его лорд.Перед ним мелькнуло темное одеяние: один из Великих Лордов. Может быть, даже его собственный. Робин потупился, как его всегда учили. Маленькому мальчику не положено пялиться на Великих Лордов Королевства, особенно когда предполагается, что мальчик сей бежит с поручением. Если идущий действительно Орталлен, важно, чтобы он видел, что Робин исполняет свои обязанности как подобает.Поэтому Робин был потрясен, когда — хотя он смотрел себе под ноги и все такое — он вдруг споткнулся и растянулся на полу, рассыпав все свитки.Будь шедший впереди его сотоварищем-пажом, Робин сразу бы подумал, что ему нарочно подставили ножку. Но Великого Лорда едва ли можно заподозрить в подобной детской выходке.Великий Лорд приостановился всего на миг — бумаги разлетелись у самых его ног — потом пошел дальше. Робин, не поднимая глаз, багровый от унижения, принялся их собирать.А вот странная вещь. Очень странная. Когда его отправляли с поручением, то дали четырнадцать свитков. Робин знал, потому что дважды пересчитал их в присутствии Тэлии. А теперь свитков стало пятнадцать. И пятнадцатый был запечатан, а не просто скатан, как остальные.Конечно, Робин мог что-то перепутать.Но он так и слышал голос декана Элкарта у себя над ухом, потому что только на этой неделе спрашивал Элкарта, что ему делать, если его попросят совершить нечто, что кажется не совсем правильным, или если при исполнении им своих обязанностей случится что-нибудь странное. Одного из старших мальчиков некая придворная дама послала с весьма сомнительным поручением, а потом начались неприятности. Пажу, к которому обратилась дама, не хватило духу никому рассказать о ее просьбе, пока не стало слишком поздно, а к тому времени у него в памяти уже все перепуталось.Потому-то Робин и спросил у самого умного человека из всех, кого он знал, как поступать, если он окажется в похожей ситуации.— Сделай, что говорят, не отказывайся, но запомни, Робин, — ответил ему Элкарт, — запомни все: что случилось, кто тебя просил, когда, почему, и кто был с ним. Может выясниться, что поручение, которое тебе дали, совершенно безобидно. Откуда тебе знать. Но если нет, ты можешь оказаться единственным, кто будет знать правду о случившемся. Видишь ли, вы, пажи, находитесь в особом положении: люди смотрят на вас, но на самом деле вас не видят. Так что не забывай об этом и, если рядом с тобой вдруг случится что-то, что покажется странным, запомни все; запомни обстоятельства. Может статься, так ты поможешь кому-то.— А разве это немного не похоже на ябедничание? — с сомнением спросил Робин.Элкарт рассмеялся и взъерошил ему волосы.— Раз ты спрашиваешь, тебе не грозит стать ябедой, совенок. Кроме того, такое упражнение будет прекрасной тренировкой для твоей памяти.Ну что ж, очень хорошо. Робин запомнит случившееся.Когда Робин постучал в приоткрытую дверь Герольда Дирка, никто не отозвался. Он заглянул внутрь и увидел Герольда Дирка, сидящего, обмякнув, в кресле в дальнем конце комнаты, возле открытого окна. Он, похоже, спал, поэтому Робин бесшумно, как кошка, прокрался внутрь и оставил свитки на письменном столе.
В то утро Тэлия не нуждалась в специальном вызове: любой, обладающий хоть малейшей крупицей Дара Эмпатии, бегом бросился бы на помощь королеве. Смятение чувств — гнева, страха, тревоги — висело в воздухе такой густой пеленой, что Тэлия ощущала их вкус, горький и металлический.Она уловила первые сигналы, когда одевалась, и побежала в королевские покои, как только привела себя в приличный вид. Двое Стражей у входа глядели очень смущенно, словно изо всех сил старались не слышать криков, доносящихся из-за двустворчатых дверей, которые они охраняли. Тэлия постучалась и приоткрыла скрипнувшую створку.Селенэй находилась в передней комнате, одетая по-дневному, но еще без венца. Она сидела за своим рабочим столом; перед ней лежал запечатанный свиток. Тут же стояли лорд Орталлен (с невыносимо самодовольным видом), очень сконфуженный Крис, не менее сконфуженный Страж и в высшей степени злой Дирк.— Плевать мне двадцать раз на то, как он туда попал — я его не брал! — орал Дирк, когда Тэлия глянула на часовых у дверей и вошла. Она быстро прикрыла дверь за собой. Что бы здесь ни происходило, чем меньше людей будет об этом знать, тем лучше.— Тогда почему же вы пытались спрятать его? — ровным голосом спросил Орталлен.— Да не пытался я его спрятать, зараза! Я искал порошки от головной боли, когда этот идиот вломился без спросу! — Дирк действительно выглядел не лучшим образом: бледный, со складкой боли между бровей, сапфирово-синие глаза налиты кровью, соломенные волосы всклокочены еще больше, чем обычно.— Это только ваши слова.— С каких пор, — отчетливо и холодно сказала Тэлия, — слово Герольда стало проверяться с помощью перекрестного допроса? Прошу прощения, ваше величество, но что, во имя Гаваней, здесь происходит?— Сегодня утром я обнаружила исчезновение некоторых весьма секретных документов, — ответила Селенэй внешне спокойно, хотя Тэлия знала, что она крайне встревожена и расстроена. — Лорд Орталлен учинил обыск и нашел их у Герольда Дирка.— Я уже неделю и близко не подходил к дворцовому крылу! Кроме того, на что мне сдались ваши проклятые бумаги? — Душевная мука Дирка была так сильна, что Тэлии хотелось расплакаться.— Послушайте, дядя, вам известно, что наши комнаты расположены рядом по коридору. Я могу поручиться, что Дирк всю ночь никуда не выходил.— Племянник, мне известно, что этот человек твой друг.— Если я должен быть откровенным до жестокости, ладно, — сказал Крис, краснея от злости и смущения. — Дирк не мог никуда пойти, потому что был не в состоянии передвигаться. Прошлой ночью он был мертвецки пьян, как и каждую ночь за последнюю пару недель.Дирк стал почти пунцовым, потом смертельно побледнел. — И что же? С каких пор неспособность передвигаться физически может помешать кому-то с его Даром?Теперь настала очередь Криса побледнеть.— Я не услышала ответа на очень хороший вопрос: Орталлен, что вообще могло понадобиться Дирку в этих документах — спросила Тэлия, пытаясь выиграть немного времени, чтобы подумать.— Они поставили бы кое-кого при дворе в весьма щекотливое положение, — ответил Орталлен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33