OCR:
«Качели счастья»: Радуга; М.:; 2005
ISBN 5-05-006128-8
Оригинал: Liz Fielding, “A Wife on Paper”
Перевод: М. Зяблицева
Аннотация
Стоило ей появиться в ресторане, как Гай Димоук сразу понял, что это любовь на всю жизнь. Однако Франческа, увы, оказалась любимой его родного брата Стива. Более того, она ждала от него ребенка. Но через три года брат умирает…
Лиз Филдинг
Качели счастья
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Брат опаздывал. Гай уже бранил себя за то, что не нашел какого-нибудь благовидного предлога, чтобы не прийти на эту встречу. Первоначальные планы на вечер были, хотя, прямо скажем, неоригинальны, зато куда более эффективны: он собирался работать, а голод утолять бутербродами.
Поток холодного воздуха, ворвавшийся в распахнутую дверь, вселил в Гая надежду, что его томительному ожиданию пришел конец. Он живо обернулся, но это был не Стив.
В ресторан, прячась от дождя, вбежала молодая женщина. Она на мгновение остановилась у дверей, видимо ослепленная яркими огнями ресторана после мрака вечерней улицы.
И время для Гая почти замерло, словно планета внезапно прекратила вращаться вокруг своей оси.
Как в замедленной съемке, когда можно разглядеть даже самую незначительную деталь, все происходящее вокруг неспешно поплыло перед глазами Гая. Он был уверен, что смог бы сосчитать все капли дождя, сверкающие в золотисто-пшеничных локонах незнакомки.
Вид у нее был взъерошенный. Волосы спутаны, подобно колосьям пшеницы под порывами ветра.
И вместе с ней в ресторанчик проник свежий ветер лугов и полевых цветов, заставив чуть ли не всех присутствующих обернуться.
Несколько пар глаз теперь неотрывно смотрели на нее. Возможно, она привлекла к себе внимание своим заливистым смехом. Как будто пробежка под дождем явилась для нее забавой, веселым развлечением.
Ее беспечная радость, как глоток свежего воздуха, оживила и Гая.
Девушка подняла руки, чтобы поправить растрепавшуюся прическу. Пропустила пальцы сквозь волосы, а потом встряхнула головой, откидывая локоны назад. А платье, следуя за движением рук, поползло вверх по ногам, обнажая бедра девушки.
Она опустила руки, поправила платье. Облегающая тело ткань повторяла все изгибы и выпуклости ее тела. Глубокий вырез платья дразнил и соблазнял.
К ней хотелось прикоснуться, хотелось нарисовать ее портрет, хотя она и не представляла собой образец красоты. Ее нос не соответствовал классическим канонам. Рот слишком большой. Но глаза искрились так, словно внутри нее полыхал костер, жар которого мог спалить кого угодно.
И, может быть, потому эта девушка затмила собой всех присутствующих в ресторане дам.
Гай вздрогнул, будто кто-то шепнул ему на ухо:
«Отомри!» Оцепенение прошло, но теперь его телом овладела дрожь. Сладкая, щемящая дрожь.
Сердце бешено застучало, мышцы напряглись. Но эта была отнюдь не похотливая реакция на красивую девушку. Возможно, у половины мужчин в зале так оно и было. Но не у Гая. Он почувствовал нечто большее, чем щекочущую воображение похоть.
Он испытал волнение, какое испытывают, когда внезапно понимают, что столкнулись лицом к лицу с судьбой. Когда осознают, что нашли причину своего существования на этой земле.
Гай медленно встал, не отводя взгляда от лица девушки. Она заметила его, их взгляды встретились. И на мгновение незнакомка замерла, перестав смеяться.
Она почувствовала то же, что и я, радостно подумал Гай.
Но в этот момент в ресторан вошел Стив. Он закрыл дверь, которую девушка оставила открытой.
Холодный воздух перестал проникать в зал ресторана. И оборвалась тоненькая ниточка-связь между Гаем и незнакомкой, словно и существовала-то эта ниточка только благодаря сквозняку.
Стив, положив руку на талию девушки, притянул ее к себе.
Спрашивать «почему» и «зачем» не имело никакого смысла, этот жест был понятен без слов. Брат всему миру объявлял: «Она – моя!»
– Гай, – обратился Стив к брату, – я очень рад, что ты все-таки пришел. Мне хотелось, чтобы ты познакомился с Франческой. – И он посмотрел на девушку, которую обнимал так, как человек, выигравший главный приз лотереи. – Она ждет от меня ребенка.
Не иначе как Стив дважды выиграл в лотерею.
– Мистер Димоук… – Он почувствовал, что кто-то трясет его за плечо, и открыл глаза. Над ним склонилась улыбающаяся бортпроводница. – Мы идем на посадку, пристегните, пожалуйста, ремни.
Гай потер лицо руками, пытаясь отогнать воспоминания, которые не оставляли его в покое в течение трех последних лет, затем пристегнул ремень безопасности и посмотрел на часы. Самолет прибыл вовремя.
Гай Димоук был первым человеком, которого она увидела, когда вышла из автомобиля. И это ее нисколько не удивило, потому что Гай был видным мужчиной. Его без труда можно было заметить в любой толпе: высокий, широкоплечий, загорелый, темноволосый. Все другие казались рядом с ним двухмерными изображениями на черно-белом снимке.
Он буквально гипнотизировал окружающих людей. Даже сейчас это было невозможно не заметить.
И, конечно, Гай Димоук, хотя и занятой человек, нашел время, чтобы прилететь издалека на похороны брата.
Франческа сразу поняла, что Гай из тех людей, кто очень серьезно относится к формальностям и старается строго придерживаться традиций и ритуалов. От других, кстати, он требовал того же самого.
Для каждой вещи должно быть отведено определенное место, и в каждой ситуации должны соблюдаться соответствующие правила поведения, этикета и т. д. Таково кредо Гая Димоука.
Немудрено, что Гай даже не пытался скрыть неодобрения, когда Стив и Франческа заявили ему, что не собираются оформлять свои отношения. И демонстрируя им свое несогласие, Гай взял да и просто-напросто исчез из их жизни.
«Право же, как будто это касается его самого! – недоумевала Франческа. – Ему-то какое дело до того, зарегистрируемся мы или нет!»
С другой стороны, имел он право вмешиваться в их жизнь или нет, теперь уже было совершенно не важно.
Франческу удивляло другое. Что он решил-таки объявиться после трех лет почти полного безмолвия, в течение которых не видел их и ничего не сообщал о себе. Нет, Франческу это особенно не огорчало, но как расстраивался Стивен!
«Бедный Стивен», – тяжело вздохнула она.
К счастью, ей не нужно было как-то реагировать на его присутствие, проявлять свои чувства. И когда их взгляды встретились, Франческа не испугалась того, что он способен понять, о чем она думает.
Нет, по ее лицу ничего невозможно прочитать.
Никаких эмоций, никаких чувств, ничего! Словно и не лицо вовсе, а маска. Словно и нет ничего, кроме пустоты, образовавшейся в ее сердце после смерти Стивена.
Гай окликнул ее по имени:
– Франческа…
Он произнес ее имя так мягко. Почти нежно. Как будто искренне заботился о ее судьбе и хотел помочь ей. Комок слез подступил к горлу.
Чувства, которые она так старательно прятала от окружающих, грозились вырваться наружу.
Ее спас гнев. Возмущение накрыло ее волной, перекрывая все другие эмоции.
Как он посмел приехать сюда сегодня? Что за лицемерие? Кем он себя возомнил? Делает вид, что беспокоится, волнуется за нее, переживает боль потери. Да если бы брат был ему дорог, он мог бы просто поднять трубку и набрать номер телефона… пока Стивен был жив… когда Стивен так нуждался в его внимании и заботе!
Неужели он полагает, что она всех бросит и подойдет к нему? И будет слушать его пустые соболезнования? Позволит ему взять ее под руку и проводить в церковь?
Лицемер! Как всегда, в своем репертуаре! Готов на все, лишь бы соблюсти приличия. Губы Франчески дрогнули в кривой усмешке. Глядя прямо перед собой, она прошла мимо. Не остановившись. Не посмотрев на него. Никак не прореагировав на его обращение.
Она выглядела такой хрупкой, ранимой. Ее походка была так легка, что казалось, будто она и не идет вовсе, а плывет. Как облако. Сейчас есть, а через секунду растаяло. Девушка-иллюзия. Девушка, оставившая в его памяти неизгладимый след. Девушка, при одном взгляде на которую он терял контроль над собой.
Солнечный свет, пронизывавший серое октябрьское небо, отражался неяркими бликами в ее пшеничных волосах, подчеркивая бледность кожи. Гай наблюдал за тем, как она стояла в дверях церкви, здоровалась с входящими людьми, кивала головой, что-то коротко им отвечала.
Каждое ее движение было лишено всякой эмоциональности. Будто она и не человек, а ожившая кукла.
Лишь на долю секунды в ней проснулись чувства: когда он оказался рядом с ней. Она сердито нахмурилась, и в глазах блеснул недобрый огонек. Гнев.
Но Франческа быстро подавила эту вспышку. И снова скрылась от окружающих за холодной безликой маской, отгородилась от всего мира непреодолимой стеной. Впрочем, вполне объяснимое поведение. Как иначе она могла пережить этот кошмар?
Одна слезинка, один раз дрогнувший голос – и она сразу же сломалась бы, не смогла бы совладать с чувствами, скрыть от окружающих душевную боль. А ей нужно держать себя в руках, нужно пережить этот день.
Когда служба и похороны закончились, Гай встал в стороне, ожидая, когда все разойдутся. У Франчески было достаточно времени, чтобы уйти, проигнорировав его присутствие. Но она явно поджидала его. Похоже, в глубине души она надеялась, что он объяснит ей свое поведение. Но только что он мог сказать?
Для того чтобы выразить то, что он чувствовал, еще не придумано слов. Потеря, боль. Сожаление, что последняя встреча со Стивом закончилась их размолвкой и теперь нет возможности для примирения. Да, все это так. Но эти слова не выражают и сотой доли глубины его чувств.
И что он может сказать Франческе, потерявшей любимого человека и отца ее ребенка? Ей-то еще труднее, чем ему.
И все-таки он подошел к ней.
– Я сожалею, что не смог приехать раньше, Франческа…
– По-моему, у вас было предостаточно времени для того, чтобы добраться сюда из любой точки земли.
Он хотел спросить ее, почему она не сообщила ему о состоянии брата раньше. Если бы только он знал! Но теперь слишком поздно…
И спрашивать о том, чего не изменишь, тоже поздно. О чем же еще говорить?
– Мне жаль, что я не смог освободить вас от бремени организации похорон, – сказал он дрогнувшим голосом.
– О, пожалуйста, не извиняйтесь. Ваш секретарь звонил, предлагал помощь. Но, я думаю, похороны это семейное дело. И участие посторонних людей ни к чему.
Они говорили о похоронах, но думал Гай совсем о другом. О том, что известие о плохом состоянии здоровья его брата дошло до него с большим опозданием. И он уже не успел застать его в живых. Если бы только можно было повернуть время вспять!
Вернуться во времени хотя бы на месяц назад. И увидеть брата живым.
– Поймите, требуется какое-то время для того, чтобы добраться сюда издалека. – Гай говорил так, словно оправдывался. Не только перед Франческой.
Он сам для себя искал оправдание. – Я приехал прямо из аэропорта.
Во время всего разговора она стояла вполоборота к нему, глядя себе под ноги. Наконец она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза:
– Вы действительно не должны беспокоиться и извиняться. Мы хорошо справлялись со всеми трудностями и без вас… в течение последних трех лет.
Так что дни и часы, на которые вы смогли бы прилететь раньше, уже ничего бы не изменили.
Ее голос был холоден. Каждое произнесенное слово вонзалось в его сердце острым кинжалом. Но пусть ему будет больно, лишь бы только не было больно ей.
Все, что сейчас волновало Гая, – это спокойствие и благополучие Франчески. Если бы он мог, то сказал бы ей, что она была предметом всех его мыслей в течение трех лет.
Вместо этого он спросил:
– У вас все нормально?
– Нормально? – переспросила она так медленно, словно пыталась прочувствовать это слово, определить его вес, потрогать на ощупь. Что он вообще имел в виду, задавая этот глупый вопрос? – Как у меня может быть нормально, если Стивен умер!
– Я имел в виду материальную сторону, – поспешил объяснить Гай. Ему представилось, что если у Франчески и ее ребенка еще и недостаточно средств для достойного существования, то ситуация хуже некуда.
Франческа даже не пыталась скрыть своего презрения:
– Я должна была догадаться, что единственное, о чем вы беспокоитесь, – это деньги. Вас во всем волнует только практическая сторона дела, не так ли? Достаточно ли я обеспечена – вот что важно для вас. Но вам нет никакого дела до моих чувств, Гай. Знаете ли вы вообще, что такое чувства? Вряд ли, вы же специализируетесь только в вопросах этикета!
Он не спешил опровергать ее обвинения.
– Я знаю, как вам больно, но сейчас нужно подумать и о материальном, необходимо решить некоторые практические вопросы.
Гай не мог обнять ее, предложить ей свою помощь и поддержку и поэтому вел себя сухо и холодно, как адвокат. Если бы он и вправду был адвокатом, его манере поведения было бы хоть какое-то оправдание…
– Пожалуйста, не волнуйтесь обо мне, Гай. По вашим меркам, со мной все будет хорошо. У меня есть дом, страховка… Вы ведь это имеете в виду под благополучием, не так ли? – выпалив это, Франческа отвернулась и пошла к машине. Водитель ждал ее, открыв перед ней дверцу. Но, прежде чем сесть, девушка на мгновение замерла, потом обернулась и сказала:
– Полагаю, вам, как и всем родственникам и друзьям, следует поехать на поминки. Для приличия!
После этих слов она села в автомобиль, жестом пригласив его присоединиться к ней.
Конечно, он не расценил ее предложение как прощение или намек на возможность улучшить их отношения. И тем не менее без колебаний направился к машине.
– Спасибо, – кивнул он, сев на заднее сиденье.
– Мне не нужна благодарность. Он был вашим братом. И я не забыла об этом, несмотря на то что вы сделали все для того, чтобы о вас забыли.
И Франческа отодвинулась как можно дальше к противоположной дверце машины, увеличив до максимума расстояние между ними.
– Я сожалею о том, что меня не было рядом, пробормотал Гай. Он действительно жалел и должен был сказать ей это, даже если она и не поверит.
– Всего лишь слова. Красивые слова, продиктованные чувством вины. Если бы вы действительно хотели быть рядом и заботиться о брате, вы бы не пропали на целых три года, не уехали бы так далеко. Каковы бы ни были причины вашего отсутствия, вы могли бы найти способ быть рядом. Почему же вы этого не сделали? – Она пристально смотрела на него. В тусклом освещении машины ее лицо показалось ему особенно бледным. Не дождавшись его ответа, она тяжело вздохнула и произнесла:
– Раковая опухоль быстро разрасталась. Быстрее, чем прогнозировали врачи. Я спрашивала, хочет ли он, чтобы я вызвала вас, но он ответил тогда, что впереди еще много времени, успеется…
Гай инстинктивно потянулся к ней, чтобы взять за руку, успокоить. Ему хотелось поддержать ее, как он поступил бы с любым человеком, попавшим в беду.
Но ее глаза предупреждали, что ему не поздоровится, если он прикоснется к ней. Этот взгляд был неприятнее, больнее пощечины.
Гай всего лишь хотел утешить Франческу, попытаться успокоить, на секунду забыв о ее враждебном к нему отношении. Но он понимал, что бы он ни сделал, что бы ни сказал, она ко всему отнесется с недоверием, а то и с негодованием.
Он, Гай, жив, а мужчина, которого она любила, мертв. И она ясно давала понять: отчасти в этом виновен именно Гай.
– Стивен был настолько уверен, что вы приедете… – проговорила Франческа, не скрывая упрека.
– Я не ясновидец…
– Нет, конечно. Вы всего лишь занимались своими делами, думая только о себе!
Гай не стал возражать, защищаться, оправдываться. Ей нужно снять эмоциональное напряжение, выплеснуть на кого-то свою боль, обиду. И он был самой удобной мишенью. Что же, если больше ничем нельзя ей помочь, он готов взять всю вину на себя, пусть выговорится, выплачется. Может быть, ей станет хоть немного легче.
Гай не отвечал на упреки Франчески, полагая, что та и не ждет от него ответа. Она смотрела в окно, отвернувшись от него, ясно давая понять, что разглядывать городской пейзаж гораздо приятнее, чем разговаривать с ним.
Когда машина свернула на улицу, где стоял дом, в котором они со Стивом жили, ее губы дрогнули, и она с трудом сдержала слезы.
Печаль, отразившаяся на ее лице, была во много раз красноречивее любых слов.
Машина остановилась около дома, и Гай, выйдя из нее, замер в неуверенности. Он хотел предложить Франческе руку для того, чтобы помочь ей выйти из машины, но был уверен, что она проигнорирует его вежливый жест.
Но когда Франческа ступила на тротуар, ее нога подвернулась, и она едва не упала. Ему ничего не оставалось, кроме как поймать ее за локоть, чтобы удержать от падения.
Она была такой хрупкой, легкой, почти невесомой. Придерживая ее за локоть, он спросил:
– Почему вы не позволяете мне помочь вам?
Возможно, будь он кем-то другим, не братом Стива, она позволила бы себе проявить слабость.
Но рядом с ним она быстро взяла себя в руки, выпрямилась, снова спряталась за своей маской холодного равнодушия и отстранила его руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14