По правде говоря, мне хотелось, чтобы изобразили сердце и цветок, но попросить об этом постеснялся. Наверное, мало выпил.
— Сердце и цветок? — переспросила Мэйбл, наконец-то одаривая его улыбкой, которой он так долго дожидался. — Для представителя военной полиции выбор несколько сентиментальный, тебе не кажется?
— Разбитое сердце. И роза алого цвета, — спокойно уточнил он.
Мэйбл пристально взглянула на него. Вообще-то она предпочитала не вспоминать о некоторых подробностях свадебного дня, но кое-какие вещи забыть было просто невозможно. Например, букет, на котором настояла ее мать. Две дюжины великолепных алых роз. Они стоили кругленькую сумму — пустая трата денег на такое короткое время.
— Откуда ты узнал? — удивилась она.
— Я там был. Стоял напротив церкви. — Не поднимая на нее глаз, Гард принялся подбирать мясную подливку кусочками хлеба. — Увидел в газете объявление о свадьбе и хотел удостовериться, что ты действительно вышла замуж, получить подтверждение, что между нами все кончено. Вот и получил. — Он перевел на нее взгляд. — Я видел, как ты выходила из церкви с Роллинсом. Он обнимал тебя за плечи, а ты держала в руках букет роз и была потрясающе красива.
Интересно, изменилось бы что-нибудь, знай она, кто находится совсем рядом, переживает, страдает, проклинает, задала себе вопрос Мэйбл.
Ей припомнился один момент перед свадьбой. Все было почти готово — прическа хоть куда, макияж тоже, — ждала только, когда мама и будущая свекровь помогут ей облачиться в расшитое бисером белое атласное платье, которое заказали во Франции. Она стояла перед ними в бюстгальтере без бретелек, длинных белых панталонах, шелковых чулках и белых туфельках на высоких каблуках. Взглянула на платье, и ею овладело непреодолимое желание убежать. Как хотелось это сделать. Духу не хватило, да и некуда было. Но если бы знала, что Гард так близко, стоит напротив церкви, может, у нее и достало бы мужества…
— Ну, пистолеты мне нравятся больше, чем всякие там сердечки и цветочки, — попыталась как можно беззаботнее произнести Мэйбл. — А больно было?
— Не помню.
— Неужели и в самом деле так напился? Он криво усмехнулся.
— Тогда я пил по-черному, армия спасла.
— Теперь, слава Богу, нет, — перекрестилась женщина, с ужасом вспомнив и другой порок — наркоманию.
— С тех пор — нет.
С облегчением вздохнув, Мэйбл тем не менее с грустью заметила:
— Да, служба в армии наложила не только хороший отпечаток…
— Татуировку я заработал по собственной глупости, а шрамы — по долгу службы.
— Тебе нравится твоя работа?
— Да. Я правильно сделал, что пошел в армию, хотя причины, по которым в ней оказался, отличались от тех, что у большинства парней. Мне было наплевать на патриотический долг, не нужны были и деньги, чтобы, допустим, потом поступить куда-нибудь учиться.
Просто хотелось сбежать от тебя подальше. Но в конечном счете оказалось, что я сделал правильный выбор. Мне нравится моя работа, люди, с которыми доводилось сталкиваться, места, где приходилось бывать.
Она не задавала вопросов, которые так и напрашивались. Выбором работы он остался доволен. А как с личной жизнью? Счастлив ли? Или после ее замужества так и не смог побороть в себе горечь и разочарование?
Ей было страшно услышать ответ, потому что больно чувствовать себя виноватой.
Хотелось просто наслаждаться этим вечером. Смотреть Гарду в лицо до тех пор, пока каждая черточка крепко-накрепко не запечатлится в памяти. Говорить с любимым обо всем и ни о чем, слушать его низкий, спокойный голос, касаться его руки, лица, тела…
А еще хотелось снова заниматься с ним любовью.
Но больше всего — просто любить его.
Алан вернулся из Мемфиса вместе с бабушкой и дедушкой ранним вечером в воскресенье и из аэропорта сразу же приехал домой. Гард провел с Мэйбл целую ночь и полдня, кроме тех нескольких часов, когда нужно было работать с подростками. К вечеру смалодушничал и сказал, что собирается уехать до появления родственников. Она не стала уговаривать остаться. Просто бросила на него ласково-печальный взгляд и проговорила:
— Я хотела бы, чтобы ты не уезжал. Вот так и получилось, что он нос к носу столкнулся в просторном холле с Аланом и родителями бывшего мужа.
Пожилая чета была сама любезность и обходительность, а миссис Роллинс вообще оказалась милейшей дамой. С улыбкой протянула руку, назвала по имени и, растягивая слова, — ох уж этот южный говорок! — польстила, что много наслышана и очень рада познакомиться. Такого Гард и не ожидал! Думал, что отнесутся враждебно — как же, обхаживает бывшую невестку, не скроют негодования — посмел арестовать любимого внука. Ожидал высокомерия и неприязни — куда там какому-то полицейскому до самих Роллинсов…
Но если супруги приятно удивили, то Алан повел себя точно так, как гость и предполагал. Вцепившись обеими руками в небольшой нарядный сверток, повернулся к матери. Глаза его при этом так и полыхали яростью. — Что он здесь забыл? Гард почувствовал, как краска смущения залила лицо.
— Алан! — повысив голос, одернула сына Мэйбл, но того уже понесло.
— Почему ты его не прогонишь? Я таких ненавижу! Проклятый фараон! Его с моим папой даже рядом поставить нельзя.
«Проклятый фараон»… Офицер, конечно, понимал, что в сердцах мало ли чего наговоришь, но оскорбительные слова разъяренного мальчишки задели его сильнее, чем мог бы признаться даже самому себе. Он прекрасно знал — чем чаще будет встречаться с матерью, тем большую враждебность станет проявлять сын. Едва он успел полюбить своенравного мальчишку, как тот проникся к нему ненавистью.
И надо же, как раз в то время, когда отношения с Мэйбл принимают все более серьезный характер и так нужны дружба и поддержка ее сына.
— Дедушка, ну, пожалуйста, заставь его уйти! — взмолился Алан. — Пусть оставит нас в покое! Ты ведь запросто можешь это сделать! Сам говорил, что тебе с любым человеком справиться ничего не стоит, а тут какой-то фараонишка! Сделай так, чтобы он ушел, ну прошу тебя!
— Алан… — грозным голосом начала было мать, но Питер перебил ее.
— Ну-ка прекрати! — жестко бросил он. Видя, что никто, даже дед, его не поддерживает, мальчишка бросился к гостю, со всей силы толкнул в грудь и помчался по лестнице. Наверху остановился и, перегнувшись через перила, с размаху швырнул сверток вниз.
— Вот тебе твой дурацкий подарок! Получай!
И не дожидаясь, пока тот грохнется об пол, кинулся в свою комнату и с треском захлопнул за собой дверь.
Сверток пролетел мимо Гарда, едва не задев его, и приземлился прямо у ног. Раздался звон разбитого стекла. Секунду стояла гробовая тишина, пока Алиса тихонько не охнула.
Гость стоял и тупо смотрел на сверток. Вокруг все суетились, слышались охи и извинения… В общем, извинялись все, только не тот, кому следовало бы, усмехнулся Гард. Все наперебой уверяли его, что мальчик просто устал с дороги, так рад был встрече с отцом и огорчен расставанием с ним… И все в том же духе.
Наконец Роллинсы попрощались. Гард слышал, как за ними захлопнулась дверь, после чего Мэйбл с виноватым лицом подошла к нему и, обняв руками за талию, поцеловала.
— Как ты догадался? — тихо спросила она. Гард удивленно уставился в глаза женщины.
— О чем?
— Что сын будет вести себя так, когда вернется. Ночью ты мне как раз говорил об этом. Так как же?
— Догадаться нетрудно. Алан очень хочет, чтобы вы с Реджи снова были вместе. Ну, подумай сама — после долгой разлуки он наконец-то снова встречается с горячо любимым отцом, живет у него несколько дней и наверняка убеждает себя в том, что придет время, когда будет с ним постоянно. Что Реджи скоро поправится, приедет сюда и будет жить с вами. — Гард пожал плечами. — И вот мальчик возвращается домой… И что видит? Меня рядом в тобой.
Мэйбл прижала руку к его щеке. То ли пальцы у нее такие холодные, то ли его лицо все еще пылает, подумал Гард. Скорее всего последнее.
— Извини, — пробормотала Мэйбл. — Не хватало еще, чтобы малолетний паршивец так с тобой обращался!
— Ты-то за что извиняешься? Ведь не сделала мне ничего плохого!
— Он мой сын. И должен уметь держать себя в руках.
— Не забывай, он еще ребенок, которому за последнее время ох как нелегко пришлось! Когда-нибудь поймет, что вы с Реджи никогда уже не будете вместе. Только не так скоро. Надежда, как говорится, умирает последней.
Ему ли не знать этого! Он и сам в течение тринадцати лет, ненавидя и презирая обманувшую его женщину, никак не мог вычеркнуть ее из памяти, а ведь был тогда намного старше, да и поумнее Алана.
Вздохнув, Мэйбл нагнулась и подняла с пола то, что осталось от нарядного свертка. Сев на ступеньку, высыпала на ладонь сверкающие осколки — и словно вспыхнула яркая радуга.
— Дутое стекло… — покачала она головой. Но что это была за вещь, уже и не догадаешься — самый большой осколок не больше ногтя…
Хозяйка ссыпала остатки неизвестного предмета обратно в пакет и встала.
— Сосиски на ужин тебя устроят?
— Может, мне лучше убраться домой?
— И тем самым дать мальчишке понять, что стоит ему только закатить скандал, как ты тут же уйдешь? Нет, Гард, так дело не пойдет. Ведь ты собирался остаться на ужин, вот и оставайся. Пойду на кухню.
— Не возражаешь, если я поговорю с Аланом?
Мэйбл заколебалась, и Гард подумал, что она не согласится. Наверное, считает, что ему нечего сказать сорванцу. А может, не хочет, чтобы он лез не в свое дело. Полагает, что так будет еще хуже. Но, недолго помолчав, Мэйбл улыбнулась и пожала плечами.
— Неужели тебе мало его выходки?
— Нельзя же быть таким черствым с несчастным ребенком!
Мэйбл сделала рукой жест в сторону лестницы.
— Он полностью в твоем распоряжении.
Гард неторопливо направился на второй этаж. По правде сказать, он и в самом деле не знал, о чем будет говорить с Аланом, и мог окончательно испортить с ним отношения. Но, как говорится, попытка — не пытка.
Наверху находилось три спальни. Детская располагалась как раз напротив комнаты матери. Гард подошел к двери и постучал. Изнутри послышалось какое-то ворчание, но приглашения войти не последовало. Выждав секунду, гость открыл дверь.
— Уходите!
Алан лежал на животе, уткнувшись в подушку, отчего голос его прозвучал приглушенно. В руке он держал большую фотографию в рамке — обычный семейный портрет. Снимок был сделан лет пять назад, решил Гард. Мальчик выглядел совсем ребенком. Реджи в центре, сидит, за ним стоит Алан, руки у отца на плечах, а Мэйбл обнимает обоих. На первый взгляд, идеальная семья, хотя на самом деле уже дала непоправимую трещину, только детскому уму этого не понять.
— Хорошая фотография.
Парнишка обернулся и бросил на мужчину ненавидящий взгляд.
— Уходите!
— Я хочу поговорить с тобой.
— А я не хочу слушать! Не обязан!
Гард убрал со стула, стоявшего возле кровати, покрывало и какую-то мягкую игрушку и сел.
— Ну и не надо! А я все равно буду говорить.
— Он секунду помолчал. — Ты сегодня сильно обидел свою маму.
Алан не отреагировал.
— Я знаю, что ты злишься, упрямец, и понимаю почему. А еще уверен, что ко мне это не имеет никакого отношения.
— Я вас ненавижу!
— Вовсе нет. Тебе ненавистно то, что я встречаюсь с твоей мамой, что какой-то посторонний мужчина ей дороже твоего отца, что когда-нибудь она выйдет замуж, но к отцу твоему никогда больше не вернется. А лично меня ненавидеть не за что.
Позабыв о своем намерении не слушать, Алан повернулся к Гарду.
— Нет, ненавижу! Вам здесь не место! Вы просто жадный человек, от которого всем только одно беспокойство и который пытается захапать то, что ему не принадлежит!
Не иначе как Роллинс постарался, мрачно подумал Гард. Алан как-то обмолвился, какова была реакция деда, узнавшего, что внук попал в полицию. Очевидно, старикан наговорил страстей про полицейских! Интересно, научится ли старый черт думать, прежде чем говорить? Неужели не понимает, какой вред наносит ранимой детской душе, когда лепит все, что ни попадя!
— Ты хочешь, чтобы твоя мама и папа снова поженились, правда?
— Они и поженятся! Как только папа поправится!
— Ты и вправду в это веришь? — спокойно спросил Гард. — Мама тебе сказала об этом? Или папа?
— Я это знаю! — выпалил мальчик. — Знаю, и все!
— Послушай, Алан. Если твоя мама и вправду захочет снова выйти замуж за твоего папу, я не собираюсь становиться у нее на пути. Пусть только скажет мне об этом, и я уйду.
Тринадцать лет назад так именно все и получилось — девушка предпочла ему Реджи, и он ушел, подумал Гард.
— Так уходите!
Гард покачал головой.
— Она сама должна мне сказать об этом, а не ты. Послушай, давай договоримся. Тебе не нравится, что я прихожу в ваш дом, провожу время с твоей мамой — отлично! Можешь злиться на меня сколько душе угодно. Но не вымещай свою злобу на матери! Не кричи на нее и не швыряй чем попало. Она твоя мать, и ты не имеешь права так вести себя с ней. Алан наклонился к ненавистному гостю.
— Я придумал кое-что получше! Исчезните, и все! Нам без вас было так хорошо! Жили не тужили… И зачем только она вас повстречала!
Гард не сомневался, что мальчишке без него жилось куда спокойнее. Он мечтал о том, чтобы снова зажить вместе, всей семьей. И ни один человек на эту мечту не покушался. Пусть Мэйбл и не обнадеживала сына, что все еще любит его отца, зато и не давала поводов думать, что сможет полюбить другого мужчину. Так что мечтам Алана ничто не угрожало. До тех пор, пока не появился он, Гард… — Есть вещи, Алан, не подвластные нашим желаниям, — тихо сказал он. — Мне очень жаль, что ты несчастен, потому что не можешь жить и с мамой, и с папой. Жаль, что ты не можешь чаще видеться с отцом. А еще мне неприятно, что ты не хочешь, чтобы мы были друзьями. Но маму свою не вини. Она тут ни при чем. — Гард встал и направился к двери.
— Мама приготовила ужин. Может, спустишься и поешь с нами?
Не проронив ни слова, Алан сидел, хмуро уставившись в пол.
— Ну, если передумаешь… — И, оборвав себя на полуслове, Гард вышел из комнаты. Уже закрывая дверь, услышал гневный ропот:
— Это мой дом! Вам здесь не место!
Гард не стал спускаться на кухню, а заглянул в спальню Мэйбл и с минуту постоял в темноте. Он знал эту комнату так же хорошо, как свою собственную. За последнюю неделю провел в ней больше времени, чем в своей. И чувствовал себя здесь уютно и спокойно, как дома. И вопреки утверждению Алана, именно здесь и было его место. Он бы с радостью провел в этом доме все то время, пока служит в форте Джи-Пойнт.
Да и всю оставшуюся жизнь был бы счастлив провести с Мэйбл.
Да, но как переживет все это Алан?
И что же им теперь с Мэйбл делать? Захочет ли она и дальше встречаться с мужчиной, которого ненавидит ее собственный ребенок? Хорошо ли сам поступает, занимаясь с ней любовными играми, но не думая жениться? Вправе ли они не считаться с чувствами и настроениями Алана только потому, что он еще маленький? Голова может лопнуть от этих вопросов!
— Я так и знала, что ты здесь! — Мэйбл неслышно вошла в комнату и закрыла за собой дверь. — Он швырялся чем-нибудь в тебя?
— Нет.
— Слава Богу! — Нащупав в темноте его руку, сжала ее. — Я и не представляла, что он может быть таким грубым и вспыльчивым!
— Если бы ты знала, на что способен загнанный в угол человек, ты бы вообще диву давалась.
— Мне только жалко его… — Мэйбл виновато улыбнулась. — Я чувствую себя такой эгоисткой. Дикость какая-то! Если бы ты или я выкинули такое со своими родителями, они бы чувствовали себя кем угодно, только не эгоистами. Может, они воспитывали нас лучше, чем я Алана?
— Жизнь у нас с тобой была другая. Вот скажи, когда тебе было столько лет, сколько сейчас сыну, ты знала кого-нибудь, чьи родители разошлись? У кого были бы такие же проблемы, как у мальчишки.
— Вроде нет. — Интересно, какое у сына сейчас выражение лица, подумала мать. — Спасибо, что поговорил с ним.
— Ничего это не дало…
Мэйбл нашла другую мужскую руку и сильно сжала обе.
— Только не смей разыгрывать из себя благородного героя и бросать меня из-за Алана! — проговорила она.
— Ты что, считаешь, что я на это способен? Мэйбл догадалась по тону — такая мысль и в самом деле приходила ему в голову.
— А ты считаешь, что я это позволю? — спросила она, проглотив комок в горле. — Если я тебе надоела и ты не желаешь меня больше видеть или если считаешь, что истерики сына слишком дорогая плата за наши встречи, тогда дело другое. Но позволить одиннадцатилетнему сопляку диктовать тебе, с кем встречаться, а с кем нет…
Гард поцелуем остановил ненужное многословие. Это был не страстный поцелуй, призванный будить желание и вызывать трепет, а лишь ласковое, успокаивающее прикосновение губ.
— В одном твой сын оказался прав — я тебя не достоин. А теперь… — Гард быстро чмокнул женщину и потянул за собой к двери. — Не думаю, что он будет с нами ужинать, но если вдруг выйдет из своей комнаты и застанет нас здесь в темноте, скандала не оберешься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
— Сердце и цветок? — переспросила Мэйбл, наконец-то одаривая его улыбкой, которой он так долго дожидался. — Для представителя военной полиции выбор несколько сентиментальный, тебе не кажется?
— Разбитое сердце. И роза алого цвета, — спокойно уточнил он.
Мэйбл пристально взглянула на него. Вообще-то она предпочитала не вспоминать о некоторых подробностях свадебного дня, но кое-какие вещи забыть было просто невозможно. Например, букет, на котором настояла ее мать. Две дюжины великолепных алых роз. Они стоили кругленькую сумму — пустая трата денег на такое короткое время.
— Откуда ты узнал? — удивилась она.
— Я там был. Стоял напротив церкви. — Не поднимая на нее глаз, Гард принялся подбирать мясную подливку кусочками хлеба. — Увидел в газете объявление о свадьбе и хотел удостовериться, что ты действительно вышла замуж, получить подтверждение, что между нами все кончено. Вот и получил. — Он перевел на нее взгляд. — Я видел, как ты выходила из церкви с Роллинсом. Он обнимал тебя за плечи, а ты держала в руках букет роз и была потрясающе красива.
Интересно, изменилось бы что-нибудь, знай она, кто находится совсем рядом, переживает, страдает, проклинает, задала себе вопрос Мэйбл.
Ей припомнился один момент перед свадьбой. Все было почти готово — прическа хоть куда, макияж тоже, — ждала только, когда мама и будущая свекровь помогут ей облачиться в расшитое бисером белое атласное платье, которое заказали во Франции. Она стояла перед ними в бюстгальтере без бретелек, длинных белых панталонах, шелковых чулках и белых туфельках на высоких каблуках. Взглянула на платье, и ею овладело непреодолимое желание убежать. Как хотелось это сделать. Духу не хватило, да и некуда было. Но если бы знала, что Гард так близко, стоит напротив церкви, может, у нее и достало бы мужества…
— Ну, пистолеты мне нравятся больше, чем всякие там сердечки и цветочки, — попыталась как можно беззаботнее произнести Мэйбл. — А больно было?
— Не помню.
— Неужели и в самом деле так напился? Он криво усмехнулся.
— Тогда я пил по-черному, армия спасла.
— Теперь, слава Богу, нет, — перекрестилась женщина, с ужасом вспомнив и другой порок — наркоманию.
— С тех пор — нет.
С облегчением вздохнув, Мэйбл тем не менее с грустью заметила:
— Да, служба в армии наложила не только хороший отпечаток…
— Татуировку я заработал по собственной глупости, а шрамы — по долгу службы.
— Тебе нравится твоя работа?
— Да. Я правильно сделал, что пошел в армию, хотя причины, по которым в ней оказался, отличались от тех, что у большинства парней. Мне было наплевать на патриотический долг, не нужны были и деньги, чтобы, допустим, потом поступить куда-нибудь учиться.
Просто хотелось сбежать от тебя подальше. Но в конечном счете оказалось, что я сделал правильный выбор. Мне нравится моя работа, люди, с которыми доводилось сталкиваться, места, где приходилось бывать.
Она не задавала вопросов, которые так и напрашивались. Выбором работы он остался доволен. А как с личной жизнью? Счастлив ли? Или после ее замужества так и не смог побороть в себе горечь и разочарование?
Ей было страшно услышать ответ, потому что больно чувствовать себя виноватой.
Хотелось просто наслаждаться этим вечером. Смотреть Гарду в лицо до тех пор, пока каждая черточка крепко-накрепко не запечатлится в памяти. Говорить с любимым обо всем и ни о чем, слушать его низкий, спокойный голос, касаться его руки, лица, тела…
А еще хотелось снова заниматься с ним любовью.
Но больше всего — просто любить его.
Алан вернулся из Мемфиса вместе с бабушкой и дедушкой ранним вечером в воскресенье и из аэропорта сразу же приехал домой. Гард провел с Мэйбл целую ночь и полдня, кроме тех нескольких часов, когда нужно было работать с подростками. К вечеру смалодушничал и сказал, что собирается уехать до появления родственников. Она не стала уговаривать остаться. Просто бросила на него ласково-печальный взгляд и проговорила:
— Я хотела бы, чтобы ты не уезжал. Вот так и получилось, что он нос к носу столкнулся в просторном холле с Аланом и родителями бывшего мужа.
Пожилая чета была сама любезность и обходительность, а миссис Роллинс вообще оказалась милейшей дамой. С улыбкой протянула руку, назвала по имени и, растягивая слова, — ох уж этот южный говорок! — польстила, что много наслышана и очень рада познакомиться. Такого Гард и не ожидал! Думал, что отнесутся враждебно — как же, обхаживает бывшую невестку, не скроют негодования — посмел арестовать любимого внука. Ожидал высокомерия и неприязни — куда там какому-то полицейскому до самих Роллинсов…
Но если супруги приятно удивили, то Алан повел себя точно так, как гость и предполагал. Вцепившись обеими руками в небольшой нарядный сверток, повернулся к матери. Глаза его при этом так и полыхали яростью. — Что он здесь забыл? Гард почувствовал, как краска смущения залила лицо.
— Алан! — повысив голос, одернула сына Мэйбл, но того уже понесло.
— Почему ты его не прогонишь? Я таких ненавижу! Проклятый фараон! Его с моим папой даже рядом поставить нельзя.
«Проклятый фараон»… Офицер, конечно, понимал, что в сердцах мало ли чего наговоришь, но оскорбительные слова разъяренного мальчишки задели его сильнее, чем мог бы признаться даже самому себе. Он прекрасно знал — чем чаще будет встречаться с матерью, тем большую враждебность станет проявлять сын. Едва он успел полюбить своенравного мальчишку, как тот проникся к нему ненавистью.
И надо же, как раз в то время, когда отношения с Мэйбл принимают все более серьезный характер и так нужны дружба и поддержка ее сына.
— Дедушка, ну, пожалуйста, заставь его уйти! — взмолился Алан. — Пусть оставит нас в покое! Ты ведь запросто можешь это сделать! Сам говорил, что тебе с любым человеком справиться ничего не стоит, а тут какой-то фараонишка! Сделай так, чтобы он ушел, ну прошу тебя!
— Алан… — грозным голосом начала было мать, но Питер перебил ее.
— Ну-ка прекрати! — жестко бросил он. Видя, что никто, даже дед, его не поддерживает, мальчишка бросился к гостю, со всей силы толкнул в грудь и помчался по лестнице. Наверху остановился и, перегнувшись через перила, с размаху швырнул сверток вниз.
— Вот тебе твой дурацкий подарок! Получай!
И не дожидаясь, пока тот грохнется об пол, кинулся в свою комнату и с треском захлопнул за собой дверь.
Сверток пролетел мимо Гарда, едва не задев его, и приземлился прямо у ног. Раздался звон разбитого стекла. Секунду стояла гробовая тишина, пока Алиса тихонько не охнула.
Гость стоял и тупо смотрел на сверток. Вокруг все суетились, слышались охи и извинения… В общем, извинялись все, только не тот, кому следовало бы, усмехнулся Гард. Все наперебой уверяли его, что мальчик просто устал с дороги, так рад был встрече с отцом и огорчен расставанием с ним… И все в том же духе.
Наконец Роллинсы попрощались. Гард слышал, как за ними захлопнулась дверь, после чего Мэйбл с виноватым лицом подошла к нему и, обняв руками за талию, поцеловала.
— Как ты догадался? — тихо спросила она. Гард удивленно уставился в глаза женщины.
— О чем?
— Что сын будет вести себя так, когда вернется. Ночью ты мне как раз говорил об этом. Так как же?
— Догадаться нетрудно. Алан очень хочет, чтобы вы с Реджи снова были вместе. Ну, подумай сама — после долгой разлуки он наконец-то снова встречается с горячо любимым отцом, живет у него несколько дней и наверняка убеждает себя в том, что придет время, когда будет с ним постоянно. Что Реджи скоро поправится, приедет сюда и будет жить с вами. — Гард пожал плечами. — И вот мальчик возвращается домой… И что видит? Меня рядом в тобой.
Мэйбл прижала руку к его щеке. То ли пальцы у нее такие холодные, то ли его лицо все еще пылает, подумал Гард. Скорее всего последнее.
— Извини, — пробормотала Мэйбл. — Не хватало еще, чтобы малолетний паршивец так с тобой обращался!
— Ты-то за что извиняешься? Ведь не сделала мне ничего плохого!
— Он мой сын. И должен уметь держать себя в руках.
— Не забывай, он еще ребенок, которому за последнее время ох как нелегко пришлось! Когда-нибудь поймет, что вы с Реджи никогда уже не будете вместе. Только не так скоро. Надежда, как говорится, умирает последней.
Ему ли не знать этого! Он и сам в течение тринадцати лет, ненавидя и презирая обманувшую его женщину, никак не мог вычеркнуть ее из памяти, а ведь был тогда намного старше, да и поумнее Алана.
Вздохнув, Мэйбл нагнулась и подняла с пола то, что осталось от нарядного свертка. Сев на ступеньку, высыпала на ладонь сверкающие осколки — и словно вспыхнула яркая радуга.
— Дутое стекло… — покачала она головой. Но что это была за вещь, уже и не догадаешься — самый большой осколок не больше ногтя…
Хозяйка ссыпала остатки неизвестного предмета обратно в пакет и встала.
— Сосиски на ужин тебя устроят?
— Может, мне лучше убраться домой?
— И тем самым дать мальчишке понять, что стоит ему только закатить скандал, как ты тут же уйдешь? Нет, Гард, так дело не пойдет. Ведь ты собирался остаться на ужин, вот и оставайся. Пойду на кухню.
— Не возражаешь, если я поговорю с Аланом?
Мэйбл заколебалась, и Гард подумал, что она не согласится. Наверное, считает, что ему нечего сказать сорванцу. А может, не хочет, чтобы он лез не в свое дело. Полагает, что так будет еще хуже. Но, недолго помолчав, Мэйбл улыбнулась и пожала плечами.
— Неужели тебе мало его выходки?
— Нельзя же быть таким черствым с несчастным ребенком!
Мэйбл сделала рукой жест в сторону лестницы.
— Он полностью в твоем распоряжении.
Гард неторопливо направился на второй этаж. По правде сказать, он и в самом деле не знал, о чем будет говорить с Аланом, и мог окончательно испортить с ним отношения. Но, как говорится, попытка — не пытка.
Наверху находилось три спальни. Детская располагалась как раз напротив комнаты матери. Гард подошел к двери и постучал. Изнутри послышалось какое-то ворчание, но приглашения войти не последовало. Выждав секунду, гость открыл дверь.
— Уходите!
Алан лежал на животе, уткнувшись в подушку, отчего голос его прозвучал приглушенно. В руке он держал большую фотографию в рамке — обычный семейный портрет. Снимок был сделан лет пять назад, решил Гард. Мальчик выглядел совсем ребенком. Реджи в центре, сидит, за ним стоит Алан, руки у отца на плечах, а Мэйбл обнимает обоих. На первый взгляд, идеальная семья, хотя на самом деле уже дала непоправимую трещину, только детскому уму этого не понять.
— Хорошая фотография.
Парнишка обернулся и бросил на мужчину ненавидящий взгляд.
— Уходите!
— Я хочу поговорить с тобой.
— А я не хочу слушать! Не обязан!
Гард убрал со стула, стоявшего возле кровати, покрывало и какую-то мягкую игрушку и сел.
— Ну и не надо! А я все равно буду говорить.
— Он секунду помолчал. — Ты сегодня сильно обидел свою маму.
Алан не отреагировал.
— Я знаю, что ты злишься, упрямец, и понимаю почему. А еще уверен, что ко мне это не имеет никакого отношения.
— Я вас ненавижу!
— Вовсе нет. Тебе ненавистно то, что я встречаюсь с твоей мамой, что какой-то посторонний мужчина ей дороже твоего отца, что когда-нибудь она выйдет замуж, но к отцу твоему никогда больше не вернется. А лично меня ненавидеть не за что.
Позабыв о своем намерении не слушать, Алан повернулся к Гарду.
— Нет, ненавижу! Вам здесь не место! Вы просто жадный человек, от которого всем только одно беспокойство и который пытается захапать то, что ему не принадлежит!
Не иначе как Роллинс постарался, мрачно подумал Гард. Алан как-то обмолвился, какова была реакция деда, узнавшего, что внук попал в полицию. Очевидно, старикан наговорил страстей про полицейских! Интересно, научится ли старый черт думать, прежде чем говорить? Неужели не понимает, какой вред наносит ранимой детской душе, когда лепит все, что ни попадя!
— Ты хочешь, чтобы твоя мама и папа снова поженились, правда?
— Они и поженятся! Как только папа поправится!
— Ты и вправду в это веришь? — спокойно спросил Гард. — Мама тебе сказала об этом? Или папа?
— Я это знаю! — выпалил мальчик. — Знаю, и все!
— Послушай, Алан. Если твоя мама и вправду захочет снова выйти замуж за твоего папу, я не собираюсь становиться у нее на пути. Пусть только скажет мне об этом, и я уйду.
Тринадцать лет назад так именно все и получилось — девушка предпочла ему Реджи, и он ушел, подумал Гард.
— Так уходите!
Гард покачал головой.
— Она сама должна мне сказать об этом, а не ты. Послушай, давай договоримся. Тебе не нравится, что я прихожу в ваш дом, провожу время с твоей мамой — отлично! Можешь злиться на меня сколько душе угодно. Но не вымещай свою злобу на матери! Не кричи на нее и не швыряй чем попало. Она твоя мать, и ты не имеешь права так вести себя с ней. Алан наклонился к ненавистному гостю.
— Я придумал кое-что получше! Исчезните, и все! Нам без вас было так хорошо! Жили не тужили… И зачем только она вас повстречала!
Гард не сомневался, что мальчишке без него жилось куда спокойнее. Он мечтал о том, чтобы снова зажить вместе, всей семьей. И ни один человек на эту мечту не покушался. Пусть Мэйбл и не обнадеживала сына, что все еще любит его отца, зато и не давала поводов думать, что сможет полюбить другого мужчину. Так что мечтам Алана ничто не угрожало. До тех пор, пока не появился он, Гард… — Есть вещи, Алан, не подвластные нашим желаниям, — тихо сказал он. — Мне очень жаль, что ты несчастен, потому что не можешь жить и с мамой, и с папой. Жаль, что ты не можешь чаще видеться с отцом. А еще мне неприятно, что ты не хочешь, чтобы мы были друзьями. Но маму свою не вини. Она тут ни при чем. — Гард встал и направился к двери.
— Мама приготовила ужин. Может, спустишься и поешь с нами?
Не проронив ни слова, Алан сидел, хмуро уставившись в пол.
— Ну, если передумаешь… — И, оборвав себя на полуслове, Гард вышел из комнаты. Уже закрывая дверь, услышал гневный ропот:
— Это мой дом! Вам здесь не место!
Гард не стал спускаться на кухню, а заглянул в спальню Мэйбл и с минуту постоял в темноте. Он знал эту комнату так же хорошо, как свою собственную. За последнюю неделю провел в ней больше времени, чем в своей. И чувствовал себя здесь уютно и спокойно, как дома. И вопреки утверждению Алана, именно здесь и было его место. Он бы с радостью провел в этом доме все то время, пока служит в форте Джи-Пойнт.
Да и всю оставшуюся жизнь был бы счастлив провести с Мэйбл.
Да, но как переживет все это Алан?
И что же им теперь с Мэйбл делать? Захочет ли она и дальше встречаться с мужчиной, которого ненавидит ее собственный ребенок? Хорошо ли сам поступает, занимаясь с ней любовными играми, но не думая жениться? Вправе ли они не считаться с чувствами и настроениями Алана только потому, что он еще маленький? Голова может лопнуть от этих вопросов!
— Я так и знала, что ты здесь! — Мэйбл неслышно вошла в комнату и закрыла за собой дверь. — Он швырялся чем-нибудь в тебя?
— Нет.
— Слава Богу! — Нащупав в темноте его руку, сжала ее. — Я и не представляла, что он может быть таким грубым и вспыльчивым!
— Если бы ты знала, на что способен загнанный в угол человек, ты бы вообще диву давалась.
— Мне только жалко его… — Мэйбл виновато улыбнулась. — Я чувствую себя такой эгоисткой. Дикость какая-то! Если бы ты или я выкинули такое со своими родителями, они бы чувствовали себя кем угодно, только не эгоистами. Может, они воспитывали нас лучше, чем я Алана?
— Жизнь у нас с тобой была другая. Вот скажи, когда тебе было столько лет, сколько сейчас сыну, ты знала кого-нибудь, чьи родители разошлись? У кого были бы такие же проблемы, как у мальчишки.
— Вроде нет. — Интересно, какое у сына сейчас выражение лица, подумала мать. — Спасибо, что поговорил с ним.
— Ничего это не дало…
Мэйбл нашла другую мужскую руку и сильно сжала обе.
— Только не смей разыгрывать из себя благородного героя и бросать меня из-за Алана! — проговорила она.
— Ты что, считаешь, что я на это способен? Мэйбл догадалась по тону — такая мысль и в самом деле приходила ему в голову.
— А ты считаешь, что я это позволю? — спросила она, проглотив комок в горле. — Если я тебе надоела и ты не желаешь меня больше видеть или если считаешь, что истерики сына слишком дорогая плата за наши встречи, тогда дело другое. Но позволить одиннадцатилетнему сопляку диктовать тебе, с кем встречаться, а с кем нет…
Гард поцелуем остановил ненужное многословие. Это был не страстный поцелуй, призванный будить желание и вызывать трепет, а лишь ласковое, успокаивающее прикосновение губ.
— В одном твой сын оказался прав — я тебя не достоин. А теперь… — Гард быстро чмокнул женщину и потянул за собой к двери. — Не думаю, что он будет с нами ужинать, но если вдруг выйдет из своей комнаты и застанет нас здесь в темноте, скандала не оберешься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26